Тени рождаются в полдень автора Pixie (бета: Талина)    закончен   Оценка фанфикаОценка фанфикаОценка фанфика
Авторы: Pixie и IsiT. Бета с первой по восьмую главу: Sol. Далее - Талина. Саммари: Вольдеморт убит. Но ни Гарри Поттер, ни Орден Феникса не имеют к победе никакого отношения. Чего ожидать от нового героя, который смог уничтожить Темного Лорда? На этот вопрос предстоит ответить Снейпу, вновь принявшему на себя нелегкую роль шпиона.
Mир Гарри Поттера: Гарри Поттер
Северус Снейп, Гермиона Грейнджер, Новый персонаж, Гарри Поттер
AU, Драма, Любовный роман || гет || PG-13 || Размер: макси || Глав: 24 || Прочитано: 105371 || Отзывов: 35 || Подписано: 51
Предупреждения: нет
Начало: 08.03.08 || Обновление: 28.07.08

Тени рождаются в полдень

A A A A
Шрифт: 
Текст: 
Фон: 
Пролог


Пролог

Замок был красив. Стены из светлого камня поднимались ввысь, оканчиваясь острыми шпилями башен, что тянулись к небу. Они словно пытались проткнуть облака и нанизать их, будто белые бесформенные бусины, на себя. Внизу же стены утопали в буйной зелени и цветах, издали казавшихся разноцветными пятнами. Да, замок, несомненно, был красив. Красив отчасти духом старины, которым всегда окружены такие величественные строения, скрывающие множество тайн за толстыми стенами, - и отчасти изяществом тонких башенок и цветных витражей высоких стрельчатых окон.
Однако же юноша, стоявший на дороге к замку, не испытывал ни изумления, ни восхищения, ни любопытства. Напротив, его руки были сжаты в кулаки, в душе бурлили черная ярость, отчаяние и ненависть. Бурлили и требовали выхода. Молодой человек закрыл глаза в бессильной попытке забыть, не думать… Но в ушах вновь и вновь звучали слова:
- Ты - сквиб никчемный, ты опозорил наш древнейший и уважаемый волшебный род! Ничтожество, едва способное держать в руке палочку! Убирайся! Ты больше не мой сын, я и так с трудом вытерпел все эти годы Хогвартса! У меня была надежда, что хоть там тебя чему-то научат, но нет, ты так и остался бездарностью. Мне не нужен такой наследник!
"Мне не нужен такой наследник…" Злые, наполненные ненавистью фразы повторялись и повторялись, сводя с ума. Юноша не мог понять, как же так вышло? За что? Отец… А мать… Она стояла и молчала, пока отец говорил. В ее глазах читалось осуждение, порицание. Но не отца, – сына, - и презрение, будто последний и вправду был магглом.
Древнейший волшебный род… Гордость магического мира, сливки общества. Как они все противны ему - проклятые маги, яростно отвергающие любого, кто обделен талантом махать глупым куском дерева и выкрикивать не менее дурацкие слова заклинаний. Они, кичащиеся своей необычностью, смотрящие свысока на всех, кто хоть немного отличается от них. Проклятое магическое общество, загнавшее всех в железные рамки. Оно безжалостно подминает под себя тех, кто не соответствует стандарту волшебника. Слабые магические способности? Вон отсюда! Перед твоим носом закроется каждая дверь. Тебя будут считать инвалидом, обузой, а кому нужен лишний груз? Вот результат: собственный отец запросто отказывается от сына и не считает это аморальным.
Юноша яростно смахнул невольно выступившие на глазах слезы, разжал кулаки и взглянул на волшебную палочку в правой руке.
- Ненавижу, - прошипел он и с отвращением отбросил палочку. Чемодан, который юноша до этого левитировал перед собой, упал на землю. Молодой человек подавил в себе желание сломать тонкую деревяшку, гордость любого мага, но потом передумал. Осторожно поднял волшебную палочку, держа ее двумя пальцами, словно та была в грязи, и аккуратно положил в чемодан на свои немногочисленные вещи. Юноша бросил последний взгляд на светлые стены замка и быстро отвернулся.
- Я еще покажу им, - тихо произнес он, снова сжимая кулаки. – Они, все они еще пожалеют, что так поступили со мной. Они подавятся своей ненаглядной магией, мало не покажется, - и молодой человек быстро зашагал прочь от места, которое когда-то было его домом.

* * *

Восемь лет спустя

Под ногами хрустели осколки стекла. Вдалеке противно завыла сигнализация. Что ж, лучше поздно, чем никогда. Сейчас появятся остальные охранники, но, увы, все уже будет кончено. Глупые люди, они не понимают, что любые их попытки поймать таинственного похитителя окажутся тщетными.
Молодой мужчина уверенно пошел по выставочному залу музея, небрежно оттолкнув с дороги труп охранника. Звякнула гильза: маггл успел-таки выстрелить. Всего одна жертва - ничто по сравнению с жертвами будущей войны, по сравнению с тем, что скрывается вон в том стеллаже на серебристой подставке.
Статуэтки, ювелирные изделия, инкрустированные драгоценными камнями шкатулки поблескивали в приглушенном свете закрытого на ночь зала музея. От роскоши и великолепия драгоценностей разбегались глаза, однако дерзкий похититель видел только свою цель. Подойдя к одному из шкафов, он взмахнул волшебной палочкой:
- Reducto!
Звон разлетевшегося на кусочки стекла - и чуть дрожащая рука потянулась к изящной, похожей на хрустальную статуэтке - молодой девушке, которая, щурясь, поднимала руки к солнцу. Но в тот миг, когда молодой мужчина дотронулся до нее, фигурка девушки заискрилась золотом и, казалось, слегка шевельнулась, хотя чего только не привидится в потемках. Мужчина бережно сжал драгоценную статуэтку в руках. Он ощущал торжество, великое, полубезумное, - и такую же всепоглощающую жажду действий. Сегодня, прямо сейчас.
- Готовьтесь, господа маги, - прошептал мужчина. - Готовьтесь. Скоро ваша жизнь изменится.
В зал с грохотом ворвались охранники. Вор бросил на них быстрый взгляд, поморщился и исчез, оставив обескураженных магглов переглядываться и изумленно моргать.

* * *

Гермиона Грейнджер устроилась на краешке стула, опираясь локтями на кухонный стол, и уткнулась в очередную толстенную книгу. На этот раз по продвинутой Трансфигурации. Причем параллельно девушка поддерживала разговор с мамой, которая готовила обед.
- Герми, я так рада, что ты до конца каникул останешься дома. Мы и так редко видимся, - говорила миссис Грейнджер, переворачивая рыбу на сковороде.
- Да мам, профессор Дамблдор пообещал, что авроры присмотрят и за нашим домом. Он считает, что до начала учебного года можно не бояться нападений Упивающихся.
- Ох, Герми, - покачала головой миссис Грейнджер. - Дочка, мы с папой боимся за тебя, ты ведь нам такого рассказала про этого великого темного мага, которого и по имени-то не называют. Даже не представляю, как тебя отпускать на занятия…
Девушка отложила книгу, подошла к матери и крепко обняла ее.
- Мамочка, я же вам все объясняла. Именно в Хогвартсе нам ничего не угрожает. Там профессор Дамблдор - самый сильный светлый маг, а школа гордится своей проверенной столетиями защитой…
- Да знаю я, знаю, - в голосе женщины послышались слезы. - Но все равно мы очень за тебя волнуемся…
Гермиона ответить не успела: в окно постучала взъерошенная серая сова.
- Это "Ежедневный пророк", - воскликнула девушка, подошла к окну и распахнула его. Подхватив брошенную сверху газету, она положила монету в кошелек, привязанный к лапке совы.
- Спасибо.
Птица в ответ что-то ухнула и вылетела в окно. Гермиона быстро развернула "Ежедневный пророк" и замерла, словно громом пораженная. Строчки прыгали перед глазами, насмехаясь над потрясенным сознанием. На первой странице огромными мигающими и переливающимися буквами было написано:

"Сенсационная новость! Вчера вечером был убит Тот-Кого-Нельзя-Называть: кошмар магического мира исчез навсегда! Аврорат полностью подтвердил эту информацию. Кто же тот загадочный герой, избавивший нас от ужасного проклятия, долгие годы отравлявшего нашу жизнь?!"

Глава 1. Шокирующие известия


Глава 1. Шокирующие известия

"...На место прибыл наш специальный корреспондент, Ральфус Кейн, которому удалось получить информацию из первых рук. Как сообщил ему представитель Аврората, тело Того-Кого-Нельзя-Называть было обнаружено сегодня рано утром в южной части Лондона, в особняке господина Антонио Гойла, некогда подозреваемого в пособничестве Тому-Кого-Нельзя-Называть. Мистер Гойл скрылся в неизвестном направлении, и сейчас его поисками занимается Аврорат.
Итак, важнейшая на сегодня новость: величайший темный маг этого столетия, одно лишь имя которого приводит волшебников в трепет, был убит из маггловского оружия! Этот факт был подтвержден аврорами и не вызывает сомнений. Маггловский механизм смог остановить кошмар, который длился долгие годы.
Всех, без сомнения, мучает вопрос: кто же этот загадочный герой, освободитель волшебного мира? Как ни странно, это вовсе не тот юноша, которому Альбус Дамблдор пророчил победу над Тем-Кого-Нельзя-Называть. В одном из ближайших выпусков мы опубликуем интервью с известным директором уважаемой школы. Пока же известно то, что победителем величайшего темного волшебника стал вовсе не Гарри Поттер, а Константин Долохов - сын Антонина Долохова, Упивающегося смертью, сбежавшего из Азкабана в этом году. Тела старшего Долохова и еще нескольких человек были обнаружены в особняке Гойлов.
По словам представителя Аврорта, Тот-Кого-Нельзя-Называть убил не угодившего ему Антонина Долохова, а сыну, увы, оставалось лишь отомстить за смерть отца. Сейчас проводится расследование по поводу связи младшего Долохова с Упивающимися смертью..."

- Вот так, - закончив читать, Гермиона отложила газету. На первой странице сияющий, но все еще слегка растерянный Фадж тряс руку молодому мужчине лет тридцати. Последний, как легко было догадаться, и был тем самым Константином Долоховым, победителем Вольдеморта. Выглядел он, как и Министр, несколько ошеломленным, словно сам не мог понять, как же так вышло, что он сумел победить самого Вольдеморта. Гермиона подняла глаза на сидящих рядом Гарри и Рона. Их лица выражали такое же изумление и шок, как, вероятно, и ее лицо несколько часов назад.
- Долохов? - переспросил Гарри и покачал головой, словно пытаясь отогнать наваждение. - Сын Антонина Долохова убил Вольдеморта? Бред какой-то. Не верю. Дай, пожалуйста, - Гарри протянул руку к "Ежедневному пророку" и, получив газету, погрузился в сенсационную статью, занявшую всю первую и вторую страницы. Рон недоверчиво заглянул через плечо друга и тоже углубился в чтение. Гермиона нетерпеливо ждала, теребя край мантии.
Гриффиндорская троица сидела на диване в гостиной штаб-квартиры Ордена Феникса. Когда девушка прочитала статью, то немедленно послала сову Гарри, а потом и сама отправилась на площадь Гриммо (надо же было разобраться, что за чертовщина происходит). Там Гермиона застала только Рона и Гарри, пребывающих в полнейшем неведении относительно того, что происходит в магическом мире.
- Теперь понятно, куда все с самого утра подевались, - наконец произнес Рон. - Мы-то думали, где всех носит. Уже и волноваться начали.
- А мне ничего не понятно, - Гарри отложил "Пророк" и немного растерянно потер лоб. - Я все никак не могу решить, правда это или очередной хитроумный план Вольдеморта. Что стоит ему инсценировать свою смерть, чтобы усыпить нашу бдительность? - тут он осекся, потому что Рон и Гермиона, не отрываясь, изумленно смотрели на него. - Ну и что я такого сказал?
- Шрам, - выдохнула девушка. - Он исчез.
Гарри кинулся к зеркалу. Отбросил со лба непослушные черные пряди и застыл, изучая свое отражение, будто увидел в первый раз. Все молчали. Знаменитого шрама Гарри в форме молнии - знака, которым согласно Пророчеству Вольдеморт отметил мальчика как равного себе, - больше не было. Шрам исчез незаметно, так что юноша ничего и не почувствовал.
- Значит все это правда, - тихо проговорил юноша. - Вольдеморта больше нет. И выходит, что Пророчество было ложным. Но наверное, это теперь не так уж и важно, - неуверенно продолжил он. - Вы понимаете, что это значит? - Друзья машинально покачали головой. Они сами осмысливали произошедшее. - Это значит, что все закончилось! - воскликнул юноша. - Война кончилась! Больше не надо прятаться, боясь, что за каждым поворотом может поджидать смерть! Неважно, кто и как убил Вольдеморта, главное, что убил! Мерлин, неужели можно будет жить нормально?
- Обалдеть, даже не верится как-то, - выдохнул Рон и закричал, вскакивая с дивана. – Ура! Победа!
Это был порыв, неясное, но всепоглощающее чувство облегчения. С плеч свалилась огромная тяжесть. На смену этому ощущению пришло другое - удивление. Как же они все-таки смогли вынести эту ношу, кажущуюся теперь непосильной? Но теперь все изменится. Наконец-то все заживут нормальной жизнью. Пьянящая радость и распирающее грудь чувство свободы овладели друзьями. Все трое бросились друг к другу в объятия. Гермиона поняла, что сейчас заплачет. Хотелось навсегда запомнить это многоцветье и многоголосье чувств. Хотелось раствориться, исчезнуть в этой непередаваемой радости неожиданно пришедшей победы. И не имело никакого значения, что сам ты не участвовал в последней битве. Ведь это не главное.
Девушка прижалась к плечу обнявшего ее Рона, а Гарри крепко сжал их обоих в объятиях. Через мгновение друзья услышали, как открылась входная дверь. Портрет миссис Блэк был предусмотрительно убран из коридора, так что вошедшим не приходилось более выслушивать вопли обезумевшего портрета.
Гермиона неловко отодвинулась от Рона, крепко прижимавшего ее к себе, и немного растерянно уставилась на толпу магов, ввалившихся в тесную гостиную. Первым вошел Дамблдор, за ним, ворча что-то под нос, появился Дикоглаз Моуди. Затем зашли Римус Люпин с Нимфадорой Тонкс, мистер Уизли, Кингсли Шелкбот и авроры в форменных мантиях Министерства магии, а также еще с десяток волшебников. Орден Феникса почти в полном составе. Что удивило и даже насторожило гриффиндорцев, так это выражение лица Дамблдора. В то время как лица остальных магов выражали радость вперемешку с изумлением и недоумением, то директор Хогвартса едва заметно хмурился и явно был чем-то встревожен. Но чем? Теперь, когда война закончилась, больше нечего было бояться.
- Здравствуйте, профессор Дамблдор, - тихо поздоровалась Гермиона. - Сегодня я получила "Пророк" и прочитала там…
- Рад видеть тебя, Гермиона, - уголки губ старого мага чуть поднялись. - Ты очень правильно поступила, что приехала сюда. Гарри, - голубые глаза Дамблдора теперь смотрели на замершего юношу. - Зайди, пожалуйста, в столовую по окончании собрания. Мисс Грейнджер, мистер Уизли, вы тоже можете присутствовать.
Гарри кивнул, и процессия магов прошла мимо гриффиндорцев и скрылась за дверями столовой, служившей залом для собраний Ордена. Друзья услышали, как один из авроров шепнул на ухо Кингсли Шеклботу:
- По-моему, старик Дамблдор слегка тронулся или паранойей от Моуди заразился. Вечно ему что-то не нравится. Наступил мир – и то плохо.
Когда двери закрылись, Рон только руками развел:
- Люди, я вообще ничего не понял. По-моему, на наши несчастные головы сегодня слишком много всего свалилось.
Гарри опустился на диван. Гермиона присела рядом:
- Вас что, за все лето еще ни разу не пускали на собрания? - удивленно спросила она.
- Пускали, но только в самом конце, после докладов и обсуждения планов. То есть так, чтоб деткам не обидно было, - с горечью ответил Гарри. - Ведь пока мы несовершеннолетние, мы не можем быть членами Ордена, - Рон согласно кивнул. На лицах юношей была написана обида.
- Я думаю, у Дамблдора были причины так поступать. А пока давайте не будем раньше времени беспокоиться, - рассудительно сказала девушка. - Пока еще ничего особенного не случилось.
Ей никто не ответил. Пару мгновений длилось молчание: все трое напряженно прислушивались к происходящему в столовой. Конечно же, из-за дверей не доносилось ни звука. Гермиона не выдержала и воскликнула:
- Я вас не узнаю! Там начинается собрание. Вы не хотите разведать, о чем там будут говорить? Это же касается всех нас!
Гарри сжал пальцами виски, будто у него болела голова.
- Разведаешь тут, как же. Там Дамблдор со Снейпом и Дикоглазом недавно усилили заклинания от подслушивания. Если раньше еще можно было что-то разузнать, то теперь вряд ли.
Ответить Гермиона не успела, поскольку в гостиной появился еще один человек - профессор Снейп. Он как всегда влетел в помещение, будто большая летучая мышь, и гриффиндорцы сразу же почувствовали себя не в своей тарелке. Профессор зельеварения был, как обычно, не в духе. Однако Снейп был еще бледнее обычного, хотя у зельевара всегда был нездоровый цвет лица. Кроме того, профессор выглядел очень уставшим: глубокие тени под черными глазами, белые бескровные губы. Гермиона не видела Снейпа все лето, и по его виду можно было сказать, что он постарел.
- Добрый вечер, профессор, - вежливо поздоровалась девушка. Рядом пробурчали что-то похожее на приветствие Гарри и Рон. Снейп свысока посмотрел на них, как на вечно путающуюся под ногами надоедливую мелюзгу, ничего не ответил и быстро пошел к двери в столовую.
- Профессор, может быть, вы объясните нам, что произошло, - со слабой надеждой попросила Гермиона. - Пожалуйста, - именно мрачный зельвар показался ей в этот миг тем человеком, кто может все разъяснить и вывести из сумрака неизвестности.
Снейп резко обернулся. Сейчас даже Гарри с Роном, мягко говоря, не жалующие Снейпа, смотрели на профессора зельеварения в ожидании ответа.
Зельевар смерил их раздраженно-усталым взглядом, но без обидных слов обойтись не смог.
- Ничего особенного, мисс Грейнджер. Просто вышло так, что мистер Поттер больше не является центром нашей вселенной. Теперь Поттеру придется привыкать к обычной жизни, где с ним не будут больше носиться, как с писаной торбой.
Покрасневший от гнева Гарри, готовый рассказать Снейпу все, что думает о сальноволосом гаде, попросту не успел поддаться эмоциям. Черная мантия взметнулась в воздухе, и через секунду Снейп уже входил в столовую. Гарри так жаждал, чтобы полу мантии профессора все-таки прищемило дверью, но его надеждам, увы, сбыться было не суждено.
- Сволочь он, - Рон с завистью взглянул на закрытые наглухо двери, где уже шло собрание. - Теперь сиди тут, теряйся в догадках. Что, подавился бы, если хоть раз в жизни поговорил с нами по-человечески?
- Гарри, давай свою мантию, быстро, - вдруг спохватилась Гермиона.
- Какую мантию? - юноша был так погружен в свои мысли, что вопрос понял не сразу.
- Невидимку! - словно маленькому ребенку ответила девушка. - Мы подойдем к столовой и попробуем узнать, что там происходит. А мантия нужна нам для подстраховки. Ты же не хочешь, чтобы нас застукали прямо возле двери!
Гарри удивленно моргнул, словно не мог понять, о чем говорит подруга.
- Герми, я же сказал, что там стоит особенная защита. Я понятия не имею, как ее снять.
Но Гермиона ничего не хотела слушать и за руку стащила того с дивана.
- Да что с тобой такое? Как будто и вправду не рад, что все наконец-то закончилось! Быстро давай мантию! Я летом времени не теряла, выучила несколько полезных заклинаний. На некоторое время мы сможем обмануть не только защиту, но и волшебный глаз Моуди. Ну же, не сиди!
Слава Мерлину, Гарри быстро пришел в себя. Мало того, мантия-невидимка оказалась спрятанной в его кармане: все необходимое должно быть под рукой. Правда, все втроем они уже не могли поместиться под мантию-невидимку.
- Ладно, идите без меня, - насупился Рон и вылез из-под мантии. Он хоть и пытался делать вид, что ему все равно, но заметно было, что это вовсе не так. - Вы же мне все расскажете, не так ли?
- Само собой, - живо отозвался Гарри, накинув на себя и Гермиону отцовский подарок. От наступившей было апатии не осталось и следа. Какому же гриффиндорцу не по вкусу приключения?
К столовой подходили медленно и осторожно. Гермиона шепотом произносила заклинания, одновременно совершая пассы палочкой. Гарри понятия не имел, как девушка собирается обманывать защиту, установленную взрослыми волшебниками, но понимал только, что таких заклинаний, какие произносит сейчас Гермиона, ему в жизни не выговорить: язык завяжется в узел.
Минут через пять черепашьего хода друзья дошли наконец до заветной двери. Гермиона открыла было рот, чтобы произнести очередное заклятие, как в тот же миг дверь открылась, едва не ударив обоих по носу. В проеме показалось улыбающееся лицо Тонкс.
- Ну заходите уже, раз дошли, - подмигнула она ошалевшим гриффиндорцам, словно могла видеть их сквозь мантию-невидимку.
Гарри и Гермионе ничего не оставалось, как вылезти из-под мантии и пройти вслед за Тонкс внутрь. Юноша и девушка смотрели в пол, боясь поднять глаза и опасаясь узнать, что думают просвещенные маги про наглых колдунов-недоучек. Тонкс указала им на два свободных стула. Гарри с Гермионой сели, все еще не решаясь взглянуть на членов Ордена.
- А вы молодцы, - раздался хриплый голос Моуди. Старый маг издал тихий смешок. - Не каждый аврор так легко пройдет сквозь защитные чары. Вот мы понаблюдали за вами и решили - чем торчать в темном коридоре, лучше уж присоединяйтесь к нам.
Тогда друзья решились наконец посмотреть на членов Ордена. Их глаза тут же встретились со взглядом Дамблдора.
- Меня огорчает ваше нездоровое любопытство и невнимательность к моим просьбам. Но сегодня, я думаю, можно сделать исключение, - тихо произнес директор Хогвартса.
- Простите, профессор Дамблдор, - еле слышно прошептала Гермиона.
- Еще скажи, девочка, что больше не будешь, - послышался сбоку язвительный голос Моуди. - Так мы вам и поверили.
- Я верю, что такого больше не повторится, Гермиона, - серьезно кивнул директор Хогвартса. - Но впредь надеюсь, мы будем больше доверять друг другу и прислушиваться к советам старших волшебников, - девушка густо покраснела. Ей было очень неловко. Ведь именно она настояла на их с Гарри вылазке. - А сейчас начнем наконец собрание.
Теперь, когда на них уже не обращали внимания, юноша и девушка начали оглядываться по сторонам, понимая при этом, что их пребывание тут остается под вопросом, и потому не стоит лишний раз привлекать внимание магов. Члены Ордена Феникса сидели за большим обеденным столом, щурясь от яркого солнца, освещавшего столовую. Среди других магов выделялась высокая фигура напряженно стоявшего Снейпа. И если взгляды учеников, обращенные к зельевару, были полны справедливого опасения, а порой и страха, то во взорах взрослых магов, соратников по Ордену, подчас проскальзывало нескрываемое презрение к Снейпу. В такие моменты очень четко проявлялось неоднозначное отношение к зельевару. Благодаря постоянной поддержке Дамблдора никто, кроме Моуди, не шел на открытый конфликт со Снейпом, но это почти открытое неприятие лучше всяких слов свидетельствовало о положении Снейпа в Ордене Феникса.
Авроры, вальяжно развалившись на стульях, со скучающим видом разглядывали столовую и присутствующих. Снейп стоял неподвижно, глядя в окно, не обращая внимания на слепящие золотистые лучики. Он равнодушно смотрел в сторону, будто не замечая отношения к себе.
- Альбус, может мы уже закончим наконец этот фарс? - довольно резко спросил аврор в дорогой светло-серой мантии, сидящий рядом с Дикоглазом Моуди. Губы Снейпа на мгновение сжались в линию, но он продолжил изучать вид за окном.
- Бартоломью, если вы дадите Северусу хоть слово сказать, то этот, как вы выразились, фарс закончится, - тихо проговорил Дамблдор.
- Ну так давайте поскорее разберемся с этим, и мы вернемся в Министерство. Сейчас туда идут толпы волшебников, желающих узнать правда ли то, что Тот-Кого-Нельзя-Называть погиб. Ожидается большое стечение народа - по долгу службы мы просто обязаны там быть, чтобы отвечать за безопасность! - это подал голос еще один аврор. Гермионе показалось странным, что авроры стремятся как можно скорее покинуть собрание, словно им было наплевать на дела Ордена.
- Я думаю, вам не стоит так спешить, - негромко ответил Дамблдор. - Всем нам очень важно послушать, о чем расскажет Северус.
- Альбус, - прохрипел Моуди, пристально уставившись на директора Хогвартса. Немигающий волшебный глаз аврора сейчас производил особенно жуткое впечатление. Дамблдор слушал, не говоря ни слова. - Разреши, я объясню тебе ситуацию? - директор молчал. - Сегодня ночью мои ребята получили сигнал. От неизвестного. Не знаю, кто это был, но парень однозначно молодец. Мы нагрянули в замок этого Гойла и нашли там труп Вольдеморта. Понимаешь, Альбус, труп! Мои парни, они тоже, знаешь ли, не только боевые заклинания освоили. Так вот, сдохло все: и тело, и дух. Само собой, мы выясним, кто этот волшебник, что прибил эту тварь. Выясним, по какому поводу сын Долохова прихлопнул эту мразь, и что приключилось с Долоховым-старшим. Но, Альбус, главное сделано. А поймать этих засранцев-Упивающихся - дело техники. После этого ты, Альбус, присылаешь сову с письмом о том, что Снейп, - фамилию профессора зельеварения Дикоглаз произнес с настолько явным презрением, что некоторые авроры даже немного смутились. Лишь Снейп сохранял каменное выражение лица. Гермиона четко видела его бледный профиль на фоне освещенного солнцем окна, сейчас в особенности заметны были нездоровая бледность и впалые щеки зельевара. - Да, Снейп, - и снова ядовитое отвращение, - заполучил некую важнейшую информацию. Что война не закончилась, что необходимо срочно собрать Орден. Я думаю, наш шпион просто хочет выйти сухим из воды, чтобы никто не обращал внимания на его прошлое. Или дать дружкам время скрыться или, быть может, организовать себе алиби. Вот и весь его замысел. Вот только, Снейп, не получится всем вам остаться белыми и пушистыми. Вы ответите за ваши преступления по закону, уж можете мне поверить.
- Это официальное обвинение Северуса в предательстве? - голос Дамблдора чуть заметно дрогнул. - У тебя есть какие-то конкретные обвинения и их доказательства? - и вновь никакой реакции от Снейпа. Впрочем, нет, тонкие губы тронула язвительная усмешка. Было странно видеть, что профессор усмехается в такой момент.
- А все-таки нам, наверное, полезнее будет послушать самого профессора, - раздался звонкий голос Тонкс. Она то ли спрашивала, то ли утверждала. Метаморфиня так и не привыкла называть Снейпа по имени, только "профессор". - Мистер Моуди, разве можно судить о ситуации, не разобравшись в ней до конца?
Дикоглаз вероятно намеревался поучить Тонкс уму-разуму, но тут послышалось насмешливое:
- Почему бы и нет? Мистер Моуди не считает нужным слушать мнение неугодных или неприятных ему людей. В особенности мнение предателя.
Снейп отвернулся наконец от окна. Профессор усмехался. Злой насмешкой. Но в ней слышалась и неясная горечь, почувствовали которую Дамблдор и Гермиона. Со стороны можно было подумать, что профессор зельеварения абсолютно спокоен и ему безразлично мнение членов Ордена. Но так ли это было на самом деле?
- Пусть говорит, - буркнул Моуди и откинулся назад в кресле со скептическим выражением лица.
- Как любезно с вашей стороны, - все та же холодная насмешка в голосе Снейпа. - Вероятно, обвинения мы заслушаем, когда я закончу.
- Северус, прошу тебя, не тяни, - серьезно попросил Дамблдор.
Профессор зельеварения помолчал мгновение. В отличие от некоторых членов Ордена, в своих отчетах он не был склонен ни к громким фразам и эмоциональности, ни к смакованию подробностей, поэтому свой рассказ, точнее отчет, начал со слов:
- Я был там вчера ночью, в особняке Гойлов. И если вы полагаете, что все уже закончилось, и впереди нас ждет долгая и счастливая жизнь без Темного Лорда и Упивающихся, вы глубоко ошибаетесь. Все только начинается.
По комнате пронесся шепоток, послышались возгласы возмущения. Насмешливо фыркнул Моуди, но никто не посмел возразить. Снейп обвел всех пристальным взглядом непроницаемых черных глаз и заговорил вновь.

* * *

Из дневника Гермионы Грейнджер.

... Я долго думала о сегодняшнем собрании. О рассказе профессора Снейпа, о недоверии Моуди и авроров. Это может показаться странным, но поведение Снейпа удивило меня не меньше, чем его рассказ. Конечно, то, что он рассказал, пугает и одновременно поражает воображение, но я никак не могу забыть его взгляд, когда Дикоглаз начал говорить о том, что профессор может быть не на нашей стороне. Кажется, что глаза Снейпа были равнодушными, презрительными, надменными, а на самом деле в них были полная обреченность и безнадежность. Я и сама не знаю, как поняла это. Просто почувствовала. Почему? Все обвинения против Снейпа, даже если они будут, Дамблдор обязательно опровергнет, так что профессору не стоит нервничать. Я никогда достаточно долго не видела профессора в обстановке, отличной от школьной, когда он находится рядом с соратниками. В Хогвартсе он не выглядел таким уставшим. Еще бы, сколько профессору пришлось пережить за эту ночь, представить страшно. Ведь он легко мог погибнуть, совершив всего одно необдуманное действие. И после всего Моуди и авроры не верят Снейпу! В голове не укладывается. А Гарри с Роном туда же. Говорят, что я слишком уж хорошего о Снейпе мнения. После собрания Гарри вообще в комнате закрылся и никого видеть не хотел. Рон сначала сидел, насупившись, на диване, слушал, как я возмущалась, и ничего не говорил. Но потом… Позже напишу об этом. Теперь еще за Гарри волноваться… Да какая вообще разница, какого я о Снейпе мнения? Я бы хотела оценить профессора более-менее объективно. Он строгий, требовательный… А также жестокий и несправедливый. Тогда зачем ему помогать нам, если мы ему безразличны? Что-то я запуталась. Лучше обдумаю это завтра, на свежую голову. И все же сегодняшний Снейп не выходит у меня из головы. Неужели Моуди посмеет обвинить профессора в предательстве?

Глава 2. Новая сила


Глава 2. Новая сила

Собрания у Темного Лорда Упивающиеся смертью между собой называли "вечеринками", и следовало признать, что такое название подходило этим "мероприятиям" гораздо больше. Вольдеморт назначал встречи с верными сторонниками в поместье одного из Упивающихся смертью, а далее события развивались по одному и тому же сценарию: реки дорогих вин и виски, развлечения с молоденькими магглами. В редкие моменты, когда Упивающиеся на время приходили в себя после очередной забавы, Темный Лорд интересовался ходом дел: сколько было нападений на магглов и грязнокровок, сколько убито авроров и какие еще сюрпризы приготовили врагам его слуги. По-настоящему важные советы, когда Темный Лорд разрабатывал дальнейшую стратегию ведения войны, проходили, естественно, не на вечеринках. Для этого проводились специальные собрания внутреннего круга, на которых не было места пустым развлечениям.
Однако была одна церемония, которая вносила разнообразие в вечеринки - посвящение новых Упивающихся смертью. Своеобразное представление, на котором Вольдеморт выяснял, достоин ли претендент носить метку, навеки связывающую нового Упивающегося смертью с хозяином. Такое "собеседование" включало в себя быструю и эффективную проверку того, достаточно ли волшебник проникся взглядами и идеями великого Темного Лорда, потому этот допрос частенько заканчивался банальной Авадой (причем как претенденту, так и любому другому Упивающемуся). Но это были уже детали, на которые участники церемонии не всегда обращали внимание. После пары бутылочек виски даже убийство соратника не казалось таким уж примечательным событием.
В ту ночь должен был произойти "смотр" очередного жаждущего присоединиться к Темному Лорду. Местом событий по жребию был выбран замок Гойлов.
Снейп аппарировал в особняк как всегда одним из последних. Настроение у профессора было, как и всегда перед собраниями, отвратительным. Мысли о том, что следующие часы придется провести в компании пьяных волшебников, развлекающихся друг с другом или с магглами, вызывали непреодолимое желание вылить на кого-то это злое раздражение. Потому так не везло тем ученикам, кто попадался профессору на глаза перед вечеринкой. А еще Снейпу предстоял традиционный отчет о событиях в Хогвартсе, за которым обычно следовала парочка Круциатусов от недовольного недостатком информации Вольдеморта. Снова боль и унижение. Судьба никогда не благоволила к Северусу Снейпу, не собиралась она делать исключения и сегодня.
Профессор зельеварения опустился на один из мягких стульев, расставленных по периметру огромного бального зала в доме Гойлов. Рядом, сцепив холеные руки на коленях, сидела Беллатриса Лестранж. На тонких белых пальцах истинной аристократки поблескивали золотые кольца. Для зельевара оставалось загадкой, как Лестранжи умудряются жить на широкую ногу после побега из Азкабана, если учесть, что все их имущество давно перешло в собственность Министерства магии. Беллатриса лишь холодно кивнула Снейпу и отвернулась к мужу, что-то зашептавшему ей на ухо. Северус усмехнулся про себя. Миссис Лестранж ни в коей мере Снейпу не верила и, само собой, совершенно не доверяла, всячески пытаясь убедить Вольдеморта в том, что Снейп - предатель. Ее преданность Вольдеморту граничила с безумием, и Беллатриса часто видела заговор там, где его не было, потому пока Темный Лорд не слишком верил словам своей самой преданной сторонницы. Но что будет потом? Через месяц, два, год? Когда Поттер сможет выполнить то, о чем сказано в Пророчестве, сделанном Трелони? Или же не сможет? Но о таком исходе не желали думать ни Снейп, ни остальные члены Ордена, ни, пожалуй, сам Дамблдор. И Северусу не оставалось ничего, кроме как продолжать шпионить, надеясь, в общем-то, на удачу и собственные способности окклюмента.

