Глава 2«Разглашение тайны происхождения и существования магического общества категорически запрещено. Случаи, в которых тайна происхождения и существования магического общества может быть разглашена, перечислены Статуте о Секретности, и список является окончательным».
∆∆∆
Я тешила себя мыслью, что Гермиона уехала на отдых, но уже успел закончиться обмен впечатлениями с одноклассниками; деревенский загар начинал сходить; деревья постепенно прощались со своими листьями, и я старательно выводила дату на полях тетради — двадцатое сентября, а её всё не было.
Четырнадцатый дом пустовал.
Лишь совсем редко мимо проносились совы, скрываясь на заднем дворе, и почтальон исправно оставлял в стареньком ящике почту.
Гермиона не возвращалась, Драко тем более не появлялся, и мне было почти одиноко без них двоих.
Когда тебе двенадцать — воображение работает без остановки. Каждую ночь после прощального взгляда на четырнадцатый дом я обдумывала возможные варианты случившегося. Безграничный полет фантазии: от простого переезда — и от этой мысли становилось грустно — до страшной аварии, которая случилась с Гермионой или с кем-то из её родных, не оставившей ей выбор, кроме как провести месяцы в больнице. Иногда я придумывала, что она направилась навестить родителей, или бросила всё и уехала покорять другие страны, или отправилась на учебу в лучшие колледжи мира.
Она ведь была умной.
Умной и красивой, целеустремленной и уверенной в себе — именно такой представала Гермиона Грейнджер в моем воображении. Я была склонна идеализировать её, а если в какой-то момент не могла выдумать новые качества, которыми она должна обладать, сочиняла что-нибудь о её жизни, размышляла, когда у неё или у Драко дни рождения, какие их любимые цвета, напитки, еда, чем они увлекались и чем занимались, когда не были заперты в четырёх стенах четырнадцатого дома.
Собственные истории о них так захватили меня, что я попросту забыла удивиться и обрадоваться, когда она всё-таки вернулась домой, как будто и не было долгих месяцев разлуки.
Её разлуки с домом, моей — с ней.
***
Октябрь обрушился на нас нескончаемыми ливнями. Мокрые листья грязного цвета разлетались по всей улице, путаясь под ногами и скрывая желто-зелёную траву. Я нехотя просыпалась, осознавая, что светлеет всё позже, выходила из дома, когда фонари ещё не погасли, а возвращалась, когда они уже горели.
Отец много работал, и мать по вечерам старалась радовать нас угощениями или весёлыми историями, призывая оставаться за столом как можно дольше, но проходило время, папа тянулся за газетой или книгой, а я вежливо благодарила за ужин и поднималась к себе, занимая привычное место у окна.
Я ждала Драко.
Я ни за что не допускала мысли, что он закончил работать с Гермионой и удалился в неизвестном направлении. Мне казалось, что у них не может быть всё так просто. Я придумывала командировки, несчастные случаи, неотложные дела, но втайне боялась, что они всего лишь поссорились.
Снова.
С криком, слезами, возможно, ударами — наверное, тогда я пересмотрела глупых подростковых фильмов или начиталась брошюрок о семейной ругани, но страх не отпускал, ведь Драко все не приходил.
***
Я хорошо помню тот субботний вечер: днём прошел дождь, и асфальт всё еще оставался влажным и был покрыт крупными лужами, отражающими небо, деревья, машущие друг другу ветвями, и невысокие дома. Медленно прогуливаясь, я раздумывала о том, что, скорее всего, это был последний вечер, который я могла провести вот так: наслаждаясь свежестью и прохладой улицы, наедине со своими мыслями. Позже мама перестанет отпускать меня, а зимой так вообще постарается запереть в комнате — чего не сделаешь, чтобы любимое чадо ненароком не подхватило какую-нибудь заразу.
Перед крупной дорогой, куда выходила наша петляющая улочка, я развернулась и, перейдя на другую сторону, направилась обратно. Блуждая взглядом вокруг, я автоматически замечала таблички с номерами домов: двадцатый, восемнадцатый, шестнадцатый, четырнадцатый…
Четырнадцатый?
