Глава 17. ОтравлениеМеня отбросило куда-то влево, и я упал лицом в грязь, испачкав мантию и форменную гриффиндорскую рубашку. Стоун, которого я за пять минут до этого ударил ногой в живот, согнулся пополам и, кажется, пытался прийти в себя. Видя, что соперник деморализован, и ощущая, хоть и небольшое, но превосходство, я поднялся и, расплескивая грязищу вокруг себя, резво подскочил к Стоуну и треснул его по голове метлой Пако.
Стоун в ответ наступил мне на ногу, схватил своей мощной ручищей за грудки и швырнул в лужу еще раз. Я очень хотел ему ответить, но не успел: среди половины факультета, с упоением следившей за боем «Фирс против Стоуна», оказалась директор МакГонагалл. Эта сухонькая старушка уделала и меня, и беднягу Ауруса, который, кажется, считал звездочки после моего удара. Один взмах палочки, и вот уже мы оба поднялись на пару сантиметров над землей, беспомощно болтая ногами. Руки мои сделались ватными, я выронил метлу и понял, что мой героизм имеет свои последствия. И эти последствия будут исчисляться в баллах, содранных с нашего факультета.
— Мистер Фирс, мистер Стоун! — от голоса МакГонагалл у меня засосало под ложечкой. — Ко мне в кабинет!
Она опустила палочку, и я снова шлепнулся в грязь, чувствуя себя самым большим лузером на свете.
— Доигрался, Фирс, — бросил мне Стоун.
— Доигрался, — пришлось признать мне.
Страх накатил на меня ледяной волной. «Исключат», — думал я обреченно, плетясь за МакГонагалл по коридорам Хогвартса. А если не исключат, то снимут все баллы с Гриффиндора, и мне придется жить в страшном позоре.
Жить в позоре мне хотелось еще меньше, чем быть исключенным, поэтому я уже мысленно паковал чемоданы и видел слезы моей матери, встречающей меня на Кингс-Кросс.
Наконец мы дошли до директорского кабинета, и, когда за нами захлопнулась дверь, МакГонагалл начала гневную тираду про дисциплину, которую мы посмели нарушить. Пока ее голос, хоть очень недовольный, но сдержанный, разрезал воздух, я думал, как остаться безнаказанным. Во всяком случае, я не чувствовал себя виноватым. Аурус Стоун украл метлу Пако, а я вступился за честь своего друга. Именно так поступали герои американских боевиков, которые страстно любил мой отец. Мама учила меня всегда говорить правду. Правда в тот момент показалась мне лучшим выходом. В конце концов, воровство ведь хуже, чем драка?
— Что скажете, молодые люди? — профессор подняла брови и сложила руки на груди.
— Профессор МакГонагалл, — начал я, — Я набросился на Ауруса, потому что…
И тут я понял, что попал в западню. Я ничего не смогу сказать про метлу Пако. Потому что первокурсникам запрещено иметь собственные метлы. И если я скажу, что у Пако есть метла, его исключат.
— Мистер Фирс? — МакГонагалл вопросительно посмотрела на меня, а я стоял и глотал слова.
— Профессор, — Аурус Стоун выдавил улыбку, — Саша Фирс набросился на меня, потому что я его оскорбил.
— Мистер Стоун! Вы же старше! — ужаснулась МакГонагалл.
— В нашем разговоре я неосмотрительно заявил, что все канадцы — страшные тупицы. И хоть Саша попытался убедить меня, что это не так, я продолжал настаивать на своем.
— Канадцы? — директор выглядела слегка недоуменно.
— Я наполовину канадец, — прошептал я, совершенно не понимая, к чему клонит Стоун.
— Вы не находите оскорбления по национальному признаку самыми ужасными? — продолжил Аурус уверенно. — И я готов извиниться. Прости меня, Саша.
Я не знал, что сказать.
— Хорошо, — ответил я и посмотрел на директора.
Видно было, что она обдумывала наказание. Если раньше все выглядело так, будто я начал драку по непонятной причине, то теперь у меня были весьма сносные аргументы. А в самом деле, что бы вы сделали, если бы оскорбили вашу национальность?
— Мистер Стоун, — сказала МакГонагалл наконец. — Вам следует запомнить, что расистские взгляды недопустимы в нашей школе. Пообещайте, что этого никогда не повторится!
— Этого никогда не повторится, профессор, — твердо сказал Стоун.
— Вы же, мистер Фирс, будьте сдержаннее, — сухо кивнула мне профессор. — Минус пятнадцать баллов с Гриффиндора. И отмена матча по квиддичу — пусть негодование ваших друзей послужит вам наказанием. Да, и конечно, целую неделю вы остаетесь после уроков.
— Не так плохо, — буркнул Стоун, когда мы вышли за дверь.