В огромной комнате, освещенной множеством свечей, царило оживление. Разговоры разом стихли, когда посередине зала появился Темный Лорд. Упивающиеся смертью дружно встали со стульев и поклонились хозяину. Вольдеморт кивнул в ответ и сел в приготовленное для него кресло в середине зала. Снейп до сих пор не мог понять, важна ли Лорду эта суета вокруг его персоны, с поклонами и ползанием на коленях, или самому сильному магу этого века уже не требовалось тешить свое самолюбие, а его обращение с Упивающимися смертью было лишь игрой.
- Слуги мои, - зашуршал голос Вольдеморта, - сегодня мы принимаем в наши ряды нового человека, решившего присоединиться к нам. Он сделал правильный выбор, и за это очень скоро сможет получить главное: власть и силу.
Глаза Беллатрисы Лестранж хищно заблестели. Она подалась вперед, внимая каждому слову Темного Лорда. Профессор зельеварения покачал головой. Обычно сказочка про власть и силу действовала только на самых молодых Упивающихся, но Белла до сих пор свято в нее верила.
- Безусловно, сначала мы узнаем, достоин ли новый союзник стать одним из Упивающихся смертью, - каждый присутствующий удостоился испытующего взгляда красных глаз, - Люциус, прошу.
Как обычно, новичка выводил Люциус Малфой. Наверное потому что именно предприимчивый Люциус чаще всего и находил новых Упивающихся. Рядом с гордо вышагивающим Малфоем шел молодой человек, лицо которого было отчасти скрыто капюшоном. Люциус подтолкнул новичка к креслу Вольдеморта, и молодой мужчина опустился на колени.
- Мой Лорд, - чуть слышно проговорил он.
- Встань и назови себя, - приказал Вольдеморт.
Молодой человек резко поднялся и отбросил капюшон.
- Константин Долохов, - медленно, словно наслаждаясь моментом, произнес он.
Недалеко от места, где сидел Снейп, послышался шорох. Вскочил Антонин Долохов.
- Этого не может быть! - вскричал он. - Это ничтожество, которое мне стыдно назвать моим сыном, не достойно быть одним из нас! Да как он посмел…
- Осмелился, папочка, - с нескрываемой ненавистью в голосе откликнулся молодой человек, назвавшийся Константином Долоховым. - Пришло время платить по счетам!
Упивающиеся смертью совершили непростительную ошибку - они застыли в удивлении. И этот короткий миг изумления повлек за собой непоправимые последствия: молодой Долохов прекрасно сумел воспользоваться подаренным ему преимуществом. Молодой человек сделал странное движение рукой и… На плечи волшебников будто опустился тяжелый груз, отнявший все силы. Глаза на долю секунды застелило странным серым туманом. Снейп с трудом сумел достать волшебную палочку, но произнести заклинание уже не было сил. Окружающий мир утратил яркие краски, веки стали тяжелыми, как от сонного зелья, но через секунду все, казалось бы, вернулось на свои места. Долохов так и стоял неподвижно, не имея намерений делать что-либо, как будто и у него разом закончились все силы.
Вольдеморт среагировал быстрее всех:
- Что ты себе позволяешь, грязный щенок?! - Темный Лорд был вне себя от бешенства. Он вскочил с кресла и выхватил палочку. Но Константин Долохов не сделал попытки защититься.
- Avada Kedavra! - закричал Темный Лорд. Взмах волшебной палочкой и… Не произошло вообще ничего. Два слова, рождающие смертельное проклятие, так и остались всего лишь нелепыми словами, не более того. А волшебная палочка стала не более чем куском дерева.
Снейп почувствовал, как по его виску стекает капля пота. Профессор испытал ужас перед неизвестной силой, сделавшей их беспомощными, лишившимися даже элементарной защиты. Такими же чувствами были охвачены и остальные Упивающиеся. Вольдеморт посмотрел на волшебную палочку в собственной руке. На лице Темного Лорда читалось почти детское удивление. Впервые сила, в которую он безоговорочно верил, подвела его.
Константин Долохов молниеносным движением сунул руку под плащ. Раздался хлопок, резкий и непривычный, и Великий Темный маг Вольдеморт так и замер с поднятой в руке волшебной палочкой. По его роскошной темно-зеленой мантии расплывалось красное пятно. По краям небольшой раны которой пробежали зеленые искры, словно от Авады Кедавры. Упивающиеся смертью замерли. Вольдеморт с изумлением уставился на темную кровь, вытекающую из раны. Через миг тело великого темного мага рухнуло на пол, словно наскучившая тряпичная кукла, брошенная избалованным ребенком.
Снейп не мог стряхнуть с себя непонятное оцепенение, сковывающее все действия. Тем не менее, мозг уже в те мгновения начал лихорадочно работать, просчитывая возможные варианты развития событий. Вариантов было немного. Когда тело Вольдеморта с глухим стуком упало на пол, все будто очнулись ото сна.
- Мразь! Ты убил господина! - пронзительно завизжала Беллатриса Лестранж и сорвалась с места. - Avada Kedavra! - и вновь эффекта от заклинания не было никакого, будто волшебница и не произносила страшных слов.
Но ответом был лишь полный презрения хохот, эхом разнесшийся по залу. И тогда Упивающиеся смертью решили делать хоть что-то, хоть что-нибудь, но смять, сломать, уничтожить любой ценой врага, забравшего не только ставшую привычной жизнь слуг Вольдеморта, но и главное в жизни любого волшебника - магию.
- Убейте ублюдка! - крикнул кто-то, но тут же рухнул от выстрела молодого мага. Тем не менее, Упивающиеся ринулись на Константина Долохова. Несмотря на обуревавший их страх перед потерей магической энергии, участь убийцы Темного Лорда казалась незавидной, ведь у слуг Вольдеморта было серьезное численное преимущество. Снейп постарался пропустить всех, кого можно, вперед, а сам остался сзади и постарался незаметно отступить к стене. Он слишком хорошо понимал, что если этот невесть откуда взявшийся молокосос отключил доступ к магической энергии, то все они обречены на смерть. Профессор зельеварения не хотел погибнуть так глупо.
Фигура Константина Долохова на кратчайший миг подернулась светло-серой дымкой и… разделилась на несколько совершенно одинаковых фигур в плащах, которые начали медленно расходиться в разные стороны. Понять, где же настоящий Долохов, было невозможно.
- Это иллюзии! - закричал Долохов-старший, переводя горящий взгляд с одного двойника Константина на другого; в голосе Упивающегося смертью слышалось удивление и… неужели страх? – Но… Я не верю! Мой ничтожный сын, почти что сквиб, не мог сделать этого! У него с трудом получался "Люмос"!
- Я умею очень многое из того, о чем ты даже не подозреваешь, - ответили ему одновременно все фигуры младшего Долохова. Лицо Упивающегося смертью побелело, губы дрожали, а руки сжались в кулаки. Однако же маг не спешил делать что-либо: без магии это было более чем неосмотрительно. Остальные Упивающиеся тем временем замерли, крепко сжимая бесполезные сейчас волшебные палочки. Они не решались подойти ближе, но маги жаждали отомстить наглецу, в один миг разрушившему их спокойную жизнь. Потемневшие от злобы и ненависти глаза Беллатрисы перебегали от одного фантома к другому. Ее, самую верную сторонницу Темного Лорда, трясло мелкой дрожью. А фигуры Долохова смеялись над ней и всеми остальными магами. И каждому казалось, что они смеются именно над ним. Снейп внутренне напрягся. Он знал, что какой бы артефакт не использовал Долохов (а в том, что действует некий артефакт, сомневаться не приходилось), действие его вот-вот закончится, и тогда начнется самое интересное. Что молодой волшебник сумеет противопоставить сильным и разъяренным магам, которые к тому же страстно желают отомстить? Мало того, Упивающиеся смертью умели держать палочку в руке и не задумываясь использовали многие сильные проклятия.
Однако же Константин Долохов не спешил спасаться бегством, что в его ситуации было бы самым мудрым. Напротив, он в окружении собственных иллюзорных двойников продолжал отпускать язвительные замечания в адрес уже бывших слуг Темного Лорда, которые словно стая шакалов все сжимали и сжимали круг. Младший Долохов знал, что делает. Через минуту Северус ощутил, как по телу разлилось тепло. Такое родное и привычное. Волшебная палочка в руке стала вдруг горячей и чуть завибрировала. Магия вернулась.
Упивающиеся смертью ударили одновременно. Разноцветные лучи смешались, образуя причудливые узоры в воздухе. От криков: "Avada Kedavra!" и "Stupefy!" заложило уши. Но яркие лучи от проклятий проходили сквозь фигуры Долохова, не причиняя иллюзиям никакого вреда. Фигуры просто таяли, пока не обнаружилось, что настоящего Константина в комнате нет.
- Он сбежал! - завизжала Беллатриса и первая рванулась к выходу из зала. Остальные бросились за ней, но вынуждены были остановиться буквально через несколько шагов. И тогда по залу разнесся вопль настоящего ужаса. Снейп, стоящий в самом конце группы Упивающихся, тоже невольно замер и едва удержался от того, чтобы не вскрикнуть.
Маггловская техника была для магов совершенно чуждой. Волшебники испытывали перед ней отвращение, граничащее со страхом. Эти непонятные предметы, чаще всего с виду уродливые, не вызывали у магов уважения. Почти все чародеи если не презирали магглов, то, во всяком случае, смотрели на них свысока, а уж железки, которыми неволшебники окружили себя со всех сторон, считали и вовсе ненужными и непонятными вещами. Хотя никто не заставил бы их признаться в том, что настоящим уважающим себя волшебникам может быть любопытна эта маггловская техника.
И вот теперь чистокровные маги столкнулись с творением магглов. Это было нелепо, неправильно, абсурдно и потому вызывало обезоруживающий страх. Навстречу Упивающимся смертью вышло Оно. Существо из металла. Полутора метров в высоту, оно напоминало гигантского паука Агромантула из Запретного леса, только лап у этого железного монстра было шесть, а еще две были короткими, и в них было зажато огнестрельное оружие. Красные мерцающие глаза вспыхнули ярче: монстр обнаружил цель, даже много целей, но тут же остановился, повинуясь ментальному приказу. Все Упивающиеся поняли, что смерть их недалека. В уродливых лапах паука угрожающе подрагивали пистолеты. Пока существо не спешило предпринимать каких-либо действий, но все осознавали, что это ненадолго. Упивающиеся смертью начали медленно отступать назад. Рядом со Снейпом закричала Нарцисса Малфой (и чего она сюда полезла? Обычно она не участвует в таких сборищах) и тут же зажала себе рот рукой.
Очнулся наконец Родольфус Лестранж, решил, что перед маггловской железкой отступать стыдно, и потому крикнул:
- Inflammo! - и нацелился в "глаза" существа. Беллатриса тут же оказалась рядом с ним и тоже закричала что-то. Горячие языки пламени скользнули по голове чудовища и улеглись, а в руках "паука" заговорило оружие. Упивающимся смертью ничего не оставалось, как попадать на пол. Пули изрешетили тела Родольфуса и Беллатрисы, превратив их в кровавое месиво. Снейп лежал на полу, слышал, как бьется в истерике Нарцисса, и думал о том, что начиналось все не так уж плохо. Вольдеморта убили, и вроде бы жизнь должна была наладиться, но теперь он вовсе не был уверен, что выберется живым из дома Гойлов. Не то чтобы профессора зельеварения волновала собственная смерть, нет. Нужно было обязательно сообщить Дамблдору о том, что тут происходит. Поэтому Северус должен был во что бы то ни стало выйти из этого дома живым.
Железный "паук" больше не стрелял, а стоял неподвижно, изредка шевеля лапами с оружием и поворачивая голову в разные стороны: следил за распластавшимися на полу слугами великого темного мага. Так продолжалось минут пять. Потом раздался голос Константина Долохова:

- Ну что, есть еще желающие выступить, или все уже образумились? Предупреждаю, мой слуга превратит вас в бесполезный кусок мяса, если кто-то начнет совершать глупости.
Пол был холодным и грязным, от резкого падения болели колени, но Снейп забыл об этом. Забыл профессор и об угрожающей опасности Он понял: голем! Настоящий боевой голем, вот что такое этот "паук" из металла! Мерлин великий, големов не изготовляли уже лет двести, а то и больше! Волшебники считали, что технология создания этих машин смерти давным-давно утеряна. Выходит, ошибались? Профессор зельеварения ощутил, как по спине потекла струя пота. Если Долохов-младший сумел соединить магию и маггловские оружие и технику, они обречены. Кто знает, что он еще успел подготовить.
Молчание Упивающихся Долохов, вероятно, воспринял как то, что глупостей они все-таки делать не будут.
- Встаньте, мой слуга вас не тронет.
Маги медленно поднялись и стояли теперь, сбившись в кучу. Так нелепо: два десятка волшебников трясутся перед магглом и его железкой. Вероятно, Антонину Долохову все же не по душе пришлось поведение сына. Он смело шагнул вперед.
- Ну все, прекращай эту комедию. Поиграл в героя, и хватит. Нам нужно разобраться в том, что ты тут устроил, - хрипло проговорил он.
- Мой дорогой папочка, ты не видел меня почти девять лет, - в голосе Константина послышалась насмешка, но к ней примешивалась и обида. - И я убеждаюсь, что за эти годы ничего, совсем ничего не изменилось. Но я ждал этого момента все это время. Единственное, чего вы все заслуживаете - смерть! - это последнее слово он произнес особенно отчетливо, и Упивающиеся смертью невольно вздрогнули.
Хлопок выстрела - и Антонин Долохов, сильный боевой маг, рухнул на мраморный пол. Нарцисса пронзительно завизжала и вцепилась в руку Снейпа. Он поморщился, но промолчал.
Маги отступили еще на несколько шагов, в страхе ожидая, что вот-вот начнется кровавая мясорубка.
- Кажется, вы все понимаете с третьего раза, - протянул Долохов-младший, совершенно равнодушно взирая на тело отца на полу. - Придется еще раз. Спрашиваю: еще кто-нибудь хочет играть дальше? - он картинно обвел рукой просторный зал, где на полу лежали неподвижные тела. Щелкнули курки пистолетов в лапах голема.
- Господин Долохов, они все поняли, не нужно больше насилия. Иначе будет трудно потом объяснить аврорам, что тут происходило, - раздался до боли знакомый голос, и в дверях показалась фигура Люциуса Малфоя. Вот это да! По рядам Упивающихся смертью пробежал удивленный шепоток. Никто и не обратил внимания, что Малфой предусмотрительно скрылся куда-то, когда запахло жареным, а теперь, как всегда, принял "правильную" сторону и старался держаться поближе к голему.
- Чего вы хотите? - резко спросил МакНейр, сердито отряхивая мантию, но при этом крепко сжимая волшебную палочку. - Убить нас? Так за чем дело стало?
- Какой мне смысл убивать вас? - брезгливо поморщился Долохов, оглядывая Упивающихся смертью, сомкнувших свои ряды. - Вы и так уже считай трупы. Кто вы без вашего хозяина? - полный презрения и превосходства взгляд в сторону тела Вольдеморта, что так и лежало возле роскошного кресла. - Нет, это было бы слишком просто и неразумно.
МакНейр продолжал смахивать с мантии пылинки, но Снейп видел: он готовится нанести удар. Мало кто мог понять, что маг только ищет подходящий момент. Профессор зельеварения незаметно коснулся руки МакНейра.
- Это тоже иллюзия, - одними губами прошептал он и указал взглядом на Долохова. Снейп не был абсолютно в этом уверен, но, тем не менее, как ментальный маг он интуитивно чувствовал, что прав. Продолжать битву было бессмысленно. Гораздо важнее было выслушать противника, оказавшегося сильнее, понять его мотивы и намерения. МакНейр прекратил отряхивать рукав и поднял голову.
- Чего ты хочешь? Зачем ты убил хозяина и зачем убил собственного отца?
Константин, точнее его иллюзия, точно копирующая все слова и движения настоящего Долохова, сделала вид, что задумалась.
- Да и правда, почему? Ведь мой отец… Этот глупец всего лишь относился ко мне как к ничтожеству из-за моих невысоких способностей к магии, он считал меня никем, смотрел как на пустое место. Он не видел меня восемь лет, и ему было наплевать, жив я или нет, чем был занят все это время, к какой цели шел… Нет, я не повторю глупости моего отца. Я, Константин Долохов, сильнее и умнее моего отца и кого бы то ни было. Я изменился, и меня уже не могло задеть такое его отношение. Я не стал мстить, не оставил его беспомощным в маггловском мире, чтобы он почувствовал себя на моем месте. И не помог волшебному миру забыть о нем. Не отнял магии, не стер его имя из генеалогического древа. Ведь он так кичился своим происхождением, своим умением махать глупой деревяшкой, - молодой мужчина внезапно замолк. Люциус Малфой позади него переступил с ноги на ногу. Голем продолжал нацеливать на Упивающихся оружие. Сами маги зашевелились. Тихо всхлипывала, успокаиваясь, Нарцисса.
- Вы тоже, господин Долохов, не гнушаетесь использовать эту, как вы выразились, деревяшку, - спокойно проговорил МакНейр, не заботясь о том, что перебил Долохова. Снейп усмехнулся кончиками губ. Действительно, не гнушался, и не только деревяшкой, но и неплохими артефактами.
- О да, - нехорошая усмешка искривила губы молодого мага. - Цель оправдывает средства. Поэтому я предлагаю, - это слово он выделил, - присоединиться ко мне. Мистер Малфой уже сделал правильный выбор и не пожалеет об этом.
- А если мы не хотим? - подал голос Крэбб, видимо, только начавший вникать в суть происходящего. - Кто ты такой, чтобы мы тебе подчинялись?
Долохов рассмеялся.
- Конечно вы можете не согласиться. В этом случае я даже вас не убью, нет. Вы пойдете на все четыре стороны, но куда? Прямиком к Аврорам и в Азкабан? Уж не думаете ли вы, что я буду молчать, покрывая вас перед аврорами? Вы и ахнуть не успеете, как попадетесь. Уж я об этом позабочусь.
Снейп даже зауважал этого молокососа. Как все продумано! Ведь ему нечего скрывать. Он убил Того-Кого-Нельзя-Называть! Настоящий герой, сумевший ценой огромных усилий победить зло. Долохов назовет имена всех Упивающихся, профессор зельеварения не сомневался, что молодой маг знает приспешников Темного Лорда. И им в действительности некуда идти. МакНейр покачал головой. Крэбб и Гойл чесали затылки. Остальные тоже потихоньку соображали, что к чему. Малфой ухмылялся.
- Долго думаете, господа, - Константин Долохов явно забавлялся. - У вас нет выхода. Какая вам разница, кому служить? Главное, вы служите сильному. Вы так же будете выполнять мои приказы, как выполняли приказы бывшего, - снова презрение, - хозяина. Вы же все хотите одного - власти, денег, удовольствий. Они у вас будут, обещаю. Какая разница, кто дает блага, не так ли? Главное, что жизнь ваша будет проходить не в камере Азкабана. Мало того, у вас будут широкие возможности и защита от Аврората. Возможность добиться той же цели, но немного другими средствами, это ли не идеальный для вас вариант?
МакНейр переглянулся со Снейпом. Да уж, приятно принимать решение под дулами пистолетов в руках боевого голема. Колебания в таких случаях не слишком уместны, но МакНейр не смог удержаться от комментария:
- Добиться какой цели? И с помощью чего? Маггловских железяк?
"Как же он неправ, - подумал профессор зельеварения, и на миг его охватило смятение. Если молодой Долохов действительно смог объединить магию и технику, если он объединит силы древних артефактов и искусство создания големов..." Дальше думать уже не очень хотелось.
Люциус бросил красноречивый взгляд на уродливую фигуру паука-голема, а Константин Долохов снова рассмеялся.
- Вы все увидите, мои верные слуги. Это только наша первая встреча. Их будет еще очень-очень много.
"Мои верные слуги". Фраза больно ударила. Снейп всегда знал, что не принадлежит себе. И вот за какой-то час его жизнь, кажется, изменилась, но так ли это? Отнюдь. Он опять слуга, опять шпион, человек живущий… Чем? Ради чего? Эти мысли совершенно не подходили под обстоятельства, но зельевар ничего не мог поделать: двойная жизнь слишком опротивела ему.
Что было дальше? Они поклялись служить Константину Долохову, так и не узнав, чего же он хочет добиться. Только после принесения клятвы все смогли немного расслабиться. Нарцисса рыдала на плече Люциуса, остальные Упивающиеся хмуро переглядывались. Их втянули в новую игру, а они не знали ни ее правил, ни смысла, да и мнения их вообще не спрашивали. И только Малфою, кажется, вновь удалось занять тепленькое местечко. После того, как Долохов ушел, а точнее исчез, они еще долго обсуждали случившееся. Обсуждали, пока Розье не сообщил, что к дому аппарировали авроры. Тогда всем ничего не оставалось, как поскорее уносить ноги. И только добравшись до Хогвартса, запершись в собственном кабинете, Снейп с волнением закатал левый рукав и взглянул на предплечье. Темная метка исчезла вместе с Вольдемортом. Сегодня была открыта новая страница в истории магического мира.

Глава 3. Раскол


После того, как Снейп замолчал, надолго воцарилась гнетущая тишина. Во время своего рассказа профессор зельеварения не смотрел на членов Ордена. Так и стоял, отвернувшись. Гермиона только сейчас почувствовала, с какой силой она вцепилась в подлокотник кресла – так, что пальцы похолодели. Снейп говорил сухо и лаконично, даже равнодушно, словно не он был в том аду. Но воображение с готовностью дорисовало все чувства, о которых профессор умолчал.
Маг в серой мантии по имени Бартоломью прокашлялся и с грохотом опустил на ножки стул, на котором раскачивался.
- И это все? И мы должны верить этому? - он нетерпеливо постучал костяшками пальцев по столу.
- Хотите проверить? – со злостью бросил профессор зельеварения, обернувшись к магу и глядя в глаза. - Веритасерум? Омут памяти?
- Альбус, это он так издевается над нами? - прохрипел Моуди. - Все мы знаем, что Снейп - один из лучших ментальных магов. К тому же он Мастер Зельеварения. Что стоит такому человеку подделать воспоминания или приготовить антидот к Веритасеруму? - На лице Снейпа появились красные пятна. Руки зельевара, сжавшие спинку стула, задрожали.
- Я верю каждому слову Северуса, - четко, почти по слогам проговорил Дамблдор, и все смогли ощутить исходившую от директора холодную решимость. Гарри и Гермиона переглянулись. Они не могли подумать, что директор может быть таким твердым и упрямым с членами Ордена. - Я уже выразил свое отношение к происходящему. Константина Долохова необходимо допросить. Следует навести о нем справки. Чем он занимался после окончания Хогвартса? Чего он добивается теперь? Как смог сконструировать голема? - уже спокойно закончил старый волшебник.
- Альбус, я лично проводил расследование двадцать пять лет назад, - повысил голос Дикоглаз. Гарри и Гермиона вжались в стулья. - Мы искали любые упоминания о том, как можно создать големов. Ты прекрасно помнишь, что мы ничего не нашли. Снейп водит за нос не только тебя, он пытается обмануть весь Орден!
- Как ты смеешь, - зашипел профессор зельеварения. Он уж почти не контролировал бушующую внутри ярость. Однако Дамблдор остановил его:
- Прошу тебя, Северус, успокойся. Сядь, - Снейп тяжело рухнул на стул и начал сверлить взглядом пол. О если бы взгляды могли испепелять! Тогда от столовой Блэков уже ничего не осталось.
Повисло напряженное молчание. Почти все, как и профессор зельеварения, смотрели в пол. Главным в Ордене был Дамблдор. Но и авторитет Моуди среди тех членов Ордена, которые входили в Аврорат, был огромен. Дикоглаза уважали, к его мнению всегда прислушивались. Все Авроры, состоящие в Ордене, безоговорочно принимали все его предложения, верили каждому слову и соглашались с каждой идеей. Обстановка накалилась. Все чувствовали, что вот-вот случится нечто очень нехорошее. Гермиона тронула Гарри за руку. Юноша поднял на нее глаза.
- Бартоломью. Это же Бартоломью Добсон - глава Аврората, - еле слышно прошептала девушка.
Гарри приоткрыл рот. Он и не знал, что сам начальник Аврората состоит в Ордене.
- Кажется, пришло время принять решение, - тихо произнес Дамблдор, поднявшись. - Орден Феникса создавался, как организация, противостоящая Вольдеморту и Упивающимся. Вольдеморт мертв, но война не закончилась. Я не сомневаюсь в словах Северуса. Он один из нас и уже не раз доказывал свою преданность Ордену. Над магическим миром нависает новая опасность. Мне казалось, что все мы должны объединиться, чтобы не допустить повторения долгой и кровопролитной войны. Я всегда считал, что доверять неизвестно откуда взявшимся людям – опрометчиво, считал, что недооценивать противника – это очень серьезная ошибка. Но я вижу, что был неправ, - старый волшебник опустил голову. - Выходит, нас объединяла общая борьба с Вольдемортом. Мы могли идти на уступки друг другу только когда боролись с Темным Лордом. Теперь же, когда вероятно наступил мир… - директор Хогвартса умолк. Потом продолжил, так как никто не возражал. - Вы поняли мою позицию и позицию Аластора и Бартоломью. Я не могу никого заставить поступать так или иначе. Потому пусть каждый решит, продолжать ли борьбу или утешиться призрачной победой.
- Не надо таких высокопарных слов, Альбус, - поморщился начальник Аврората. - Не надо выставлять нас какими-то бездельниками. Ты прекрасно знаешь, что это не так. Не стоит искать неприятности там, где их нет, и раздувать пустые ссоры. Расследование по убийству Вольдеморта не закончено, многое еще действительно неясно. Но голем и артефакт, гасящий магию… Альбус, это слишком. Лет шестьсот назад такие штуки были нормальным явлением, но не сейчас. А теперь прости, Альбус, но меня и Аластора ждут в Министерстве.
Дамблдор молча кивнул. Послышался звук отодвигаемых стульев. Поднялись Моуди, Добсон и остальные авроры.
- Извините, - немного смущенно проговорил один из авроров. - Все так глупо получается.
- Тонкс, Кингсли, - повернулся к оставшимся за столом аврорам Бартоломью Добсон, - мы вас ждем.
- Извините, Добсон, но мы остаемся, - звонко ответила Тонкс. - Я не хочу терять то, к чему мы шли с таким трудом.
Добсон недоверчиво хмыкнул, а Моуди пробурчал что-то вроде "глупая девчонка".
- Что ж, это ваш выбор, - нахмурился начальник Аврората, – и вы за него в ответе. - Тонкс и Кингсли только кивнули. - Тогда всего хорошего, господа. Мистер Снейп в ближайшее время получит повестку в Аврорат, где даст свои показания.
Снейп только усмехнулся. Дамблдор хотел сказать что-то, но только устало кивнул. Захлопнулись двери за аврорами.
- Ну и идиоты, - безапелляционно заявила миссис Фигг, осуждающе глядя на закрывшуюся дверь. – Солдафоны. Дальше своего короткого носа не видят. - Тонкс рассмеялась, но несколько натянуто.
- Не переживайте, Альбус, - сказал Кингсли. - Они сделали свой выбор, а мы - свой. Такой результат предпочтительнее скрытого недовольства.
- Я знаю, Кингсли, - голос Дамблдора упал почти до шепота, но подавленность директора исчезла также быстро, как и появилась. - Нам нужно многое обсудить, друзья мои, - громко проговорил он. - Но сначала я предлагаю сделать перерыв. Мне необходимо поговорить с Гарри и Северусом.
Волшебники начали вставать со своих мест.
- Идемте, вам нужно поесть, - засуетилась миссис Уизли. - А то ведь с утра во рту ни крошки не было. Откуда же силы возьмутся? Пойдемте, пойдемте, - она подталкивала к выходу Тонкс.
Маги, тихо переговариваясь, вышли.
- Вот как все получилось, Гарри, - немного виновато произнес директор.
- Мне очень жаль, сэр, - искренне ответил юноша. - Скажите, можно, Гермиона тоже останется?
Снейп хмыкнул, но Дамблдор ответил спокойно:
- Конечно мисс Грейнджер можно остаться, - потом помолчал немного и произнес: - Я понимаю, что у тебя много вопросов, но, боюсь, я не смогу ответить на большую часть.
- Я хочу разобраться, - Гарри потер лоб в том месте, где еще несколько часов назад был шрам от проклятия Вольдеморта. - Как же Пророчество? Выходит, Трелони ошиблась?

- Не совсем так, - Дамблдор казался несколько смущенным. – Понимаешь, Пророчество - это не та вещь, в которой можно ошибиться. Оно предсказывает событие, которое должно произойти в будущем. Вероятность того, что это событие произойдет, очень велика, именно потому к предсказаниям и пророчествам всегда прислушиваются, - тут маг замолчал на мгновение. – Но порой вмешиваются силы, способные изменить будущее, предсказанное в Пророчестве. Тогда предсказание уже нельзя считать абсолютно правдивым.
- Вы хотите сказать, что Константин Долохов обладает такими силами? - изумленно спросил Гарри.
Профессор зельеварения поднял глаза к потолку, на лице его ясно читались слова: "Поттер, вы просто не можете обойтись без своей обычной глупости".
- Гарри, если ты внимательно слушал профессора Снейпа, то должен был понять, что Долохов сумел воспользоваться силами, которые почти все волшебники считали давно исчезнувшими, - ответил юноше Дамблдор. - Сейчас у нас нет, к сожалению, времени хорошенько разобраться в том, что произошло, но я обещаю, что позже мы обсудим с тобой все это. Просто знай, что теперь ты свободен от всего, что было сказано в Пророчестве профессора Трелони. Это не значит, что будет легко. Я чувствую, что новой войны не избежать, но тебе уже не придется нести на себе груз ответственности, когда только ты можешь переломить ход войны.
- Я понимаю, профессор Дамблдор, спасибо вам, - рассеянно кивнул Гарри и встал. - Мне нужно обдумать все это, понять…
- Конечно, - улыбнулся директор. - Идите, отдыхайте. Нам всем надо набраться сил.
В коридоре растерянная Гермиона обратилась к юноше:
- Я тоже не знаю, что сказать. Еще утром никто и не подозревал, что Вольдеморт мертв. Но не успели мы порадоваться, как выяснилось, что появилась новая угроза…
- Извини, - Гарри быстро пошел к лестнице, ведущей в спальни. - Мне нужно побыть одному, - и оставив так и не успевшую ничего сказать девушку, юноша быстро пошел наверх.

* * *

В столовой Снейп потер виски и откинулся назад на стуле. Профессор впервые за этот день позволил себе немного расслабиться, хотя ни о каком спокойствии и речи быть не могло.
- Я тоже сожалею, директор, - негромко проговорил он, глядя на разом постаревшего Дамблдора. - Вам не стоило настаивать на том, чтобы я сам рассказывал о Долохове. Лучше ссылаться на кого-то, кому доверяет Аврорат. А так мы получили раскол в Ордене именно тогда, когда нам, напротив, нужно объединиться.
Но Дамблдор тяжело вздохнул:
- Нет, Северус, я не жалею о том, что поступил так, а не иначе, - и директор посмотрел Снейпу в глаза. - Знаю, то, что произошло, стало для нас неприятной неожиданностью. Я не ожидал такого от Бартоломью и Аластора, однако их поведение научило меня кое-чему. Кроме того, я никогда не скрывал, что доверяю тебе.
Снейп невесело усмехнулся:
- И я даже догадываюсь, что вы мне предложите.
Дамблдор опустил взгляд:
- Это будет трудно, я знаю. Но никто другой не сможет этого сделать.
Профессор зельеварения резко поднялся:
- Значит, шпионская деятельность продолжается, - горькая складка пролегла у его губ. - Однако учтите, директор, если Долохов продолжит использовать артефакт, гасящий магию, то вы сами знаете, какие это может иметь последствия для меня.
Не дав Дамблдору ничего ответить, Снейп быстро вышел прочь. Директор потер ладонями виски и тихо проговорил:
- Прости меня, Северус.

* * *

Тихий летний вечер медленно обволакивал Лондон в сине-фиолетовую дымку сумерек. Небо еще только начинало темнеть. Багряные полосы заходящего солнца придавали горизонту немного зловещий вид. Последние лучи все еще заглядывали в окна, но уже не слепили глаза.
Вечер был чудесным. Однако почему тогда Гарри не мог найти себе места? Юноша сидел на кровати в своей комнате, уставившись невидящим взглядом в небольшое окошко. Рядом нетерпеливая Хедвиг пыталась клювом открыть щеколду на клетке: сова спешила поскорее начать ночную охоту. В последние дни ее не решались выпускать раньше, чем наступит глубокая ночь. Хедвиг была слишком заметной среди других сов.
Юноша со странной тоской во взгляде обвел глазами комнату. Первый раз в жизни у него была настоящая комната, которую он мог обустроить так, как хотел. Комната, которую он мог считать действительно своей. Еще Гарри мог купить себе не только то, что ему нужно, но и то, что хочется: книги по квиддичу или приколы из магазина близнецов Уизли. Сириус оставил в наследство Гарри не только дом на площади Гриммо, но и немалую сумму на счету в Гринготтсе. А вместе с деньгами, которые оставили юноше родители, это составляло приличное состояние, и юный Поттер мог называть себя богатым человеком. И все же Гарри вновь убедился в том, насколько справедливым является выражение "счастье не в деньгах". Да и не только счастье, но и обыкновенное душевное равновесие, к которому Гарри так стремился, но которого никак не мог получить. На самом деле юноша и сам не знал, что с ним происходит. Почему на него разом свалилось так много чувств: радость, изумление, но вместе с тем и обида, неясная злость и… зависть?
Гарри потер виски и сжал голову руками, словно пытаясь отогнать не дающую покоя мысль. Неужели их… нет, его идея пойти в Министерство на помощь Сириусу была такой глупой? Неужели это чертово Пророчество, сделанное Трелони, так оберегаемое Дамблдором и Орденом, было всего лишь одной из возможностей, а значит, суета вокруг него была совершенно бесполезной? Неужели и Сириус погиб напрасно, защищая его, глупого Гарри Поттера, бывшую надежду магического мира? Нет! Это было ужасно. Гарри остро ощутил вину, что мучила его все лето. К вине примешивались ненависть к Снейпу и неясное разочарование в Дамблдоре. В особенности сейчас. Директор уже не казался безупречным и гениальным стратегом. Да что там говорить, юноша чувствовал, как снова рушится то жалкое подобие нормальной жизни, к которому Гарри уже привык. За пять лет он уже смирился с постоянным противостоянием "Орден Феникса - Вольдеморт". Оно стало неотъемлемой частью жизни Гарри. За годы все уже привыкли к этому знакомому злу – Темному Лорду. Теперь же… Новая война, новые правила, новые герои. Тем не менее… Гарри вынужден был признать, что привык к известности и почитаемости, к ответственности, к собственной значимости, в конце концов. К таким вещам нужно обязательно привыкнуть, иначе более-менее нормальной жизни можешь не ждать. О нет, он не упивался своей популярностью, как это казалось тому же Снейпу, но когда тебя считают героем, поневоле становишься зависимым, превращаясь в заложника собственной известности. Начинаешь отождествлять себя с образом, в который верят другие. Но отныне Гарри Поттер был просто Гарри Поттером, гриффиндорцем-шестикурсником, а вовсе не кем-то особенным. О Вольдеморте скоро будет напоминать лишь страница в учебнике по истории на одном развороте с самим Гарри Поттером. Рядом с Константином Долоховым - сыном Упивающегося смертью, героем, уничтожившем великого темного мага. Судьба очень любит пошутить.
Юноша был в смятении, ему казалось, что все происходящее - неправильно. Почему скользкий гад Снейп вызывает у Дамблдора столько доверия и уважения, что директор допустил раскол в Ордене? Почему Гарри не может наравне со всеми участвовать в новой войне? Эти мысли были нехорошими, эгоистичными. Они и самому Гарри не нравились, но, увы, он завидовал… Кому? Да хоть тому же противному зельевару, который сегодня стал "центром вселенной" для директора, ведь Дамблдор мало кого защищал с таким упорством и настойчивостью. Жизнью Снейп, видите ли, рисковал ради дела! А Сириус? А Гарри и другие гриффиндорцы?
Черт! Мысли противоречили друг другу, и Гарри никак не мог разобраться, что же он в действительности чувствует. Снова его жизнь круто изменилась, и его опять забыли спросить, хочет ли он этих перемен.
"А ведь и правда, Гарри, неужто Снейп был прав, и ты любишь все эту суету вокруг своего имени и потому сейчас чувствуешь себя обманутым?" - спросил тихий, но настойчивый внутренний голос.
- Я не знаю, - вслух проговорил юноша, вновь обхватывая голову руками, - Я не знаю. Я просто хочу покоя. И нормальную семью. Но ни того, ни другого у меня в любом случае никогда не будет.
В дверь тихо постучали. Потом послышался осторожный голос Гермионы:
- Гарри, у тебя все в порядке?
Юноша сердито вытер покрасневшие глаза.
- Да, - ответил он, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно. - Не волнуйся.
- Мы с Роном ждем тебя внизу. Все члены Ордена уже разошлись. По-моему, нам есть о чем поговорить, - сказала из-за двери девушка.
- Я сейчас, - пообещал Гарри, но продолжал сидеть на кровати, не шевелясь. Идти не очень хотелось, но сидеть в темной спальне и хандрить - не лучший выход. Что за глупости! Он не может справиться с самим собой! Юноша вновь рассердился на себя, потом по очереди на Снейпа, Дамблдора и авроров. Затем решил, что лучше еще остаться в комнате ненадолго. С таким настроением можно легко поссориться с друзьями, а Гарри совсем этого не хотел.
Хедвиг каким-то образом сумела открыть замок на клетке, расправила крылья и вылетела в открытое окно.

* * *

Тем временем Гермиона и Рон уютно устроились на диване в гостиной. Они уже обсудили все, что друзья услышали во время заседания Ордена. Поговорили о том, кто как провел лето, и теперь в разговоре повисла неловкая пауза. Рон как-то странно уставился на девушку, и уши его начали краснеть. Потом краска появилась и на веснушчатом лице. Он открыл рот, чтобы сказать что-то, но через мгновение закрыл.
Гермиона же только улыбалась про себя. Мальчишки порой бывают такими смешными. Она прекрасно знала, что нравится Рону. И он тоже ей нравился. Настолько, что на четвертом курсе Гермиона с замиранием сердца ждала, что Рон пригласит ее на Рождественский бал. Но время шло, а Рон словно воды в рот набрал. Потому она и приняла предложение Виктора. Рон опомнился, когда девушка дала согласие Краму, и было уже поздно. А ведь она хотела видеть рядом вовсе не знаменитого квиддичиста.
Нельзя сказать, что Гермиона была избалована мужским вниманием, вовсе нет, но кое-что она понимала. Девушке вполне хватило тех "знакомств", что были у нее этим и предыдущим летом. Несколько раз с Гермионой знакомились парни: на улице или в компании друзей. Но вели они себя просто отвратительно: вульгарно, вызывающе. Эти субъекты считали себя неотразимыми красавцами, вышагивали гордо, выпятив грудь и задрав подбородок, и старались всячески привлечь внимание девочек. На самом деле парни были глупыми и ограниченными - пустышками, которые мнили о себе слишком многое. Гермионе не о чем было с ними говорить. Они просто не понимали ее. И самое гадкое было, когда они пытались распускать руки, уверенные в своей неотразимости и безотказности девушки. Как же грязно, низко, противно все это… Уходя прочь от таких напыщенных и самодовольных парней, она поневоле вспоминала Рона. Немножко наивного, возможно, слишком простого, но привычного и какого-то уютного. Кажется, она все-таки влюблена в него, иначе почему тогда щеки всякий раз краснеют от его смущенно-восхищенного взгляда?
Вот и сейчас Рон смотрел на нее именно так, и Герми боялась поднять голову и встретиться с ним глазами. Юноша кашлянул:
- Эээ… Гермиона, - тут он запнулся, а потом выпалил: - Ты очень красивая, знаешь?
Девушка вздрогнула и покраснела еще больше. Рон впервые сказал ей комплимент. Пускай это был незамысловатый и даже немного наивный комплимент, но сделан он был от чистого сердца. И Гермиона ощутила, как теплеет у нее на душе и начинают забываться идиотские летние знакомства. Да, Рон определенно ей нравился.
- Спасибо, - пролепетала она, так и не решившись посмотреть на юношу.
- Я хотел… Я думаю… - Рон снова начал заикаться, а когда девушка все-таки подняла глаза, зажмурился, словно перед прыжком в холодную воду. Потом быстро проговорил:
- Не хочешь пойти со мной в маггловский Лондон в пятницу? - и боясь, что Гермиона откажется, затараторил: - Нам разрешат, потому что Того-Кого-Нельзя-Называть больше нет, и маггловский Лондон уже не опасный. Там есть эти… аттракционы. Папа говорил, что это круто. Погуляем, поедим мороженого, сладкой ваты… - тут он стушевался окончательно и отчаянно покраснел до кончиков ушей. - Но если ты не хочешь…
- Хочу, - поспешно ответила девушка и смутилась, но быстро справилась со смущением. - Спасибо тебе, Рон. Я буду рада пойти с тобой.
"Еще бы, - подумалось ей. - Ведь это мое первое… Ну, первое настоящее свидание.
Гермиона улыбнулась своим мыслям. Они не успели больше ничего сказать друг другу, потому что из кухни раздался голос миссис Уизли:
- Дети, вы что, заснули! Мы вас ждем!
На лестнице показался хмурый Гарри и, не сказав ни слова, прошел в кухню. Гермиона и Рон обменялись удивленными взглядами, но не решились ни о чем спрашивать друга и молча направились вслед за ним.

* * *

Струящийся из окон лунный свет разрезал окружающую тьму, и обстановка в комнате приобрела мистический и немного мрачноватый вид. Константин Долохов сделал несколько шагов и залюбовался открывшейся ему картиной: армия, принадлежащая только ему. По-настоящему верные слуги. Устрашающие фигуры големов, слабо различимые в полумраке, сейчас смотрелись особенно зловеще. Машины стояли неподвижно в ожидании неслышного приказа хозяина.
Десять машин. Это казалось огромной силой, но теперь Долохов знал, что это только крошечная часть из того, что вскоре понадобится. Однако в тот миг волшебник ощущал ни с чем не сравнимую гордость и жажду действий. Маг медленно шел среди металлических фигур, изредка дотрагиваясь до их суставчатых конечностей, проверяя, все ли в порядке со снаряжением.
"Голем"… Это слово будоражило воображение молодого Долохова еще с детства. С тех самых пор, как он осознал, что его магические способности намного ниже, чем у других волшебников. А случилось это очень рано. Родители предпочитали общению с нелюбимым сыном вечеринки с обожаемым хозяином Вольдемортом, и мальчик был предоставлен самому себе. Юный Константин быстро понял, что если не хочет так и остаться "никчемным сквибом", как частенько называл его отец, то должен найти что-то, что дало бы ему значительное преимущество перед магами. Уже тогда он начал ненавидеть их за ту легкость, с которой они жили, не видя ничего дальше собственного носа и кончика волшебной палочки. Они жили, не зная забот. Он же из сил выбивался, чтобы освоить простейшее заклинание. Тогда Константин плюнул на магию. Точнее, не совсем. Кроме простейших заклинаний, "Люмос" или "Акцио", были другие. Именно на их освоение Константин тратил все силы, на единственный раздел магии - искусство иллюзий. Но он не хотел думать об этом здесь, в небольшом помещении в пригороде Лондона, где находилась цель его жизни.
О големах Долохов узнал из библиотеки отца. Род Долоховых был одним из самых древних и богатых в России. Их семья обладала великолепной библиотекой. Лишь небольшая часть книг была утеряна, когда семья перебиралась из России в Великобританию. Прочитав о машинах, которые управляются с помощью магии, Константин тут же понял: это именно то, что он искал. Идеальные машины для убийств, обладающие духом. Дух давался големам их создателем с помощью специального обряда. Ожившие роботы, машины… Долохов поморщился, он терпеть не мог эти слова: "робот", "машина". Они были примитивными, недалекими, маггловскими и совершенно не передавали сути. Големы! По-другому назвать их нельзя, это будет почти кощунством.
Рука мага рассеянно дотрагивалась до полных обойм, прикрепленных к корпусу механизма. Долохов ощутил еще один прилив гордости. Он добился многого. Что будет дальше? Маг хищно улыбнулся.
"Мои верные Упивающиеся смертью, - насмешливо сказал он себе, - скучают без работы. Но это не должно их огорчать. Очень скоро они смогут размяться". И Долохов очень нехорошо ухмыльнулся, опершись на ближайшую машину. Маг мечтательно прикрыл глаза.

