"Фотография. Дневники войны."

Глава 6

День шестой. Эпилог.
Пятое июля, 2017 года.

…В городе лето. В городе жарко.
Солнце, удлиняющее тени на дорогах, слепящее прямо в глаза, такое ласковое и теплое, что хочется улыбаться и петь. Как-то так радужно на душе становится. Может, от того, что уже почти дома – пара кварталов осталось. А может, от того, что сейчас обниму маму, чмокну папу и побегу куда-нибудь, как молодая. Не переодеваясь. В этом старом желтом свитере и черных джинсах.
Выезжаю на прямую дорогу, на главную улицу, и смотрю по сторонам, чтобы скорость не превышать. Наслаждаюсь воспоминаниями: вот здесь гуляла с девчонками и мечтала, что поступлю в военное училище; вот здесь пели песни под гитары, тоже почему-то военные… Странно, но вся моя жизнь была сплошь и рядом военизированная – отец, брат, друзья брата. Хорошая жизнь, насыщенная. Только вот печальная немного.
Как там говорилось?..
«Русский парень от пуль не бежит,
Русский парень от боли не стонет,
Русский парень в огне не горит,
Русский парень в воде не тонет…»
Да, такие слова были у той замечательной песни, которую я пела во весь голос, надеясь стать таким вот русским парнем.
И стала. С орденами и медалями. Вот только контуженная, раненая и одинокая. Не счастливая.
Настолько не счастливая, что начинают донимать галлюцинации… Стоп. Какие галлюцинации?
Я резко повернула голову и обомлела: по правой стороне тротуара шел Саня, Саня Илюшин. Он держал под локоть девушку с большим животом и как-то странно, вымученно, улыбался. Я отчетливо рассмотрела его руку – она была согнута, по-видимому, протез.
Я резко ударила по тормозам. Колодки, совсем новенькие, не притертые, взвизгнули, резина задымилась. И десяток пар глаз устремился в мою сторону: «Баба за рулем…»
Я попыталась отдышаться, но сердце так бешено колотилось, что я думала - умру на месте.
- Илюшин!!! – заорала я во все горло.
Парень, похожий на Сашку, остановился и обернулся. Точно Саша… Как же так?
Черт, я же тебя похоронила уже сто раз…
- Лена… - прошептали губы.
Я не заметила, как за мной выстроилась цепочка машин. Никто не сигналил, просто смотрели на меня, как на ненормальную. А я кричала и кричала: «Сашка! Санечка! Илюшин, мать твою!» А сама срывала ремень с груди, открывала машину, хлопала ею, как холодильником, и бежала, бежала…
Когда мои глаза уже совсем приблизились к его лицу, мне показалось, что еще чуть-чуть и я упаду. Упаду оземь и умру на месте. От счастья, от шока…
- Господи, Сашенька!
Мне было совершенно плевать, что подумает обо мне эта беременная девица. Я даже не успела подумать о том, что это его жена. Мне было плевать, что она может закатить ему скандал, пускай – он ведь живой, на него же можно наорать!
- Живая!
Я кинулась Сашке на шею, чувствуя, как на талии мгновенно сомкнулись его тяжелые руки. Одна больно колола ребра, и я упрямо отогнала мысль о протезе, потому что не хотела думать, что он может быть таким – инвалидом. Молодой красивый Сашка, и инвалид. Но ведь живой, черт его подери…
Он крепко прижимал меня к себе, терся щекой о мою шею и что-то тихо шептал, как молитву. Он ждал меня, я сразу это поняла. И в этом большом городе, в совершенно обычный день, он нашел меня, целую и невредимую. Такую же странную ЕЕ…
- Как же так? Столько времени прошло, а ты… Боже, да я же похоронила тебя… там… - говорила я, глотая слезы, знакомые такие, жгучие, горькие.
- Я не знал, что… - начал он и осекся. Положив ладонь мне на мокрую щеку, он заглянул в глаза: - Так тебе ничего не сказали?
Мой больной мозг начал лихорадочно соображать. Но тщетно.
- Что мне должны были сказать?
- Ну… твоя машина! – Саша вскинул руку, указывая на дорогу.