Я застыла и резко повернулась к дому, по привычке заглядывая в окно и ловя себя на мысли, что именно на этом месте долгие секунды нерешительно простаивал в прошлом году Драко перед тем, как войти.
В окне едва заметно колыхалась занавеска — была открыта форточка, — но что было за ней, я сказать не могла. Казалось, что Гермионы нет дома — возможно, опять уехала или просто отошла ненадолго по делам. Я постаралась убедить себя, что мне всё равно, но именно в тот момент, когда я с огромным усилием воли была готова отвести взгляд, на втором этаже показалось серебристое свечение. Как бы ненормально это не звучало, я знала, что это не был верхний свет или даже ночник — они были скорее желтоватыми, когда загорались, бликуя на стенах или подсвечивая силуэты мебели, проступающие сквозь плотную ткань шторы.
Тут было не так.
Сквозь тонкие щели во все стороны разливалось сияние, как туман, окутывающее дом. Я приоткрыла рот от удивления и восхищения — на фоне темного неба с постепенно зажигающимися звездами дом Гермионы смотрелся как оплот чего-то невообразимого, неописуемого и более всего напоминающего настоящую магию.
***
Драко пришел по первому снегу.
За ночь улицы замело ужасно да к тому же подморозило так, что люди, уныло выползавшие из домов, надолго застревали, чистя свои автомобили. Стекла заиндевели и, проснувшись, я долго и старательно пыхтела над ними, отогревая дыханием.
Когда Драко спозаранку появился у четырнадцатого дома, я как раз терла стекло пальцем и, увидев Малфоя, на секунду подумала, что это мираж: так нереально смотрелась его темная худощавая фигура на фоне ослепительно белой улицы. Снег слегка припорошил его голову, на бледной коже проступили едва заметные красноватые пятна — реакция на холод, а глаза всю дорогу щурились от яркого света. Он был одновременно похож и не похож на себя прежнего — то ли действительно изменился за долгих шесть месяцев, то ли я подзабыла, как он выглядел раньше.
Мимо Малфоя прошел мужчина, слегка задев его плечом, и Драко скривился — я заметила, что он брезгливо отряхнул край пальто и поспешил к четырнадцатому дому.
Я продолжала жадно следить за ним до самой двери, признаваясь со всей искренностью, что скучала по одному его виду.
***
Я снова видела его! Снова видела сияние!
Теперь это произошло на первом этаже — там занавески потоньше, и было прекрасно видно, что источник света находился в центре комнаты, но разобраться в его очертаниях я так и не смогла.
Малфой, кстати, тоже был там.
Правда, ушел сразу после того, как выключился этот странный свет.
***
За три недели до Рождества Драко снова пришёл не с пустыми руками — я обрадовалась тому, что это хоть ненадолго удержит их в четырнадцатом доме.
А вот Гермиона, которая уже на следующий день могла похвастаться тем, что просмотрела все бумаги трижды, кажется, была разочарована.
***
Семнадцатого декабря я сделала гигантский шаг к пониманию всего, касающегося четырнадцатого дома. Я не только решила головоломку с сиянием, но и поняла, чем конкретно занимались Малфой и Грейнджер — по крайней мере тогда я со всей уверенностью могла заявить об этом.
Все началось с небольшого серебряного облачка — что-то вроде тумана, как и раньше. Я лишь скользнула взглядом по гостевой Гермионы, когда заметила его.
И тут же растерянно застыла.
Туман сгущался, в нем появлялись голубые и белые жилки, и дымка несомненно принимала какую-то форму. В окне показался Драко и окликнул Гермиону — они оба молча замерли, оглядывая образующийся силуэт.
Я приоткрыла рот от удивления. Никогда не видела ничего подобного — серебряная тень теперь выглядела как настоящий олень. Крупный, на высоких стройных ногах, с массивными, ветвистыми рогами, которые он склонил к полу перед Гермионой, но не коснулся его — животное как будто зависло в воздухе; копыта терялись в голубоватой дымке.
В моей голове пролетели кадры из фильмов или картинки из книг, любезно предоставленные моим воображением. Сплошная научная фантастика, а если точнее, одная особая вещь: голограммы.
Теперь мне стало ясно, что именно разрабатывали Драко и Гермиона. Наверняка это были какие-то технологии. Ставлю десять фунтов, что секретные.