* * *

Из дневника Гермионы Грейнджер:

Уже почти час ночи, но я никак не могу уснуть. Все думаю и думаю. Джинни уже наверное десятый сон видит, а я вот сижу с дневником на коленях и все пишу и пишу.
Что я чувствую к Рону? Неужели я действительно влюбилась? Что-то неясное я ощущала еще на четвертом, а может и на третьем курсе. Просто у меня никогда не было времени на личную жизнь. Ведь главное - учеба. За глаза, да и не только за глаза меня называют заучкой и всезнайкой. Но неужели это так плохо, знать больше, чем другие, тратить время на занятия, а не глупые игры и ничегонеделание, на уроках слушать, а не переписываться с соседями? Неужели я не права? Я стала задавать себе этот вопрос только в прошлом году, когда начались Лаванда и Парвати начали влюбляться. Они прожужжали мне все уши о своих поклонниках. "Он вчера поцеловал меня в коридоре! Я так боялась, что Филч увидит. Но это было так… так… У меня слов нет". Или: "Герми, взгляни, он смотрит на меня? Нет? А на кого он заглядывается? На Миллисенту? Ну все, он у меня получит!"
Они считали меня синим чулком, но все равно бежали за советом! Смешно. Помню, как я советовала Гарри, как лучше налаживать отношения с Чжоу Чанг. Но делала я это не сердцем, а умом, логикой, на основании того, что знаю о людях и их взаимоотношениях. А может, я просто могла представить себя посторонним наблюдателем, и потому оценивала трезво? Но я ведь тоже хочу, чтобы меня любили и главное – понимали; чтобы рядом был кто-то, кого люблю и я. Нет, не принц на белом коне, а человек со своими достоинствами и недостатками. Кошмар, я рассуждаю о том, о чем вообще ничего не знаю! Одно дело давать умные советы запутавшимся в собственных отношениях друзьям, и совсем другое - пытаться разобраться в себе.
За один день все в жизни так круто поменялось. Мало того, никто не знает, что еще принесут эти изменения, и на этот счет у многих нехорошие предчувствия.
На ужин остались почти все члены Ордена, кроме Дамблдора и Снейпа. Ну и авроров, естественно. Все, конечно же, обсуждали этого загадочного Константина Долохова и его голема. Но я заметила, что члены Ордена не восприняли рассказ профессора Снейпа серьезно. Я имею в виду, что они осознают новую угрозу, но не считают ее столь же опасной, как Вольдеморт. За все эти годы, пока маги жили в страхе перед ним, они думали о Темном Лорде, как о самой ужасной силе, сравниться с которой не может ничто. Всем кажется, что если Константин Долохов и опасен, то справиться с ним будет легче. Но так ли это? Я мало что знаю о големах: в библиотеке почти нет книг на эту тему, но кому как не магглорожденным знать о возможностях техники? Странно все это. Странно и опасно.
Еще профессор Люпин сказал, что, судя по всему, Долохов - Мастер Иллюзий, а это значит, что он сам никогда не появится перед Упивающимися, а будет использовать только двойников. Как же тогда быть? Нужно обязательно прочитать о магии создания фантомов подробнее, когда приедем в Хогвартс.
Вдобавок ко всему Гарри весь вечер ходил, словно в воду опущенный, и как мы с Роном не пытались добиться от него, что же случилось, ничего у нас не вышло. Гарри повторял, что все в порядке, хотя по его виду этого никак нельзя было сказать. Что с ним случилось? Неужели прав Снейп, и Гарри жалеет, что у него не будет больше такой популярности? Нет! Не верю, не верю, еще раз не верю. Гарри не любит всю эту суету вокруг, что бы там Снейп из вредности не говорил.
Завтра мы с мамой и папой едем к тете Эмилии. Я уже говорила с Дамблдором, и он сказал, что до конца каникул я все-таки смогу остаться с родными. Он думает, что сейчас в маггловском мире не опасно находиться, так как Долохов ненавидит магов и стремится им отомстить. До магглов же ему дела вроде бы нет.
Пожалуй, я все-таки буду спать. Пусть этот день поскорее закончится, ведь он был слишком длинным. Желаю самой себе спокойной ночи.

Глава 4. На краю пропасти


Первый вызов от Долохова Упивающиеся смертью получили через три дня после убийства Вольдеморта. Для связи со своими слугами новый хозяин выбрал модифицированные и усовершенствованные Протеевы чары. Вроде тех, что использовала Гермиона на пятом курсе, чтобы сообщать о сборе Отряда Дамблдора. Долохов раздал Упивающимся перстни, которые начинали вибрировать при желании Мастера Иллюзий видеть своих слуг. Вызванный маг выбирал между самостоятельным аппарированием в место с указанными перстнем координатами и порталом, в который этот самый перстень превращался.
Этот первый вызов настиг Снейпа, когда профессор зельеварения заканчивал составлять учебный план на первое полугодие и как раз собирался немного отдохнуть. Северус тут же оценил гуманность нового "хозяина": такие вызовы не доставляют страданий в отличие от горящей огнем метки на предплечье. Снейп усмехнулся своим мыслям: было все еще странно думать о Долохове, как о преемнике Вольдеморта. Профессор положил пальцы на перстень, прошептал заклинание и тут же нахмурился. С чего бы это мальчишке-Долохову вызывать их за несколько километров на север от Лондона? Может быть, новоиспеченный Лорд проживает именно там, в окружении своих любимых магглов, и не хочет утруждать себя аппарацией в другое место? Как бы то ни было, а аппарировать придется. Тихо бурча под нос нелестные пожелания в адрес Долохова, Северус надел маску и плащ Упивающегося. На всякий случай сверился с картой, чтобы не ошибиться с координатами, и быстро вышел из кабинета. Чтобы дойти до антиаппарационной границы Хогвартса, Снейпу потребовалось двадцать минут.
- Apparate! - привычное ощущение падения в далекую и темную глубину. Но ощущение это длится всего долю секунды, и вот вокруг уже не опасная черная громада Запретного леса, а окраина небольшого городка. Все Упивающиеся смертью и новоиспеченный хозяин уже были там: профессор зельеварения как всегда аппарировал последним. Не приходилось сомневаться, что Долохов не преминул воспользоваться своим талантом в создании фантомов, и потому Северус был уверен, что перед ним искусно созданная иллюзия. Долохов мельком взглянул на прибывшего Снейпа, чуть заметно кивнул, и тут же появилось уже знакомое ощущение, когда все органы чувств на миг отключаются: Долохов временно погасил магию.
- Все собрались. Очень хорошо, - с удовлетворением отметил Мастер Иллюзий.
Северус оглянулся по сторонам. Рядом стоял МакНейр, который тихо поздоровался со Снейпом и шепнул:
- Что за дерьмо тут происходит?
Профессор зельеварения удивленно поднял бровь, потом посмотрел вокруг. Что они забыли на задворках провинциального маггловского городишки? Упивающиеся и Долохов стояли на небольшой опушке леса. Трещали, не умолкая, цикады, а из леса доносились крики ночной птицы и тихие шорохи.
- Сегодня ваше задание будет несложным, - проговорил Долохов, оглядывая группу немного недоумевающих Упивающихся. - Вы будете делать то, что делали всегда, - тут он демонстративно поморщился. – Хочу проверить, насколько вы хороши на деле, или же все те леденящие кровь легенды о бесчинствах слуг Вольдеморта – всего лишь пустые слухи.
Среди магов пробежал легкий ропот. Как же они ненавидели то, что находятся на крючке у этого... молокососа, практически сквиба! Но не могли сделать ничего, и это рождало еще большую ярость. Преданность ему, видите ли! Однако проклятый Долохов был очень хитер. Он слишком много знал и умудрялся водить за нос даже Аврорат, где Мастера Иллюзий по-прежнему считали героем и не имели насчет него никаких подозрений.
Рядом с Долоховым уже вертелся Люциус. Снейп поморщился. Даже с Вольдемортом Малфой не вел себя так подобострастно. Хитер, старый лис. Наверняка знает то, о чем им, простым слугам, никто не расскажет.
- Что мы должны делать? - подал голос Эйвери.
- Минуту терпения, - расплылся в улыбке Долохов. - И вы все увидите, - на запястье у мага оказался металлический браслет с кнопками. Долохов нажал одну из них, на секунду прикрыл глаза, сосредотачиваясь, чтобы отдать мысленный приказ.
- Мерлин Великий! - выдохнул Эйвери и попятился. Упивающиеся зашипели сквозь зубы проклятья. Снейп повернул голову в сторону, откуда исходил уже знакомый звук.
Медленно, словно хищники перед охотой, из темной глубины леса появились големы. Ожившие машины переставляли суставчатые лапы, подходя все ближе и ближе. Их глаза сверкали во тьме дьявольским красным светом. В тишине резко прозвучали звуки взведенных курков, и Упивающиеся смертью вздрогнули. Возможно, у них слишком разыгралось воображение, но можно ли их винить? Ведь при виде десяти железных махин, обладающих практически полной неуязвимостью, недюжинной силой и прекрасной меткостью, невольно думаешь о том, что следующей жертвой будешь именно ты.
Волшебники выхватили палочки и отступили назад. Долохов рассмеялся сухим неприятным смехом.
- Не бойтесь, - хрипло выговорил он, забавляясь страхом сильных взрослых волшебников. - Они не нападут, пока я не прикажу. А пока в мои планы это не входит.
- А что входит? - пробасил бедняга Крэбб, которого слегка трясло. В его плотно сжатых толстых пальцах дрожала бесполезная волшебная палочка.
- Мне нужно испытать големов, - с презрением ответил Долохов. – Узнать, каковы они в бою.
МакНейр выругался себе под нос. Играть роль манекенов на стрельбище было как минимум унизительно, и Упивающиеся не хотели себе такой смерти. Снейп прикусил губу. Драться с големами им, магам, мало на что способным без верной спутницы – волшебной палочки? Долохов умеет издеваться.
- Вы не так поняли, - смех Мастера Иллюзий бил по натянутым нервам и жутко раздражал. - Големов будут испытывать не на вас. На них, - он кивнул на городишко. Вы тоже должны показать мне, как вы умеете развлекаться с магглами. Никаких ограничений, отдаю вам всю полноту власти над ними.
Закашлялись Эйвери и МакНейр. Снейп удивленно поднял бровь. Тихо засмеялся Малфой, и МакНейр тут же повернулся к Долохову.
- Хм… Господин, - маг поклонился, хотя и с неохотой, - мы все считали, что вы хм… благоволите к магглам, а испытываете ээ… неприязнь именно к волшебникам.
На этот раз Долохов расхохотался. У него даже слезы на глазах выступили, такой смешной показалась ему фраза МакНейра. Упивающиеся излучали ясно ощутимую ненависть, к которой примешивались изумление и страх. Лишь понимание тщетности усилий останавливало магов от применения излюбленных проклятий: ни прекрасно вооруженным големам, ни иллюзии их командира подобное волшебство не нанесло бы ощутимого вреда, а вот маги были прекрасной мишенью для нежно любимых и всячески оберегаемых големов Константина.
- Это уму непостижимо, - сказал Мастер Иллюзий наконец, вытирая глаза рукавом. - Вы решили, что я испытываю хоть каплю уважения к магглам? - Упивающиеся молчали. - Мне нет до них никакого дела, - четко проговорил молодой маг. - Я презираю их так же, как и вас. Мне плевать на магглов в этой дыре. Я уже сказал, что вы вольны делать все, что пожелаете. Пускай сегодня все покажут, на что способны. Только так, чтобы не слишком привлекать внимание авроров, разумеется.
Упивающиеся смертью не шевелились. Снейп почувствовал, как сердце сжали холодные тиски. Вольдеморт давно не устраивал таких показательных кровавых рейдов. Профессор зельеварения содрогнулся при мысли о том, что будет дальше. Ему приходилось участвовать не в одном таком "мероприятии", как называл это Темный лорд. Между тем Упивающиеся оживились: им давно не хватало зрелищ. Они жаждали крови, жаждали выместить накопившиеся ненависть и злобу на так удачно подвернувшихся магглах, которые ничего не могли противопоставить волшебникам.
Рука Долохова потянулась к браслету. Остановившиеся големы вновь ожили и двинулись по направлению к городку.
- Ну же, чего вы ждете? - воскликнул молодой маг. - Это испытание и для вас! Встречаемся на этом же месте через полтора часа.
И фигуры в черных плащах и белых масках начали медленно наступать на мирный город с ничего не подозревающими жителями. Послышался шорох мантий, словно шелест змеиной шкуры по земле.
- И не вздумайте снимать кольца для связи, - это Долохов окликнул их. - Иначе сами станете мишенью для големов.
Смерть шла в маленький городок, что к северу от Лондона.

* * *

Вечер... Время, когда уютное тепло помогает забыть мелкие неурядицы, и серьезные проблемы кажутся недостойными переживаний, когда рядом близкие люди, всегда готовые понять и поддержать, а может просто молчаливо одобрить любое решение… Время, когда доверяют и доверяешь, любят и любишь, и маленький мирок этого семейного вечера надежно отделен от внешнего мира. Как же все-таки Гермиона любила такие вечера! Хоть и не все было гладко в отношениях мистера и миссис Грейнджер, но ради дочери они были готовы забыть собственные недомолвки и пойти на уступки друг другу. Гермиона была рада, что оставшиеся две недели каникул проведет именно с родителями и тетей Эмилией - маминой сестрой.
Августовский день уже заканчивался, и сумерки за окном сгущались быстро, но находящиеся в доме люди не слишком обращали на это внимание.
- Как Герми закончила учебный год? - спрашивала тетя Эмилия. - Лучшая в школе, я уверена, - женщина подмигнула Гермионе. Девушка чуть покраснела.
- Конечно, Эми, - улыбнулась миссис Грейнджер. - Лучшая в классе. Только мне кажется, что Герми много учится и мало отдыхает. Я беспокоюсь за нее.
- Частные школы, Джейн, - кивнула тетя Эмилия. - Там всегда большие нагрузки. Но Герми просто подвиги совершает. Я в ее возрасте больше думала о мальчиках, чем об уроках.
Грейнджеры переглянулись и улыбнулись друг другу. Они не афишировали тот факт, что их дочь - чародейка и учится в школе для магов. Скрывали это и от ближайших родственников, во всяком случае, до тех пор, пока Гермиона не закончит школу. Родители девушки сами достаточно долго привыкали к мысли о том, что их любимый ребенок – настоящая волшебница. Что уж говорить об остальных родственниках, даже таких замечательных как Эмилия. Чем позже они узнают, тем лучше.
- Почему мы все время говорим обо мне? - спросила смущенная Гермиона. - Тетя, расскажите лучше вы что-нибудь. Мы же не виделись целый год!
- Да я, по-моему, вам давным-давно все рассказала. Ну, скажите на милость, какая, по-вашему, у нас тут жизнь? Тихая и мирная. Болото, да и все тут.
Все рассмеялись.
Когда звук смеха утих, наступившую тишину прорезал странный шум за окном, который, казалось, приближался.
- Наверное опять ребята со скуки балуются, - махнула рукой тетя Эмилия. - Они здесь каждый вечер гуляют. Заняться нечем, вот и шалят.
Гермиона хотела сказать что-то, но тут звуки повторились, крики стали громче, и девушка почувствовала это… Магия. Волна магической энергии. Она вскочила. Родители и тетя недоуменно на нее посмотрели.
- Я только взгляну, что там такое, - быстро сказала Гермиона. В глазах ее отца отразилась легкая тревога. - По-моему, там слишком уж разошлись.
- Как хочешь, - пожала плечами тетя. - Только смотри, поосторожнее там.
- Герми… - встал было отец Гермионы, но девушка уже выскочила во двор.
Гермиона в нерешительности остановилась возле ворот. Она явственно ощущала магию, а странные звуки приближались. Звуки… Это были крики ужаса и паники, крики гибнущих людей. Послышались выстрелы и засверкали вспышки заклинаний. Девушка стояла, парализованная страхом, и не знала, что ей делать. Сообщить Ордену? Но как? В городке нет ни одного мага, кроме нее самой, а значит, к каминной сети не подключен никто. Мерлин, да что же это происходит? Гермиону начало трясти, но в этот миг словно из ниоткуда перед воротами выросла фигура в черном плаще и белой маске. Девушка чудом увернулась от первого проклятия. Она упала на землю, но тут же вскочила. К счастью, Упивающийся смертью в темноте не заметил волшебной палочки в руке девушки.
- Bombarda! - крикнул он, и от ворот остались одни щепки, а Гермиону осыпали мелкие острые деревяшки. Но Гермиона закричала:
- Stupefy! - и волшебник тяжело рухнул наземь.
Волшебница испуганно обернулась, чтобы не пропустить нового удара, и тут она услышала… Треск и взрывы. Затем грохот. А потом пулеметные очереди - длинные, бесконечные. Не желая верить собственным ушам, девушка обернулась к своему дому. В окнах метались неясные тени.
- Нет!!! - истошно завопила она и бросилась по дорожке назад. Споткнулась, упала. Больно ударилась, но тут же вскочила и, не помня себя, побежала дальше. Побелевшими губами Гермиона повторяла, как заведенная: "Господи... Господи..." А в доме все стреляли и стреляли, и путь к двери казался нескончаемым, будто ты не бежишь, а топчешься на месте, скованный невидимыми путами.
Дверь открылась легко, вернее просто тяжело упала вперед, подняв облако пыли. Внутри было жарко, стоял странный запах, а стена, на которую оперлась враз обессилевшая Гермиона, почему-то была мокрой и липкой. Девушка быстро поняла, почему, едва лишь подняла глаза. Затем перепуганный, неверящий взгляд карих глаз встретился с равнодушным взглядом красных, немигающих "глаз". Уродливое металлическое тело, шесть суставчатых лап и черные дула пулеметов, что смотрели ей в лицо. Вот он, голем. Вот она, смерть.
Сколько прошло времени? Секунда? Минута? А быть может целая вечность. Время свернулось в тугую спираль, где каждый миг кажется бесконечным. Гермиона самым дальним уголком сознания ощущала, что сейчас все для нее закончится. Так, как уже закончилось для ее семьи, и изменить уже ничего нельзя. Но она так и стояла, и в память навсегда впечатывались кроваво-красные глаза голема, и много красного в комнате. А еще тела, казавшиеся изломанными, будто игрушки руками злого ребенка… Словно в замедленной съемке, девушка видела, как голем перезаряжает оружие, нацеливает на нее пулемет…
И Гермиона поняла, что ей все равно.
Тихий шорох сзади остался незамеченным ни для девушки, ни для голема, а через мгновение темная фигура влетела в дом. Гермиона почувствовала, что кто-то сильно толкнул ее прочь от смертельного пути пуль. Девушка упала на пол. Очень неудачно - ногу резанула острая боль. Но Гермионе было все равно. Разве эта боль имеет значение? Это не боль. Ничто по сравнению с тем, что растет в душе, закрытое пока защитой спасительного шока.
Вбежавшим человеком оказался Снейп в одежде Упивающегося. Белая маска торчала из кармана мантии. Голем замер, красные глаза то загорались, то гасли. Машина обрабатывала информацию и старалась "понять", должна ли нападать на объект, который рассматривался, как "свой", но действия которого при этом противоречили действиям "своего". Снейп же колебался недолго. У него был в запасе всего один удар, ведь на прямую атаку голем ответит огнем. Профессор просто кинулся в сторону, одновременно крикнув:
- Diruo!
В воздух взметнулись куски паркета и остатки мебели, и машина смерти провалилась в огромную трещину в полу. Однако круглая голова голема и часть туловища были видны. Снейп одним прыжком оказался возле механизма, прошептал заклинание. Послышались звуки, будто что-то с силой ломают. Голем затих, словно маг выключил его, как обычный безобидный прибор. Затем профессор зельеварения подбежал к лежащей на полу девушке. Схватил ее за плечи, рывком поднял и прижал к себе. Свободной рукой с палочкой сделал резкое движение. Рывок, и долгожданная темнота приняла Гермиону в холодные объятия.

* * *

Когда Снейп с Гермионой на руках появился на площади Гриммо, практически выбив входную дверь, все находящиеся там члены Ордена на несколько секунд впали в ступор. Лишь потом к профессору и девушке кинулись миссис Уизли и Тонкс, а со всех сторон послышались бессвязные крики:
- Что случилось? Девочка вся в крови! Почему она со Снейпом?! Северус, ради Мерлина, прошу, не молчи!
- Это не ее кровь, - отрывисто бросил в ответ профессор зельеварения. - Она не ранена. У Гермионы было такое чувство, будто задернули полог, отделяющий ее от окружающего мира. Краски казались смазанными, голоса – певучими. Время будто растянулось для нее. Каждое мгновение превращалось в бесконечность, мысли о будущем отсечены этим туманным пологом, и существует лишь реальность.
- Что происходит? - это испуганный, но твердый голос Гарри. - Почему вы не доставили ее в больницу святого Мунго?
- Мисс Грейнджер почти не пострадала, - цедит в ответ Снейп. - Кроме того, вряд ли нас приняли бы там с распростертыми объятиями, - действительно, на зельеваре лишь плащ Упивающегося, а из кармана выглядывает белая маска.
- Неси ее сюда, - в голосе миссис Уизли слышны слезы. Вся толпа идет вслед за ними в маленькую комнатку. - Северус, что же все-таки случилось?
- Долохов натравил големов на маггловский городок, - тихо говорит Снейп и опускает девушку на кровать. - Мисс Грейнджер, я полагаю, находилась там у родственников. Голем уничтожил их дом. Вместе с ними, - последние слова он произносит чуть слышно.
- Да, она была там с родителями, у тети, - так же тихо и потрясенно говорит Рон.
Но девушка слышит всех их, но не открывает глаз. Гермиона так надеялась, что больше не придет в себя и останется навсегда в небытие, затянутая в липкую и холодную темноту. Почему никто не сжалится над ней и не избавит от этой муки? Почему она должна вспомнить о том, что произошло всего несколько минут – уже целую вечность - назад? Девушка чувствует, что Снейп осторожно кладет ее на мягкую кровать, и совершенно четко понимает вдруг, что не хочет, чтобы профессор отпускал ее. Словно тогда порвется тоненькая ниточка, которая еще дает слабую надежду на что-то светлое. Будто Гермиона лишится защиты, которую дарят сейчас руки мрачного хогвартского зельевара. Девушка судорожно вцепилась в его мантию и отчаянно замотала головой. Снейп изумленно выдохнул и замер.
- Гермиона, солнышко, отпусти профессора, пожалуйста, - заворковала миссис Уизли, пытаясь осторожно разжать пальцы девушки. - Милая, ты в безопасности, никто не причинит тебе вреда. Все уже закончилось.
По щекам девушки потекли слезы. Как они не понимают? Все действительно закончилось, больше нет ничего светлого и радостного. Все погибло под пулями железного убийцы. Мамочка, папочка, почему?! Гермиона еще сильнее прижалась к профессору зельеварения, ее тело начали сотрясать рыдания.
- Гермиона… - всхлипнула миссис Уизли.
- Мне нужно уйти, - чуть слышно, словно боясь, что услышит девушка, проговорил Снейп. - Если я опоздаю к Долохову, могут быть неприятные последствия.
- Девочка, профессору надо уходить, - Молли Уизли обняла Гермиону и вновь сделала попытку разжать сведенные пальцы девушки. - Он может оказаться в опасности…
Но Гермиона не понимала, что говорит ей этот голос. Не могла и не хотела понимать. Она желала только одного - чтобы ее не отпускали, не лишали этой, пускай и хрупкой, но защиты.
- Северус, я не могу, - зашептала миссис Уизли.
Снейп вздохнул и осторожно освободил одну руку. Гермиона ощутила прохладные пальцы профессора зельеварения на лбу и услышала тихий шепот. В тот же миг боль начала уходить и стал быстро подступать сон. Гермиона отпустила руки и упала на подушки. Ее губ тут же коснулся край стакана.
- Зелье сна, - сказал голос Тонкс. - Я подумала…
- Все правильно, Нимфадора, - ответила миссис Уизли. - Все правильно. Спасибо, Северус.
Снейп ответил что-то неразборчивое, поспешно отошел от кровати и повернулся, чтобы уйти. Члены Ордена стояли возле двери и наблюдали. В зельеваре закипела злость.
- Представление закончилось, - зашипел Снейп не сводившим с него глаз магам. Потом прошел через расступившуюся толпу и вышел на улицу. Хлопка аппарации уже никто не слышал.

* * *

Далекие серебряные звезды равнодушно глядели на мертвый городок. Ни единый звук не нарушал страшной абсолютной тишины. Снейп быстро прошел по улице, стараясь не смотреть по сторонам: слишком уж тяжелая открывалась картина даже для Упивающегося, многое повидавшего в жизни. Он знал, что опоздал на собрание. Оставалось только узнать, как Долохов будет выражать свое недовольство. Причем узнать придется на собственной шкуре, и это вовсе не добавляло оптимизма.
Все уже собрались на окраине, на том же месте, с которого начали уничтожение городка. Со стороны они выглядели странно. Долохов (а вернее его иллюзия), опершийся о ближайшее дерево и надежно охраняемый с тыла големами. Упивающиеся смертью, сбившиеся в кучу и взирающие на нынешнего хозяина с противоречивыми чувствами. Ах да, был еще Малфой, который стоял рядом с Долоховым. Лицо Люциуса светилось удовлетворением. Снейп почувствовал тошноту. Он начинал задыхаться в этом обществе. А ведь это только начало.
- А вот и Северус Снейп, хозяин, - со злорадной радостью сообщил Малфой. - Мы ждали именно его.
- Да, Люциус, это именно я, - небрежным движением профессор зельеварения снял маску, которую предусмотрительно надел сразу же после аппарации. - А к чему такая честь?
Среди Упивающихся кто-то кашлянул. Долохов медленно повернул голову к Снейпу. Хорошо, наверное, себя чувствуешь, находясь под защитой иллюзии. Профессор зельеварения поклонился.
- Снейп, - повторил Мастер Иллюзий, оглядывая мага с головы до ног, будто стараясь запомнить все детали. - Личный зельевар Вольдеморта. Известный ученый. Кроме того, ментальный и неплохой боевой маг, - профессор зельеварения прищурился, но, тем не менее, еще раз поклонился. - Неплохая характеристика. Поэтому я спрошу у вас, профессор Снейп, - в голосе Долохова слышна насмешка, - что же задержало такого опытного волшебника?
Взгляды двух магов встретились. Долохов, казалось, не был зол, в нем говорило скорее любопытство, желание узнать получше тех, кто не по своей воле стал его слугой. Узнать и подчинить своей воле, болью и страхом наказания привязав к себе сомневающихся. Он собирался напомнить им, кто выбирает, властвовать ли им душами магов, пользуясь накопленными состояниями, связями и знаниями, или влачить их жалкое существование рабами министерской воли в Азкабане. Надо было показать магам, что новый Лорд не допустит невнимания к своим приказам, не говоря уже об инакомыслии. Для этого Долохов собирался продолжить политику Вольдеморта по отношению к подчиненным. Несколько изощренно жестоких наказаний, пара смертей – изумительно наглядный пример для остальных. И роскошное зрелище; о поощрениях он решил подумать потом. Мастер Иллюзий выбирал первого жертвенного агнца на алтарь своей власти. Сегодня прольется кровь запоздавшего Северуса Снейпа.
Профессор зельеварения в тот момент вспоминал Константина Долохова в Хогвартсе. Да-да, Снейп уже несколько лет работал в школе, когда в Хогвартс поступил Долохов. Откровенно говоря, зельевару пришлось хорошенько напрячь память, дабы вспомнить этого мальчишку. Все дело в том, что Долохов-младший совершенно не выделялся из общей массы учеников. Серый и неприметный, он никак не проявил себя за годы учебы. Напротив, его оценки балансировали на критической черте, грозившей явными проблемами с учебой. Посредственность – именно это слово лучше всего характеризовало Константина Долохова. Неужели преподаватели жестоко ошиблись, не заметив в юноше талантов? Да хоть бы в искусстве иллюзий. И вот теперь их (да что там их, его, Северуса Снейпа, как декана) невнимательность, кажется, оборачивается большими проблемами. Впрочем, пока нужно разобраться с насущными неприятностями. Профессор зельеварения склонил голову.
- Я прошу прощения, - тут он запнулся. Называть Долохова "господин" было бы уже слишком. - Но я несколько увлекся битвой, - профессор постарался, чтобы голос звучал как можно покорнее, и ничто не выдало бы его настоящих чувств.
- Интересно… - нахмурился Долохов. - Вот уж не думал, профессор, что вы столь увлекающийся человек. - Снейпа уже трясло от едва сдерживаемого бешенства. Как смеет этот мальчишка так говорить с ним? Пускай за его спиной хоть сотня големов… Но бывший Упивающийся понимал, что ни в коем случае нельзя давать волю своей ярости. Этим он ничего не добьется. Потому зельевар молчал, сжимая побелевшими пальцами совершенно бесполезную палочку. Между тем, Долохов продолжал:
- А известно ли вам, профессор, - издевательски выделил последнее слово Мастер Иллюзий, - неукоснительного выполнения всех моих распоряжений? - Снейп не произнес ни звука.
С тихим скрежетом выдвинулся вперед один из големов. Снейп вздрогнул, но не сдвинулся с места. Упивающиеся попятились. Каждый намеревался спасать свою шкуру, и маги с явной злобой смотрели на зельевара. Умирать из-за чьей-то глупости не хотелось никому.
- Один из моих големов сильно поврежден! - зашипел Константин Долохов. Его лицо покраснело от ярости. - Маггл не мог бы справиться с ним! А тебя, Снейп, видели возле того дома, где нашли голема! Чем ты это объяснишь? - Он шагнул к зельевару и стоял теперь вплотную, так что Северус ощущал тяжелое дыхание молодого волшебника. Все-таки иллюзия была потрясающей, выше всяческих похвал. Снейп, повидавший в своей жизни достаточно фантомов, не мог не восхититься. Не будь профессор зельеварения ментальным магом, ни за что не поверил бы, что перед ним не человек, а рожденный магией фантом.
- В этом есть моя вина, - тихо проговорил Снейп, стараясь выглядеть виновато. - Я повредил перстень в битве, и голем напал на меня. Мне пришлось защищаться, - зельевар протянул руку почти под нос Долохову. И действительно, на камне перстня красовалась хорошо заметная трещина. С этим перстнем пришлось попотеть, дабы все выглядело правдоподобно: обычным ударом об стенку здесь не обойдешься. Но к счастью, Снейп знал множество заклинаний, о которых Долохов и не слышал, слишком увлеченный копанием в железках.
Молодой маг посмотрел на перстень. Потом на Северуса. Потом вновь на перстень. Нахмурился и потер рукой лоб, как будто у него болела голова. Среди остальных волшебников пробежал легкий шепот. Они подумали о том, как им повезло, что ничего не случилось с их перстнями.
- Идиоты, - произнес Долохов, обращаясь к Малфою. - Я предупреждал, что перстень нужно беречь, если ваша никчемная жизнь вам дорога. - Молодой маг снова начинал закипать. Северус же казался замершей каменной статуей. - Дайте сюда! - Профессор молча протянул ему перстень. - Нужно улучшить технологию, - пробормотал Долохов.
Упивающиеся смертью наконец смогли расслабиться. Голем отступил назад, послышались щелчки разряжаемого оружия. И только Люциус Малфой бросал на Снейпа взгляды, полные подозрения.
- Все вон! - Долохов махнул рукой на волшебников. - От вашей тупости у меня голова разболелась. Когда вы мне понадобитесь, дам вам знать.
От многочисленных хлопков аппарации Долохов сморщился и потер ладонями виски. Через минуту на небольшой полянке остались лишь сам Константин и Люциус Малфой. Ну и големы, естественно. Северус Снейп ушел вместе с остальными. Молча поклонился и аппарировал.
- Даже если он защищался, - почти обиженно сказал Долохов, - то зачем было повреждать камеру голема, которая фиксировала все происходящее на пленку? Проклятый профессор что-то от меня скрывает!
- Снейп - сильный волшебник, - наклонился к уху молодого мага Малфой. - Ходили слухи, что он работает на Дамблдора, но доказательств мы не нашли, и наш… хм… бывший хозяин принял его обратно. Мало того, приблизил к себе. Снейпу ни в коем случае нельзя доверять.
- Я уже понял, - взгляд Долохова рассеянно блуждал по руинам, что недавно были городком. Пламя пожаров разрезало ночную тишину алыми всполохами. - Я запомнил Снейпа. Еще ты напомнил мне, Люциус, о старикашке. Я, признаться, забыл о знаменитом Ордене. Но меня не стоит недооценивать.
- В Хогвартсе учится мой сын, - осторожно начал Малфой, - он мог бы следить за стариком, да и за Снейпом тоже.
В ответ Долохов рассмеялся злым смехом.
- Твой сынок, Малфой? Отпрыск древнего волшебного рода? Купающийся в роскоши, упивающийся вседозволенностью и надежно прикрытый от любых претензий должностью своего папаши в Министерстве? Не так ли, Люциус?
Малфой побледнел и отшатнулся.
- Вы все сдохнете рано или поздно, - спокойно продолжал молодой маг. - Вы, волшебники. Впрочем, кто-то, наверное, останется. Без вас будет скучновато. Так вот, если мне понадобится помощь, я сообщу об этом. А сейчас оставь меня одного.
Малфой скрежетал зубами от злости, но ничего ответить не мог. Ублюдочный Антонин, воспитавший сумасшедшего сына! Придурок Константин с идиотской ненавистью как к магам, так и к магглам. Но на его стороне сила, а Люциус всегда поддерживал победителей и пользовался их поддержкой. Только так можно было добиться своих целей. О, Малфой умел выживать в этом переменчивом и несправедливом мире, и мир обычно был благосклонен к нему. Ничего непредвиденного не должно было случиться и на этот раз.

* * *

Гарри и Рон сидели около кровати, на которой спала Гермиона. День начинал клониться к вечеру, в Лондон медленно прокрадывалась темнота. Но пока что дыхание приближающейся ночи было не слишком заметным. Медленно плыли по небу белые облака; чуть заметно покачивались верхушки деревьев.
Девушка проспала всю ночь и весь день благодаря зелью. Миссис Уизли говорила, что чем позже Гермиона проснется, тем лучше. Ведь ей нужно набраться сил, чтобы пережить случившееся. Рон и Гарри были совершенно согласны с Молли Уизли.
- Не представляю, что будет с Герми, - тихо проговорил Рон, осторожно дотрагиваясь до одеяла, которым была укрыта девушка. - И мы ведь почти ничем не можем помочь.
- Этот Долохов - просто мразь, - с яростью и горечью отозвался Гарри, ударяя кулаком о спинку стула. - Он хуже Вольдеморта. Он хочет уничтожить всех, неважно, маг это или маггл. Он помешался на своих големах.
- И что теперь будет делать Орден? - спросил Рон. - Если Долохов может гасить магию, то даже Дамблдор не сможет ничего сделать.
Гарри согласно кивнул. Все они оказались абсолютно не готовы к борьбе с врагом, который пользуется не только магией. Впрочем, чего можно было ожидать от волшебников, со времен Инквизиции не вступающих в прямые конфликты с магглами и их все более совершенным оружием. Судя по тому, что происходило сейчас, ничего хорошего в ближайшее время не ожидалось. Когда-то Гарри с нетерпением ждал нового учебного года, зачеркивая дни в самодельном календаре. Что же изменилось? Почему теперь не замирает сладко сердце при мысли о Хогвартсе, где его любят, понимают и ждут? Неужели он повзрослел, и чудесный замок, да и весь волшебный мир вдруг перестали быть для него страшноватой, но такой желанной сказкой? Но в этот раз юноше не слишком хотелось покидать уютный дом на площади Гриммо. Хотя, с другой стороны, Гарри жаждал действий, особенно теперь, когда погибли родители Гермионы. Неважно, что Пророчество больше не довлеет над Гарри. Он не должен оставаться в стороне, когда в волшебном мире снова неспокойно.
Друзья помолчали немного.
- Знаешь, я предложил Гермионе встречаться, - сказал вдруг Рон.
- Правда? - глаза Гарри расширились от удивления. - Ты все-таки решился ей сказать?
- Ээ… Не совсем, - покраснел его друг. - Я пригласил ее на свидание, и Герми согласилась. По-моему, она была рада. Теперь ей будет не до этого, - тихо и с горечью закончил Рон.
Помолчали еще чуть-чуть. Но только юноши почувствовали себя неуютно и решили уйти, чтобы не нарушать сон Гермионы своими разговорами, как девушка зашевелилась и открыла глаза. Рон и Гарри замерли на месте. Гермиона затуманенным взглядом смотрела на них.
- Мамочка… Папочка… - беспомощно пробормотала она.
- Герми… - склонился над девушкой Рон. - Это мы… - он запнулся, не зная, что сказать.
Гермиона распахнула свои большие карие глаза:
- Рон… Гарри… Что вы тут делаете? - оба молчали, не в силах ответить, ведь тогда Гермиона вспомнит… Но во взгляде девушки уже отразился ужас понимания.
- Нет… Неправда… Не может быть, - замотала головой Гермиона, и по ее щекам потекли слезы. - Это неправда! Скажите мне! - закричала она, - парни неловко замерли, не зная, что делать дальше. Они чувствовали себя неуютно, хотя искренне хотели помочь подруге.
- Уйдите. Оставьте меня, - сдавленно простонала девушка в подушку.
Гарри и Рон на ватных ногах вышли.