Я резко обернулась. Чувствуя, как к горлу подступает буквально громовой раскат хохота, я быстро развернулась: «Подожди чуть-чуть, я машину отгоню!» и выбежала на дорогу:
- Простите, ребят! – обратилась я к водителям, краем глаза улавливая веселый блеск во взгляде Сашки и его спутницы. – Просите! Я этого парня на войне похоронила! А он живой, представляете?
Водилы недоуменно поглядывали на сумасшедшую вояку, но кое-где проскальзывало снисходительное понимание: о войне в Камбодже и о том, что наши, белорусские, военные служили в миротворческих войсках, знали все в стране. И как за одного переживали, ведь неслыханное дело – Беларусь направила женщин на борьбу с «оккупантами». А для нашей страны эта тема – святая. Еще со времен далекой Второй мировой…
Я быстро подогнала машину к бордюру, давая возможность другим водителям проехать, и снова выскочила к Илюшину.
- Саш, почему ты не сообщил мне, что с тобой все в порядке, а? – с укором в голосе прошептала я, проглатывая тугой комок в горле.
- Лен, не мог, понимаешь?..
- Почему? – и тут я взглянула на девушку, которая в невольном жесте прикрыла выступающий живот руками. То ли глаза у меня были бешенными, то ли дергаться я начала как-то непонятно, но беременная чувствовала во мне опасность, я читала это в ее глазах.
- Прости… - прошептала я, протягивая к ней руки, - прости, милая, я не хотела тебя пугать… Но пойми…
- Понимаю, - как-то по-особенному ответила она и мило улыбнулась.
- Лен, это Ася, - миролюбиво сказал Саша и взял девушку за руку. – Настя Илюшина – моя сестра. Младшая… Вот, вышли погулять.
На какое-то короткое мгновение мне показалось, что мир вдруг качнулся. Я-то думала, почему мне так тяжело – ревновала, видать. Да так, что и сама не заметила, как напугала бедную девочку. А тут оказывается… сестра.
- Лена, - протянула я руку Асе. – Просто Лена, хорошо? Мы служили с Сашей вместе.
- Я знаю, - прозвенела с улыбкой девушка и снова улыбнулась. И только сейчас я поняла, что в ее улыбке меня так привлекло – она была точной копией Сашки в лучшие его годы в Академии. – Братец мне все уши о вас прожужжал. А когда в Минске лежал в закрытом госпитале, то в бреду только ваше имя и повторял. А потом…
- Ну, хватит, - смущенно махнул рукой Саня. – Лен, сама-то как?
Он скользнул по мне взглядом и сфокусировался на штанах, а именно – на той самой памятной дыре…
- Это ты до сих пор… это старье носишь? – побледнев выдохнул он.
Я рассмеялась:
- Домой доберусь, переоденусь. Мама с папой дождаться никак не могут. А тут ты…. Это же чудо какое-то!
- Ну, девчонка, ей-богу! – засмеялся Илюшин в ответ и снова крепко ухватил меня здоровой рукой.
- Ну, как ты? – попробовала вернуться к начатой теме я. – Почему все так получилось?..
Илюшин достал из кармана бумажник, вынул купюру и подал ее Асе:
- Мелкая, сама в магазин сходишь? – в голосе явно звучал определенный намек.
Но Ася отреагировала вполне адекватно и снова улыбнулась:
- Да, Сань, только сдачу я себе оставлю, ага?
И почти вприпрыжку направилась к ближайшей книжной лавке.
- У нее парня застрелили в Москве перед самой свадьбой. А мы потом только узнали, что она на втором месяце… - как бы невзначай начал Илюшин, глядя вслед сестре.
Мне стало горько.
- Он на заработках был?
- Нет, ездил в командировку. Бандиты машину президента компании расстреляли, а Вите попало больше всех. Он его замом был, собой накрыл. Так шеф теперь Асе ежемесячно пособие платит – размером с мою годовую пенсию.
- Не мало, - вздохнула я.
Я знала, какой размер пенсии у Сашки, потому что таких, как он лично отправляла домой и подписывала бумаги на отставку.