Олень тем временем величаво вскинул голову, оглядел Грейнджер и Малфоя и двинулся по комнате — не знаю, была ли у него звуковая поддержка, все окна были закрыты, и я ничего не могла услышать. Гермиона и Драко напряженно следили за его перемещениями, а через несколько мгновений одновременно посмотрели друг на друга.
Гермиона дернулась в сторону окна, чтобы запахнуть шторы, но олень уже растаял в воздухе, и я подумала, что, скорее всего, ей и Малфою не доставало какой-то ценной информации, чтобы довести голограмму до идеала.
Через три дня Гермиона заперла дом на верхний и нижний замки и ушла.
Куда-то.
***
Она вернулась спустя двадцать три дня — почти в два раза меньше, чем в прошлом году.
Через четыре дня на горизонте показался Драко. Он шел вниз по улице, подкидывая в руке тонкий прутик, и больше не оглядывался — за полтора года хорошо запомнил расположение домов. Нельзя было не заметить самодовольное выражение его лица.
Я мало понимала, что происходит. Он бодрым шагом дошел до дома Гермионы, зажав под мышкой гигантскую папку с газетными листами.
Подшивка? За сколько лет, интересно мне знать?
Невооруженным взглядом было видно, что бумага находилась там в полнейшей неразберихе, и что-то подсказывало мне, что я знала, кому предстоит разобрать этот беспорядок.
Драко постучал и отступил вбок, заняв удобную позицию и выставив вперед газетные вырезки, видимо, собираясь поразить Гермиону своей находкой.
Я хохотнула и вгляделась в окно, тщательно изучая папку: сбоку каллиграфическим почерком были выведены буквы «Е» и «П», под прозрачной верхней обложкой виднелись чьи-то фотографии и газетные статьи — я не смогла прочесть ни слова и слегка расстроилась, но в этот момент Гермиона открыла дверь и тут же наткнулась взглядом на торжествующего Малфоя.
Хотя, конечно, это я знала, что он торжествовал: перед Гермионой предстал спокойный и отрешенный Драко, замерший в ленивой позе с протянутыми вперед газетами…
Окинув его взглядом с ног до головы, Гермиона подскочила на месте — подпрыгнула, словно девчонка! — и схватила Малфоя за предплечье, согнувшись над газетами. Она жадно пробежала глазами по видневшимся вырезкам и подняла взгляд обратно на Малфоя. Их глаза встретились, и было заметно, что он еле-еле сдерживает смех или хотя бы победную ухмылку. По-видимому, это был предмет какого-то очередного спора или невыполнимая задача, с которой он справился, но даже если это и была победа над Гермионой, она все равно была довольна — наверное, это было прорывом в их работе.
На мгновение мне показалось, что Грейнджер привстанет на носочки и обнимет Драко — такая неподдельная радость светилась в глазах, — но неожиданно ее лицо изменилось. Брови сошлись у переносицы, рот распахнулся, колыхнулись крылья ноздрей. Она дернула Малфоя за руки, вынуждая прижать папку к груди, и испуганно оглядела улицу, словно проверяя, не стал ли кто случайным свидетелем этой сцены.
Мне захотелось ее успокоить — я-то видела, что вблизи четырнадцатого дома была пусто. Но она уже втащила Малфоя в дом, сурово отчитывая за проступок, смысл которого я так и не поняла.
Кажется, я слышала слово «безрассудство», что-то похожее на «статут о секретности» и незнакомое «колдография».
Смех застрял в горле, когда я бросила последний взгляд на газеты: клянусь — величественный мужчина в странном одеянии на обложке подмигнул мне и даже вяло помахал рукой.
***
Теперь я была уверена, что подшивка странноватых «ЕП» газет стала прорывом.
Работа в четырнадцатом доме кипела, Гермиона занималась без устали, Малфой постоянно шнырял туда-сюда, каждый раз возвращаясь с пакетами, набитыми всякой всячиной, включая документы, книги, какие-то колбы и склянки, странные шкурки и порошки, а один раз он даже притащил невероятных размеров кастрюлю. Гермиона, правда, тогда почему-то долго смеялась, глядя на его усилия.