* * *

Снейп аппарировал в штаб Ордена поздно. Пришлось побывать и в Хогвартсе, где активно шла подготовка к учебному году, и на сборе Упивающихся. Темные маги решили собраться вместе без Долохова и обсудить последние события. Однако два часа крика и споров ни к чему не привели. Долохов крепко держал их на крючке, и освободиться от него пока не представлялось возможным. Интересно, что сам Снейп находился сейчас в более выгодном положении, чем остальные Упивающиеся смертью. Он-то мог уйти всегда, так как находился под защитой Дамблдора. Да что там говорить, Аврорат тоже вынужден был бы признать Снейпа как шпиона Ордена. Но профессор зельеварения продолжал шпионскую деятельность, так велело ему чувство долга и… совесть. Хотя мало кто верит, что Снейп способен на такое чувство, как совесть. Кроме того, обычный здравый смысл подсказывал, что просто глупо отступать без борьбы. Пока Долохов представлял угрозу, было бы крайне опрометчиво не использовать любую возможность для того, чтобы узнать о его намерениях.
Зельевар поднялся по лестнице, намереваясь найти Дамблдора, когда заметил возле одной из дверей переминающихся с ноги на ногу Поттера и Уизли. Гриффиндорцы были чем-то расстроены и озадачены. Увидев профессора, они почему-то еще больше стушевались. Конечно же, Снейп не мог просто пройти мимо.
- В чем дело, Поттер? - ядовитая ухмылка исказила лицо профессора зельеварения. - Забыли о заклинании Аллохомора?
- Там Гермиона, - проговорил Гарри, не делая попытки сказать колкость. - Она целый день плачет, не выходит из комнаты и не хочет никого видеть, - Уизли закивал.
Снейп нахмурился.
- Где директор? - резко спросил он. - Почему не окажет мисс Грейнджер помощь?
- Его не было вчера, и пока нет сегодня, - растерянно ответил Поттер. - И ни миссис Уизли, ни Тонкс не могут помочь.
Снейп тяжело вздохнул: как же он устал возиться с этими глупыми гриффиндорцами! Затем, оттеснив юношей в сторону, профессор зельеварения подошел к двери.
- А вы… - недоверчиво начал Гарри, но Снейп махнул рукой. Дверь открылась, и зельевар вошел. Гриффиндорцы сунулись было следом, однако профессор безапелляционно закрыл дверь прямо у них перед носом.
Гермиона лежала на кровати и плакала, зарывшись в подушки. Вполне естественная реакция на горе. Услышав, что кто-то вошел, она хрипло проговорила:
- Я же сказала: оставьте меня в покое.
И это тоже вполне нормально - желание остаться одному и переживать трагедию раз за разом, доводя себя практически до безумия. Снейпу было искренне жалко девочку. Нет, жалость все-таки слишком эгоистична и высокомерна по своей природе. Не жалость Снейп испытывал, нет. Сочувствие. Он мог представить себе, что ощущает человек, в один миг потерявший всех близких людей. Северус Снейп вовсе не был равнодушным. Его сердце сжималось, когда он нес эту девочку в Орден, когда она искала у него защиты. Они на двоих разделили тот ужас, и теперь всегда будут нести крест этого скорбного знания. Вдвоем.
- Мисс Грейнджер, - тихо произнес он.
Девушка дернулась и села, вытирая слезы, бегущие по щекам. В ее глазах застыл страх. Снейп подумал о том, что репутация мрачного профессора зельеварения дает о себе знать даже сейчас.
- П-профессор, - заикаясь, пробормотала Гермиона. - Что вам нужно?
Снейп подошел к ней и сел рядом на кровать.
- Я хочу вам помочь, - спокойно ответил он.
- Вы не можете, - губы девушки задрожали. - Никто не может больше мне помочь. Они поили меня зельем сна без сновидений, но его нельзя пить долго. А я не могу так больше, - она вновь разрыдалась.
- Тише, - Снейп успокаивающе погладил ее по руке. - Вы сможете пережить это, найти силы. Просто должно пройти время… А пока я просто помогу вам.
Гермиона вцепилась в его руку так, что профессор зельеварения поморщился.
- Я не смогу, - беспомощно пробормотала девушка. - Все закончилось, все умерло…
- Посмотрите на меня, - мягко сказал Снейп. Она подняла заплаканные глаза.
Ментальная магия - очень тонкая наука. Столь же тонкая, сколь и искусство приготовления зелий. Сродни гипнозу, хотя во многом отличается от него. Снейп осторожно коснулся сознания девушки, чтобы не повредить и так уязвимую сейчас психику Гермионы. Метальный маг может очень многое: одним резким ударом безвозвратно нарушить сознание или же заползти в него хитрой и изворотливой змеей, дабы отдать приказ, который обязательно будет выполнен. Дернуть за крошечную ниточку, что в итоге может привести к необратимым последствиям. Безумию, скажем. Снейп ни в коем случае не хотел причинить вреда. Он должен был помочь девочке, жизнь которой разрушил проклятый Долохов.
Эмоциональный фон никуда не годился. Только боль, безысходность, вина (Мерлин, а себя-то мисс Грейнджер в чем винит?!), полное моральное истощение. Снейп бережно "коснулся" воспоминаний. Перед его глазами тут же появилось то из них, которое все время мучило Гермиону, сводя несчастную девушку с ума. Вначале дом, где слышны крики и пулеметные очереди. Дом, к которому изо всех сил бежит Гермиона, но от нее уже ничего не зависит. Потом та самая комната в доме. Много крови. Тела родителей и тети. И красные глаза голема, горящие беспощадным равнодушием и холодом. Поднятое дуло пулемета, смотрящее девушке в грудь. Все заволакивает красным, а потом ужас начинается сначала.
Руки Снейпа, которые он положил на плечи девушки, невольно дрогнули. Он разделил эту боль вместе с Гермионой, и теперь испытывал непреодолимое желание помочь, уберечь, защитить хрупкое сознание. Губы профессора прочитали слова заклинания. Гермиона смотрела прямо ему в глаза, но Снейп сейчас не видел ее, погруженный в состояние подобное трансу.
Пару минут спустя девушка почувствовала, что бесконечно повторяющееся воспоминание уже не приносит прежней боли. Боль притупилась, и даже дышать стало легче. Словно разжались невидимые тиски, сковавшие душу. Девушка глубоко вздохнула. Снейп посмотрел на нее, чуть прищурившись. В его глазах не было привычной холодности и безразличия. Сейчас это были просто глаза уставшего от жизни человека, но человека, еще не утратившего что-то светлое и важное.
- А теперь вам лучше поспать, мисс Грейнджер, - сказал он. Снял руку Гермионы со своей руки и встал. Девушка послушно кивнула. Сон пришел к ней сразу же, как только за профессором закрылась дверь.

Глава 5. Новости Хогвартса


Из дневника Гермионы Грейнджер:

...Я никогда не могла себе представить, что когда-либо испытаю столь сильное желание умереть. Умереть, чтобы навсегда избавиться от несущих одну только боль мыслей и воспоминаний. До сих пор не пойму, как мне удалось пережить все это. "Пережить", какое верное слово. Да, я смогла выжить и не сломаться. Говорят, что время лечит, и это правда. Боль рано или поздно отступает, уходит куда-то в глубины души, чтобы изредка напоминать о себе холодными волнами скорби и тоски. Мне было так больно, что я не хотела и не могла писать дневник, хоть и говорят, что полезно выговориться, пускай и бумаге. Я почти не делилась своим горем с Гарри и Роном. Сама не знаю, почему. Не то чтобы я не нуждалась в сочувствии… Просто желание закрыться ото всех и испить эту боль до дна в одиночестве оказалось сильнее, чем стремление разделить несчастье с другими. Глубину этого ужаса может понять только тот, кто сам пережил это. Но такого не пожелаешь и врагу. Одно дело переживать за других, и совсем другое - пережить тоже самое самому. Да, Гарри прошел через это, но он почти никогда не вспоминал об этом в разговорах с нами, возможно потому, что потерял родителей давно.
Мамочка, папочка, я очень вас люблю! Как редко мы говорим друг другу эти простые слова… Как жалеем потом, когда осознаем, что больше никогда не сможем сделать этого. Нет, не могу об этом писать, только хуже становится.
Итак, шли дни. Вернее, иногда они тянулись медленно, и казалось, словно кто-то заколдовал время. Иногда летели, и я не успевала вести им счет. Рядом были Рон и Гарри. Я так им благодарна, просто не могу словами выразить. Да, сейчас мне уже лучше, но боль не исчезла. И я не верю, что смогу когда-нибудь стать такой, как прежде. Жизнь безвозвратно меняет нас.
И вот теперь пришло время возвращаться в Хогвартс. Чемоданы упакованы, и уже завтра мы поедем в школу на "Ночном рыцаре". Признаюсь, что в этом году меня совсем не тянет в Хогвартс.
Ах да, забыла кое о чем важном. Дамблдор просил у меня прощения. Он считает, что ответственность за случившееся частично лежит на нем. Было страшно видеть Дамблдора разом постаревшим и каким-то сломленным. Но директору незачем себя винить, я так ему и сказала. Я не держу на него обиды и уж тем более не испытываю ненависти. Виноват только Константин Долохов, никто больше. Дамблдор сказал, что должен был сразу распознать опасность. Но ведь у директора просто не было времени! Я не могу и не хочу винить его. А тут еще и авроры заявили о том, что не доверяют Дамблдору… Кстати, Моуди приходил. Неохотно признал, что ошибался насчет Константина Долохова. Дамблдор не разрешил ему допрашивать меня, а Снейпу Моуди не верит. Это значит, что авроры так и не вернулись в Орден, и последние заседания проходили без них.
Еще Дамблдор сказал, что и Снейп переживает из-за того, что не смог предвидеть… Это странно, но я верю директору. Профессор, он вовсе не бесчувственный, уж я-то видела. Он спас мне жизнь. Причем два раза, второй - когда использовал ментальную магию. Снейп рисковал своей жизнью – ведь не каждый устоит против голема. Но мало того: я подслушала разговор директора и профессора в гостиной. Снейп вызвал у Долохова подозрения из-за того, что опоздал на собрание Упивающихся. И это тоже случилось потому, что профессор помогал мне. Как я была рада, что со Снейпом ничего не произошло! Хотя Долохов, кажется, его подозревает. Это так непривычно, что зельевар, слизеринец до мозга костей, рисковал собой ради ученицы-гриффиндорки. А ведь я так и не поблагодарила Снейпа. Сначала не могла, а потом не получалось застать его одного. В Хогвартсе я обязательно сделаю это. Снейп на площади Гриммо в последние дни появляется редко, у него сейчас очень много дел. Неужели он действительно переживает? Из-за гриффиндорки? Наверное, Дамблдор все-таки ошибся…

* * *

"Ночной Рыцарь" доставил гриффиндорское трио и Джинни в сопровождении Тонкс и Люпина аккурат к Гремучей Иве. Дерево, разумеется, возмутилось тому, что нахальные, невесть откуда взявшиеся незнакомцы свалились прямо на него. Поэтому, воспользовавшись возможностью, Ива оцарапала автобус своими хлесткими ветками. Под крики Стэна Шанпайка: "Эрни, валим отсюда!" "Ночной Рыцарь" исчез в темноте сентябрьского вечера.
Гарри помотал головой. Всех слегка покачивало после сумасшедшей гонки на волшебном автобусе, и перед глазами немного рябило.
- Идемте! - Тонкс подняла чемодан Джинни и хотела пойти вперед, но девушку-аврора так повело в сторону, что Люпину пришлось взять ее за руку.
- Интересно, мы теперь все время будем приезжать в школу не на Хогвартс-экспрессе, а на этом ужасном драндулете? - заворчал Рон.
- Как только магический мир расправится со всеми врагами, - полушутя-полусердито ответила Тонкс.
- Значит, уже никогда, - мрачно подвел итог Гарри. Ему никто не ответил, и маги медленно пошли по направлению к главному входу.
К огромному удивлению гриффиндорцев, возле входа в школу стояла толпа радостно гомонящих учеников, а значит кареты, запряженные тестралами, уже успели доставить школьников в Хогвартс. Во дворе как обычно было шумно. То и дело слышались отдельные радостные крики. Гермиона вначале не поняла, чему радуются школьники, но потом догадалась: победе над Вольдемортом. Ведь магический мир до сих пор праздновал победу. Это показалось кощунством - гулять и радоваться, когда идет вторая война, и уже гибнут люди. Как можно быть такими слепыми, чтобы не замечать очевидного? Девушка почувствовала, как стремительно улетучивается неплохое, в общем, настроение. Она не могла видеть и слышать того, что творилось вокруг: это было слишком больно.
На них налетели Дин Томас и Лаванда Браун.
- Привет! - завопил Томас, вцепляясь руками в плечи Гарри. – Как жизнь? Как прошло лето?
- А почему ты, Гарри, не принимал участия в битве с Тем-Кого-Нельзя-Называть? - подскочил Колин Криви. - Ведь это ты должен был победить его, а не какой-то там Долохов! Мы прочитали в "Пророке" интервью с Дамблдором о Пророчестве. Так значит Трелони опять облажалась!
- Так получилось, - процедил Гарри. Меньше всего он желал говорить на эту тему. Юноша с тревогой посмотрел на Гермиону. Девушка стояла побледневшая, плотно поджав губы. - Давайте лучше пройдем в школу, - он поспешил к двери.
- А вы видели интервью с Долоховым? - затрещала Лаванда. - Он такой смелый, такой сильный и интересный. Это надо же, не побоялся выйти против Того-Кого-Нельзя-Называть! Недаром он получил Орден Мерлина Первой степени! Такой душка.
- У Того-Кого-Нельзя-Называть есть имя - Вольдеморт, - резко бросил Гарри, с тревогой взглянув на еще сильнее побледневшую Гермиону. - Или и сейчас страшно произнести?
Дин Томас нахмурился, а Лаванда захлопала ресницами.
- Да какая разница, как его назвать? Ведь его уже нет, так ведь? - спросила она. - Мне гораздо интереснее Константин Долохов. Герми, ой, а я только сейчас тебя заметила. Что с тобой? Ты неважно выглядишь, - казалось, ничто не способно остановить поток слов мисс Браун.
- У Герми случилось несчастье, - Рон загородил девушку от любопытных взглядов. - Погибли ее родители и тетя.
Со всех сторон послышались удивленные и сочувствующие возгласы.
- Ой, а что же произошло? - это Парвати выглядывает из-за плеча Дина.
- Константин Долохов убил моих родителей, - тихо, но четко произнесла Гермиона и, растолкав опешивших учеников, пошла к входу. Сзади что-то крикнул Рон, но девушка не обернулась. Вновь нахлынула боль, напоминая об утрате. Гермиона была не в силах находится под взглядами десятков пар глаз, отвечать на идиотские вопросы и выслушивать сочувствующие и по сути ничего не значащие фразы. Что для них ее трагедия? Повод сокрушенно покачать головой и сделать вид, что им действительно жаль бедненькую Гермиону Грейнджер. Тема для разговора пустоголовых подружек: "Ой, а вы слышали?" - "Да что вы говорите, какая неприятность!". Никто не сможет по-настоящему понять ее трагедию. Однако девушке было от этого не легче. Как можно нормально себя чувствовать, когда все вокруг радуются и поздравляют друг друга с победой? Гермиона поняла, что ей становится только хуже и хуже, и уже возле ворот гриффиндорка ощутила на щеках слезы. В этот момент она чуть не врезалась в кого-то.
- Гермиона, - мягко сказал кто-то и обнял ее за плечи. Девушка подняла глаза - рядом стояла профессор МакГонагалл. - Хорошо, что я тебя увидела, моя девочка. Пойдем.
Девушка послушно пошла вслед за деканом. Как оказалось, в кабинет профессора МакГонагалл.
- Присаживайся, - декан Гриффиндора кивнула на стул около камина, и Гермиона с облегчением села поближе к огню. Девушка только сейчас почувствовала, что руки у нее холодные как ледышки.
- Гермиона, - мягко проговорила МакГонагалл, присаживаясь рядом, - девочка, я знаю, как тебе трудно. Не буду скрывать, тебя впереди ждет нелегкое время, да ты и сама понимаешь это. Я понимаю, что тебе ничем не поможет мое сочувствие, но знай, что ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь и поддержку.
Голос декана упал почти до шепота, и Гермиона догадалась, что МакГонагалл едва сдерживает слезы. Строгую преподавательницу Трансфигурации так редко можно было увидеть сочувствующей и расстроенной.
- Спасибо, профессор, - девушка посмотрела декану в глаза. - Но мне уже действительно лучше. Я справлюсь. Тем более, начинаются занятия…
МакГонагалл согласно кивнула. Полностью погрузиться в работу, - верный способ отвлечься от мучающих тебя мыслей.
- Правильно, Гермиона, ты молодец. Тогда я должна передать тебе просьбу директора, - декан на мгновение замялась. - Не рассказывай о том, что в действительности случилось с твоими родителями.
- Но почему? - выдохнула девушка. - Все должны знать правду.
- Да, это так. Но Долохов пока герой для Министерства и обычных волшебников, - тихо ответила МакГонагалл. - Директор считает, что до поры до времени не стоит идти с ним на открытый конфликт, ведь это означает и ссору с Министерством. До Фаджа сейчас все равно не достучаться. Мы пока плохо знаем Долохова и его цели, а значит, не можем больше рисковать.
Гермиона была согласна с деканом, но ее все равно терзали сомнение и обида. Выходило так, что если бы не нападение големов на город, то Орден продолжал бы относиться к угрозе недостаточно серьезно. Не слишком ли высокая цена, чтобы понять серьезность намерений Долохова? Есть ли смысл скрывать правду о случившемся? И все же девушка не могла не прислушаться к словам Дамблдора. Глава Ордена Феникса был во многом прав.
Учебный год начинался ужасно. Гермиона даже думала отказаться от должности старосты, но затем решила, что чем больше нагрузок у нее будет, тем меньше времени останется на переживания и мрачные мысли. После разговора с МакГонагалл девушка пошла в Большой Зал на традиционный праздничный ужин. Войдя в гостеприимно распахнутые двери зала, девушка на миг замерла, оглушенная радостными криками и гвалтом. Гермиона уже в который раз ощутила растерянность. Она больше не чувствовала себя частью этого общества, которое за предыдущие пять лет уже стало для нее практически семьей. Это ощущение приносило боль, хотелось, чтобы все было так, как раньше, но, увы, ушедшего не вернешь.
Девушка в нерешительности остановилась. От мельтешащих вокруг радостных лиц и доносящихся отовсюду громких криков у нее заболела голова. Желание сбежать подальше от этого места, где ты вдруг стал чужим, стало невыносимым. И Гермиона уже повернула к выходу, когда кто-то осторожно подергал ее за рукав мантии.
- Гермиона, тебе плохо?
Невилл Лонгботтом нерешительно смотрел на девушку. В его взгляде читалась тревога. Юноша словно сам испугался своего вопроса и отпрянул, увидев лицо девушки.
- Все в порядке, - машинально ответила она, желая только одного - чтобы ее оставили в покое.
- Знаешь, - смущенно произнес Невилл, но в его голосе была слышна горечь, - я понимаю, что ты чувствуешь. Мои мама и папа живы, но мне часто кажется, что их уже давно нет, остались одни тела. Они двигаются, едят, они даже видят и слышат, но внутри у них только пустота… - он резко отвернулся.
Гермиона не знала, что сказать. Наверное, в такие моменты правильнее всего помолчать. Зачастую молчание может сказать гораздо больше, чем любые, даже самые подходящие слова.
- Если тебе нужно с кем-то поговорить, то я всегда готов помочь тебе, - чуть слышно проговорил Невилл.
- Спасибо, - голос Гермионы звучал чуть слышно. Потом она взяла юношу за руку. - Пойдем.
И они пошли к родному гриффиндорскому столу. Гарри и Рон радостно замахали им, указывая на два свободных места рядом с Роном. Конечно, шепотков за спиной избежать не удалось, но Гермиона твердо решила не обращать на них внимания.
- Ты где была? - тут же спросил Рон. - Ты ушла так быстро, мы не знали, что и думать.
- У профессора МакГонагалл, - проговорила в ответ девушка. - Потом расскажу, - добавила она, кивнув на входящего в зал декана Гриффиндора. А вслед за МакГонагалл появилась стайка перепуганных и растерянных первокурсников.
Хогвартс уже в который раз принимал учеников. Казалось, что эти высокие каменные стены, потолок, отражающий темно-синие сумерки, четыре факультетских и преподавательский столы существовали всегда, и будут здесь еще не одно столетие. Именно незыблемый, с годами не меняющийся Хогвартс, пожалуй, оставался единственным островком спокойствия во всей магической Британии. С изумлением оглядываются по сторонам первокурсники, бурно обсуждают каникулы ученики, улыбается в бороду Дамблдор, напутствует новичков МакГонагалл, хмурится Снейп - все такое родное и привычное. Даже Малфой с Крэббом и Гойлом, куда уж без них? В душе Гермионы растерянность сменилась вдруг умиротворением. Она здесь на своем месте, в своем мире. Девушка глубоко задумалась и потому не сразу заметила, что Гарри, Рон и Симус что-то довольно громко обсуждают, не обращая никакого внимания на осуждающие взгляды МакГонагалл.
- Как ты думаешь, неужели она будет читать у нас Защиту от темных искусств? - громким шепотом вопрошал Симус, не отрывая взгляда от преподавательского стола.
- Вау, - это уже восхищается Колин Криви, - это было бы круто! - его глаза тоже были прикованы к столу, за которым сидели учителя.
Гермиона проследила за его взглядом. Среди знакомых преподавателей выделялась молодая женщина, сидящая между профессорами Флитвиком и Стебль. Женщина была очень красивой: грива волос цвета спелой пшеницы, тонкие черты лица, милая улыбка полных губ, большие зеленые глаза, умело подчеркнутые макияжем, и идеальной формы носик. Даже издали можно было разглядеть безупречность ее фигуры, которую подчеркивало красивое модное платье с довольно глубоким декольте. Профессор Флитвик явно был очарован незнакомкой и всячески старался обратить на себя ее внимание. Профессор Стебль, напротив, явно чувствовала себя неловко в потрепанной мантии и старенькой шляпе с торчащими из-под нее прядями седых волос. Несомненно, не один только Флитвик уделял внимание красивой молодой женщине. Почти все юноши-старшекурсники, да и младшекурсники тоже, восхищенно разглядывали очаровательную блондинку и совершенно не прислушивались к тому, что происходит вокруг.
Гермиона обвела глазами Большой зал, встретилась с возмущенно-завистливыми взглядами девушек и пожала плечами. Она не удивилась реакции мальчиков, вспомнив, как они вели себя с Флер Делакур. Кажется, красивая девушка каким-то непостижимым образом делает парней слепыми и глухими ко всему, что к ней, красотке, не имеет отношения. Вот и Рон, глупо приоткрыв рот, с непонятным Гермионе восторгом взирал на незнакомку. Даже Хагрид, только усевшись за стол, начал поглядывать в ее сторону и прихорашиваться - приглаживать свои волосы, уже давно свалявшиеся в подобие мочалки. И только Дамблдор спокойно наблюдает за церемонией, тихо переговариваясь со Снейпом. На зельевара красавица не произвела никакого впечатления. "Кажется, Снейп и Дамблдор – единственные, кто не поддался ее обаянию", - подумала Гермиона, наблюдая, как взгляд профессора зельеварения равнодушно скользнул по незнакомке, после чего Снейп спокойно вернулся к разговору с директором.
Стоит ли говорить, что пока Волшебная Шляпа определяла учеников на факультеты, никто в сторону церемонии не глядел. Девушки с завистью перешептывались и безуспешно пытались заставить парней оторваться от увлекательного зрелища. Незнакомая женщина так приковывала к себе мужские взгляды, словно была самой красивой и опытной из всех вейл. Но вот последний первокурсник снял Распределяющую Шляпу и направился к столу Райвенкло. Через несколько мгновений со своего места поднялся Дамблдор. Гермиона оставила попытки растолкать друзей, взгляды которых до сих пор были прикованы к преподавательскому столу, и внимательно смотрела на директора. Интересно, что же Дамблдор расскажет о происходящих сейчас в магическом мире событиях, и с какой стороны представит ситуацию с Константином Долоховым.
- Добрый вечер, дорогие ученики Хогвартса! - громкий голос директора прозвучал неожиданно и потому немного резко. По залу прокатилось, отражаясь от высоких стен, эхо, и наступила тишина. Ученики переводили взгляды на Дамблдора, готовясь слушать. От речи директора все чего-то ждали.
- Я рад приветствовать всех вас в наших стенах, - улыбнулся старый маг, внимательно оглядывая столы. - Начинается еще один учебный год. Для кого-то он только первый, а кто-то уже через год выйдет отсюда взрослым волшебником и вступит в новую жизнь. Я видел, что на лицах многих из вас сегодня сияли радостные улыбки, и слышал поздравления, - Дамблдор прищурился, внимательно вглядываясь в гриффиндорский стол. - И я прекрасно понимаю, почему. Все мы недавно отпраздновали победу над величайшим темным магом этого столетия - Томом Риддлом, известным как Темный Лорд Вольдеморт, - конечно, многие ученики еще вздрагивали, но тут же оглядывались и смущенно улыбались. - Я тоже поздравляю всех нас с этой победой.
- Ну-ну, - зашептал Гарри Рону и Гермионе. - По-моему, мы к этой победе вообще никакого отношения не имеем. Неужели Дамблдор ничего не скажет о Долохове?
Староста Гриффиндора неопределенно пожала плечами. Она пока не хотела говорить о просьбе директора, ей стало любопытно, как Дамблдор убедит учеников сохранять бдительность.
Тем временем зал взорвался аплодисментами и криками "ура". Директор поаплодировал вместе со всеми, терпеливо подождал, пока утихнет шум, и продолжил:
- Я знаю, что все вы сейчас чувствуете, - громко проговорил он. - И полностью разделяю вашу радость. Но, - тут директор поднял палец, - нам еще рано праздновать окончательную победу. - Шум в зале быстро стих. Все с недоумением смотрели на Дамблдора, лицо которого стало встревоженным. - На свободе находится большинство сторонников Вольдеморта, которые представляют серьезную опасность. Ни в коем случае нельзя терять бдительность и легкомысленно забывать о защите. Смерть Темного Лорда не означает капитуляции остальных Упивающихся смертью. Аврорам нужно время, чтобы покончить с тем злом, что годами преследовало нас.
Многие ученики согласно закивали, соглашаясь со словами директора.
- Дамблдор здорово все пояснил, - уважительно покачал головой Гарри. - Ведь Упивающиеся-то все на свободе, особо и не порадуешься, даже если не брать в расчет Долохова. Очень логичное объяснение. Думаю, мало кому захочется встретиться с Упивающимися смертью.
- Ага, а в связи с этим опять правила: туда не ходить, этого не делать и все такое, - отвечал Рон, слушая, как директор традиционно перечисляет основные школьные правила. - Это мы и так знаем, расскажите же, кто будет преподавать Защиту!
Дамблдор только-только закончил говорить о правилах и запретах, когда в Большой Зал быстро вошел Ремус Люпин. Подошел к столу, за которым сидели учителя и остановился, смущенно улыбаясь. Ученики радостно загомонили, даже слизеринцы оживились, увидев бывшего преподавателя Защиты от Темных Искусств.
- Вы уже наверное догадались, друзья мои, что профессор Люпин в этом году снова будет преподавать в Хогвартсе, - директор не скрывал радости в голосе. - Я надеюсь, что он задержится здесь не на один год.
Последовавшие после слов директора бурные аплодисменты ясно показали, как ученики рады вновь видеть умного и талантливого учителя. Люпина многие вспоминали с теплотой, его уроки называли одними из самых интересных. Плохое быстро забывается, и неприятные слухи касательно того, что профессор Люпин – оборотень, по прошествии двух лет порядком забылись. Новый (вернее, не совсем новый) учитель занял место за столом возле Хагрида.
- А… - начал было Рон, но Дамблдор предвосхитил его вопрос.
- В этом году Министерство магии ввело для вас новый предмет - Магический этикет, - директор выдержал паузу, пока юные волшебники успеют перекинуться парой комментариев с соседями, и продолжил: - Я думаю, многие поддержат эту идею, потому что новый предмет будет включать в себя очень интересные темы. Например, танцы, ведь наши семикурсники должны достойно подготовиться к выпускному балу. Должность преподавателя Волшебного этикета любезно согласилась занять мисс Ирэн Илви.
Никто не усомнился в том, что красавица, сидящая рядом с Флитвиком, и есть та самая Ирэн Илви. А когда она встала, чтобы поклониться, то все смогли в полной мере оценить ее безупречную фигуру. Мисс Илви, естественно, встретили громкими аплодисментами.
- Пожелаем нашим новым учителям успешной и плодотворной работы, - улыбнулся директор и хлопнул в ладоши. - Ну, а теперь - пир!
Как всегда, голодные ученики набросились на появившуюся на тарелках еду. В перерывах между жеванием шло активное обсуждение новых лиц в Хогвартсе. В особенности, несомненно, мисс Илви.
- Значит мы сможем потанцевать с ней! - восклицали парни. - Круто!
- Мы будем изучать наряды, макияж, танцы! - восторженно переговаривались девушки.
Гермиона почти не слушала их болтовню, ей было неинтересно. Ей вообще в последнее время было мало что интересно. Жизнь поблекла, утратила яркие краски и тянулась теперь одной непрерывной серой лентой без единого цветного пятнышка. Девушку ничто не радовало. Да, невесело начался год.
Гермиона вновь задумалась, но вскоре Рон дернул ее за рукав. Девушка чуть не забыла о том, что она - староста Гриффиндора! Нет, это уже никуда не годится. Она встала из-за стола, твердо решив не поддаваться хандре, встала рядом с Роном, который, увидев, что многие уже закончили ужинать, громко произнес:
- Эй, первоклассники Гриффиндора, сюда! Разбейтесь на пары, сейчас мы пойдем в гостиную нашего факультета. Слушайте внимательно и выполняйте все, что будут говорить вам ваши старосты, то есть мы с Гермионой Грейнджер!
Гермиона не смогла удержаться от улыбки, глядя на друга, который с большим удовольствием раздавал указания маленьким гриффиндорцам.
- А Рон очень даже освоился с должностью старосты, - подмигнул девушке Гарри.
"Может быть, все не так уж плохо", - подумала Гермиона и тут же удивилась сама себе: сколько раз за этот день у нее менялось настроение, просто кошмар какой-то. Она ведь давно решила взять себя в руки и не собирается отступать от своего решения. А по упрямству мало кто сравнится с гриффиндорцами, если уж они что-то задумали, обязательно исполнят.
Пока все шло хорошо. Старосты проводили первоклассников в гостиную, по дороге красочно описав ужасы Запретного леса и темных коридоров ночного Хогвартса, в которых несчастных учеников подстерегают Филч и Снейп (в отношении последнего постарался Рон, Гермиона только бросала в его сторону осуждающие взгляды). Потом Гермиона рассказала друзьям о разговоре с Дамблдором. Друзья немного посидели в гостиной, но разговор не клеился - все слишком устали, и вскоре девушка пошла в свою комнату.
Несмотря на то, что время было еще не позднее, в коридорах было тихо. Ученики готовились к первому учебному дню, разговаривали о проведенном лете, вспоминали последние новости магического мира. Первокурсники уже спали, вымотанные этим наполненным эмоциями и переживаниями днем. Шаги Гермионы эхом отдавались в пустынном коридоре, который вел к комнатам старост. На стенах горела всего пара факелов, и в желтых отблесках света дрожали на стене неясные серые тени, что отбрасывали статуи неизвестных магов и древние рыцарские доспехи, которые, казалось, вот-вот рассыплются. Девушка наслаждалась тишиной и покоем, что дарили эти древние стены, уже ставшие для нее домом. Гермиона даже глаза закрыла и слышала только тихую болтовню портретов, находящихся, скорее всего, за поворотом, поэтому-то она вначале не заметила, что рядом находится еще кто-то. Открыв глаза, девушка осознала, что смотрит на нее не кто иной, как Снейп. Гермиона невольно вздрогнула и отступила на шаг. Она прекрасно знала, что не нарушает школьных правил, но все же встреча с профессором зельеварения в хогвартском коридоре всегда могла обернуться неприятными последствиями – например, несколькими снятыми баллами. Тем не менее, девушка уже видела Снейпа в другой обстановке, и уверенность Гермионы в том, что профессор - вовсе не злобное чудовище, только усиливалась. Потому сейчас она вежливо поздоровалась:
- Добрый вечер, сэр.
Снейп прищурился, словно решил присмотреться получше к тому, кто решил поздороваться со слизеринским деканом. Обычно ученики стремились незаметно пробежать мимо.
- Добрый вечер, мисс Грейнджер, - в голосе Снейпа не было ни капли враждебности или недовольства, только отстраненная вежливость. Зельвар уже пошел дальше, когда девушка нерешительно и тихо окликнула его:
- Профессор…
Снейп обернулся резко, как он это делал всегда. Полы черной мантии, словно крылья летучей мыши, взметнулись, задевая стены тесного коридора. Зельевар устремил на Гермиону пристальный взгляд своих бездонных черных глаз и остановился, не произнося ни слова. Такое поведение не слишком способствовало диалогу, и девушка отступила еще на шаг. Но затем решилась и произнесла, смело глядя в непроницаемое лицо Снейпа:
- Я хотела поблагодарить вас, сэр… Простите, что не сделала этого раньше. Вы спасли мне жизнь.
Профессор криво усмехнулся, но в глазах учителя читалась легкая, едва уловимая грусть.
- Не за что, мисс Грейнджер. Это, знаете ли, моя обязанность, как учителя.
Так странно... В первый раз Гермиона ощутила его одиночество и отчужденность от других. Вернее раньше она знала, что Снейп одинок, но это почему-то считалось естественным. Девушка считала, что профессору нравится жить, не общаясь практически ни с кем. Но сейчас ей казалось, что зельевара тяготит его собственная жизнь, где он не нужен никому и никто не нужен ему. Девушка испытала вдруг острое желание сказать Снейпу что-то теплое и прогнать из его взгляда эту неясную тоску.
- Простите, профессор, но я думаю, что вы делаете это не только из-за того, что так велит долг учителя… Вы многим рисковали из-за меня, - ее голос упал до шепота. - Я искренне благодарна вам.
Гермионе на миг показалось (ведь под его пристальным взглядом даже взрослому магу станет не по себе), что губы Снейпа дрогнули.
- Я уже сказал, мисс Грейнджер, что вы преувеличиваете мои заслуги и неверно понимаете мотивы моих поступков, - медленно, словно подбирая слова, произнес он. - И все же спасибо.
Не дав девушке сказать еще что-нибудь, профессор зельеварения отвернулся и быстро пошел прочь. Через несколько мгновений его зловещая фигура уже скрылась за поворотом.

* * *

Из дневника Гермионы Грейнджер:

... Сегодня был очень долгий день, и мне казалось, что он никогда не закончится. Все-таки немного странно еще утром просыпаться на площади Гриммо, а вечером засыпать уже в Хогвартсе.
А вообще в школе почти ничего нового. Победе над Вольдемортом порадовались и довольно быстро о ней забыли, нашлось немало других, более захватывающих тем для разговоров. Еще бы, к хорошему быстро привыкаешь и принимаешь его как должное. К тому же, мало кто успел столкнуться с Упивающимися смертью после возрождения Темного Лорда, а о плохом не любят долго вспоминать. Мысли о прошлом прячутся в самые дальние глубины нашей памяти, и на поверхности остается только страх перед именем - Вольдеморт. До сих пор многие не решаются произносить его. Значит Темный лорд действительно сумел подчинить себе волю людей, если даже после его смерти они все еще не могут жить спокойно. Ну, это касается в основном взрослых волшебников, которые еще помнят прошлую войну.
Честно говоря, я даже пожалела, что мне дали отдельную комнату, как старосте. Сегодня хотелось просто поболтать о ничего не значащих мелочах. Вот Лаванда и Парвати небось целый вечер трещали без умолку о своих новых парнях, а еще о новой преподавательнице, этой мисс Илви. Она, по-моему, вот-вот станет их новым кумиром, а несчастная Трелони уже забыта.
Да, мисс Илви произвела на всех сильное впечатление. Парни не сводят с нее глаз, девчонки восхищаются или завидуют. А по мне, этот Этикет - предмет не слишком нужный. Как будто я не знаю, как держать нож или вилку. А еще она будет учить нас, как надо одеваться, накладывать макияж, вести себя на приемах и балах. Крэббу с Гойлом, скажем, изучить правила приличия не помешает, но мне кажется, не все в этом нуждаются. Тем более мисс Илви не производит впечатления хорошего преподавателя: в ней нет той грации и утонченности, которые есть у настоящих волшебников-аристократов. У Нарциссы Малфой есть, а мисс Илви смотрится вульгарно. Она напоминает мне Локонса - такая же размалеванная пустышка, и как только Златопуст мог мне нравиться?
Перечитала написанное и удивилась: слишком уж резко я отзываюсь о новой учительнице. Может потому, что Рон тоже по-идиотски пялился на эту красотку. А может, я ей завидую? Она все-таки красивая, а я…
Зато я поблагодарила Снейпа. Никогда не смогу его понять. Этот человек, наверное, навсегда останется для всех нас загадкой. Я конечно знала, что глупо видеть в профессоре исключительно мерзкого слизеринского декана, вечно придирающегося к ученикам. Хотя Гарри, скажем, трудно смотреть на Снейпа по-другому. Но человек, как известно, показывает себя с необычной стороны в трудных, зачастую угрожающих жизни ситуациях. Там Снейп ведет себя совсем иначе. Да и сегодня он говорил со мной не так, как всегда. Непривычно и даже немного страшно увидеть в учителе, которого все ненавидят, одинокого уставшего от жизни человека. Несчастного человека. Мы все еще дети, глупые дети, а профессор требует от нас того, что не каждому взрослому дано: умение концентрировать внимание и четко следовать методике, способность быстро ориентироваться в ситуации, но при этом быть аккуратным, усидчивым и терпеливым. О глубоких знаниях я вообще молчу. Конечно, я считаю, что профессор во многом совершенно прав (пусть меня простят Рон и Гарри), но вот мои одноклассники, увы, не хотят даже попытаться улучшить свои оценки по Зельям.
Не знаю, что происходит со Снейпом, если он все-таки поговорил со мной, но я уверена в одном: больше я не смогу смотреть на него так, как раньше. И неважно, что он будет видеть во мне лишь глупую девчонку…

Глава 6. Ум или внешность?