— Спасибо, — прошептал я. — Если бы не соврал про канадцев, то меня бы исключили, наверное…
— Я спасал наши задницы, — ответил Стоун сдержанно. — И имей в виду, я не крал метлу твоего друга.
— Да, — в тот момент я почему-то ему поверил.
Стоун пожал мне руку и исчез. Я ущипнул себя на щеку и поморщился от боли. В тот момент я совершенно не понимал, что происходило, поэтому не придумал ничего лучше, чем вернуться в башню Гриффиндора и рассказать Пако, как все было.
— Пако! — позвал я, распахнув дверь спальни. — Пако, я подрался со Стоуном! Я первым его ударил!
Меня прямо-таки распирало от гордости, и я так ждал, что Пако подпрыгнет от удивления на кровати и прокричит:
— Да ладно! Ты ему врезал?!
Но Пако никак не отреагировал.
— Эй, Пако? — я осторожно заглянул под полог.
Пако, сгорбившись, лежал на боку. Его лоб покрылся испариной, а руки комкали край простыни, будто бы он справлялся с чудовищной болью.
— О Господи! Надо срочно в больничный корпус! — прошептал я в ужасе, не в силах поверить, что это у моего друга из глаз ручьем текут слезы.
— Никакого больничного корпуса, Фирс, — сквозь зубы процедил Пако. — Позови Джеймса! Быстро!
Я решил не думать, почему Пако понадобился Джеймс, но справедливо рассудил, что Поттер-младший все сделает по уму.
— Я быстро! — бросился я к двери.
Последним, что я увидел перед тем, как выскочить в коридор, была метла Пако, прислоненная к стене.
— Джеймс! — я выбежал в гостиную, вспоминая, что Джеймс может быть в больничном крыле.
— Я здесь! — Поттер в теплом шарфе и в тяжелой домашней мантии пил горячий чай у камина.
— Пако…плохо! — выдохнул я.
Джеймс резко поднялся и пролил чай на пол.
— Говорил я ему, — бормотал он, пока мы поднимались по лестнице, — нельзя! А он же все делает по-своему!
— С ним же все будет в порядке? — испуганно спросил я, содрогаясь при воспоминании о мертвецки-бледном лице Пако.
— Я не знаю, — ответил Джеймс, и внутри меня что-то оборвалось.
— Франсиско! Франсиско! — Джеймс потряс Пако за плечи. — Ты опять пил возвратное?
— Пил, — еле-еле прошептал Пако, содрогаясь от боли.
— Что ты чувствуешь? — обеспокоенно спросил Джеймс, хватая Пако за руку.
— Как будто мои кишки сейчас завяжутся узлом, — Пако силился улыбнуться, но не мог.
— Ты сегодня его пил? — продолжил расспросы Джеймс.
— Пил, — скривился Пако.
— О Господи! — Джеймс закатил глаза. — Сейчас, подожди!
Он вытащил из складок мантии небольшой пузырек и поднес к губам Пако.
— Лучше? — спросил я, глядя, как лицо Пако постепенно розовеет.
— Лучше, — выдохнул он.
— Что это? — обратился я к Джеймсу.
— Ничего особенного, просто зелье против отравлений, — Джеймс пожал плечами. — Говорил я тебе: не злоупотребляй!
— Подумаешь, — Пако допил зелье до конца. — Я же не знал, что так будет!
— У тебя хоть чуть-чуть присутствует инстинкт самосохранения? Почему нельзя было подождать, пока все само не придет в норму? — накинулся на Пако Джеймс.
— Больше не буду, — виновато развел руками Пако. — Спасибо.
— Да уж не за что, — Джеймс улыбнулся. — У тебя была первая стадия отравления. Если бы еще чуть-чуть, то все…
— Не будем о грустном, — Пако помотал головой. — Саша, сходи за Рокси.
— Ты уверен, Франсиско? — Джеймс вопросительно посмотрел на кузена. — Ты считаешь, что Саша…
— Да, я считаю, что Саша должен кое-что знать, — Пако подмигнул мне. — И я даже уверен, что он захочет присоединиться.
— Присоединиться к чему? — не понял я.
— Сходи за Рокси, — повторил Пако. — И все поймешь.
Я пожал плечами и вышел за дверь. Спустился вниз, постучал в спальню девочек. Я не знал, что скажу Рокси: она-то до сих пор со мной не разговаривала.
— Эй, Рокс, открывай, это Саша, — ответа не было, и я постучал еще раз.
Наконец я решился приоткрыть дверь. Она скрипнула, и я заглянул внутрь.
Кудрявая девушка сидела на кровати и держалась за голову.
— Рокси? — спросил я, полностью открывая дверь.
Она медленно обернулась, и я вздрогнул от неожиданности.
Это была не Рокси. Это была Энди Чанг.
— Саша, — сказала она тихо.
— Энди Чанг? — удивленно проговорил я.
— Нет, — Энди улыбнулась. — Это я, Рокси. Рокси Уизли.