Постепенно кабинет на втором этаже преобразился: все стены были обклеены бумагами, небольшими зарисовками, планами зданий и фотокарточками. А на полу были разложены книги так, что оставалась лишь тонкая петляющая тропка, ведущая от входа к противоположной стене.
***
Во время очередной перепалки Драко сурово стукнул кулаком по столу так, что тот подпрыгнул на четырех ножках, а через три дня после этого Гермионы якобы случайно высыпала на его светлую голову полбанки сушенных зеленоватых жучков.
Вопрос для осмысления: зачем ученым-техникам насекомые?
***
Слякотный февраль слегка подпортил мое настроение и умерил пыл Гермионе. Я знала: что-то волнует её, не устраивает или смущает. Возможно, это касалось Драко или же их проекта.
Она не прекратила заниматься делами — наоборот, засела за работу, тщательно проверяя всё, сделанное ранее. Часами в окне виднелась только ее ровная спина, локоть, подпрыгивающий из-за безостановочной писанины, и смятые волосы, перевязанные крупной резинкой, то и дело спадавшие на шею и плечи.
Малфоя же совсем не волновало то, что не нравилось самой Грейнджер. Их силы распределялись равномерно, и когда Гермиона стала трудиться больше, Драко в той же мере начал отвлекаться. Он плюхался на стул у окна и, беспечно закинув руки за голову, а ноги — на стол, просиживал так до вечера, бездумно уставившись в пространство.
***
Мне стыдно признаться — на День Рождения я раздобыла настоящую подзорную трубу. Тогда я смогла разобрать пару слов, написанных крупными буквами и понятным почерком на стенах кабинета четырнадцатого дома. Разобрать, но не разобраться в них. Слова казались простым набором букв, не имеющим ни падежа, ни рода, ни смысла.
Я аккуратно переписала всё на бумажку и запрятала в нижний ящик стола. Если бы вы приподняли мои детские рисунки и билеты в кино — смогли бы увидеть непонятные
«азкабан»,
«мэнор»,
«бумсланг»,
«упивающиеся» и
«руквуд», сложенные из по-детски подпрыгивающих букв.
***
Первого марта Драко с порога направился в кухню и, схватив со стола первый попавшийся карандаш, размашисто обвел на календаре двадцать четвертое число.
***
За три недели я наблюдала сияние еще трижды.
Рысь скачком появилась из пустоты и замерла посреди комнаты, медленно поводя ушами и гоняя голубоватые облачка вокруг.
Белоснежный кролик юркнул под стол и облетел ножки, оставляя позади легкую дымку.
Горностай возник прямо на столе перед Гермионой, которая казалась изумленной, и слегка склонил серебристую голову.
Рано или поздно они все растворялись в воздухе.
***
В ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое я почти не спала — бодрствовала и Гермиона. Уверена, что она ни на секунду не прикрыла глаз в ту ночь — проверяла всё снова и снова, перечитывала, переписывала, переделывала всю их работу.
Надеюсь, что Малфой где-то на другом конце Лондона отоспался за нас обеих.
***
В день икс, отмеченный на календаре, я увидела, как выше по улице появился и двинулся вниз почти бегом незнакомый высокий мужчина с темными волосами и обезображенным какой-то болезнью лицом. Он тащил в руке смятый черный плащ, а из кармана у него торчала маска. Она была серебристого цвета, со странными символами и линиями на лбу и щеках; вокруг прорезей для глах материал был сильно темнее, что напоминало о синяках. Недалеко от моего дома мужчина замер — я осознала, что его лицо, и без того изуродованное, исказилось. Выглядел он очень болезненно. Тяжело дыша, мужчина наклонился, оттер со лба выступивший пот и, уперевшись руками в колени, несколько раз глубоко втянул воздух. Мгновение — он извлек из кармана небольшую фляжку и опрокинул ее себе в рот.
Оттуда не вылилось ни капли.
Он пораженно застыл, а еще через секунду чертыхнулся и ринулся к дому Гермионы еще быстрее, чем бежал до этого. Я уловила его движение, когда он хотел набросить себе на голову плащ, но удержался и лишь вскинул руку, прикрыв лицо рукавом.
Я фыркнула.
Как будто те, кто хотели, еще не успели разглядеть его.