Начало шестого курса по сути мало отличалось от первых дней пятого. Разница была лишь в том, что в прошлом году учителя не уставали почти каждый день напоминать о грядущих СОВ, а в этом году – о предстоящих ЖАБА. Причем каждый преподаватель, включая Хагрида, уже за первую неделю успел хотя бы раз прочесть лекцию на тему: "как важно в следующем году хорошо сдать экзамены и получить диплом". Шестикурсники не слишком обращали внимание на те напутствия, что звучали из уст МакГонагалл, Флитвика, Люпина и остальных учителей, а после звонка шли поскорее во двор, на свежий воздух, подальше от пыльных классов, быстро надоевших учебников и назидательных бесед. Седьмой курс казался шестикурсникам очень далеким, а беспокойство преподавателей касательно ЖАБА – пустыми хлопотами. Целый год! Да за это время можно успеть все, что задумал, особенно если прямо завтра и начать… Поэтому все откладывали важные дела на призрачное "завтра" и шли посидеть возле озера, погулять в окрестностях школы, радуясь последним теплым денькам. Так многочисленные "завтра" незаметно собирались в недели, месяцы, а потом, увы, в годы. Но пока что сыпались под ноги и тихо шуршали на земле сухие желтые листья, красным наливались ягоды рябины, и днем солнце уже не поднималось так высоко, как летом. Все радовались спокойному теплу ранней осени, как чуть позже будут радоваться зиме с ее слепящим глаза снегом и колючими морозами. Затем – пробуждающей природу весне, а потом – радующей глаз палитре летних красок. Хочется верить, что ничто не нарушит установленный на века ход времени.
Несомненно, Гермиона со всей серьезностью восприняла слова учителей о ЖАБА и уже с первых дней начала составлять список того, что ей просто необходимо выучить к будущим экзаменам. На недоуменные восклицания друзей: "Это же только через два года будет!" девушка только пожимала плечами и говорила, что в отличие от некоторых не имеет привычки оставлять все на последний момент. Рон и Гарри мысленно крутили пальцем у виска и, забросив подальше сумки с учебниками, шли готовиться к новому квиддичному сезону.
Первые дни прошли в наполненном эмоциями обсуждении мисс Илви, о которой говорили на каждом углу: в Большом зале, в факультетских гостиных, в классах перед уроками, на посиделках возле озера. Популярность преподавательницы Волшебного этикета была сравнима, пожалуй, только с популярностью Гарри Поттера.
На первый урок у мисс Илви шестикурсники шли в радостном предвкушении: интерес подогревался рассказами тех, у кого уже были занятия по Этикету. Слушать новый предмет гриффиндорцам предстояло вместе с шестым курсом Слизерина. Создавалось впечатление, что тот, кто составляет расписание уроков, специально ставит враждующие факультеты вместе. Слава Мерлину, в тот первый день Малфой с верными Крэббом и Гойлом зашли в класс одновременно со звонком, и очередной перепалки, к счастью, удалось избежать.
Забавно было наблюдать за учениками, которые все как один уставились на двери. Наконец, через десять минут (красивая женщина может позволить себе опоздать на свидание, пускай и со школьниками) подошла и мисс Илви. %C

Глава 7. Откровения


За окнами хлестал дождь. Бил по карнизам крупными каплями, разукрашивая оконные стекла мокрыми косыми дорожками. К дождю вскоре присоединился ледяной ветер, завывая в трубах и пригибая к земле молодые деревья. Осенний вечер подкрался незаметно: тучи так заполонили все небо, что стало совсем темно. В такую погоду особенно приятно сидеть у камина в мягком кресле, закутавшись в пушистый плед, и читать любимую книгу. При этом, конечно же, попивать горячий душистый чай или крепкий сладкий кофе, это уж кто как любит. В эти моменты тебя охватывают умиротворение и чувство защищенности от недоброжелательного мира снаружи. Поэтому можно даже пожалеть неудачников, оказавшихся в такую непогоду на улице, и сокрушенно покачать головой. К жалости обычно примешивается легкое злорадство - там, за окном, все люди мокнут, а здесь, у горящего камина, так тепло и уютно.

В этот непогожий вечер у мисс Илви проходили очередные посиделки. Стремительно летели дни учебного года, и столь же стремительно росла популярность преподавательницы Волшебного этикета. Ее уроки, по сути, не представляли собой ничего особенного. Конечно, мисс Илви научила девушек многим полезным заклинаниям для создания красивого макияжа или стильной прически, но в остальном занятия по Магическому Этикету представляли собой не более чем обобщение давно известных правил поведения. Тем не менее, практически все ученики, включая младшекурсников, с восторгом отзывались о занятиях у мисс Илви. Нужно отдать ей должное - Ирэн прекрасно разбиралась в моде на одежду, косметику и прически и охотно делилась своим опытом на уроках. Девчонки слушали, открыв рот, и старательно конспектировали слова красавицы. Парни практически не прислушивались к словам, а только с восхищением взирали на учительницу. Мисс Илви мило улыбалась любимчикам и отпускала завуалированные, но от этого ничуть не менее обидные колкости в адрес тех, кто по какой-либо причине не поддался ее обаянию. У гриффиндорцев среди тех, кто попал в немилость, оказались Гермиона, Джинни и Невилл Лонгботтом. Гермиона и Джинни довольно быстро привыкли не обращать внимания на насмешки преподавательницы Этикета, а вот бедняга Невилл все еще переживал, когда красотка подшучивала над его застенчивостью и неуклюжестью. Гермиона порой с трудом сдерживалась, чтобы не сказать Ирэн Илви все, что думает об этом никому не нужном предмете. Но девушке не хотелось, чтобы Гриффиндор потерял баллы, поэтому она молчала. Снейп и так снимал на каждом уроке зельеварения минимум по десять баллов с ее факультета. Гермиона вскоре пришла к выводу, что у профессора Снейпа и преподавательницы Магического Этикета есть одна общая черта - у обоих были любимчики, которым сходили с рук любые проделки. Только у зельевара это были, по сути, все слизеринцы, а у красавицы Ирэн - несколько девушек, которые в особенности полюбили ее уроки, восхищаясь методами преподавания мисс Илви и ее справедливым отношением к всяким заучкам вроде Грейнджер. В число этих "избранных" входили, в частности, Парвати и Лаванда, а также, как ни странно, Панси Паркинсон. В отношении последней немаловажную роль сыграл, вероятно, тот факт, что Паркинсоны являлись одной из самых богатых и влиятельных семей волшебников во всей Британии. Именно для этих учеников, к которым мисс Илви особенно благоволила, и устраивались еженедельные посиделки в апартаментах преподавательницы Этикета. На этих собраниях (на них присутствовали только девушки) конечно же, обговаривали как волшебные, так и маггловские способы, призванные максимально улучшить внешний вид, и, естественно, обсуждали противоположный пол. Что касалось отношений с мужчинами, то в них мисс Илви разбиралась не хуже, чем в красивой одежде, и потому девчонки слушали ее рассказы, внимая каждому слову, и старались следовать советам на практике. Начиная с пятого курса, особенно популярными становились разговоры, посвященные любви, свиданиям, изменам и прочим тонкостям в общении юношей и девушек.
В тот вечер на посиделках присутствовали Лаванда, Парвати и Панси.
- Эрни Мак-Миллан меня бросил, - возмущенно проговорила Парвати. Все с сочувствием на нее посмотрели. - Идиот! - подвела итог гриффиндорка. - Ну и пусть идет к этой ужасной толстухе Сьюзан Боунз. Сам же пожалеет и вернется. Только ему уже ничего не светит!
- Точно-точно, - активно закивала Панси. Ее новая модная прическа тут же потеряла свою идеальную форму. Лаванда, заметив это, взмахнула палочкой, и упавшие локоны вернулись на место. Еще одной особенностью посиделок у мисс Илви было то, что на них очень быстро забывалась межфакультетская вражда, уступая место женской солидарности.
- Забудь о нем, как о плохом сне, - посоветовала Лаванда. - Мак-Миллан никогда не сможет оценить настоящую красоту. Они на Хаффлпаффе вообще в этом ничего не смыслят. Правда, мисс Илви?
Девушкам Хаффлпаффа действительно приходилось труднее всех. Мисс Илви считала их недалекими простушками и относилась к ним соответствующим образом.
Преподавательница Волшебного этикета сидела в стороне от своих любимиц и маленькими глоточками потягивала вино. Ученицам предлагалось только кофе с пирожными: Ирэн соблюдала далеко не все правила Хогвартса, но в некоторых вопросах отличалась особой щепетильностью. На вопрос Лаванды она отреагировала не сразу. Мисс Илви задумчиво смотрела куда-то в окно, где все еще шумел дождь, который и не собирался заканчиваться. Потом учительница произнесла:
- Мда… В вашей школе вообще нет достойных мужчин: или сопливые мальчишки, или дряхлые старики.
Девчонки недоуменно переглянулись.
- Мне скучно, - заявила мисс Илви и поставила полупустой бокал на стол. - Эти уроки меня утомляют. Да я просто задыхаюсь в этом пуританском обществе, - она обиженно надула губы. - В прошлом году я работала в Шармбатоне, и учебный год пролетел, как один день. Мне безумно не хотелось уезжать оттуда.
Лаванда хотела спросить, почему же мисс Илви не осталась еще на год, но потом решила промолчать. Мало ли, какие причины были у учительницы для того, чтобы покинуть Шармбатон.
- Но вы нравитесь всем мальчишкам, - в голосе Панси Паркинсон была слышна зависть. - У Малфоя уже были эээ… девушки. Я слышала, как он хвастался, - она покраснела. - Многие были бы рады, если…
- Еще чего! - возмущенно воскликнула Ирэн. - А потом ваш Дамблдор мне голову открутит! Да и вообще, что ваши неопытные желторотики могут мне дать? Слюнявые поцелуи и тисканья в углу? Нет уж, мне нужен кто-то, кто развеет мою грусть, - она мечтательно улыбнулась.
- И кто же? - Парвати немного разозлилась. С ее точки зрения, в Хогвартсе было много достойных шестикурсников и семикурсников. Выходит, что они, девушки, встречаются неизвестно с кем?
Мисс Илви поправила и без того идеальную прическу, и на ее губах появилась самодовольная усмешка.
- Никогда не догадаешься, дорогая, - девушки затаили дыхание и подались вперед. - Как я убедилась, в вашей школе есть один настоящий мужчина. - Она сделала эффектную паузу. - Профессор Снейп.
- Что??? - выдохнули девчонки.
- Вы ничего не перепутали? - нерешительно спросила Парвати. - Да он же… некрасивый, у него немытая голова и от него воняет! Может быть, вы его с кем-то перепутали? Вот профессор Люпин - другое дело. Он милый и добрый.
- Снейп… Снейп вообще не знает, что такое красота! Он просто старый хрыч! - обиженная на зельевара Лаванда хорошо помнила то позорное переписывание контрольной.
Панси молчала, только хлопала накрашенными ресницами, пытаясь понять, шутит мисс Илви или все-таки говорит правду.
Ирэн взяла в руки бокал и сделала небольшой глоток. Облизала красные капельки с губ. Ей доставляло удовольствие затягивать с ответом и наблюдать за вытянувшимися лицами своих подопечных.
- Но вы же нас учили, - Лаванда обиженно надула полные губки.
- Мерлин, какие вы еще глупые, - рассмеялась преподавательница Этикета. - Такие мелочи, как грязная голова и несвежая рубашка устраняются легко. Люпин - слишком простая задача. Мне ничего не стоит вскружить ему голову. А вот ваш профессор зельеварения - крепкий орешек, не спорю, но тем интереснее играть.
- На выходных все идут в Хогсмид, там атмосфера - то, что надо для знакомства! Мы с Парвати присмотрели пару симпатичных парней с седьмого курса Райвенкло. А Снейп…Я же говорю, он не интересуется женщинами и наверное давно забыл, что с ними нужно делать, - сказала Лаванда. - Это пустая трата времени.
- Северус интересуется мужчинами? - вскинула тонкие брови мисс Илви. - Вот уж по нему не скажешь.
Девчонки отчаянно покраснели, поперхнулись кофе и принялись стучать друг друга по спинам.
- Да нет же, Снейп никем не интересуется. В этом смысле! - наконец смогла выговорить Парвати.
- Ха! Так не бывает, - отмахнулась красавица Ирэн. - Он - мужчина, а у них инстинкты всегда сильнее разума. Дело лишь за опытом того, кто хочет покорить профессора.
- Ну почему, почему Снейп? - Лаванда никак не могла успокоиться.
Ирэн Илви повертела в руках опустевший бокал, аккуратно оправила короткую мантию. На ее очаровательном личике появилось выражение блаженного предвкушения.
- Я уже сказала, он - настоящий. В нем я чувствую огромную силу и нерастраченную чувственность, - с тихим смехом ответила красавица. - Кроме того, Северус неприступен, он единственный, кроме старикана-Дамблдора, не пускает слюни, когда на меня смотрит. Меня это интригует, ну и задевает, если честно. Не могу взять в толк, почему я ему не нравлюсь, но я добьюсь Северуса, это лишь вопрос времени.
Вероятно, это был первый случай, когда самые верные почитательницы мисс Илви засомневались в словах своего кумира. Гриффиндорки и слизеринка знали Снейпа куда как лучше, чем новая преподавательница.
- А это интересно, - глаза Парвати, тем не менее, горели любопытством, - вдруг что-то и правда получится. Представьте, неприступный и холодный Снейп влюбился в мисс Илви!
- Не "вдруг", дорогая, а "когда", - поправила девушку Ирэн. - Точнее, очень скоро.
Панси покачала головой. Быть может, мисс Паркинсон и была не такой уж умной и проницательной, но девушка явственно чувствовала, что затея мисс Илви безнадежна. Однако наблюдать за ее воплощением будет крайне любопытно.
Мисс Илви откусила кусочек пирожного и блаженно улыбнулась. Скука закончилась, началась игра.

* * *

Северус Снейп возвращался в Хогвартс. Обратный путь в школу, к согревающему огню камина был сегодня как никогда долгим. Дождь лил с такой силой, что защищающие от воды заклинания уже не помогали, и профессор просто махнул на них рукой. И правда, какой смысл и дальше применять магию, если одежда вымокла до нитки, а в ботинках давным-давно хлюпает холодная вода? Снейп шел, периодически увязая в скользкой и вязкой грязи, и последними словами проклинал Дамблдора за то, что старик увеличил радиус действия противоаппарационной защиты Хогвартса. А также за то, что у директора так не вовремя возникло желание узнать подробнее о намерениях Долохова. Впрочем, сердиться Северусу стоило разве что на самого себя. Дамблдор же не тиран, он не настаивал на том, чтобы зельевар отправился проверять возникшие подозрения в тот же день. Директор вообще крайне редко настаивал на чем-то в разговорах со Снейпом. Старый маг прекрасно знал, как сложно бывает Северусу не раскрыть себя, как часто зельевар рискует собой ради выполнения заданий Ордена. Директор понимал, какое значение имеет для профессора зельеварения чувство долга. Долг был для Снейпа сильнее любого приказа. Кроме того, Северус уже отвык от человеческого отношения к себе: от прощения и понимания. Впрочем, зельевар никогда и не надеялся на понимание, если учесть, что Дамблдор знал о зельеваре всю правду. Для Северуса тем более казалось непостижимым, что после этого Дамблдор относится к нему почти как к сыну.
Ну, а что касалось слишком большой зоны противоаппарационной защиты, то тут уж точно вины директора не было никакой: граница защиты со времен Основателей оставалась практически неизменной.
Тьма вокруг царила кромешная, и Снейпу приходилось высоко поднимать палочку, чтобы освещать себе путь. Наконец, продравшись сквозь мокрые хлесткие ветки, профессор увидел перед собой каменную стену замка. Снейп назвал пароль, и потайной ход послушно открылся. Профессор зашипел от усталости и раздражения и с трудом протиснулся сквозь узкую дверцу.
Вдвойне обидным было то, что Северус протаскался по такой погоде зря: разузнать не удалось ровным счетом ничего. Дамблдора очень встревожил рассказ Снейпа о том, что Долохов затеял какие-то работы в маггловском небоскребе. Старый маг, как и сам профессор зельеварения, полагался в основном на собственную интуицию.
- Северус, - говорил Дамблдор, хмуря густые брови и перекатывая между пальцами перо, - я прошу тебя, узнай, что за строительство затеял Константин. У него в руках есть древнейшие артефакты, ему повинуются Упивающиеся смертью, и у него на подходе армия големов. Я боюсь, как бы не оказалось поздно.
- Что вы имеете в виду, директор? - вскинул брови Северус, сидящий в кресле напротив и стремящийся отодвинуться подальше от глубокой вазочки с лимонными дольками, которые Дамблдор предлагал профессору каждые пять минут. Это означало, что директор сильно нервничал.
- Мы бездействуем, - тихо ответил старый волшебник, - отчасти потому что не можем добиться согласия внутри Ордена. Своим поведением мы играем на руку Долохову. Меня это беспокоит. Боюсь, его следующий ход застанет нас врасплох. Северус, я прошу тебя, узнай хоть что-нибудь.
Снейпу передалась тревога Дамблдора. Вот только подходящего случая проверить новоиспеченную штаб-квартиру Мастера Иллюзий не представлялось аж до середины ноября. Долохов надежно охранял свое пристанище, потому и ремонт в "офисе" длился уже два месяца кряду. Мастер Иллюзий не доверял никому, кроме верных големов. Но во время вчерашнего собрания Снейпу удалось выяснить, что Долохова некоторое время не будет в Лондоне. Это был шанс. Потому сегодня сразу после уроков профессор зельеварения аппарировал ко входу в небоскреб, так как не решился появляться в резиденции Мастера Иллюзий без приглашения. Снейп сильно сомневался, что Долохова будет рад его видеть, поэтому предусмотрительно наложил на себя маскирующие чары и, никем не замеченный, вошел в здание.
Однако все старания Снейпа прошли даром - узнать хоть что-нибудь ему не удалось. В офисе букмекерской конторы "Долохов и компания" царила все та же атмосфера капитального ремонта. Носился туда-сюда, подгоняя рабочих, Пауль Прентер, а те лениво огрызались в ответ. Вокруг стоял стойкий запах краски и лака, от которого у профессора заболела голова, и он решил, что маггловская химия куда как хуже, чем волшебные снадобья. В офисе не было ни Долохова, ни кого бы то ни было из магов: видимо, Мастер Иллюзий доверял Прентеру. Магия работала во всех помещениях, а значит артефакт, гасящий магию, Долохов все-таки носил с собой.
Снейп, начавший терять терпение от мерзкого запаха и присутствия слишком большого количества магглов, просто применил сканирующее заклинание, наплевав на то, что, используя специальные заклятия, Долохов может обнаружить следы использованного волшебства. Мог и не волноваться: во всем офисе, а также на ближайшем этаже не было абсолютно никаких следов магии. Обычная маггловская фирма, черт побери! Хотя... В самом конце длинного коридора было одно помещение, где наблюдались крайне слабые отголоски магической энергии, но это ничего не доказывало, так как следы могли остаться как от творимых чар, так и от простого присутствия артефакта или сильного мага. Профессор зашел туда, но ничего кроме беспорядочной груды всяческой маггловской техники там не обнаружилось. Сейчас, после близкого знакомства с големами, аппаратура вызывала у Снейпа как минимум подозрение, но отсутствие знаний в области техники не давало ему возможности объективно оценить обстановку. Зельевар попросту не знал, зачем нужен этот, по его мнению, хлам. При этом Снейпа злило собственное невежество. Он не был глупцом и понимал, что не справился с заданием Дамблдора до конца.
В ту минуту, когда профессор зельеварения вышел на улицу, из уже давно собравшихся туч хлынул дождь. День завершался необыкновенно, просто-таки невероятно удачно.
Снейп прошел по тесному пыльному коридорчику, задевая свисающую с потолка и стен паутину, и вскоре оказался возле неприметной лестницы, ведущей в подземелья. Профессор зельеварения быстро произнес высушивающее заклинание. Сразу же стало теплее, и холодная одежда больше не липла к продрогшему телу. Вот только настроение улучшаться не собиралась, и Снейп поспешил к себе в комнаты.
Эта часть замка была закрытой для учеников, но это вовсе не означало, что никто из чересчур любопытных гриффиндорцев не совал сюда свой нос. Сегодня профессору зельеварения хотелось встретить кого-то из нарушителей дисциплины, чтобы можно было выместить на ком-то раздражение, ведь не идти же, в самом деле, к Дамблдору - жаловаться на неудачу. Пожалуй, в качестве "козла отпущения" сейчас сгодился бы и слизеринец: баллы, конечно, не снимешь, но хоть замечание сделаешь и немного отведешь душу.
Снейп уже был недалеко от своего кабинета, когда услышал чьи-то громкие голоса за углом, шорох, а потом вскрик. Зельевар поспешил туда, испытывая жгучую злорадную радость от предстоящего разговора с нарушителями, но открывшаяся картина вызвала в нем какие-то другие чувства, впрочем, ничуть не менее сильные. Да, была злорадная радость, но не она главенствовала тогда в душе. Гнев, невесть откуда взявшаяся растерянность и… неужели обида? Конечно, Снейп тут же погасил в себе эти неуместные и странные эмоции и чувства.
Уизли прижал к стене мисс Грейнджер и впился ей в рот поцелуем. Девушке же совсем не нравилось то, что делал с ней рыжий гриффиндорец - она отчаянно старалась вырваться, в то время как Уизли пытался не только удерживать Гермиону, но и исхитрился проникнуть рукой ей под мантию.

- Так-так, вот чем старосты Гриффиндора занимаются после отбоя, - елейным голосом проговорил Снейп, подходя совсем близко к нарушителям. Они подпрыгнули от неожиданности и залились краской. Уизли отпрыгнул в сторону. В его глазах хоть и читался вызов, он все равно отступил назад. Грейнджер же, напротив, кажется обрадовалась появлению учителя и сделала шаг к нему.

- Пятьдесят баллов с Гриффиндора, - каждое слово ложилось чудодейственным бальзамом на душу Снейпа. О, он мечтал об этом последние полчаса, и хотя бы это его желание исполнилось. - А теперь марш в гостиную, оба! Я сегодня же доложу директору о вашем поведении, - гриффиндорцы побледнели. Уизли открыл рот. Потом благоразумно закрыл, вспомнив о количестве оставшихся у его факультета баллов. Затем, не выдержав тяжелого взгляда зельевара, поспешно ретировался за угол. Грейнджер продолжала стоять, и Снейп увидел, что она дрожит.

- Вас это тоже касается, мисс Грейнджер, - чуть мягче проговорил он. Девушка замотала головой и расплакалась.

- Я не… - начала говорить Гермиона, но потом закрыла лицо руками и застыла. Только плечи подрагивали от беззвучных рыданий.

- Прекратите истерику, мисс Грейнджер, - сердито сказал профессор зельеварения. У него не было никакого желания утешать эту глупую девчонку, но Гермиона только заплакала сильнее.

Снейп ощутил укол совести. У девочки недавно погибли родители. Естественно, она еще не пришла в себя. А этот идиот Уизли нашел, когда лезть к ней. Ждать он естественно не мог, потому что гормоны напрочь отключили то подобие мозгов, что было у гриффиндорца.

- Идемте, - не слишком дружелюбно произнес Снейп и, не дожидаясь ответа, схватил девушку за руку и потащил за собой. Через два поворота находился кабинет профессора зельеварения, куда Гермиона послушно зашла за учителем.

- Сядьте, - речь Снейпа разнообразием явно не отличалась. Профессор указал девушке на стул, и она, без сил опустившись на него, снова закрыла лицо руками. Северус посмотрел, как дрожат ее плечи от рыданий, тяжело вздохнул и пошел смешивать зелья для приготовления сильного Успокаивающего настоя. В душе профессора зельеварения вдруг шевельнулось неясное чувство. Оно не было раздражением или недовольством, жалостью или сочувствием. Это чувство показалось чем-то гораздо более глубоким и сильным, хоть и не выразившемся еще во что-либо определенное. Снейп снова взглянул на дрожащую худенькую фигурку, на рассыпавшиеся по плечам непослушные каштановые пряди, на тонкую руку, судорожно вцепившуюся в подол юбки. И в этот миг профессор ощутил жгучее желание заехать рыжему кретину Уизли по его дурацкой веснушчатой роже. Хорошо так заехать, кулаком, а не заклинанием, потому что такие, как Уизли, иначе не понимают. Снейп покачал головой, отгоняя совершенно абсурдные мысли о драке с тупоголовым гриффиндорцем. И тут же вспомнил о том, что сам он промок под дождем, а значит горячая ванная и пара зелий, предотвращающих простуду, окажутся не лишними. Пора прекращать игру в благотворительность. Зельевар подошел к мисс Грейнджер и молча протянул наполненный почти до краев стакан:

- Пейте.


Из дневника Гермионы Грейнджер:

…Мерлин, великий Мерлин, за что?! Почему все так происходит?! Нет, я сейчас же соберусь с мыслями, прекращу покрывать страницы глупыми причитаниями, и напишу все по порядку. Ох, надеюсь, у меня получится.

То, что произошло сегодня, описать словами невозможно. Как же я смогу передать все случившееся бумаге? Мне так стыдно, так противно и больно. И дело не только в поступке Рона.

Я уже писала о том, что последние пару недель Рон слишком часто ко мне приставал. Дело скорее всего в том, что Гарри наконец-то начал встречаться с Джинни. Когда они вместе, то глаз друг с друга не сводят и никого вокруг не замечают. И это здорово, по-настоящему здорово, ведь они так нежно и трогательно ухаживают друг за другом. Я рада за них, очень-очень рада, и говорю это совершенно искренне. Гарри наконец-то нашел свое счастье. Он любит Джинни. Это заметно даже тем, кто вообще ничего не смыслит в отношениях между парнем и девушкой. И Джинни тоже искренне его любит. Какие они счастливые! И оба заслужили это. После всего того, что пришлось пережить Гарри, начиная от кошмарного детства у дяди и тети и заканчивая войной с Вольдемортом, ему обязательно должно было повезти.

Но я не об их любви хотела написать, хотя их любовь достойна этого. Речь пойдет сначала о Роне Уизли.

Рон тоже был рад и за сестру, и за друга, но при этом, к сожалению, завидовал им. Как ни странно, но я могу понять Рона. Почти все наши однокурсники уже с кем-то встречаются, и ему не хотелось казаться белой вороной среди них. Поэтому Рон начал ухаживать за мной. Дело было вовсе не в том, что ухаживал он неуклюже, не в том, что слишком часто пытался поцеловать меня, нет. Самым ужасным оказалось понимание того, что Рон не любит меня. Наверное, уже не любит, ведь раньше я очень нравилась ему, это мне известно точно. Теперь же в Роне говорило вожделение, желание не отставать от других, желание доказать себе, что он настоящий мужчина, что я ему не безразлична. Но все это не было любовью. И мне стало противно и больно. Ведь я окончательно убедилась в том, что на самом деле он не любит меня, а я не люблю его. Да, была детская влюбленность, но она не смогла выдержать первого серьезного испытания. После того как убили моих родителей, я ни разу не обратилась за помощью к Рону, хотя, наверное, должна была тянуться к любимому. Я очень благодарна им с Гарри, но их поддержка была не более чем дружеским участием.

Позже, уже в Хогвартсе, я сказала Рону, что не смогу пока с ним встречаться (я уже писала об этом). Объяснила это тем, что еще не пришла в себя. Мои аргументы не были отговоркой, тогда я действительно не могла ни о чем подобном думать. Однако шло время, но в моих чувствах к нему ничего не менялось.

Через некоторое время Рон опять завел разговор о наших отношениях, предложил встречаться. Мне было жаль его, но я отказалась. После этого Рон вначале обиделся и целую неделю не разговаривал со мной. Гарри и Джинни переживали и старались нас помирить, но ведь мы же не ссорились! А сегодня, вернее уже вчера (часы давно пробили полночь), Рон решил перейти к активным действиям. Посчитал, наверное, что сможет покорить меня страстным напором. Кошмар, как я могу писать об этом так убийственно спокойно?

Приближалось время отбоя, и я, как староста, должна была проверить, все ли гриффиндорцы на месте, в особенности младшекурсники. Потом нужно было патрулировать коридоры в течение часа после отбоя. Я выполнила все, что было необходимо, и пошла в свою комнату, когда мне встретились двое первокурсников Слизерина. Они еще плохо ориентировались в Хогвартсе и попросту заблудились. Бедняжки, не знаю, что им рассказали про гриффиндорцев Малфой с дружками, но смотрели они на меня, как на диковинное чудище, честное слово!.. Как будто ждали, что я вот-вот наложу на них какое-нибудь проклятие. Но помощи все-таки попросили, и я проводила малышей в слизеринскую гостиную. На обратном пути меня догнал Рон.

- Герми, нам надо поговорить, - банальное начало разговора по выяснению отношений.

- Рон, ты что, за мной следишь? - удивленно и недоверчиво спросила я. - Откуда ты знал, что я буду здесь, в подземельях?

- Ну, - он замялся и покраснел (все-таки стало стыдно), но быстро вернул себе самоуверенный вид. - Я хочу раз и навсегда выяснить то, что между нами происходит.

Я остановилась и уставилась на него. Во мне вдруг закипела злость.

- А что, между нами что-то происходит? Я, помнится, ничего тебе не обещала.

На щеках Рона появились красные пятна, что очень некрасиво выглядело на его разом побледневшем лице.

- Ты... ты говорила, что тебе нужно время, - он повысил голос. - По-моему, прошло достаточно времени, чтобы определиться, кто тебе нужен.

Откровенно говоря, я опешила от этих слов, от этой странной и обидной логики. Слезы защипали глаза.

- Значит, по-твоему, я обязана определиться? - воскликнула я, изо всех сил стараясь не заплакать. - Ты что, не понимаешь, что я не могу?

- Но я хочу тебе помочь пережить все это! - Рон схватил меня за плечи. - Понимаешь, помочь?

- Да не этого ты хочешь! Тебе просто-напросто нужна девушка, с которой ты будешь встречаться! - нам обоим было наплевать, что недалеко слизеринская гостиная, и нас запросто могли услышать. - Хочешь помочь, оставь меня в покое, не дави на меня!

Вероятно, я спровоцировала Рона, и он решил доказать мне, кто из нас главный. Впрочем, теперь это уже не кажется таким важным, как пару часов назад.

Рон прижал меня к стене и начал целовать.

И опять я спрашиваю: Мерлин, ты, великий маг, к которому взывают все волшебники, скажи, почему все так произошло? Я не имею в виду то, что поцелуй Рона был мне неприятен, это было не самое плохое. Естественно, я начала вырываться, но он-то сильнее меня! Мало того, Рон пытался залезть под мою мантию. И тут… Случилось самое плохое из всего, что только могло произойти.

- Так вот чем старосты Гриффиндора занимаются после отбоя.

Снейп. Конечно, это был он, ведь если уж не везет, то не везет во всем. Но тогда… Тогда я не думала об этом. Я испугалась - и профессора, и того, что могло случиться, не появись вовремя Снейп, поэтому даже шагнула к нему в поисках защиты.

Он говорил что-то. О снятых баллах, естественно, о том, чтобы мы убирались в гостиную. И в его голосе было презрение. А еще злорадная радость: застать старост "любимого" факультета Гриффиндор в столь недвусмысленном положении - какая удача для декана Слизерина! Нам с Роном грозило исключение. Ну, или весь год отработок у Филча или самого Снейпа, что, наверное, не многим лучше отчисления.

Теперь Рона могут выгнать из Хогвартса. Самое смешное в этом, что мне почти все равно.
Мне трудно объяснить, что случилось потом. Просто внутри вдруг все заполонили запоздалый липкий страх и жгучий стыд, и я испытала непреодолимое и необъяснимое желание сейчас же все пояснить, оправдаться.

Рон, мой лучший друг, всегда приходящий на помощь в трудную минуту, на этот раз бросил меня. Не выдержал пробирающего до костей взгляда Снейпа. Я не виню его. Профессор велел уходить, и Рон ушел. Нет, вначале неловко попятился назад, а потом убежал. И я осталась одна, униженная и испуганная. Наедине с самым грозным учителем Хогвартса. Только вот его я почему-то не боялась. А откуда взялись эти глупые непрошенные слезы? Не знаю. И как ни старалась я их сдержать, они все равно потекли по щекам. Оправдаться не получилось: вместо слов вырывались одни всхлипы.

Не могу, не могу я об этом писать, даже в дневнике. И дело не в том, что его может кто-то прочесть, а в том, что в душе царит настоящий кавардак. Но я должна…

Снейп привел меня в свой кабинет. Сжалился над дурой-гриффиндоркой, закатившей истерику в коридоре. Велел сесть в кресло, а сам отошел. За Успокаивающим зельем, естественно, что еще можно дать такой истеричке, учитывая, что я никак не могла успокоиться - рыдания просто душили меня. Профессор впихнул мне в руки стакан.

- Пейте, - приказал он.

Пить горькое зелье под пристальным наблюдением Снейпа, особенно, когда у тебя дрожат руки, а глаза застилают слезы - то еще удовольствие. Но я справилась и даже почти ничего не расплескала. Помедлив, вернула профессору опустевший стакан, выдавила: "Спасибо" и отважилась наконец-то посмотреть на учителя.

Это не было похоже ни на озарение, ни на яркую вспышку. Это было нечто совершенно другое. Оно рождалось несколько мгновений, показавшихся вечностью. Просто где-то в самом далеком уголке сердца родилось что-то теплое и нежное, становясь с каждой секундой все горячее и горячее, заполняя сердце, распирая грудь.

Вначале я робко взглянула в черные глаза профессора, но не утонула в них, нет, все было вовсе не так банально. Затем перевела взгляд на его лицо. Снейп молча смотрел на меня - наверное, наблюдал, подействовало зелье или нет. И тут я заметила, что профессор совсем недавно применял высушивающее заклинание, и его темные волосы спутаны, а одежда до конца не просохла - видимо, заклинание он использовал наскоро, намереваясь быстро добраться до кабинета. А тут мы… К тому же Снейп выглядел очень уставшим, я бы сказала даже, измученным: круги под глазами, нездоровая бледность, а на щеках - лихорадочный румянец. Меня словно молнией пронзило от ужаса: Снейп был у Долохова (а куда бы еще профессор пошел в такую кошмарную погоду)! Что если это чудовище мучило Снейпа: натравило големов или по-Вольдемортовски - Круциатусом?! Учителю наверное плохо, он может быть ранен, а тут я со своими расшатанными нервами и идиотскими истериками. Дура, какая же я дура и эгоистка! Лезу к Снейпу со своими детскими проблемами, а у него еще хватает терпения не выталкивать меня пинками за дверь. Значит, ему действительно плохо, раз он не ругает меня. Глаза вновь наполнились слезами, но Снейп, слава Богу, не видел этого. Он бросил беглый взгляд на часы, отошел к шкафам с зельями и снял с полки бутылочку со снадобьем янтарного цвета. Налил в стакан и залпом выпил, чуть поморщившись. Это окончательно что-то сломало во мне.

- Простите меня, сэр, - тихо заплакала я снова. - Простите, я не хотела, я не виновата…

Профессор сунул мне в судорожно сжатые руки носовой платок и безапелляционно сунул под нос еще одну порцию успокоительного.

- Перестаньте же, наконец, мисс Грейнджер, - устало и сердито буркнул он. - Все уже давно закончилось и, смею надеяться, никогда не повторится. Мне некогда вытирать сопли великовозрастным гриффиндорцам, которые не нашли лучшего места для нарушения правил, чем коридор в подземельях.

- Но я хотела объяснить, - прошептала я, глотая слезы.

Снейп опустился в кресло.

- Мне не нужны объяснения, мисс Грейнджер. Я не слепой, если вы не заметили. Поведение Уизли заслуживает только лишь исключения. И, как вы понимаете, я буду добиваться этого. А ваша легкомысленность…

- Клянусь вам, я не думала... - я уже начала говорить, тщетно пытаясь не отводить взгляда, но потом осеклась и замолчала.

- Оставим эту тему, - в голосе Снейпа прорезалось его обычное холодное раздражение, - Могу сказать только, что вам отчисление не грозит, у меня нет к вам претензий. А за легкомысленность у нас взысканий, увы, не назначают. - Он помолчал и добавил: - Кажется, вы уже пришли в себя, мисс Грейнджер. - Все ясно, намек понят. Спасибо, что профессор не приказал убираться вон, как это он обычно делает.

- Да… - а вот мой голос все никак не желал меня слушаться. - Я пойду. Спасибо вам, сэр.

- Надеюсь, вы сможете дойти до гостиной, - уже мягче произнес профессор.

- Да… - я закивала и попятилась к двери. Внутри боролись два желания: я не знала, чего мне хочется больше - остаться еще ненадолго или попросить учителя проводить меня до гриффиндорской гостиной. - Спокойной ночи, сэр.

Он буркнул что-то мне в спину.

А я не прошла и нескольких шагов, как ноги отказались меня держать, и я, обессиленная, прислонилась к стене. Сердце бешено колотилось в груди, и мне казалось, что оно стучит попеременно то в ногах, то в голове, а в мозгу билась одна мысль, одна фраза, поясняющая все, что со мной происходило.

Я влюбилась в Северуса Снейпа. Нет. Я люблю Северуса Снейпа...

Вот я и смогла написать это - то, ради чего исписала предыдущие страницы. Перенесла эту абсолютно нереально звучащую фразу на бумагу, но легче не становится нисколько, а хочется кричать: "Мерлин! Что мне делать?!" Я полюбила человека, которого терпеть не могут не только мои друзья, но и ученики всех факультетов, кроме Слизерина. Я полюбила, но мне, идиотке, понадобилось так много времени, чтобы понять: мое беспокойство за профессора, мое уважение и благодарность ему незаметно для меня переросли в совершенно новое чувство - любовь. Я тихо плакала, прижавшись спиной к холодной стене подземелий. Плакала потому что знала - эта любовь никогда не будет взаимной. Никогда. И от этой безысходности слезы все катились и катились…

Но если кто-то думает, что я только сидела и обливалась слезами, то он глубоко ошибается! О нет, я вернулась в свою комнату и начала анализировать. Возможно, меня бы не поняли: зачем заниматься этим бессмысленным самокопанием? Однако я считала, что мне жизненно необходимо сесть и разобраться в себе. Я слишком давно не делала этого. У меня не было цели убедить себя, что мои чувства - ненастоящие, упаси Мерлин! Это было бы чудовищно - убивать любовь или пытаться доказать себе, что она не настоящая. Каюсь, вначале я старалась объяснить все тем, что Снейп спас меня от големов, а позже помогал мне - потому я могла подсознательно увидеть в нем отца. Однако эта мысль была тут же откинута: не так, совсем не так я теперь воспринимала мрачного учителя. Северуса. У него самое прекрасное на свете имя, и как я раньше этого не замечала?

Теперь я значительно сильнее переживаю за профессора. Я-то видела это воплощение безумной и жестокой фантазии мага - големов, - и поэтому знаю, что угрожает Снейпу… Но я не буду, не буду предаваться этим ужасным мыслям, иначе с ума сойду.