Немного помолчав, он продолжил. Но уже совсем на другу тему:
- Меня же в аэропорту уже в полиэтилен заворачивали, как вдруг сердце заработало. Само по себе. Быстро развернули и направили радиограмму в основной штаб. Там приняли меры, и меня сразу же направили в Москву. Как я потом узнал, вас сначала перевели, а потом расформировывать начали. Во всей этой кутерьме, через полгода, когда тебя в звании понизили – да-да, это я тоже знаю – моим родителям было практически невозможно тебя найти. Искали они, потому что я был… мягко говоря, никаким. Не двигался, невнятно говорил, почти все время спал. Мне удалили половину легкого, ампутировали руку. Потерял много крови… В общем, приключения да и только. А потом я только смог сказать отцу, чтобы тебя искал. Они с матерью все войсковые части перепотрошили, а как дело доходило до слова «Камбоджа», так все сразу отворачивались – «совершенно секретно», «информация недоступна» и все такое. Так и потерялись… Я с ума тут сходил, думал, тебя убьют, ты же сумасшедшая… Но меня Белов с Русаковым сразу нашли…
- Почему мне, черти, не сказали??
- Я им не велел.
У меня перехватило дыхание:
- Почему?..
- У тебя проблемы были на службе. К тому же я был не совсем в форме. А месяц назад, мне позвонил Белов и сказал, что ты домой возвращаешься, только не сказал точно – когда. Мне за это время уже и протез нормальный – немецкий, подогнали. И Аська выкарабкалась из своего горя… А я ждал тебя. Каждый день… Мне каждую ночь ты снилась. Ты же мне такой родной всегда была…
Он посмотрел на меня невозможными серыми глазами. Задержал взгляд на губах… Подняв руку, отодвинул упавшую мне на лицо прядь, а потом тихо прикоснулся своими губами к моим:
- Я так тебя ждал, ЕЕ…

На утро, как и договаривали, приехали Русаков с Беловым.
Женька привез с собой сипатичную девушку, Игорь был один.
Мои счастливые родители собрали отцовский трейлер в два счета. Я села за руль новой машины, а автобус решил вести Женька. И мы рванули на дачу.
Мама довольная хлопотала на кухне, парни ловили рыбу с отцом, а я с Катей, девушкой Женьки, и Асей, которую сама и пригласила на свежий воздух, с огромным удовольствием грелись на солнышке.
Я, наконец, привела себя в порядок.
Приехав домой, расцеловав родителей, я сразу направилась в ванную. Стянув брюки, я бросила их сначала в машинку, но потом, подумав, свернула их и спрятала за шкафчик, чтоб на глаза не попадались. После душа пообедала с родными, ответила на все звонки и набрала номер Саши.
- Готова? – весело спросил он.
- Да.
- Я заеду за тобой.
И мы поехали гулять по родному городу.
Мы говорили, говорили без устали. Смеялись, грустили. Зашли в парк, в кафе, выпили по пятьдесят коньяка за тех, кого больше нет. А потом снова пошли… Взявшись за руки.
- В Академию вернемся?
- Я подумывала об этом. Но еще есть время решить. Но точно знаю, что и здесь не пропаду – меня могут в госаппарат забрать. Войну ведь прошла.
- А меня в военкомат на призыв берут, - с улыбкой сказал Саня. – Давай дома останемся, а? Ну их, вояк этих. Нажрались мы пуль с тобой по самое «не хочу», пусть другие теперь повоюют.
- Согласна… - задумчиво ответила я.
И поняла кое-что очень важное для себя.
Какая же теперь разница, откуда и где защищать свой мир? Можно служить в интересах государства, совершать что-то важное и не лезть в это время в самое пекло, которое, по большому счету, нашей стране и не нужно-то было…
А когда еще и близкий человек рядом. Оживший. Свой. Родной. Любимый. Какая разница, где воевать? Ведь можно и дома… Было бы за что. А мне всегда есть – за что воевать, даже сидя в кабинете с кипой документов на столе. И напоминанием об этом всегда будет небольшая измятая фотография в рамке, которую мне Сашка подарил на «мирный» день рождения: на ней все также были изображены люди, готовые за любимых рвануть в бой, чтобы до последней капли защищать своих.
Главное, чтобы все было хорошо.
А ведь все и было… ХОРОШО.