Он пронесся по двору и с разбегу наткнулся на дверь четырнадцатого дома, молотя по ней руками. Когда Гермиона показалась на пороге, он выпалил одно слово и мгновенно втолкнул ее внутрь, пинком захлопнув дверь за спиной.
Слово, произнесенное им, было мне незнакомо:
«Дементоры».
Через пару часов, вернувшись к окну, я заметила в кухне Драко: он был бледнее обычного, взгляд отрешенно замер на стене чуть правее окна, а на лбу особенно четко выступала длинная морщина. Одна его рука крепко вцепилась в чашку чая, которую постоянно пополняла Гермиона, а вторая елозила вымазанными пальцами по столу в поисках кусочка шоколада.
Весь стол был завален фольгой и пустыми обертками, а на краю лежали два прутика: тот, что принадлежал Драко, и чуть подлиннее, с витиеватыми узорами.
Незнакомого мужчины не было.
***
К середине апреля все наработки внезапно исчезли — кабинет опустел, а Драко и Гермиона переместились обратно в гостиную. Их отношения стали более прохладными после той неловкой сцены на кухне, как будто это было неподобающим поведением для них двоих.
Я не понимала, что происходило тогда и что случилось двадцать четвертого, осознавая только одно: их ссоры стали гораздо масштабнее.
***
В среду Грейнджер разлила чернила, непонятно откуда появившиеся на столе.
В четверг Малфой сломал карандаш, который крутил в пальцах.
В пятницу она споткнулась о ковер, а он налетел на подлокотник кресла.
В субботу они молчали весь день, но когда стемнело, все-таки не смогли удержаться.
***
В окне мелькнула фигура Гермионы, она двигалась рвано и, похоже, кричала. Форточка была приоткрыта, но до меня не доносилось ни звука.
По шторе проползла мужская тень — Драко ступил следом за Гермионой, слегка ссутулившись и размахивая руками. Его голоса тоже не было слышно.
Мне почему-то совсем не хотелось смеяться — они выглядели нелепо, двигались несуразно, вели себя словно школьники, но было в этом что-то гораздо более серьезное, чем раньше.
Голоса подвели, дрогнули, сорвались, потом подскочили на октаву выше — я и не заметила, как стала додумывать детали происходящего. Предмет их спора, слова, которые они бросали друг другу в запале, короткие выпады вперед… Нет, это уже происходило на самом деле!
Гермиона ринулась к Малфою и толкнула в грудь, но он ловко перехватил ее руки, и произошла заминка. Они оба остановились и… тотчас отскочили друг от друга, оказавшись по разные стороны от окна так, что мне были видны лишь расплывчатые тени на стене.
Раздался хлопок.
Я испуганно дернулась, неловко завалившись набок. Звук напоминал выстрел или громкий, но глухой стук.
Я же сейчас не стала свидетелем преступления?
Судорожно сглотнув, я приподнялась чуть выше и оглядела гостиную четырнадцатого дома, насколько это было возможно.
Гермиона застыла посреди комнаты, стиснув зубы и высоко подняв голову; ее руки напряженно вытянулись вдоль тела, а спина неестественно выпрямилась. Когда прядь волос, так невовремя выбившаяся из хвоста, упала на лоб, Гермиона откинула ее порывистым движением и, кажется, всхлипнула.
Тогда я поняла, что Драко Малфой и Гермиона Грейнджер, пожалуй, не так хороши, как виделись мне.
***
В последние дни весны мои окна были распахнуты — я слышала почти все, что происходило снаружи.
Слово «орден» — четыре раза.
После — два раза повторенное «дементоры».
Одна «война», одно «зелье», один «Поттер», семь раз тот самый «маггл» , о котором я когда-то слышала, и еще с десяток непонятных слов и выражений, звучащих для меня, как полнейшая бессмыслица.
После того разговора у меня остался неприятный осадок, который усиливало общее впечатление от их последних встреч, и я закрыла окна, но все-таки услышала еще одно незнакомое слово, которое Драко произнес через два дня.
«Грязнокровка».
***
Первого июня Гермиона не пустила Драко на порог, приняв у него из рук новые документы и захлопнув дверь прямо перед носом.