Кажется, стало легче. Вроде бы ничего особенного не написала, а из души медленно уходят страх и отчаяние. Я люблю!!! Я люблю самого замечательного человека в мире! И пускай он никогда меня не полюбит, я все равно буду мечтать и надеяться…

Глава 8. Балансируя на краю


После наполненного переживаниями вечера Гермиона долго не могла уснуть. В итоге, естественно, проспала. Не помог даже пронзительно звенящий будильник - девушка просто выключила его, повернулась на бок и снова заснула. Староста Гриффиндора редко опаздывала на занятия, поэтому Гермионе было вдвойне стыдно. Она поскорее оделась, покидала в сумку книги и побежала на Заклинания. На завтрак времени уже не было.
Она влетела в класс одновременно со звонком, опередив профессора Флитвика на несколько секунд. Как и следовало ожидать, Рон сидел насупившийся, демонстративно отвернувшись. Ничего не понимающий Гарри смотрел то на Рона, то на Гермиону, но все же сумел воздержаться от вопросов до самого обеда (что для любопытного гриффиндорца было настоящим рекордом).
- Что вообще происходит? - шепотом поинтересовался Гарри, когда Рон специально тянулся через весь стол за супницей, вместо того, чтобы просто попросить Гермиону передать ее.
- Ничего, - ответила девушка, ощущая нарастающее раздражение из-за глупых вопросов Гарри, из-за собственного идиотского ответа, и, конечно, из-за вызывающего поведения Рона. - Разве ты ничего не знаешь?
- Нет, - юноша совершенно искренне удивился. - Догадываюсь, что вы с Роном поругались.
Рон рядом тихо фыркнул.
Гермиона замялась. Она всегда доверяла Гарри, но сейчас разговор касался слишком деликатной темы. Откровенно говоря, девушка стеснялась. Ей вдруг показалось, что стоит только начать говорить, как Гарри тут же поймет, что она влюбилась в Снейпа. Может быть это заметно? Хотя самого профессора зельеварения в Большом Зеле не было, Гермиона все равно изредка поглядывала на преподавательский стол в надежде хоть краем глаза взглянуть на зельевара.
- Прости, Гарри, я не могу тебе сказать. По крайней мере, сейчас.
Рон, уже навостривший уши, издал тихий смешок и уткнулся в тарелку. Гермиону это разозлило.
- И ты считаешь, что все это нормально? - наклонившись к рыжему гриффиндорцу, с обидой и горечью прошептала она. Гарри, сидевший между друзьями, захлопал глазами. - Ты до сих пор считаешь, что был абсолютно прав?
Девушка была поражена. За последние сутки Рон показал себя с совершенно новой стороны. И сторона эта не только неприятно удивила, но и изрядно напугала Гермиону. Младший Уизли был обычным парнем, возможно, даже немного ограниченным. Но не злым, не надменным, слепо уверенным в своей правоте. А ведь сейчас Рон вел себя скорее как высокомерный Малфой, а не добродушный Уизли.
- При чем тут правильно или неправильно? Я все видел и все понял, - тут же начал кипятиться Рон. - Ты отказала мне и наплевала на мои чувства. А как ты обрадовалась Снейпу!
- А Снейп тут причем? - задохнулась Гермиона. Неужели все действительно так заметно? - Да он спас меня от… от… - Она запнулась, не в силах подобрать подходящих слов. - Ты что, не понимаешь, что унизил и себя, и меня! Это было… низко и гадко! Тебя, между прочим, могут исключить!
- Ээй, да что же все-таки… - Гарри почти упал со скамейки, стремясь отодвинуться от размахивающих руками спорщиков подальше, но юношу никто не услышал.
- Ах, я значит гадкий? - взвился Рон. - А ты, ты чем лучше? Меня исключают, а ты отмазалась? Запудрила Снейпу мозги! Очень интересно, как?
- А громче, братик, можешь? А то слизеринцы в дальнем углу Зала еще не все расслышали.
Джинни подошла к гриффиндорскому столу и, уперев руки в бока, как это обычно делала миссис Уизли, нависла над разбушевавшимся Роном. Рон, как ни странно умолк, опустил голову, почти окунув нос в кубок с тыквенным соком. Гриффиндорцы и ученики, сидящие за соседними столами, уже давно с живейшим интересом наблюдали за разыгравшейся сценой.
- А Герми пойдет со мной, - не терпящим возражения тоном, заявила Джинни. Гермиона радостно кивнула и поднялась из-за стола. Девушке стало стыдно. Она пожалела, что вообще заговорила с Роном и так глупо сорвалась.
Поглощенные выяснением отношений, студенты не заметили, как в Большой Зал заглянул Снейп, но тут же вышел. Не заметили они и того, что вслед за профессором зельеварения поспешно вышла мисс Илви. Но перед тем как выйти, она поправила и без того идеальную прическу.

* * *

Ирэн Илви твердо решила как можно скорее привести в исполнение свой план по соблазнению Северуса Снейпа. Мисс Илви не считала, что это займет у нее много времени. Она уже давно привыкла получать любого мужчину, которого захочет, и потому даже мысли не допускала, что может встретиться с препятствиями. Итак, красавица Ирэн, абсолютно уверенная в своих силах, вышла вслед за Снейпом в коридор. На ее счастье, коридор был пуст.
- Северус! - нежный голосок разорвал царящую вокруг тишину. Профессор резко обернулся и остановился, раздраженно поджав губы. Всем своим видом Снейп показывал, что он совершенно не рад видеть мисс Илви. Но разве это могло остановить красавицу?
- Северус, как хорошо, что я тебя увидела! - Ирэн быстро подошла как можно ближе к профессору, чтобы он почувствовал сводящий с ума аромат дорогих духов. Зельевар чуть заметно поморщился. - Мне нужна твоя помощь. - Снейп поднял бровь: "Спрашивайте, мол, поскорее и идите, куда шли". - В последние дни у меня просто жутко болит голова. Я ужасно себя чувствую. Каждый урок превращается в пытку. Мне сказали, что ты готовишь лучшие целебные зелья…
- Кто сказал? - насмешливо поинтересовался профессор зельеварения. - Если мадам Помфри, то я действительно варю целебные зелья лучше. Но вот до Магистра Алхимии Софруса Милстона мне далеко.
- Все говорят, что ты лучший. - От ослепительной улыбки мисс Илви любой был бы сражен наповал, но Снейп лишь прищурился, словно ему ударил в глаза яркий раздражающий свет. - Я уверена, что вы - мастер своего дела, и я искренне восхищаюсь вами…
- Неприкрытая лесть не делает вам чести, мисс Илви - ровным голосом проговорил профессор. - Говорите быстрее, что вам нужно. У меня очень много дел.
- Я же говорю - зелье от головной боли, - обиженно надула губки красавица Ирэн. - Пожалуйста. Голова раскалывается от боли. Ведь у вас же есть зелье, правда? - Она захлопала длинными ресницами, которым завидовали практически все девчонки Хогвартса, и умоляюще посмотрела Снейпу в глаза. При этом преподавательница Этикета мягко дотронулась до руки профессора, но тот равнодушно отвел взгляд и отступил на шаг.
- Смею заметить, мисс Илви, что больничное крыло гораздо ближе, чем мой кабинет, - теперь в голосе Снейпа слышалась неприкрытая насмешка. - Все зелья, которые есть у мадам Помфри, готовил я, и они ничем не отличаются от тех, что стоят в моем кабинете. Надеюсь, вы сможете дойти до лазарета.
И, не обращая никакого внимания на покрасневшую от гнева мисс Илви, профессор спокойно зашагал прочь.
- Ах, значит так, милый Северус. Решил поиграть в холодного и неприступного? Ничего, мы еще посмотрим, я же видела: глазки у тебя бегали.
Так сказала себе мисс Илви и тоже пошла вперед по коридору. Но не в больничное крыло, конечно, а на урок. Красавица Ирэн не могла признаться самой себе, что глаза у Снейпа вовсе не бегали. Ему действительно было наплевать на такое чудесное создание, как мисс Илви. Такого в ее жизни пока не случалось. Случались, конечно, трудности, особенно когда Ирэн была совсем юной и только училась искусству общения с мужчинами. Но трудности эти были временными. Она точно знала, что неотразима, и поэтому уверенности у мисс Илви ничуть не убавилось. Красотка умела подождать, если нужно.

* * *

Великолепие и пышность фамильного замка Малфоев поражали всякого посетителя этого древнейшего родового гнезда. Роскошное убранство комнат, обилие старинных и безумно дорогих произведений искусства способны были удивить даже притязательный вкус чистокровных аристократов из богатейших семей.
Но Константину Долохову было глубоко наплевать на то, в каком кресле он сидит или перу каких великих мастеров принадлежат картины, висящие на стенах.
Мастер Иллюзий удобно устроился на изящном диванчике в гостиной дома Малфоев и потягивал изысканное дорогое вино. Впрочем, с тем же успехом Долохову могли предложить и простую воду. Мага мало интересовало содержимое его бокала. Рядом с Долоховым сидел хозяин дома - Люциус Малфой, всем своим видом изображавший преданность.
- Мне все больше и больше не нравится Снейп, - нахмурившись, говорил Долохов. - Я склонен верить тому, что он в действительности шпион Дамблдора. Снейп все время порывается вынюхивать что-то в нашей конторе в Лондоне, а вчера рыскал там, когда меня не было.
- Убейте его, хозяин, и дело с концом, - пожал плечами Малфой. - Проблему лучше устранить вовремя, пока она не принесла действительно серьезных неприятностей. Снейп стал для нас костью в горле уже давно.
С тихим жужжанием в гостиной появился голем - Долохов никуда не отправлялся без своей охраны, даже к своей правой руке в мире магов - Малфою. Люциус был, пожалуй, единственным волшебником, перед которым Константин находился в своем настоящем виде, а не в виде иллюзии. Не то чтобы Долохов доверял Люциусу, нет. Просто Мастер Иллюзий достаточно хорошо разбирался в людях и потому был уверен в том, что пока маг не ударит его в спину - игра Долохова была на руку Малфою. Вернее Люциус думал, что с помощью хитрого и влиятельного Долохова разделается со своими врагами. Среди людей, которые так или иначе стояли на пути как Мастера Иллюзий, так и Малфоя, на одном из первых мест находился Снейп.
- Конечно я убью своего дорогого профессора и, должен тебе заметить, своего бывшего декана, - ответил Люциусу Долохов. - Только я хочу, чтобы все остальные Упивающиеся извлекли из этого убийства урок.
- Мудрое решение, - согласился Малфой. - Что я должен сделать?
- Мне нужна книга, - медленно, словно с неохотой, проговорил Мастер Иллюзий. - Очень редкая книга, которая находится в Хогвартсе под охраной Дамблдора. Снейп должен достать ее для меня.
- А если он достанет книгу? - с интересом спросил Люциус. – Каким тогда будет повод, чтобы убрать Снейпа?
- Тем лучше для меня, но это ничего не изменит, - заверил мага Долохов. - Я об этом позабочусь. Получу книгу и избавлюсь, как ты выразился, от проблемы. Но твоя помощь мне тоже понадобится.
Малфой вскинул брови, словно в действительности был удивлен, откинулся на спинку дивана и пригубил вино.
- Терпение, Люциус терпение, - поморщился Долохов. - Уж ты-то все узнаешь первым. А пока я позову сюда моего любимого школьного учителя.
И маг достал из кармана перстень с серым камнем. Потом коснулся мутной поверхности камня волшебной палочкой и прошептал заклинание.

* * *

Снейп отбросил в сторону толстый фолиант и обхватил голову руками. Вибрировал перстень Долохова. Профессор уже потянулся к проклятому перстню, чтобы снять его, но потом лишь издал тихий смешок и медленно встал из-за стола.
Он устал. Он так устал от этой непрекращающейся битвы. Не с Вольдемортом, так с Долоховым. Не с Долоховым, так с тупостью учеников. Не с тупостью учеников, так с самим собой - с непобедимой тварью внутри. И вот эту, последнюю борьбу Северусу Снейпу не удастся выиграть никогда. Как можно жить, зная, что твоя жизнь - это одно сплошное море безысходности и темноты? Ты пытаешься запрятать эту тьму поглубже, но она все равно возьмет верх. Рано или поздно, но обязательно победит. Жизнь все чаще напоминала бесполезное бегство от неизбежного финала.
Сегодня Северусу было в особенности тошно. От непроходимой серости и тупости вокруг, от грязных интриг Долохова, от собственной желчности и даже от отеческого участия Дамблдора. Надоело. Так надоела эта глупое барахтанье, гордо именуемое "жизнь". В таком настроении наилучшим выходом является либо напиться с лучшими друзьями (впрочем, можно и в одиночестве), либо забыться в объятиях любимой девушки. Но ни то, ни другое Северусу было недоступно. Он еще не докатился до того, чтобы пьянствовать с одиночестве.
Профессор поморщился. Голова болела так, словно по ней старательно и со смаком били чем-то тяжелым. Дьявол бы побрал эту безмозглую Илви заговорить сегодня о головных болях. Словно накаркала, честное слово. И зелье от мигрени сегодня почему-то действовало медленнее обычного. Нет, точно сглазила. Профессор почувствовал, что сейчас просто завоет. Потом вспомнил про Люпина и решил терпеть.
День начался ужасно, ужасно и продолжается. Хотя это уже не удивляет. Все дни похожи друг на друга, только одни более, а другие менее паршивые. Сегодня еще и эта идиотка Ирэн Илви прицепилась.
Снейп решительно не понимал, откуда взялось такое количество нездорового внимания к ее персоне. Персона мисс Илви была крайне примитивной, в чем профессор убедился в первые минут пять знакомства с ней. А какого отношения со стороны Снейпа следовало ожидать, если одного взгляда на эту особу вполне достаточно, чтобы понять очевидное? Мисс Илви относилась к особо нелюбимому профессором типу людей - пустоголовым размалеванным куклам. Снейпу было не то чтобы вообще плевать на внешний вид женщины, однако он слишком часто видел очень красивые, но пустые глаза в обрамлении длинных накрашенных ресниц. Обладательниц этих прекрасных глаз Снейп наблюдал в своем кабинете аккурат к началу экзаменационной лихорадки. Сейчас тупоголовых девиц, которые старались своей "неземной красотой" запудрить Северусу мозги, значительно поубавилось, но в первые годы работы зельевара в Хогвартсе, их было гораздо больше. Старшеклассницы наивно хлопали ресницами, словно куклы, которые открывают и закрывают глазки, когда их переворачивают, надували пухлые губки, морщили лобики, потом обычно начинали ныть и клянчить хотя бы удовлетворительную оценку. Профессора выводили из себя эти крокодиловы слезы, которые были лишь средством повлиять на учителя. Равно как и короткие мантии и юбки, милые улыбки и соблазнительные (как им казалось) позы. Северус вовсе не был женоненавистником, ни в коем случае! Его злило, что на него пытаются влиять столь примитивными методами, что они считают его таким же непроходимым идиотом, как они сами. Теперь и Ирэн Илви туда же! Снейп тщетно надеялся, что достаточно четко дал ей понять - его не интересуют такие особы. Он мог даже понять подростков с их гормонами, но взрослая женщина… Снейп не был наивным мальчиком, чтобы не понимать - за этой попыткой последуют и другие, а в дальнейшем можно ожидать маленьких и не очень пакостей. Северусу вдруг вспомнилась мисс Грейнджер. Он почему-то подумал, что эта девушка не обделена ни умом, ни внешностью, но при этом она ведет себя скромно. Ну, она бывает порой невыносимой выскочкой, но ведь она действительно умнее других и с полным правом может гордиться этим. С мыслями о Гермионе почему-то пришло тепло на душе и грусть (девочка все еще очень подавлена и расстроена), да и головная боль притупилась. А вообще, не стоит отвлекаться на всякие пустяки, когда есть по-настоящему важная задача - Долохов.
Снейп потер пальцами виски и все-таки пошел пить вторую порцию зелья от головной боли. Перстень для связи остался лежать на столе, его вибрирование слишком действовало на и без того расшатанные нервы. То, что Мастер Иллюзий вызывал профессора, было подозрительным. Собрание Упивающихся было всего три дня назад, вряд ли Долохов решил снова увидеть их всех. Значит, личный вызов? Профессор тяжело вздохнул. Он не боялся и не нервничал. Он мог бояться лишь того, что Мастер Иллюзий раскусит его слишком рано. В некотором смысле Долохов был более опасен, чем Вольдеморт. Во-первых, Мастер Иллюзий был умен. В нем не было еще того фанатичного безумия, что было у Темного Лорда. Во-вторых, Долохов относился ко всем Упивающимся смертью примерно одинаково пренебрежительно. У него пока не было приближенных (за исключением Люциуса) среди бывших слуг Темного Лорда. Во-вторых, конечно, из-за големов и прочей маггловской техники, перед которой пасовал любой маг.
Словом, жить становилось так весело, что впору лезть в петлю.
Проглотив залпом терпкое зелье, Северус вернулся к столу и взглянул на проступившую на перстне надпись. Очень и очень интересно - поместье Малфоев. Нет, ну какой день все-таки чудесный. Профессор набросил плащ и вышел из кабинета.

* * *

- Удивлены, профессор? - вполне дружелюбно поздоровался Долохов. Люциус, приветливо ухмыляясь, пригласил Снейпа сесть в огромное кресло, в котором в принципе можно было и утонуть. Северус сел на самый краешек, понимая, что его поза говорит о напряжении и настороженности. Но сил на то, чтобы играть в светскую беседу, не было. Да и какая может быть светская беседа, если спину тебе буравят горящие "глаза" голема и только что тихо щелкнул взведенный курок. Кажется, Долохов был согласен с тем, что нужно сразу переходить к делу.
- Как вы уже поняли, дорогой профессор, я вызвал вас на конфиденциальную беседу, содержание которой должно остаться только между нами. Иначе последствия для болтуна могут быть не самыми приятными. - Мастер Иллюзий говорил угрожающим тоном, видимо, полагая, что произведет на Снейпа впечатление. Зельевар понимающе кивнул. Он уже сотни раз слышал подобные вступления к секретным разговорам и начал думать о том, что все его общение с людьми в последнее время начало сводиться то к тайным поручениям, то к секретным докладам и собраниям.
- Очень хорошо, что ты это понимаешь, Северус, - Малфой ослепительно улыбался, при этом улыбка его была хищной. Снейп внутренне собрался. Если он стал костью в горле у Долохова, то они с Люциусом могут легко уничтожить опального профессора.
- Суть твоей задачи, Снейп, такова, - резко проговорил Долохов. - Мне нужна книга "De Immortalitis Adeptione" Все ее экземпляры были утеряны, но один удалось сохранить какому-то из директоров Хогвартса. Сейчас книга, ясное дело, находится у всем нам хорошо известного Альбуса Дамблдора. Неизвестно, где старикашка ее прячет. Но ты вхож к нему, а значит достанешь книгу. Иначе… - Мастер Иллюзий сделал эффектную паузу. - Я больше не буду нуждаться в тебе.
Снейп даже улыбнулся. Вот она, "проверка на вшивость". Он так давно ее ждал, что даже не, удивился, ни, тем более, испугался. Профессор поднялся и чуть поклонился.
- Все будет сделано, - называть Долохова "господин" он не собирался даже под дулами пулеметов голема.
- Срок - неделя, Северус, - уже в спину зельевару произнес Малфой, и Снейп, не оборачиваясь, кивнул.
- А не слишком ли много времени вы ему дали? – немного удивленно проговорил Малфой, когда Снейп вышел.
- Отнюдь, - ухмыльнулся Долохов и пожал плечами, - пускай мой бывший учитель поживет еще недельку, мне не жалко. Вдруг он сможет достать книгу.
Аппарировав к Хогвартсу, профессор поспешил в школу. Ему было о чем подумать. Но думать следовало не в одиночестве, а в компании Дамблдора.

* * *

Из дневника Гермионы Грейнджер:

… После разговора с Джинни мне стало чуть легче. Подруга отвела меня на берег озера, поближе к деревьям, которые закрыли бы нас от посторонних глаз и дали возможность спокойно поговорить. Поскальзываясь на мокрой листве, мы подошли к кромке воды и пару минут просто смотрели на спокойную водную гладь. Наконец, Джинни заговорила:
- Ну как, объяснишь, что случилось или, если хочешь, можем просто постоять здесь, пока ты успокоишься.
- Я спокойна, - сказала я, но таким голосом, что подруга только рассмеялась.
- Вижу-вижу, - ответила она. - Не обижайся. Просто вы с Роном так кричали друг на друга, что я даже испугалась. Что мой непутевый брат опять натворил?
Тяжело вздохнув, я довольно долго собиралась с мыслями. Не могла же я без обиняков заявить: "Да, Джинни, твой брат оказался…" А кем, собственно, Рон оказался? Подростком, у которого в крови играют гормоны и который не смог справится с собой? Трусом, который оставил девушку одну, и сбежал, едва появился Снейп? Но ведь это все не так! Рон хороший парень, просто откуда-то в нем взялись этот эгоизм и упертость. Впрочем, на четвертом курсе он вел себя так же глупо, когда поругался с Гарри из-за Турнира Трех Волшебников. У всех нас есть недостатки и разные неприятные качества… Просто в один прекрасный день наступает момент, когда ты больше не можешь мириться с чьими-то недостатками.
Я рассказала Джинни все, как было, умолчав, правда, о чувствах к Снейпу. Не уверена, что подруга поймет меня. Джинни молча слушала, хмурилась и перекатывала носком ботинка серый камушек, лежащий на берегу. Когда я закончила, она ненадолго задумалась.
- Мда… Учудил, братишка, ничего не скажешь, - сердито проговорила моя подруга. - Понимаю тебя, Герми. Если бы Гарри так поступил, я бы хорошо подумала, прежде чем простить его.
- Но ведь простила бы, - не удержалась я. - Ведь ты любишь его… - и тут же прикусила язык.
- Люблю, - легко согласилась Джинни и повернула ко мне совершенно спокойное лицо. - А ты не любишь Рона, так?
- Да, - чуть слышно произнесла я. - Извини.
- За что? - искренне удивилась моя подруга. - Если он мой брат, это же не значит, что я обижусь на тебя за то, что ты не будешь с ним встречаться. Это было бы более чем глупо. Я давно поняла, что ты относишься к нему, как к другу. Еще летом, когда… - тут она запнулась, а у меня на глаза навернулись слезы.
Ненавижу лето, ненавижу этот проклятый август, который забрал у меня все самое дорогое и сломал мою жизнь, словно тонкую тростинку. Ненавижу эту жизнь, будто в душном сером тумане, когда воспоминания причиняют дикую боль, и ты безуспешно давишь их в себе, но они тут же возвращаются вновь. Наверное, я никогда не смогу пережить этот кошмар.
Я понимала, что имеет в виду Джинни. В такие тяжелые моменты ты всегда стремишься к самому близкому человеку. А я наоборот отдалилась от Рона.
Листья были холодными и мокрыми, но я ощущала этого, когда опустилась на землю и заплакала. Я давно уже не срывалась, просто не позволяла себе. Придумывала всякие идиотские причины, чтобы не сломаться. Но в тот миг поняла, что не могу так больше. Я запуталась, заблудилась в каком-то бесконечном черном лабиринте. Сначала мама и папа… Мне казалось, что я умерла вместе с ними. Потом эта неожиданная, невесть откуда пришедшая любовь. А вдруг я этим предаю память о родителях? Как я могу любить, испытывать это светлое чувство, если одновременно с ним в душе столько горя? Мерлин Великий, что мне делать???
Джинни кажется тоже плакала, успокаивая меня. Так мы и сидели вдвоем на бурых мокрых листьях и ревели. Когда успокоились и привели себя в порядок, оказалось, что колокол уже давно прозвенел.
Я опоздала на зельеварение. Было стыдно. И за само опоздание, и за красные глаза и распухший нос. Когда мисс Илви рассказывала про подходящие для таких случаев заклинания по приведению внешности в порядок, я как раз дописывала реферат по Заклинаниям для Гарри. Надо же, первый случай, когда я жалею о том, что не слушала ее. Гарри посмотрел на меня с сочувствием. Рон отвернулся.
- Десять баллов с Гриффиндора за опоздание, мисс Грейнджер, - отреагировал Снейп, но как-то флегматично. Зря он не злорадствует. Мне же теперь надо как можно скорее начинать варить зелье.
Опять нахлынула тоска. Лучше бы профессор накричал. Хоть какие-то эмоции, а не равнодушие. Или он меня жалеет? Ха, Гермиона! Жалеет, как же. И все равно, обидно.
Я села рядом с Гарри, хотя всегда сидела между ним и Роном, начала доставать книги и готовить рабочее место для приготовления зелья. За весь урок друзья не сказали мне ни слова. Рон по понятной причине, а Гарри наверное просто не определился, как вести себя с нами. Бедняга, он вновь оказался меж двух огней.
Впрочем, себя я тоже могу только пожалеть. Я еле успела закончить зелье к концу урока. Вернее, колокол уже прозвенел, а я только что загасила огонь под котлом. Снейп все так же сидел за столом, молча брал у учеников пузырьки с готовыми растворами и ставил на полочку в шкафу. И хотя сегодня профессор обошелся без ядовитых комментариев, он все равно не мог удержаться от презрительной ухмылки, когда оглядывал каждую бутылочку с зельем, которую давали ему гриффиндорцы. Мое зелье полностью соответствовало тому образцу, который стоял на столике возле доски. Тот же светло-фиолетовый оттенок, такой же легкий осадок, при встряхивании превращающийся в легкую муть. Увы, но все это вовсе не гарантировало мне высокую оценку. Все-таки это Снейп. Самое смешное, что мне было все равно. Я сама удивляюсь, как целебное зелье получилось таким, каким нужно. Меня охватила такая апатия, как в первые дни после смерти родителей и тети. Я больше не могла притворяться сильной. Всего за одни сутки моя жизнь полностью перевернулась, а у меня нет сил справиться с этими переменами. Больше всего на свете хотелось вернуться в комнату, упасть на кровать, укрыться одеялом с головой и лежать в темноте…
И все же я должна была выполнить одну просьбу Джинни.
- Герми, я прошу тебя, попроси Снейпа, чтобы он не исключал Рона. Братишка, конечно, оболтус, но не оставаться же ему без образования. Представляешь, что будет с мамой и папой, если такое случится! - попросила она. Как я могла отказать подруге, хотя и не понимала, с какой стати Снейп будет меня слушать?
Тем не менее, я аккуратно перелила зелье в маленькую колбу и направилась к столу профессора. Снейп задумчиво разглядывал корешки книг, лежащие перед ним. Интересно, что же опять случилось, если профессор настолько погружен в свои мысли?
Я поставила колбу на стол.
- Давайте, мисс Грейнджер, поторапливайтесь. Скоро начинается урок.
- Простите, сэр… - нехорошо, конечно, заикаться перед мрачным зельеваром, но я ничего не могла поделать. - У меня к вам просьба…
Снейп поднял бровь. Говори, мол, скорее, и проваливай.
- Не говорите директору про… про… - Мерлин, ну как я это скажу?! - Не исключайте Рона, пожалуйста, - в итоге выпалила я. - Он поступил очень плохо, я знаю, и не могу его простить. Но надеюсь, что Рон получил урок и… - Сказать "больше так не будет", я не смогла, это было бы слишком.
На мгновение в темных глазах Снейпа отразилось удивление, но оно моментально исчезло, оставив одно лишь раздражение и недовольство.
- Не отвлекайте меня по пустякам, мисс Грейнджер, - поморщился он и подвинул ближе к себе мое зелье. - Мне сейчас не до ваших глупых ссор с Уизли. Если вы так хотите, я ничего не скажу директору. Мне же легче: не придется выслушивать от него лекцию о гриффиндорцах, Поттере и моем долге.
- Извините, - прошептала я и поспешно добавила: - Большое спасибо, сэр.
И я поплелась на Трансфигурацию. Ну что прикажете делать, если день был совершенно ужасным? Почему у меня возникло ощущение, что в голосе Снейпа было презрение? Еще бы, пришла защищать своего обидчика! Глупо, просто по-гриффиндорски глупо. Ну почему профессор сразу согласился со мной? Ему все равно, говорю сама себе, и сердце тут же сжимается от тоски. Я уже извела себя тяжелыми раздумьями, но иначе не получается. Могу ли я любить Снейпа, не предавая память о родителях? Я же не забыла их! Ничего не забыла и не перестала любить, помнить и плакать каждый раз, когда вспоминаю их.
Быть может это глупо, но я хочу любить! Хочу любить самого замечательного человека -Северуса. О Мерлин, помоги мне разобраться в самой себе…

Глава 9. Разоблачения


Обед в Большом Зале зачастую оказывался едва ли не единственной возможностью для многих учителей побеседовать друг с другом. Во время завтрака мысли заняты предстоящими уроками, а к вечеру уже не остается сил на непринужденное общение: хочется поскорее доползти до своих апартаментов и наконец-то отдохнуть от дневных забот. Только вот в кабинете обычно ждут проверки кипы пергаментов с контрольными учеников-оболтусов, или же появляется в камине Дамблдор с очередным не терпящим отлагательств делом.
Словом, именно за обедом хогвартские учителя чаще всего общались на темы, не затрагивающие учебу. Ирэн Илви решила использовать это время для решительных действий. В предыдущие дни преподавательница Этикета честно пыталась выяснить интересы и пристрастия неприступного профессора зельеварения. Осторожные расспросы коллег и разговоры с девушками на посиделках дали одинаковый результат: Снейп не интересуется ничем, кроме тонкой науки приготовления зелий. Ирэн даже собиралась пойти в библиотеку, чтобы прочитать пару научных журналов, но, вспомнив о сухом и скучном стиле, которым были написаны все статьи в таких журналах, оставила эту затею. Женщина быстро поняла, что никогда не сможет поддержать любую мало-мальски компетентную беседу, касающуюся алхимии, поэтому красавица решила действовать проверенными способами.
Она села рядом со Снейпом. Зельевар не обратил на нее никакого внимания, но женщина решила для себя, что это тоже часть игры. Все мужчины, которые прикидывались холодными и неприступными, всегда играли по этим правилам: "я делаю вид, что не замечаю тебя, а ты, дорогуша, должна хорошенько постараться, чтобы привлечь мое драгоценное внимание". Ирэн дотронулась до локтя Снейпа.
- Здравствуйте, Северус, - пропела она нежным голосом. - Я еще не видела вас сегодня. Что-то случилось? Вы такой бледный.
Профессор выразительно поднял бровь, а потом не менее выразительно нахмурился. Даже самый непонятливый ученик догадался бы, что зельевара сейчас трогать не стоит.
- У меня все в порядке, - медленно, почти по слогам, проговорил он. - Советую вам побеспокоиться о себе. Если мне не изменяет память, то из всего преподавательского состава только вы еще не сдали учебный план на следующий семестр, - и Снейп попросту отвернулся.
- У меня не хватает времени на эти никому не нужные бумажки, - обиженно протянула Ирэн, откровенно разглядывая точеный профиль зельевара.
Она следила за его реакцией, точнее за отсутствием таковой. Мисс Илви уже открыла было рот, дабы сказать еще что-то, но тут…
Стоп, а это как понимать? Взгляд Ирэн совершенно случайно упал на гриффиндорский стол. А если точнее, то на эту серую мышку Гермиону Грейнджер. И то, какими глазами эта замухрышка смотрела на Снейпа… О, мисс Илви прекрасно знала такие взгляды. Да она их просто нутром чуяла (богатый опыт все-таки). И пускай девчонка через мгновение отвела глаза, Ирэн уже увидела достаточно.
"Как интересно, - подумала красотка. - Неужели я ошиблась в Грейнджер и пропустила что-то важное?"
Конечно, мисс Илви не видела в Гермионе соперницу. Еще чего не хватало! Но девчонку уже давно нужно было поставить на место: слишком уж она задрала нос. Презрительные замечания преподавательницы Этикета никак не влияли на зазнайку Грейнджер. Что ж, при удобном случае чересчур умной гриффиндорке укажут на ее слабость… Ирэн мысленно похвалила себя.
Самому же Снейпу было совершенно наплевать на то, что происходило рядом с ним. Профессор даже не пытался поддерживать светскую беседу с Флитвиком. Утром пришло приглашение на общее собрание Упивающихся в штабе Долохова в Лондоне. До конца срока, назначенного Снейпу Мастером Иллюзий, оставалось еще трое суток. Но… Долохов, как и Вольдеморт, мог менять свои приказы так, как ему заблагорассудится, не заботясь о том, чтобы поставить в известность тех, кто эти приказы выполнял.
А ведь состоявшийся разговор с Дамблдором должен был успокоить Снейпа.
- Ты больше не можешь рисковать собой, Северус, - твердо проговорил директор, и профессор зельеварения ощутил, как теплеет у него на душе оттого, что кто-то думает о его безопасности. Думает о нем как о человеке. Хотелось верить, что Дамблдор говорит эти слова от чистого сердца. - Долохов больше не доверяет тебе. Было бы крайне опрометчиво идти к нему без книги.
- Но директор… - попытался возразить Снейп, но Дамблдор не дал ему договорить.
- Ты и так постоянно подвергал себя опасности все эти годы, - с грустью покачал головой старый маг. - Теперь ты наконец сможешь бороться открыто. Я надеюсь, что тебе станет легче...
- Мне никогда не станет легче, и вы прекрасно об этом осведомлены, - резко ответил зельевар, и Дамблдор опустил голову.
- Увы, но мы не властны над многими вещами, - тихо произнес директор. - Ты же знаешь, что мне жаль…
- Не стоит, - почти огрызнулся Снейп. - Мне все равно это не поможет.
Итак, они с Дамблдором решили, что шпионскую деятельность Снейпа следует прекратить, потому что она стала слишком опасной, с одной стороны, а с другой - уже практически не приносила результатов. Следить за Вольдемортом и следить за Константином Долоховым - вещи абсолютно разные. И все же профессору хотелось рискнуть в последний раз. Ведь было что-то в том лондонском офисе. И это загадочное "что-то" не давало Снейпу покоя. Его ужасно раздражало, что он не может докопаться до сути. Ведь со стороны казалось, что Долохов ничего не делает, но это же не так, черт побери! Профессор сжал кубок с тыквенным соком и на секунду зажмурился. Решение принято. Он аппарирует в Лондон на собрание. В самый последний раз. Сразу стало легче. Трудное решение гораздо лучше сводящих с ума метаний. Снейп собрался ответить нечто вежливо-нейтральное Флитвику, потому что пропустил все, о чем говорил коротышка-профессор, когда почувствовал, как что-то коснулось его ноги. Зельевар вздрогнул от неожиданности и тут же замер. Прикосновение перешло в наглое и бесцеремонное поглаживание. Снейп резко отвернулся от Флитвика и наткнулся взглядом на призывную улыбку полуоткрытых губ и сияющие бесстыдным огнем глаза. А эта рука у него на колене… Профессор ощутил, как к горлу подкатил комок, и его вот-вот вырвет от отвращения. К счастью, это состояние длилось всего короткий миг, а в следующее мгновение Ирэн Илви облизала губы и опять улыбнулась.
- Уберите руку, - тихо, почти по слогам, произнес Снейп, с трудом сдерживая рвущуюся наружу ярость.
- Но… - она еще пыталась возражать и делать вид, что ничего не понимает, эта бесстыжая особа. Однако взгляд профессора зельеварения быстро сумел отрезвить ее.
О, глазами Снейп мог сказать все даже выразительнее, чем словами. И Ирэн Илви захлебнулась в этом потоке презрения и злости.
Красавица сумела сохранить лицо и выйти из Большого Зала медленно и с достоинством. Никто не обратил внимания на произошедший инцидент. Уже в коридоре Ирэн пришла в себя и дала волю ярости.
"Два-ноль в пользу этого сальноволосого и крючконосого урода? Да быть такого не может! Но он же просто выгнал меня!" Тут же вспомнились те посиделки с девчонками, когда эти соплячки скептически отнеслись к тому, что Снейпа можно соблазнить. Ирэн разозлилась еще больше. Они не могут быть умнее ее, эти глупышки!
Потом женщина остановилась возле окна и задумалась.
"А может, он испугался, потому что рядом были люди? Северус стесняется и поэтому сердится? Кто бы мог подумать! Ну прямо, как мальчишка. Это так трогательно..."
Мисс Илви так хотелось выдать желаемое за действительное, что она быстро сумела убедить себя в том, что Снейпу было просто неловко, не более того. А значит... Ирэн мечтательно улыбнулась.

* * *

Предупредить Дамблдора о собрании Упивающихся Снейп не успел, да, в общем, и не особо хотел. Во время последнего разговора директор выразил слишком серьезное беспокойство за судьбу профессора зельеварения, и Снейп посчитал, что не стоит заставлять старого мага нервничать. Сам зельевар шел на это собрание с твердой уверенностью, что оно, так или иначе, будет последним. Быть может, особого смысла в таком риске и не было, но все же Снейпу не давала покоя та комната в конце коридора в штаб-квартире Долохова. Массивные двери с кодовым замком и наложенными чарами скрывали за собой что-то важное, именно поэтому профессор рискнул. Задал третьему курсу Хаффлпаффа контрольную на оба спаренных урока и, оставив учеников спокойно списывать (все равно эти оценки учитываться не будут), аппарировал к зданию небоскреба, где и было назначено собрание. В дни общих сборов Упивающихся смертью Мастер Иллюзий мог отключить магию во всем здании.
Как и в первый раз, когда Снейп оказался здесь, шел дождь. Только теперь крупные капли то и дело сменялись мелкими колючими снежинками. Стемнело. На улицах и в домах зажегся свет, в лужах на асфальте заплясали отражения разноцветных неоновых вывесок. Профессор поспешил войти в здание и принялся стряхивать с рукавов капельки растаявших снежинок. Людей в холле было мало: пара человек возле лифтов и несколько чуть поодаль, у стойки бара. Странно... Обычно в такое время в офисах кипит работа: приходят и уходят клиенты, носятся с поручениями курьеры. Впрочем, у Долохова хватит ума применить на время антимаггловские чары. А на Министерство плевать он хотел. Все равно они проглотят любое объяснение от победителя Вольдеморта. Как ни странно, но магия пока действовала, что придало Северусу уверенности.
Профессор мысленно пожал плечами (чем меньше магглов, тем спокойнее) и направился к только что подъехавшему лифту. Снейп уже нажал нужную кнопку, и двери начали закрываться, когда откуда ни возьмись вылетел МакНейр. В последнюю секунду успел втиснуться внутрь, а как только лифт поехал, схватил Снейпа за ворот и прижал к стене.
- Спятил? - зашипел Упивающийся смертью. - Ты зачем сюда приперся?!
- Отпусти, - сдавленно прошипел зельевар, ощущая себя полузадушенным и практически размазанным по стенке.
МакНейр разжал руки, быстро повернулся и нажал какую-то кнопку. Лифт остановился между этажами. Двери оставались закрытыми.
- Снейп, у тебя вообще мозги остались? - глядя на профессора зельеварения, проверяющего, на месте ли шея, произнес маг.
- Наверное, нет. Иначе уже давно применил бы к тебе что-нибудь из своих любимых проклятий, - пробурчал Снейп, потирая горло.
МакНейр оглянулся по сторонам, словно в закрытый лифт, зависший между этажами, мог кто-то войти, шагнул к зельевару и тихо проговорил:
- Тебе нужно срочно убираться отсюда. Сегодня я… пришел на собрание чуть раньше времени и случайно услышал разговор, - маг издал тихий смешок. Да уж, МакНейр никогда и ничего не делал случайно. Тем более, если дело касалось важных разговоров. - Не знаю, что ты там должен Долохову и чем конкретно ему не угодил, но этот ублюдок хочет убить тебя сегодня. Устроить, так сказать, показательный суд над предателем.
И МакНейр в сердцах сплюнул на пол.
Снейп отступил от стены, но все еще держался за нее рукой: хватка у коллеги была крепкая, да и стенка, скажем прямо, не мягкая. В голове профессора мысли путались, хотя никакой паники, естественно, не было. Зато были слова, обращенные к самому себе: "Северус, ты просто идиот". Через мгновение зельевар смог ухмыльнуться бледными губами.
- Так много заботы о моей персоне. С чего бы? - а пальцы уже вцепились в палочку в кармане мантии.
- Ты что, не веришь мне? - вспыхнул МакНейр. - Северус, мы с тобой провели рядом столько сражений! Скольким магглам мы перерезали глотки и пустили кровь, - он почти мечтательно улыбнулся, - скольких славных авроров потерял наш несравненный Аврорат… Что, пафосно? Да, по-идиотски пафосно. Тогда скажу так: не хочу смотреть, как маг погибает от пуль маггловской машины. Это мерзкая смерть, Северус. Я не желаю ее, пожалуй, даже врагу. Устраивает?
- Устраивает, - кивнул Снейп.
И МакНейр молча нажал еще одну кнопку. Лифт начал спускаться. Когда двери открылись, профессор зельеварения увидел, что они приехали на третий этаж. Все правильно. Уходить нужно было, не привлекая к себе внимания.
- Я, кажется, должен сказать спасибо, - проговорил Снейп.
- Не за что. Считай, что у меня приступ альтруизма, - махнул рукой МакНейр.
Двери лифта закрылись.
- Старею, - пробурчал маг, нажимая кнопку последнего этажа.
На четвертом этаже в лифт вошли две девушки и пожилая женщина. Упивающийся смертью закатил глаза.
- Магглы, - пробормотал он тихо, но его, конечно, услышали. - Магглы… Как же они мне надоели… Эх, было время, когда я брал любимую бритву и шел развлекаться с милыми маггловскими девчонками… - при этом МакНейр так выразительно посмотрел на женщин, что бедняжки выскочили на следующем же этаже, решив подождать другой лифт. Маг хищно ухмыльнулся им вслед.

* * *

Коридор третьего этажа был пуст. То есть из нескольких открытых дверей офисов доносились разговоры, клацанье по клавиатуре, шум принтеров и ксероксов. Наверное, в такое время, когда рабочий день подходит к концу, у работников уже нет желания бегать в кафе или курилку, а хочется поскорее закончить работу и идти домой.
Снейп постарался как можно скорее пробежать мимо дверей и добраться до боковой лестницы. Профессор схватился за ручку, когда ощутил это… Раскаленная игла пронзила висок, перехватило на миг дыхание: Долохов отключил магию. И это явно не было связано только с началом собрания. Каким образом Мастер Иллюзий смог узнать о разговоре двух Упивающихся смертью в лифте, Снейп не знал, да и не хотел знать. Как не хотел думать о судьбе МакНейра. Профессор захлопнул дверь и кинулся вниз. Хорошо бы запечатать двери заклятием посильнее, да только возможности, увы, нет.
Впрочем, смысл в этом отпал почти сразу. На площадке между первым и вторым этажом Снейп едва не столкнулся с полным магглом, который нес кипу бумаг. Профессор зашипел: "С дороги!", когда пулеметная очередь выбила каменную крошку из стены прямо у них над головами. Маггл разом выпустил все бумаги и завопил от ужаса: он увидел голема наверху. Снейп оттолкнул толстяка и ринулся вниз. Пули свистели где-то рядом, проклятый длинный плащ норовил зацепиться за перила. Без магии Северус ощущал себя словно наполовину ослепшим и оглохшим. Он не чувствовал окружающей обстановки тем шестым чувством, что дает магу волшебство.
Боковая дверь не поддавалась целое мгновение, а звук от перезаряжаемого оружия раздался прямо над ухом.
Северус уклонился наугад и изо всех сил пнул чертову дверь. Она со скрипом поддалась, и этот звук поглотился жгучей болью в виске. Снейп выскочил наружу, в темный дворик, заваленный мусором. Сзади с лязгом упала дверь, которую машина снесла, как легкую фанерку. Снейпа качнуло в сторону, и это снова спасло его. Кровь заливала глаза, и от боли почти отключилось сознание. Единственное, что еще помнил Северус - ни в коем случае нельзя оглядываться, иначе потеряешь те крупицы времени, что и так таяли с каждой секундой. Вперед, нужно было идти вперед. Территория, где выключена магия, не должна быть большой.
Спасение пришло в виде узкого прохода между домами, куда не могло пройти грузное металлическое тело голема. Снейп почти не помнил, как протиснулся меж двух шершавых стен, царапающих спину выступающими камнями. Запомнил только, что в это время вернулась магия. Он выбрался на небольшую светлую улочку и прислонился к стене. Судя по доносившимся позади звукам, механическое чудовище продолжало стрелять, хотя в этом уже не было никакого смысла. Кроме того, машина начала ломиться сквозь проход, и можно было не сомневаться, что ей не понадобится много времени, чтобы пробить себе путь.
Снейп вытер кровь с лица и достал палочку. Ему было абсолютно все равно, что скажут в "Дырявом котле", когда он появится там в таком виде и пройдет через камин в кабинет Дамблдора. Пусть директор разбирается.
И профессор прошептал:
- Apparate!

* * *

МакНейр спокойно вышел из лифта и медленно, словно на прогулке, направился прямо к открытой двери, где должно было состояться собрание. Маг лениво разглядывал новенькие двери, как будто искал нужное помещение. Навстречу МакНейру выскочил Пауль Прентер, этот скользкий тип, которого Долохов называл противным маггловским словом "менеджер". Толстячок посмотрел на волшебника, как на неожиданно появившееся чудовище, испуганно моргнул и поспешно ретировался. МакНейр тихо рассмеялся. Каким жалким был этот гадкий маггл, трясущийся, словно желе, перед магами. Была бы воля Упивающегося, он давно бы зарядил этому Прентеру Авадой в лоб. И то, что Мастер Иллюзий держал возле себя это маггловское отродье, говорило отнюдь не в пользу Долохова.
Упивающиеся смертью уже собрались в самом большом помещении штаб-квартиры Мастера Иллюзий. Фигуры в темных плащах стояли с трех сторон по периметру комнаты, шепотом переговариваясь. Четвертую сторону занимали неизменные уродливые фигуры големов. МакНейр мысленно усмехнулся. Еще бы, тяжело раз за разом ощущать себя в ловушке, где отключена магия и на тебя нацелены черные дула пулеметов. Вольдеморту Упивающиеся смертью служили, в основном, по убеждению. Здесь же всех их держал на коротком поводке сумасшедший молодчик, сумевший поднять из небытия давно забытых чудовищ - сплав маггловских и волшебных технологий, объединивших в себе все то, что создали люди для уничтожения себе подобных. Молодой маг Константин Долохов силой заставил служить себе волшебников, которые в течение многих лет наводили ужас на магов и магглов. И теперь Упивающимся не оставалось ничего, кроме как подчиняться.
Кивком головы поздоровавшись с присутствующими, МакНейр занял свое место между Эйвери и Немусом - молодым Упивающимся, вступившим в ряды слуг Вольдеморта незадолго до убийства Темного Лорда. МакНейр насмешливо оглядел замерших големов. Он не боялся их и презирал таких магов, вроде той парочки в углу, которые дрожали мелкой дрожью, глядя в безжизненные "глаза" машин смерти. Бояться железяк - как это низко и недостойно мага. Они лишь оружие. Да, сильное. Да, маги не могли противостоять голему без магии. А кто из магглов смог бы? Если Долохов захочет убить, он убьет. МакНейр тихо усмехнулся. За это молокососа, пожалуй, можно уважать. Он не остановится ни перед чем, чтобы добиться своей никому не известной цели.
Мастер Иллюзий быстро вошел в комнату, сопровождаемый верным Малфоем. С первого взгляда было ясно, что Долохов взбешен. Значит, Северус смог уйти. Это хорошо. Мастер Иллюзий обвел Упивающихся наполненным злобой взглядом. Потом сделал знак рукой, и големы сдвинулись с места.
МакНейр даже не удивился, когда машины вплотную приблизились к нему, и спокойно сделал шаг вперед.
- В наших рядах завелся предатель, - резко и холодно проговорил Константин Долохов. - Я не допущу, чтобы среди моих слуг появилась хитрая мерзкая крыса. Крыс надо давить, дабы они не размножились и не загадили дом.
Ни у кого не возникло вопроса, кто же этот предатель. МакНейр молча смотрел на двух големов. Потом перевел взгляд на лицо Мастера Иллюзий. Ну надо же, как разозлился. Чем же Северус так насолил ему? А вот проигрывать мальчик не умеет. Впадает в ярость.
- У вас есть доказательства? - спросил Эйвери, но под дулами пулеметов отвернулся, сморщившись.
- Сомневаешься в моей правоте? - Мастер Иллюзий с притворным изумлением посмотрел на волшебника. - Еще вопросы есть? - спросил Долохов, медленно оглядывая магов.
Люциус откровенно наслаждался страхом "коллег".
Вопросов не было.
- Я хочу, чтобы все запомнили, как я поступаю с предателями, - громко, почти торжественно, произнес Мастер Иллюзий.
И тогда МакНейр рассмеялся ему в лицо. Он смеялся, как безумный, пока тихий щелчок не оборвал его смех. Маг закашлялся, подавившись слюной. По ноге МакНейра расплывалось красное пятно от пулевого ранения. Упивающийся смотрел на кровь, которая через мгновение начала толчками выходить из раны, и удивлялся. Так странно. Раньше он вот так издевался над магглами, пуская их кровь, а теперь смотрит на собственную рану, и убивать будут его самого. МакНейру опять захотелось засмеяться, но он не успел. Оба голема с тихим скрежетом выпустили металлические конечности. То ли крючья, то ли когти. Маг так и не понял что это, когда металл вонзился в него.
Все Упивающиеся смертью отвернулись. Даже им было жутко смотреть, как големы рвут на части беспомощное тело. Кровь залила пол, и Долохов поморщился: блестящий от лака паркет положили всего две недели назад.
- Советую запомнить этот урок, - совершенно бесстрастно сказал Мастер Иллюзий. Маг наслаждался страхом, отвращением и скрытой ненавистью, что выражали сейчас глаза его слуг, когда они смотрели на то, что только что было человеком. Но никто не решился взглянуть на самого Долохова. - Я всегда готов повторить его для непонятливых, - спокойно закончил он.
И ни один человек не усомнился в его словах.

* * *

Из дневника Гермионы Грейнджер:

… В библиотеке было совсем пусто. Даже самые заядлые трудоголики решили дать себе заслуженный отдых. Сегодня выпал первый снег и закрыл всю ноябрьскую грязь ровным белым покрывалом. Настроение у всех сразу стало праздничным. Вспомнилось, что уже не за горами Рождество. Учиться всем как-то сразу расхотелось, и после уроков радостно гомонящая толпа высыпала на улицу.
А я сидела здесь, за столом, среди пыльных книжных полок и делала очередное домашнее задание. Вокруг было очень тихо. Миссис Пинс ушла к себе в подсобку, а больше здесь никого не было. Снаружи слышались веселые крики строителей снежной крепости. Или участников захватывающей битвы снежками. Все, от робкого первокурсника до солидного семикурсника, с удовольствием забрасывали друг друга снегом.
В отличие от остальных, мне было тоскливо. Может быть, из-за быстро наступающих лиловых зимних сумерек, а может, просто от одиночества. Обижаться было не на кого. Рон все еще не разговаривает со мной, а Гарри убежал куда-то с Джинни, едва прозвенел звонок с последнего урока. Идти одной во двор у меня не было совершенно никакого желания, поэтому я пришла скоротать вечер в библиотеку. Только вот мысли мои были очень и очень далеко от лежащих передо мной книг.
Слух о том, что знаменитая гриффиндорская троица разругалась, быстро облетел всю школу, и только самые ленивые и невнимательные еще не обсудили эту новость. Наш с Роном, с позволения сказать, разговор слышала добрая половина школы. Естественно, свежая сплетня о том, что рыжий Уизли и гриффиндорская всезнайка разругались, стала событием недели. Слизеринцы злорадствуют, гриффиндорцы недоумевают, да и остальные факультеты тоже шепчутся. Правильно: заняться-то больше нечем.
На самом деле, мы с Роном попросту не общаемся, а Гарри с помощью Джинни тщетно пытается нас помирить. Рон не желает признать свою неправоту, а я не собираюсь его прощать. В отместку Рон в тот же день пригласил на свидание Лаванду, явно похорошевшую после обучения и посиделок у мисс Илви. Причем, если в первый день было заметно, что Рон сделал это только мне назло, то уже на второй стало понятно, что он уже вовсю наслаждается новой ролью.
Парвати, якобы случайно, обронила фразу о том, что Лаванда сегодня не ночевала в спальне девочек. Смешная, право слово. Неужели всерьез думала, что я побегу к Рону разыгрывать сцены ревности? Я пожала плечами и пошла в Большой Зал на обед. Новость облетела все девичьи уши: Грейнджер делает вид, что ей все равно, но сама страдает. Наивные. Мне действительно все равно.
В мыслях я все время возвращалась в сырые темные подземелья. Я снова и снова вспоминала руки Снейпа на своих плечах, когда он успокаивал меня. Вспоминала его тихий, проникающий в самое сердце низкий голос, когда он помогал мне на площади Гриммо тогда, после убийства родителей. Оказывается, профессор мог быть таким: спокойным, уверенным, мягким, даже нежным. Эти крохи коротких воспоминаний стали для меня за эти несколько дней самыми дорогими. Мне стало казаться, что я смогу наконец выбраться из этого темного омута, смогу вздохнуть полной грудью и начать жить. Пусть с неразделенной любовью, но любовь эта дарит надежду, дает так много света и сил, что все плохое невольно отступает. Не навсегда, нет. Оно прячется в темный угол и ждет своего часа.
Я закрыла глаза. Чувств было так много, и они были такими сильными… Так хотелось, чтобы профессор был рядом. Просто сидел за столом и читал книгу и даже не обращал на меня внимания. А я бы потихоньку подсматривала за ним и копила эти крохи чудесных воспоминаний. Главное, чтобы он был здесь...
Из этих приятных мечтаний и воспоминаний меня вырвал глубокий грудной голос:
- Мечтаешь, дорогуша? Молодец. Это очень полезное занятие. Особенно, когда знаешь, что мечты навсегда останутся мечтами.
Ирэн Илви, естественно. То есть, конечно, странно, что она вообще снизошла до того, чтобы прийти в такое место, как библиотека. Особенно странно, что красавица заговорила со мной. Да еще и подошла вплотную к столу.
- Добрый вечер, профессор Илви, - вежливо сказала я и вернулась к начатой работе по Арифмантике, демонстрируя свою занятость. Но мисс Илви было все равно. Она хмыкнула вместо приветствия и присела на краешек стола (наглость какая! Видела бы миссис Пинс, красотке точно бы не поздоровилось!), бесцеремонно сдвинув мои книги. Мне стало не по себе. Какая муха ее укусила? Я практически никогда не вступала в конфликт с учителями. А преподавательница Этикета хотела ссоры, это было видно. Но, Мерлин, я никак не ожидала услышать ее следующие слова:
- А мечтать о своем учителе - дурной тон, дорогая, уж можешь мне поверить. Эти глупые детские влюбленности… Так наивно, банально и пошло. Розовые сопли и слезы в подушку. Дурацкие стишки... Обожествление объекта влюбленности, отрицание всех его недостатков…
Я, наверное, и выглядела в тот миг, как полная дура: щеки горят от смущения, губы дрожат, а голос…
- Я не понимаю, о чем вы, - Мерлин!!! Ну разве это голос?! Это лепет, который я и сама-то с трудом расслышала. Понятно, что мисс Илви даже не обратила внимания на мой писк и продолжила, задумчиво глядя в окно на медленно кружащиеся снежинки:
- Эта так называемая "любовь"… Зрелый, сильный и умный мужчина никогда, милочка, слышишь, никогда не обратит свой взгляд на малолетнюю растрепанную дурочку, - тут она наклонилась так близко ко мне, что я во всех подробностях рассмотрела ее идеальное лицо, наштукатуренное тональным кремом, и густо накрашенные тенями и тушью глаза. - Им это неинтересно. Он выберет только настоящую женщину. А глупышка пускай довольствуется своими толстыми книжками и детскими фантазиями. На большее она не способна, и ей не стоит даже пытаться тягаться с настоящей женщиной. Ясно?
И эта расфуфыренная кукла отвернулась от меня с тихим смешком. Просто не заметила, как у меня наворачиваются слезы. Нет! Нет! Я не могу заплакать перед ней! Не могу унизиться, чтобы она насладилась своим триумфом.
Боже мой, я чувствовала себя такой грязной, словно мою душу вывернули наизнанку напоказ перед всеми, облапали жирными пальцами и цинично вернули назад. Пользуйся, мол, дальше. Живи, нашей высшей милостью мы дарим тебе такую возможность. Я изо всех сил сжала зубы и вцепилась в край стола трясущейся рукой.
"Нельзя, нельзя, - раз за разом повторяла я себе, сдерживая слезы. - Нельзя".
Ирэн Илви смотрела в окно. Ждала, пока я сорвусь. Не дождалась. В руку вонзилась заноза из деревянной столешницы, и боль чуть притупила душевную муку.
И все же я бы сорвалась и точно сказала какую-то гадость. Не знаю только, смогла бы я также хорошо завуалировать ее, но смолчать бы не смогла, нет. Но тут рядом послышался шум, потом быстрые шаги, и через миг в поле нашего зрения появился Люциус Малфой собственной персоной. Маг как раз бережно прятал под плащ толстую книгу в темном переплете и явно не ожидал увидеть нас, потому что слишком резко остановился. Его глаза сощурились. Он оценивал. Не меня. Цену грязнокровке они с Драко уже давно определили, но вот мисс Илви, несомненно, произвела впечатление на этого лощеного аристократа. Судя по тому, как загорелись на секунду стальные глаза Люциуса Малфоя, впечатление это было более чем благоприятным.
- Мое почтение, дамы, - поклонился маг (понятно, что ко мне он не испытывал ни капельки уважения, не говоря уж о почтении) и, обернувшись, проговорил в пространство: - Покорнейше благодарю вас, миссис Пинс. Я ваш должник.
- О, мистер Малфой, я полагаю? - пропела наша красавица, вставая со стола и направляясь к Люциусу. - Приятно познакомиться. Я Ирэн Илви, преподавательница Волшебного Этикета. Ваш сын, смею заметить, прекрасно воспитан: безупречный вкус и манеры…
Малфой что-то ответил ей, но я этого не услышала. У меня вдруг зашумело в голове, и сердце провалилось куда-то я пятки.
Это сейчас легко писать об этом. А тогда… На меня нахлынули ледяным потоком воспоминания о рассказе Снейпа на собрании Ордена, о подслушанном разговоре профессора зельеварения и Дамблдора, о Долохове и Малфое. И все эти мысли повергли меня практически в панику. Что Люциус Малфой делает в школе?! Кто разрешил ему войти да еще и что-то брать? Я медленно поднялась со стула и пошла к миссис Пинс. Библиотекарь ставила книги на одну из полок.
- Скажите, а вы не боитесь давать мистеру Малфою книги? - тихо спросила я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, и в нем было слышно только праздное любопытство. - Разве против него не были выдвинуты обвинения?
В ответ миссис Пинс удивленно посмотрела на меня:
- Разве вы не знаете, мисс Грейнджер? Это уже давно известно: с мистера Малфоя сняты все обвинения. Мистер Долохов дал показания о том, что мистер Малфой был вынужден служить Тому-Кого-Нельзя-Называть. И позже именно мистер Малфой помог господину Долохову уничтожить это чудовище, - глаза миссис Пинс странно блестели. - Разве вы не читаете газет?
Не читала я газет. Меня тошнило от бесконечных, похожих друг на друга как две капли воды статей о героизме Долохова и радостных криков: "Ура! Мы избавились от Того-Кого-Нельзя-Называть!" Эти потоки лживых фраз и бессмысленных восторгов не содержали в себе ни капельки правды. Как могла умная, умудренная опытом женщина поверить им? Ответ я получила быстро.
- Эта тварь, которая называла себя Темным Лордом, убила мою дочь, мою единственную радость, - с тем же сумасшедшим блеском с глазах продолжила миссис Пинс. - Но нашелся-таки человек, покончивший с ним. Я готова сделать для господина Долохова все что угодно. Если ему нужна книга, я только рада помочь достать ее.
Что я могла сказать этой несчастной женщине? Что среди убийц ее дочери мог быть и сам Малфой? Что герой Долохов убил самых дорогих мне людей? А может, начать убеждать библиотекаря в том, что газетчикам нельзя верить ни на грош? Глупо. Бессмысленно. Она видит то, что так хочет увидеть: отмщение за убийство дочери и отважного героя, который убил чудовище. Да она и не смогла бы увидеть, даже если бы я привела неопровержимые доказательства. Такая слепота не лечится.
- Спасибо за информацию, миссис Пинс, - проговорила я и все же не удержалась от вопроса: - Значит, книга нужна мистеру Долохову?
- Да, - подтвердила женщина. - Это редчайшая вещь, "De Immortalitis Adeptione", и я дала ее мистеру Малфою под свою ответственность, мисс Грейнджер. Так что волноваться не о чем.
Так уж и не о чем? Я что-то ответила и пошла назад к своему столу. Слава Мерлину, Малфой ушел, а вот мисс Илви все еще была здесь и задумчиво разглядывала корешки книг на ближайшей полке.
Свой страх я загнала как можно дальше: сейчас не время раскисать. Быстро подошла к столу и побросала в сумку книги. Потом обратилась к учительнице:
- Мисс Илви, мне нужно попасть к директору. Прямо сейчас. Вы можете провести меня к нему?
Ответом было ее удивленное личико с взлетевшими вверх тонкими бровями. Нехорошо было отрывать мисс Илви от обдумывания новой прически или мечтаний о Малфое, но если то, что мне сказала миссис Пинс, правда…
- Профессору Снейпу может угрожать опасность, - отчеканила я.
- Что вы говорите, мисс Грейнджер? - с любопытством отозвалась красавица. - Ну хорошо, идемте.
Любопытство. Интерес. Удивление. Не более того. Это все, что выражало лицо мисс Илви. Не тревога и обеспокоенность, а интерес к свежей новости, которую потом можно рассказать на посиделках. Да, я несправедлива к мисс Илви, знаю. Но если бы профессор Снейп что-то значил для нее, она бы вела себя не так! Или я вновь убеждаю себя в том, чего хочу сама?
Пароль, открывающий проход к кабинету Дамблдора, кстати, "чай с бергамотом". Вдруг пригодится на будущее. К счастью, директор был на месте. Стоял возле клетки с Фоуксом и тихо разговаривал с птицей. Дамблдор нисколько не удивился нашему визиту, словно ждал нас. Хотя директор редко показывает свое удивление.
- Мисс Грейнджер, мисс Илви, рад видеть вас, - тепло улыбнулся старый маг. - Чем обязан визиту очаровательных девушек?
Я замялась. Не могла же я говорить при этой красотке, которая в открытую флиртует с Люциусом Малфоем.
- Мне нужно сказать вам кое-что важное, - нерешительно начала я, надеясь на то, что Дамблдор поймет. Не зря же он, в конце концов, ментальный маг!
И директор понял!
- Благодарю вас, профессор Илви, - кивнул Дамблдор красавице, - за то, что привели мисс Грейнджер. Вы можете идти.
Я была хоть немного отомщена! Ха! Надо было видеть, как она надула губки, захлопала ресницами и еще пару секунд стояла на месте. И еще раз «ха»! Дамблдор на эти дешевые трюки не покупается! Так что пришлось мисс Илви покинуть кабинет, а ведь видно было, что любопытство разбирает…
Словом, я рассказала все, что узнала. Я спешила и даже запиналась. Все страхи опять всколыхнулись в моей душе, и так необходимо было, чтобы Дамблдор поддержал меня.
Он слушал молча и спокойно, только кивал с той же легкой улыбкой. В конце рассказа я не удержалась:
- Профессор Дамблдор, если Люциус Малфой пришел в Хогвартс по заданию Константина Долохова, то это значит, что Долохов не доверяет профессору Снейпу…
- Не переживай, девочка, - директор наколдовал мне чай и блюдо с пирожными, но я и не взглянула на еду, ожидая ответа. - Успокойся. Профессор Снейп больше не шпион у Константина Долохова. Мы знали, что Долохову нужна эта книга и было понятно, что это проверка Северуса на верность. Мы решили, что профессор больше не может рисковать собой. Теперь он не участвует в собраниях Упивающихся. За книгу тоже не волнуйся. Она спрятана в надежном месте, а в библиотеке была всего лишь подделка. Такие книги опасно держать даже в Запретной секции.
Слова Дамблдора про книгу я уже практически не слышала. На меня обрушилось сумасшедшее облегчение. Северус в безопасности, Долохов не сможет достать его и причинить вред.
- Слава Мерлину, - чуть слышно прошептала я и добавила уже громко: - Спасибо вам, профессор Дамблдор, за то, что выслушали и все объяснили.
- Ну, тогда я предлагаю выпить наконец чаю, - подмигнул директор. - Надеюсь, ты составишь мне компанию.
И не могла же я отказаться!
Я наслаждалась покоем и уютом, сидя в мягком кресле, слушая тихий треск поленьев в камине и переливчатые трели Фоукса. За окном валил крупный снег, норовящий перерасти в метель, но тем уютнее было за надежными стенами старого замка. Тревоги куда-то ушли, и я уже свернулась калачиком в кресле, когда в камине полыхнуло изумрудное пламя и из него буквально выпал человек.
Я вскочила, не в силах поверить глазам. Это был профессор Снейп.

Глава 10. Желания и возможности


Из дневника Гермионы Грейнджер:

Сегодня встала пораньше, чтобы дописать то, что не успела вчера. Пишу, и даже перо в руке дрожит. Никак не получается сосредоточиться! Лезут в голову всякие мысли, и я никак не могу прогнать их!
Это было страшно: когда из зеленого пламени появилась фигура профессора. Он упал ничком, а мы с Дамблдором одновременно вскочили и кинулись к нему. Только директор решительно схватил Снейпа за плечи, перевернул лицом вверх и начал шептать какие-то заклинания. А я… Я осталась стоять в шаге от них, теребя край мантии. Профессор был в сознании и открыл глаза, едва Дамблдор позвал его. У Снейпа было много крови на лице, но, к счастью, было заметно, что ранен он не очень опасно. У меня чуть отлегло от сердца. Но Гермионе Грейнджер не позволено с тревогой спрашивать Северуса Снейпа о его самочувствии, поднимать и усаживать в кресло. Не позволено ей и убирать кровь с его лица и приносить Обезболивающее и Заживляющее зелья. Потому я так и стояла, потерянная, около камина и смотрела на директора и профессора. На Северуса. И сердце стучало где-то в висках, поэтому я слышала разговор учителей будто издалека.
- Северус, что происходит? - это Дамблдор сует в руки Снейпу кубок с зельем.
- Моя вина, директор, - хрипло отвечает профессор. - Мне чудом удалось спастись. Совершенно бесполезный и неоправданный риск. Големы… - он умолк.
- Можешь рассказать? - осторожно спрашивает Дамблдор. Он по-прежнему стоит возле Северуса и держит его за плечо.
Ситуация вполне ясна. Мне надо уйти. Ведь их разговор не предназначен для моих ушей. А профессор и директор, казалось, забыли обо мне. И я испуганно рассматривала бледное усталое лицо Северуса с ввалившимися щеками, но по-прежнему пронзительными черными глазами. Он тоже поднял голову и с некоторым изумлением посмотрел на меня. Действительно, что я здесь забыла? Но я не могла, верите ли, не могла оторваться.
О глазах Снейпа, наверное, уже созданы легенды, как среди учеников, так и среди преподавателей. Темные омуты, черные тоннели, бездонные колодцы - как их только не называли, и все эти слова, вероятно, были правильными. Таких удивительно живых черных глаз я никогда прежде не видела. Они могут менять цвет от темно-карих до абсолютно черных. Самое сильное, словно магическое, влияние его глаза оказывают, когда профессор сердится. Зрачок практически сливается с темной радужкой, и взгляд становится по-настоящему страшным. Не знаю, можно ли это назвать демоническим, но нечто чуждое, злое, неконтролируемое в нем ощущается.
В тот момент Северус не злился. Это было усталое удивление, не более. Во взгляде профессора не было даже привычного раздражения.
"Если сейчас не опустишь взгляд, он точно поймет! Поймет и будет презирать!" - отчаянно повторяла я себе, не в силах оторвать глаз от любимого лица. Брови Снейпа чуть поднялись. Он готов был сказать колкость, уверена.
- Я пойду, профессор Дамблдор, - пролепетала я, отворачиваясь. - Извините, что побеспокоила. Если надо, я позову мадам Помфри.
- Гермиона, девочка, останься! Не надо звать Поппи. Профессора только слегка задело, ничего серьезного, - начал, было, директор, но я скорее выскочила прочь.
Если бы там, возле горгульи, стояла мисс Илви, клянусь, я сказала бы ей:
- Ну что же вы, идите и утешайте вашего любимого профессора Снейпа. Ему сейчас очень плохо, вы, должно быть, нужны ему! - но красавицы там не было.
По Северусу стреляли големы, я уверена… В голове не укладывается. Кошмар вновь воплотился в реальность, как это было летом. Но в этот раз, к счастью, все обошлось.
Что еще я узнала вчера? Ах да! Ирэн Илви нравится Снейп, и она будет бороться за него. Если они уже не вместе. Ведь она красивая… Кто я против нее? Ноль. Даже со своим умом и не самой плохой внешностью. Профессор действительно никогда и не взглянет на меня. Прекрасные итоги предыдущего дня, не так ли? С удовольствием осталась бы в комнате и никуда не пошла, но... Это слово "надо"… Вся жизнь подчинена ему. Надоело. Просто надоело. Но делать нечего, и я заканчиваю писанину, чтобы не опоздать на завтрак.

* * *

Снег приятно хрустел под ногами. И без того яркие солнечные лучи отражались от белоснежной глади и слепили глаза. Все деревья в лесу надели белые шапки, и теперь, казалось, не упустят случая, чтобы осыпать путника холодными снежинками.
- Обожаю выходные! - радостно вскричала раскрасневшаяся Джинни. - Просто обожаю!
- Ага! - поддакнул Гарри, потихоньку лепивший снежок для того, чтобы через миг запустить им в подругу.
Девушка в долгу не осталась, и между влюбленными разгорелась битва.
Пара возвращалась из Хогсмида. Нетрудно догадаться, что посещали они ни что иное, как хогсмидское кафе, где так любили собираться влюбленные парочки. Вот только, в отличие от похода с Чжоу, в этот раз все было по-другому, и именно в этот день Гарри понял, что такое романтический ужин с любимым человеком. Это было прекрасно, как, впрочем, и все в его отношениях с Джинни. Юноша до сих пор ловил себя на мысли, что все происходящее - чудесный сон. А если проснешься, то вновь вернется Вольдеморт, и на плечи ляжет непосильный груз Пророчества Трелони. Да, Гарри знал, что волшебному миру угрожает опасность от Константина Долохова, но… Это было нечто совершенно другое. Гарри боялся себе признаться, но он был немного рад тому, что происходит. Юноша отстранился от всех событий и далеко не всегда интересовался последними новостями. Та же Гермиона была гораздо больше осведомлена о делах, связанных с Долоховым.
"И слава Мерлину, - говорил себе Гарри. - В конце концов, я вполне заслужил право на спокойную жизнь. Иными словами, пускай другие разбираются, а меня увольте".
Битва снежками закончилась вполне ожидаемо: поцелуями.
- Гарри, я так рада, что ты больше не грустишь и не прогоняешь всех, кто любит тебя, - прошептала Джинни, обнимая юношу.
- А уж я как рад, - краснея, тихо проговорил Гарри, целуя девушку.
Через некоторое время, когда они, наконец, смогли оторваться друг от друга и пошли по направлению к школе, Джинни тяжело вздохнула:
- Но меня беспокоит Герми. Она замыкается в себе, мало общается с нами. Сидит со своими книжками, просто света белого не видит!
- Ей трудно сейчас, - пожал плечами юноша. - Ты же знаешь, я все время пытаюсь разговаривать с Гермионой, но ничего путного не выходит. Не могу же я навязываться.
- Ну, мы тоже виноваты, - опустила голову Джинни. - Мы же почти все свободное время проводим вместе. Уверена, Герми чувствует себя брошенной, хоть и ни за что не скажет нам об этом, чтобы не обидеть.
Гарри сощурился от ослепительно сверкающего на солнце снега и с некоторым удивлением взглянул на подругу:
- Джинни, но мы же - пара. По-моему, вполне понятно, что пара проводит много времени вместе. Ты предлагаешь…
- Ничего я не предлагаю, - насупилась Джинни. - Просто это… Эгоистично, что ли. Нашей подруге плохо, а мы веселимся. Вот даже в Хогсмид ее не пригласили. Представляешь, как у Гермионы проходят выходные? За пыльными книжками. Это же ужас!
- Мне всегда казалось, что на свидание идут только двое, - нахмурился Гарри.
- Ладно, - примирительно подняла руки девушка. - Просто еще и Рон… - она недовольно поджала губы. - Встречается с этой пустышкой Браун, подружкой мисс Илви.
- Чего вы так на мисс Илви взъелись? - покачал головой юноша. - А на Лаванду? Ну, встречается она с Роном, и что с того?
Джинни не ответила на вопрос, а показала рукой на ближайшую полянку.
- Вот, легки на помине.
На заснеженной полянке самозабвенно и страстно целовались Рон и Лаванда.
Лицо Джинни тут же приобрело то выражение, которое обычно принимало лицо миссис Уизли, когда она собиралась как следует отругать своих нерадивых ребятишек. Девушка решительно направилась к парочке.
- Эй, ты чего? - воскликнул Гарри и, схватив подругу за руку, потащил прочь. - Рон и Лаванда просто гуляют!
- Она не пара Рону. Потому что думает не о нем, а исключительно о себе, - проворчала Джинни, но все-таки пошла за Гарри. Правда, ухитрилась запустить в парочку большим снежком, оставив брата и его девушку отплевываться и вытряхивать из-за шиворота снег.
До Хогвартса шли молча. Дурачится больше не хотелось. Настроение не то чтобы испортилось, но уже не было таким радостным и беззаботным. Даже солнце не светило так ярко, медленно уступая права раннему вечеру. Пара как раз проходила мимо запорошенной снегом избушки Хагрида, когда оттуда вышла Гермиона. Помахала рукой лесничему, потрепала за ухом Клыка.
- Пока, Хагрид! Спасибо за чай.
Великан улыбался, но как-то грустно.
- Пока, Гермиона. А тебе спасибо, что зашла.
Если Хагрид и увидел Гарри с Джинни, то сделал вид, что не заметил их. Молча скрылся в избушке, да еще и дверью хлопнул. Гермиона пошла по протоптанной дорожке, и пара гриффиндорцев быстро догнала ее.
- Привет! - Джинни радостно обняла подругу. - Ты извинишь нас, что мы пошли в Хогсмид, не предупредив тебя? Прости, пожалуйста!
Гарри молчал.
- Все нормально, - пожала плечами девушка. - Я вот сходила к Хагриду. Ведь мы так давно у него не были.
- Извини, - повторила Джинни, глядя на осунувшуюся Гермиону. - В следующий раз пойдем вместе. Торжественно клянусь.
Гермиона чуть улыбнулась.
Вновь наступила тишина. Лишь издалека доносились крики младшекурсников, гуляющих в хогвартском дворе. Запела синица. С тихим шорохом с ветки упал снег.
- Так красиво, - прошептала Джинни, расширившимися глазами оглядывая зимний лес. - Величественно и спокойно...
Гриффиндорцы остановились, вслушиваясь в приглушенные звуки леса.
Вдруг тишину нарушили два хлопка аппарации. Они были такими далекими и тихими, что ребята вначале не поверили своим ушам.
- Вы слышали? - встрепенулся Гарри, хватая девушек за руки. - Это где-то там, - он кивнул на Запретный лес, раскинувшийся за избушкой Хагрида. - Там заканчивается антиаппарационная защита, - добавил он.
Гермиона побледнела. Троица застыла, напряженно прислушиваясь. В глубине леса послышался шум шагов. И тут же с противоположной стороны, стороны замка, тоже раздался хруст снега и заледеневших веток. Кто-то шел навстречу неведомым гостям.
- Туда, скорее! - почему-то шепотом произнес Гарри, и гриффиндорцы, стараясь не шуметь, быстро пошли по тропинке, ведущей в Запретный Лес. Идти пришлось недолго. Вскоре среди черных стволов деревьев показалась темная фигура человека. Того, кто шел от Хогвартса. Черные одежды мага резко контрастировали с белоснежным покрывалом на земле. Черное на белом. Северус Снейп.
- Черт, - выругался Гарри. - Что он тут делает?
- Тише, - шикнула на него Джинни. Троица не слишком надежно спряталась за голыми ветвями куста. - Смотри!
Непрошенными гостями оказались двое магов, осторожно пробирающихся по глубокому снегу.
- Черт, черт, - Гарри вцепился в холодную ветку. - Эти люди - Упивающиеся смертью! Во всяком случае, один из них. Это Эйвери. Я узнал его по фотографии в "Пророке". - Джинни и Гермиона вздрогнули. - Что им тут нужно? Надо немедленно идти к Дамблдору. А Снейп, ублюдок, - юношу почти трясло от гнева, - играет в свои грязные игры за спиной директора!
- Как ты можешь говорить так? - дрожащим голосом сказала Гермиона. - Ты прекрасно знаешь, что профессор Снейп на нашей стороне, что он борется против Константина Долохова. Или ты не был на собрании Ордена Феникса летом?
- Плевать на то, что было летом, - махнул рукой Гарри. - Я ни на грош не верю этому Упиванцу и сейчас выведу его на чистую воду, - юноша выхватил палочку и начал подниматься.
- Эй, ты что это задумал? - вскрикнула Джинни, но Гермиона с силой схватила Гарри за руку и заставила вернуться в укрытие.
- Ты никуда не пойдешь, - отчеканила она, сверкая глазами. - Не смей мешать планам директора и Ордена своими глупостями.
- С ума сошла? - зашипел юноша. - Это же Снейп. Предатель!
- Он спас мне жизнь, - горячо возразила Гермиона. Гарри и Джинни удивленно на нее уставились. - Я прошу, чтобы вы относились к нему уважительно. Если бы не профессор Снейп, меня бы с вами сейчас не было.
- Об этом мы потом поговорим, - буркнул юноша. - А пока за ними надо проследить. Так что пошли.
Пока гриффиндорцы спорили, Снейп и двое магов встретились. Профессор зельеварения пожал волшебникам руки, и все трое направились к замку. Две девушки и юноша кинулись за ними.
Увы, Снейп с предполагаемыми Упивающимися смертью оказались абсолютно недосягаемыми для справедливого возмездия Гарри. Причина была простой: взрослые маги воспользовались тайным входом в школу. Выйдя из леса прямо к стене Хогвартса, профессор зельеварения нажал на один из камней, и часть стены отъехала в сторону, открывая ход. Трое магов скрылись в глубинах Хогвартса. Гарри сжал кулаки от досады.
- Быстро в школу! - воскликнул он. - Мы выведем Снейпа на чистую воду!
- Ты что, дурак? - вскричала Гермиона и на миг осеклась, осознав, что назвала друга дураком. - Долохов чуть не убил Снейпа! Зачем профессору работать на него? Гарри, ну включи же ты наконец мозги! Упивающиеся смертью ненавидят Долохова, а значит, среди них могут быть такие же отступники, как Снейп. Неужели ты настолько плохого мнения о Дамблдоре и считаешь, будто директор не знает о происходящем?
- Долохов чуть не убил профессора Снейпа? - переспросила Джинни. - А ты откуда знаешь?
Гарри смотрел на Гермиону, как на сумасшедшую, и явно хотел покрутить пальцем у виска, но затем гриффиндорская деятельная натура взяла свое. Он стремительно развернулся.
- Потом об этом поговорим! - закричал юноша и побежал к хогвартским воротам. - А сейчас нужно предупредить Дамблдора!
- Стой! Ну стой же! - Гермиона, поднимая облака снега, бросилась следом.
Джинни помотала головой, словно пыталась сбросить охватившее ее от оцепенение от изумления, а потом, бормоча себе под нос не самые приятные слова, побрела по тропинке за друзьями.
Гарри едва не сбил стайку первокурсников, о чем-то шушукающихся в коридоре, и, задыхаясь от быстрого бега, кинулся дальше. Гермиона еле за ним поспевала. Юноша затормозил возле поворота за угол, но все равно едва не врезался в профессора МакГонагалл. Преподавательница Трансфигурации сумела прекратить эту гонку, бесцеремонно схватив Гарри за рукав куртки.
- Как это понимать, мистер Поттер? - строго спросила МакГонагалл. - Что за спешка? Мисс Грейнджер? - это относилось уже к запыхавшейся Гермионе.
- В Хогвартсе Упивающиеся смертью! - вскричал Гарри. - Их привел Снейп! Нужно предупредить директора!
- Тише! - сердито шикнула на юношу декан Гриффиндора и сердито нахмурилась. - Эта встреча директора является строго конфиденциальной. О ней не следует кричать посреди школьного коридора. Вы вообще не должны были совать свои носы, куда не следует.
- Спасибо, профессор МакГонагалл, что вы объяснили Гарри, в чем дело, - шепотом проговорила Гермиона. - Он не верил, что профессор Снейп…
- Встреча? - переспросил юноша. - Значит, Дамблдор хотел их видеть? - глаза юноши все еще горели от гнева.
Гермиона и профессор Трансфигурации одновременно возвели глаза к потолку.
- Мистер Поттер, я повторяю, это дело - строго конфиденциальное. Я и так сказала больше, чем вам нужно знать. А теперь возвращайтесь в гостиную и не поднимайте панику.
Гарри кивнул и, сверкая глазами, повернулся к декану спиной.
- Я же говорила, - голос Гермионы по непонятной причине все еще дрожал. - А ты не захотел слушать.
Но юноша только хмуро взглянул на нее и отложил разговор до возвращения в гостиную.

* * *

Упивающиеся смертью нервничали и почти не старались этого скрыть. Впрочем, неудивительно. Не каждый день верных слуг Темного Лорда Вольдеморта принимал у себя глава Ордена Феникса Альбус Дамблдор. Эйвери и Немус с неестественно прямыми спинами сидели в креслах около стола Дамблдора. Сам директор Хогвартса расположился напротив и, соединив кончики пальцев, приготовился слушать. Снейп стоял позади Упивающихся, прислонившись плечом к каминной полке. Профессор зельеварения хмурился. Ему тоже было не по себе. Своим согласием организовать встречу Эйвери и Немуса с Дамблдором он, по сути, открыто заявлял о своей работе на Орден Феникса. Никто не мог предугадать, как Упивающиеся смертью отнесутся к этому.
- Вы просили меня о встрече, - заговорил Дамблдор, спокойно оглядывая магов, которые когда-то тоже были учениками Хогвартса, и с которыми он долго находился по разные стороны баррикад. - Я пошел вам навстречу и готов выслушать вас.
Эйвери молчал. Собирался с мыслями. Не так уж легко говорить с тем, кого долгое время считал главным врагом (после Гарри Поттера, естественно). Немус же был молодым Упивающимся, принявшим метку незадолго до убийства Вольдеморта, более горячим и несдержанным:
- Да, мы пришли, чтобы разделаться с этим ублюдком Долоховым!
Остальные маги нахмурились. Но Дамблдор тут же подвинулся ближе.
- Из вашего письма Северусу я понял, что вы хотите выдать Константина Долохова аврорам, - тихо проговорил старый волшебник, обращаясь, впрочем, к Эйвери. - Это так?
Эйвери кивнул. Снейп скривил губы в ухмылке. Все понятно. Убийство МакНейра заставило обленившихся за время служения Темному Лорду магов наконец-то включить мозги. Жаль, что извилинами поработали только двое. Даже один: Эйвери. Мальчишка не в счет: он наивно надеется выйти сухим из воды.
- Мы действительно хотим выдать Долохова Аврорату, - темные глаза Эйвери неотрывно следили за реакцией Дамблдора. - Сдать его, так сказать, тепленьким. Во время следующего собрания авроры поймают двух зайцев: и разыскиваемых Упивающихся смертью, - маг усмехнулся, - и так называемого Спасителя волшебного мира вместе с его игрушками.
Повисла пауза. Директор, казалось, с интересом осматривал обоих гостей. Под пристальным взглядом Дамблдора Немус покраснел и отвел глаза. Только Фоукс не разделял тревоги магов. Недавно возродившийся феникс клевал зернышки, насыпанные в кормушку щедрой рукой Дамблдора, и был полностью поглощен разговором с самим собой, издавая переливчатые трели. Снейп тихо хмыкнул, мысленно завидуя беззаботной птице.
- Мне понятна суть вашего предложения, - заговорил наконец директор. - Не скрою, оно имеет для нас большое значение. Но вы же понимаете, я не смогу стопроцентно гарантировать, что авроры оставят вас на свободе, даже учитывая ваше добровольное сотрудничество. За вашими плечами слишком много темного. Простите за откровенность, но многие будут рады видеть вас в Азкабане. Чего скрывать, я тоже отношусь к этим людям. Равно как и вы хотели бы видеть меня мертвым.
Такой Дамблдор был знаком Снейпу: непоколебимый, решительный. В такие минуты в голосе директора слышалась сталь, сила настоящего могущественного мага.
Немус сразу сник. Профессор зельеварения презрительно поморщился. Глупец, неужели он думал, что своим приходом он уже искупил все грехи, и что добрый дедушка Дамблдор все ему простит? Вот Эйвери знал, на что шел. Лицо мага оставалось непроницаемым.
- Понимаю, - кивнул он. - Но мы находимся меж двух огней, господин Дамблдор. Не дементоры с аврорами, так Долохов с големами. Рано или поздно одно из двух должно будет произойти. А я не хочу быть разорванным на куски. Что же до Азкабана, я хочу просить взамен за наше сотрудничество, чтобы нас поместили не в Азкабан, а в одну из тюрем, где дементоров нет. Это моя цена за информацию о Долохове.
Немус замер в кресле. Эйвери изображал равнодушие. Дамблдор через мгновение кивнул.
- Как глава Ордена Феникса я принимаю ваши условия. В ближайшее время я свяжусь с Авроратом и сообщу им о подозрениях по поводу Долохова и имеющихся у меня доказательствах. Также я использую все свои рычаги влияния, чтобы вы не попали в Азкабан. Но, - старый волшебник сделал паузу, - не могу ничего обещать. Я не всесилен. Вы принимаете такие условия?
Упивающиеся смертью переглянулись. Профессор зельеварения нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Чего они комедию ломают? Ясно же, как белый день, что другого выхода у них нет. А то ноги уже затекли стоять после пяти уроков подряд. Наконец бывшие "коллеги" уставились на директора.
- Мы согласны, - хрипло ответил Эйвери. - Ждите от нас вестей.
- Прекрасно, - директор умел оставаться вежливым даже с врагами. - Всего хорошего, господа. Северус, проводи гостей.
Снейп молча кивнул, но про себя выругался. Сегодня он просто бесплатный швейцар какой-то. И для кого, спрашивается?

* * *

Вернувшись в свой кабинет, Снейп прежде всего пошел пить зелье. Он и так чуть не пропустил время приема. Янтарно-желтая жидкость в стакане была как всегда приторно сладкой на вкус - знак высочайшего умения зельевара. Профессор несколько мгновений смотрел на опустевший стакан, на стенках которого еще осталось несколько капелек. Он ненавидел все это. Ненавидел это чертово зелье, создающее иллюзию настоящей человеческой жизни. Глупо. Смешно. Как можно ненавидеть зелье, которое сам же и сварил? Снейп тихо засмеялся и тяжело опустился на стул. Вывод напрашивался сам собой: он не зелье не переносит на дух, он сам себя на дух не переносит. Ну, это не стало открытием. Профессор зельеварения махнул рукой, зажигая побольше свечей. На душе было тошно, словно зелье отравило ее своей приторностью. Долохов, Дамблдор, Орден, ученики - все эти люди словно плели невидимую сеть, где с каждым днем все сильнее и безнадежнее запутывался Северус Снейп.
Привычную мертвую тишину подземелий нарушили шаги за дверью. У Снейпа был прекрасный слух, но он подумал, что тут уж и глухой бы услышал, если за твоей дверью стучат каблуки-шпильки. Профессор поморщился. Раздался стук в дверь.
- Войдите, - прошипел он сквозь стиснутые зубы.
Сначала в комнату вплыл тяжелый мускусный аромат дорогих духов (Снейп решил, что его столь "любимое" зелье пахнет приятнее), а за ним медленно вошла Ирэн Илви. Губы профессора зельеварения сжались, как будто он пытался удержать рвущиеся наружу резкие слова.
- Чем обязан вашему визиту? - ледяным тоном поинтересовался Снейп у незваной гостьи.
Женщина встряхнула роскошной шевелюрой, легким движением скинула с плеч короткую мантию и осталась в еще более коротком платье.
- У меня к вам очень, очень серьезный разговор, профессор, - с придыханием произнесла красавица, - это буквально вопрос жизни и смерти.
Снейп усмехнулся, пожал плечами:
- Говорите, - и отвернулся к шкафу с ингредиентами.
Лучший способ хоть как-то улучшить настроение, а попросту забыться, это работа. Какой-нибудь сверхсложный эксперимент - то, что нужно. А эта Илви сейчас уйдет. Северус пока не хотел прямо выставлять ее за дверь, надеялся на благоразумие этой дамочки.
Зря надеялся. Ума у мисс Илви, видимо, оказалось недостаточно. Когда Северус обернулся, держа в руках две термостойкие колбы, то в первую секунду даже удивился. Ирэн Илви не только никуда не ушла, напротив, она подошла к столу и уселась на его краешек. Совсем рядом, просто в непростительной близости от профессора зельеварения. Глаза Снейпа угрожающе расширились.
- Что вы себе позволяете? - прошипел он, медленно опуская хрупкую посуду на стол.
Этой женщине хватило наглости улыбнуться. И не только улыбнуться. Ирэн протянула руку и нежно провела по щеке Снейпа.
- Ну что же ты, Северус? - прошептала она в побледневшее от ярости лицо. - Ты так устал. Тебе же тяжело, я вижу. Я хочу помочь тебе, сделать счастливым…
Откровенно говоря, Северус не понял, когда Ирэн успела положить вторую руку на пуговицы его мантии. Не понимал он и того, как глаза живого человека могут быть такими пустыми, лишь подернутыми мутной похотливой пленкой.
Снейп с такой силой оттолкнул от себя женщину, что она упала на ручку ближайшего кресла и вскрикнула от боли. На глаза мисс Илви навернулись слезы. Не от обиды. От злости.
- Убирайтесь прочь отсюда, - зашипел Снейп и задохнулся, словно ему не хватало воздуха. Потом шагнул вперед, сжав кулаки. Профессору стоило больших усилий не проклясть женщину на месте.
Ирэн же не понимала, в какой опасности сейчас находится. Красавица ведь только в этот миг сделала для себя открытие: она действительно не интересна хмурому зельевару. Это уже не было приятной, будоражащей воображение игрой. Игра превратилась в опасную затею. Невозможно соблазнить того, кто не хочет быть соблазненным, кто не стремится к этому, пускай и неосознанно. По-настоящему разъяренный мужчина опасен. Ирэн пару раз сталкивалась с такими, но тогда это были верные мужья своих жен, а отнюдь не холостые мужчины. Глядя на перекошенное от злости лицо Снейпа, мисс Илви ощутила, как в ней поднимается такая же черная ярость. Красавица вскочила, подхватила брошенную мантию и прошипела, как разъяренная кошка, сверкая глазами:
- Ты заплатишь за это, Снейп! Ты еще вспомнишь меня, но будет слишком поздно!
Женщина выскочила из кабинета, напоследок сильно хлопнув тяжелой дверью. Ирэн не видела, что профессор уже держал в трясущейся руке волшебную палочку, и не знала, что чудом избежала какого-нибудь очень неприятного проклятия.
Когда захлопнулась дверь, Снейп отшвырнул палочку и повел плечами, будто стряхивая то липкое и душное, что принесла с собой нахальная женщина. Вспышка гнева прошла, оставив лишь головную боль, которая, как по опыту знал Северус, вскоре станет нестерпимой. А после раны, полученной от голема, головные боли стали едва ли не ежедневными. Черт бы побрал Ирэн Илви! Теперь точно жди какой-то гадости. Профессор хмуро осмотрел полки с зельями, отыскивая бутылочку со снадобьем от мигрени, потом взглянул на часы. Еще один паршивый день, слава Мерлину, скоро закончится. Впрочем, завтра наступит точно такой же, потому Снейп уже почти не видел разницы между такими одинаковыми днями и ночами.
Профессор горько усмехнулся и вернулся к оставленным на столе колбам.

* * *

В гриффиндорской гостиной было, как всегда, шумно. К вечеру все ученики, вдоволь нагулявшись, вернулись в теплые комнаты и принялись кто за уроки, а кто за самое приятное время препровождение - ничегонеделанье. Хихикали девчонки-третьекурсницы в уголке, за столом чесали в затылках над сочинением по зельеварению братья Криви, бурно обсуждала последний квиддичный матч большая компания юношей. И только Гарри был хмурым.
Войдя в гостиную, он тут же плюхнулся в кресло и насупился.
"Ну прямо как малыш, которому не дали конфетку", - улыбнулась про себя Гермиона. Девушка сняла куртку и села рядом.
- И что все это значит? - сухо, но со скрытой обидой спросил юноша. - Ты все знала про встречу Дамблдора с Упивающимися?
- Нет, - улыбнулась Гермиона. - Я просто сложила два и два.
Гарри уставился на нее с подозрением.
- Что происходит? Ты в последнее время ничего не рассказываешь, но при этом явно переживаешь и скрываешь что-то. Может мы эээ… были немного невнимательны к тебе, но это не значит… Ты все еще наша подруга.
- Все хорошо, Гарри, - покачала головой девушка. - Я рада, что вы с Джинни счастливы. Очень рада.
Юноша покраснел и стушевался. Гарри обуревали странные чувства. Ему было стыдно, но при этом он знал, что не сможет уделять подруге много времени. Наверное, счастье ослепляет, порой трудно разглядеть то, что происходит вокруг. Гриффиндорец хотел сказать еще что-то, но тут в гостиной появилась донельзя разгневанная Джинни.
- Это еще как понимать? - вскричала она с порога. - Бросили меня посреди леса и убежали неизвестно куда!
Гарри и Гермионе пришлось долго извиняться и доказывать, что Джинни их подруга (то есть подруга для Гермионы, а для Гарри - самая любимая девушка), и они ничего дурного не имели в виду, а убежали так, по глупости. Когда Джинни успокоилась и уютно устроилась у Гарри на коленях, юноша вновь вернулся к затронутой теме.
- Так что значит "сложила два и два"?
Гермиона порылась в сумке и достала аккуратно сложенный "Ежедневный Пророк". Открыла нужную страничку и протянула Гарри.
- Долохов перегнул палку, - тихо сказала девушка. - Разве вы не читали последний номер?
- Ээ… - юноша чуть покраснел. - Нет. Я уже давно не читал "Пророк". А подписку отдал Эрни МакМиллану, он просил. - Гермиона понимающе кивнула.
Гарри с Джинни склонились над страницей. Через пару минут юноша оторвался от чтения и удивленно взглянул на старосту гриффиндора.
- И что ты здесь нашла такого, что связано с Долоховым? Тут сказано, что на прошлой неделе в северной части Лондона были найдены изуродованные останки МакНейра, Упивающегося смертью, - Джинни передернуло. - Зачем печатать всякие подробности? - сердито добавил юноша, крепче прижимая себе девушку. - Но какое отношение к этому имеет Долохов?
- Его убили големы, - чуть слышно проговорила Гермиона, неотрывно глядя на красное пламя в камине.
Юноша и девушка вздрогнули.
- Ты что? - с ужасом спросила Джинни. - С чего ты взяла?
- Долохов хотел убить Снейпа, но, я думаю, примерно в то же время Снейп ушел от Долохова, и тот убил МакНейра. Уж не знаю, чем он руководствовался, может, просто хотел нагнать на Упивающихся страху. Но если Долохов убил одного, то убьет и других. Не все добровольно служат ему, и он об этом знает. Думаю, маги не хотят погибнуть от пуль, как Вольдеморт.
Гермиона произнесла эти предположения так, что у Джинни и Гарри не возникло сомнений в том, что она права. Юноша помотал головой, сбрасывая странное оцепенение.
- Герми, я даже боюсь спрашивать, откуда ты это знаешь, - Джинни с тревогой смотрела на подругу. - Слушай, давай я сегодня вечером к тебе зайду. Поговорим, попьем чаю…
Гарри замялся и дернул девушку за рукав. Наверное, хотел сделать это незаметно, но Гермиона все равно увидела.
- Ой, - Джинни виновато опустила голову, - кажется, сегодня не получится. Мы с Гарри ээ… Ну, мы собирались…
- Я понимаю, - кивнула Гермиона и встала. - Желаю удачного вечера.
- Какие же мы свиньи, - со слезами проговорила Джинни, когда Полная Дама закрыла за Гермионой вход в гостиную. - Мы же опять бросили ее.
Гарри выглядел немного растерянным, но быстро пришел в себя и крепче обнял девушку.
- Ты пойдешь к Гермионе завтра, - прошептал он на ушко моментально расслабившейся Джинни. - Все равно она будет писать работу по Трансфигурации на пятницу.
Девушка хотела сказать, что Гермиона уже давно ее написала, но разве это важно, когда твоих губ касаются губы любимого? Того единственного, кого ты ждала так долго и с которым вы наконец-то вместе?
Через миг парочка уже целовалась.

Глава 11. Потери и находки


Ирэн Илви умела мстить. Незаметно или практически в открытую, жестоким сильным ударом или тонким, едва ощутимым уколом. Месть, как и соблазнение, была частью одной большой игры, которая будоражит кровь и вносит пикантную, а порой и опасную нотку в серые будни. Отомстить Снейпу было необходимо. Это стало для мисс Илви практически делом чести: сравнять с грязью того, кто посмел побрезговать одной из самых красивых женщин британского магического мира.
Когда-то в разговоре с Ирэн Илви профессор зельеварения упоминал Софруса Милстона - величайшего зельевара современности. Этот талантливейший алхимик был известен не только как изобретатель великого множества зелий, но и как человек, сумевший воспроизвести частично утерянные рецепты, составленные алхимиками глубокой древности. Снейп и не подозревал, что столь презираемая им Ирэн Илви была знакома с племянником мэтра Милстона Филиппом - и знакома весьма и весьма близко. Увидев молодого Милстона на одном из приемов в Министерстве магии, красотка сразу поняла, что этот очаровательный юноша - богатый наследник. На Алхимию и ученые степени Софруса Милстона Ирэн было глубоко наплевать. Ее интересовал только сам Филипп и богатство, которое должно было перейти к нему после смерти Магистра Софруса.
Именно там, в фамильном доме Милстонов, красотка получила нечто гораздо большее, чем дорогие подарки, которыми обычно влюбленные мужчины щедро осыпали Ирэн.
Они с Филиппом только что выбрались из постели и, пользуясь тем, что Магистр Софрус был на очередной конференции, уютно расположились в гостиной. В тот вечер у расслабленного и разнеженного Филиппа развязался язык.
- Вот это, солнышко, - говорил он, показывая Ирэн изящную шкатулку, внутри которой находилось несколько бутылочек, - особые зелья, которые мой дядюшка готовил по рецептам всяких там древних алхимиков, - юноша махнул рукой, показывая, что эти алхимики кажутся ему невероятно скучными. - Среди этих отрав есть очень полезные штучки. Умели наши предки изобретать всякие страшные вещи.
Ирэн без интереса взглянула на коробочку, но следующие слова Филиппа заставили ее прислушаться.
- Вот это, скажем, сильнейшее любовное зелье, - Милстон усмехнулся, доставая одну из бутылочек. - Хотя это мягко сказано. Очень сильный афродизиак - вот что это такое, - юноша хохотнул. - Всегда хотел подсыпать его какой-нибудь недотроге в нашем классе, но, увы, не получилось. Действует безотказно, но эффект проявляется через несколько часов, что придает зелью особую пикантность.
Мисс Илви фыркнула и наморщила носик:
- Фи, милый, ну зачем мне эта отрава? Есть же естественные способы…
- А не подсыпала ли ты мне часом это зелье? - прошептал юноша, привлекая красавицу к себе. - Ты сводишь меня с ума, Ирэн, - задыхаясь, сумел произнести он между поцелуями, одновременно подталкивая женщину к мягкой софе.
- Что ты, милый, - промурлыкала мисс Илви. - Я же сказала: мне этого не нужно.
Через некоторое время, когда разгоряченные тела любовников смогли оторваться друг от друга, Филипп вернулся к шкатулке.
- А это, - рука юноши потянулась к крошечному пузырьку из темного стекла, - яд. Гениальное изобретение жрецов древнего Египта. Убивает медленно, не очень болезненно, но имеет пару неприятных побочных эффектов. Я восхищаюсь изобретательностью этих язычников…
Ирэн пристально разглядывала внутренности шкатулки и кивала.
Когда мисс Илви на следующий день покидала особняк Милстонов, в ее сумочке нашлось место для двух крошечных пузырьков, в каждом из которых было налито по нескольку капель драгоценных зелий. Красавица Ирэн не упускала случая обзавестись не только полезными знакомствами, но и полезными вещицами. Ведь красота решала многое, но, к сожалению, не все.
До сих пор Ирэн не представилось случая проверить снадобья в действии, но все когда-нибудь происходит впервые. Добавить афродизиак в блюдо, предназначавшееся Снейпу, было не слишком трудно. Пришлось, правда, побывать на душной кухне, среди толпы тупых домашних эльфов. Но оно того стоило. То, что нельзя получить добровольно, можно получить силой. И как бы профессор зельеварения не прикидывался неприступной скалой, против древней магии ему не устоять. Ждать недолго. Всего лишь до вечера. Наши предки действительно были мудрыми, раз позаботились о том, чтобы действие афродизиака проявлялось не сразу. Была особая изюминка в том, чтобы поразить противника его же оружием - зельем. О да, Ирэн Илви умела, да и что там греха таить, любила мстить.

* * *

Наблюдать за учениками, готовящими зелье или пишущими контрольную работу, было для Снейпа сплошной головной болью. На то было бесконечное число причин. Взять хотя бы тот факт, что ученики, а в особенности гриффиндорцы, считали, что когда профессор зельеварения проверяет работы или читает книгу, то автоматически становится слепым и глухим. Кроме того, теряет обоняние и не способен заметить совершенно бездарных попыток приготовить простейшее зелье.
Северус уже давно предлагал Дамблдору полностью изменить курс зельеварения. Пускай базовые знания получают ученики с первого по четвертый курс, а дальше пусть ленивые бездари уходят на Прорицания, Уход за магическими существами и тому подобные "предметы". Здесь же, в прохладном полумраке лаборатории должны оставаться лучшие. Те, кто готов терпеть тяжелые запахи зелий, духоту и испускающие пары котлы. Кто нутром чувствует, сколько требуется добавить того или иного компонента и не боится идти на риск, тем или иным образом модифицируя методику. Словом, талантливые ученики, а не пустоголовые лентяи. Но Дамблдор вкупе с Министерством, где сидят одни лишь тупоголовые чинуши, ничего и слушать не хотят. Вот и приходится профессору зельеварения мириться с таким несправедливым положением вещей.
Первые три курса справляться с детьми элементарно: пара недобрых взглядов, несколько замечаний поязвительнее, и ученики сидят как шелковые. Ничего не умеют, но хотя бы не досаждают пустой болтовней на уроках. А вот уже четверокурсники начинают потихоньку дерзить и роптать. Им, видите ли, нагрузки слишком большие, зелья слишком сложные, а преподаватель слишком строгий. Конечно, были особо наглые, вроде Поттера, кто распускал не в меру длинный язык с первого дня пребывания в школе, но таких было очень и очень мало. Роптали только у профессора за спиной, и лишь изредка какой-нибудь смельчак решался открыть рот. Правда, тут же его и закрывал, только уже без пары десятков баллов.
А вот курса с пятого наступает пора влюбленностей и бурных выяснений отношений между парочками. Они думают обо всем, кроме зелья, которое варят. Результат - количество испорченных образцов почти как на первом курсе.
Нет, пожалуй, стоит в очередной раз предложить Альбусу переделать курс зельеварения. А вдруг повезет?
Нахмурившись, Снейп наблюдал за шестикурсниками Гриффиндора и Слизерина. Еще одна вещь, о которой профессор зельеварения давным-давно просил Дамблдора, - брать на Высшие зелья только отличников, сдавших С.О.В. на "Превосходно". Северус считал, что учеников, оставшихся в классе Высших зелий, было слишком много. Одни Поттер и Уизли чего стоят, не говоря уже о девицах Патил и Браун, которые именно в эту минуту смотрят отнюдь не в котел, а в маленькие зеркальца, которые прячут под партой, и тайком красят губы. Тайком! Как будто это можно сделать тайком! Северус ненавидел, когда из него пытаются сделать идиота, но старшекурсники не уставали раз за разом наступать на одни и те же грабли своими глупыми выходками на зельеварении. Вот как эта, скажем.
- Мисс Патил, вы знаете, что значит довести объем раствора до метки?
Девушка вскинулась, запихнула зеркальце в парту и недоуменно посмотрела на учителя. Малфой, понятное дело, тихо заржал. Остальные тщетно пытались врасти в стулья или спрятаться за котлами. Разве что Крэбб с Гойлом продолжали издеваться над рецептом Болеутоляющего зелья и его автором, внося в рецепт свои "модификации", до которых нормальный человек не смог бы додуматься. Знал бы бедный мэтр Иржи, изобретатель Болеутоляющего зелья на основе дубильных свойств желчи двурога, во что превращают его изобретение ученики! Впрочем, расхлебывает результаты этих "изобретательств" не Иржи, а Северус Снейп.
- Что это? - Снейп поднял со стола мисс Браун и мисс Патил мерный цилиндр с бирюзовой жидкостью. - Во-первых, это не отитрованная* кровь морского ежа. Эта до предела закисленная жидкость уже не имеет никакого отношения к крови морского ежа, - голос профессора зельеварения звучал негромко, но ученики слышали каждое слово. И дело не только в том, что наступила мертвая тишина. - Но это еще полбеды. Вы превысили дозу на три миллилитра, и если вы выльете это в котел, зелье свернется.
Парвати молчала, опустив голову.
- Вы получаете "ноль" за сегодняшний урок, мисс Патил. Смысла доваривать это, с позволения сказать, зелье, я не вижу, если только вы не хотите прибавить работы дежурному, который будет отскребать со стенок вашего котла свернувшееся зелье. И минус десять баллов с Гриффиндора за неподготовленность к занятию.
Мисс Патил обиженно надула губки и, брезгливо морщась, пошла выливать в раковину испорченные компоненты и недоваренное зелье. Все те, кто также переборщил с кислотой, начали прятать подальше растворы крови морского ежа. Бестолковые. Зелье свернется через минуту, и "ноль" им в любом случае обеспечен. Вон Уизли уже с тоской смотрит на свой котел и с завистью на котел мисс Грейнджер. Только у нее и у Малфоя зелье готовится правильно.
Зыркая на учеников, пытающихся спасти свою работу, Снейп встал из-за стола и начал ходить по классу.
- Упырь вылетел на охоту, - пробурчал Уизли, сочувственно глядя на свою пустоголовую подружку Браун. Поттер кивнул, пытаясь при этом бездарно подражать действиям мисс Грейнджер.
- Для вашего зелье, Уизли, даже "ноля" будет слишком много, - шелковым голосом сообщил рыжему гриффиндорцу профессор зельеварения. - Еще десять баллов с Гриффиндора за неподготовленность к уроку. - Юноша надулся, но больше гадостей под нос не бурчал.
Мисс Грейнджер, что показательно, вовсе не сочувствовала Уизли. Равнодушно крошила в котел, кипящий на медленном огне, оставшиеся компоненты. Раз - и зелье чуть поднялось, но не дошло до краев котла и осело, становясь светло-зеленым и прозрачным, словно стекло. Идеальное Болеутоляющее зелье. Не всякий целитель может достичь такого результата. Снейп уже давно отметил про себя, что мисс Грейнджер больше не сидит с Уизли. Все чаще с Поттером, а то и вовсе одна, как, например, сегодня. Профессор зельеварения считал, что это к лучшему. Никто не отвлекал талантливую ученицу от работы идиотскими вопросами и просьбами помочь. О том, что мисс Грейнджер умна, внимательна и аккуратна (все, что необходимо не только зельевару, но и любому без исключения ученому), Снейп прекрасно знал. Но воспринимал это как должное: все ученики должны быть прилежными и внимательными, выполнять все домашние задания и не считать ворон на уроках. Что же здесь такого из ряда вон выходящего?
Профессор остановился возле Гермионы и начал пристально изучать ее зелье. Придраться было не к чему. Девушка подняла на него глаза и, будто смутившись, тут же опустила взгляд.
- Хоть у одного из вас получилось нечто похожее на Болеутоляющее зелье, - прокомментировал Снейп работу Гермионы и наморщил нос, пытаясь уловить какой-нибудь запах, исходящий от снадобья. Нет, зелье не пахло ничем, а значит, заслуживало оценки "превосходно".
- У меня тоже получилось, профессор, - в полной тишине подал голос Драко Малфой.
Брови Снейпа на секунду сошлись возле переносицы. Младший Малфой вел себя откровенно нагло, пользуясь дружбой своего отца с великим Константином Долоховым. Но профессор зельеварения не собирался снимать баллы у собственного факультета. Еще чего не хватало!
- Да, мистер Малфой, - кисло ответил профессор зельеварения, едва взглянув на зелье Драко. - Но потомственные волшебники обязаны хорошо варить зелья. Так что хвастаться вам особо нечем.
Задев полой мантии котел Малфоя, Снейп повернулся и пошел к своему столу. Зря он сказал эти слова про потомственных волшебников. Драко не заставил себя ждать.
- Слышала, грязнокровка, - громко зашипел он мисс Грейнджер так, чтобы слышал весь класс, - все потомственные маги умеют варить зелья. А магглокровки не отрывают носа от пыльных книжечек и только после этого способны хоть на что-то более-менее приличное.
- Заткнулся бы ты, Малфой. – Поттер, естественно, не мог смолчать.
- Оставь его, Гарри, - спокойно проговорила девушка. - Сам же своим ядом и отравится.
- Да ты… - Драко еще не научился спорить по-настоящему. Много грубости и брани, но ничего действительно впечатляющего. Когда знаешь, что тебе ничего не грозит, то не стесняешься в выражениях. Но скатываться до банальной перебранки - показатель слабости.
- Сдаем свои так называемые зелья, - профессор вернулся за стол и теперь смотрел на учеников глазами голодного хищника. - До конца урока пять минут.
Ученики зазвенели флакончиками. Снейп уже отвернулся, было, чтобы не видеть этих разноцветных и тошнотворно пахнущих результатов работы, но многолетний опыт заставил его бросить еще один взгляд на класс.
Он успел только почувствовать отголосок заклинания, брошенного Малфоем. Грейнджер уже подготовила флакон для зелья, когда заклинание угодило в ее котел.
В такие моменты Снейп готов был возненавидеть потомственных волшебников за то, что они порой знают всяческие алхимические фокусы, вроде взаимодействия Болеутоляющего зелья и некоторых заклинаний. Зелье рвануло так, что даже у профессора зельеварения на миг заложило уши. Мисс Грейнджер упала, закрывая голову руками от острых осколков разлетевшегося вдребезги котла. Визжали слабонервные Патил, Браун и Паркинсон.
- Молчать! - прокричал Снейп, мгновенно оказавшись возле упавшей Грейнджер. Слава Мерлину, она почти не пострадала, если не считать пары порезов на руках. Девочка вовремя успела упасть: защитные рефлексы сработали как надо. Мисс Грейнджер замотала головой - ей, конечно, тоже заложило уши, - закрыла рукой кровоточащую ранку на щеке и взглянула на склонившегося к ней Снейпа.
- Со мной все в порядке, сэр, - с вызовом сказала она, вздернув подбородок, хотя было заметно, что ей больно. И сразу же мельком взглянула на Малфоя. Не дождешься, мол. Поттер был уже тут как тут и помогал Гермионе подняться.
- Это радует, мисс Грейнджер, - проговорил профессор, отходя от нее. - Но вам все равно следует пойти в больничное крыло. Увы, но за этот урок вы, как и все остальные, кроме мистера Малфоя, получили "ноль".
- С вашего позволения, я исправлю эту оценку, - попросила девушка, стоя рядом с Поттером и держа его за руку.
- Ваше право. Но только когда у меня будет свободное время, - бесстрастно ответил Снейп. И, предвосхищая гневные крики Поттера, добавил: - Минус двадцать баллов с Гриффиндора, мисс Грейнджер, и отработка у меня сегодня вечером.
- За что? - это почти кричал уже покрасневший от злости Поттер.
- За неправильно приготовленное зелье, что привело к порче школьного имущества, - процедил сквозь зубы профессор.
- Но…
- Не обсуждается. Иначе Гриффиндор потеряет еще двадцать баллов, - отрезал Снейп.
Что же им оставалось делать? Идти в больничное крыло под тихие смешки Малфоя. А Северус решил для себя, что Драко Малфою совсем не помешает доверительная беседа тет-а-тет с деканом. Промывка мозгов, иначе говоря. Очень полезная штука для чересчур зарвавшихся слизеринцев.

* * *

Попасть на собрание Ордена Феникса мечтали все юные маги, которые были хоть немного осведомлены о делах этой организации. Гарри, Гермиона, Рон, Джинни и Фред с Джорджем очень долго пытались найти какой-нибудь способ, чтобы заглянуть за заветные двери в столовой на площади Гриммо и хоть краем уха услышать кусочек разговоров. Гриффиндорцы считали, что собрания Ордена состоят из одних только секретов и разработок тайных планов, призванных единым махом уничтожить Вольдеморта и его приспешников.
Вот уже четыре месяца, как Темного Лорда нет в живых, но Орден не прекратил своего существования и по-прежнему собирается в доме, бывшем когда-то в собственности благороднейшего волшебного семейства Блэков, а теперь принадлежащем Гарри Поттеру. Однако что-то изменилось в отношении юных гриффиндорцев к этим встречам. Если раньше Орден Феникса казался им идеальным: сильным, влиятельным и сплоченным, то после собрания в конце августа, сразу после убийства Вольдеморта и появления на арене Константина Долохова, Гарри с друзьями поняли, что на деле все проходит вовсе не так гладко. Орден не был сплоченным. Его члены разбились на маленькие группки, поддерживающие кого-то из лидеров. Лидеров было два: Дамблдор и Моуди. Но если в конце лета Моуди и слушать и не хотел Дамблдора, то теперь дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки.
Северус Снейп не мог не усмехаться про себя. Еще бы! Не каждый день на собрании можно было наблюдать хмурого Моуди, который почти в открытую признал, что был неправ в вопросе с Долоховым. Перед самим профессором зельеварения старый параноик, конечно, не извинился, но насупленные брови и надутый вид Моуди были лучше всякого извинения.
- Альбус, ты сказал, что есть новости, - проговорила Арабелла Фигг, выжидательно глядя на Дамблдора. - Мы уже давно не собирались, и это не могло не огорчать.
- Теперь, я надеюсь, непонимания больше не будет, - ответил директор, оглядывая собравшихся. - Где Добсон?
Кингсли Шелкбот не преминул тут же высказаться:
- Он не счел нужным прийти. Сегодня какой-то прием у Фаджа, и наш уважаемый глава Аврората сейчас хлещет дорогой виски и болтает с хорошенькими девушками.
- А может, и сам Долохов почтит своим присутствием скромное собрания работников Министерства, - с воодушевлением продолжила за коллегу Тонкс.
- Нимфадора, Кингсли, это уже перебор, - недовольно поджала губы МакГонагалл. - Как бы там ни было, но мистер Добсон - глава Аврората и ваш начальник. Неужели надо напоминать, что вы должны относиться к нему с уважением.
Снейп скептически хмыкнул и тоже заслужил осуждающий взгляд Минервы. Про себя же профессор зельеварения почти веселился: Добсон своими руками подрывает доверие к себе со стороны своих сотрудников. Это же надо суметь - настроить против себя лучшую часть Аврората.
Членов Ордена, собравшихся в столовой дома Блэков, сегодня было не более пятнадцати человек. Капля в море. Ничто по сравнению с тем, сколько может понадобиться. Как много человек реально сможет противостоять големам в битве? Снейп не мог поручиться даже за авроров.
- Мисс Тонкс имеет для нас важную информацию, - произнес Дамблдор почти торжественно.
А вот сама Тонкс вскочила со стула отнюдь не торжественно. Если бы не предусмотрительный Люпин, сидящий рядом, стул уже лежал бы на полу, а вода из вазы с цветами оказалась бы на столе. Присутствующие не смогли сдержать улыбок. В девушке-метаморфе было столько жизни, жажды действий, веры в счастливое будущее. Многие, в особенности те, кто входил в первый состав Ордена Феникса, уже разучились смотреть на жизнь таким чистым, незамутненным взглядом, когда хочется совершать всякие сумасшедшие поступки, которые позже назовут подвигами. Снейп на мгновение даже позавидовал этому оптимизму и силе, но тут же про себя обозвал оптимизм глупостью, а силу наглостью. Тонкс же встряхнула ярко-малиновыми волосами до плеч, схватила со стола кипу бумаг (Ремус поднял с пола ручку, сброшенную порывистым движением девушки-аврора) и звонко заговорила:
- Мне было поручено выяснить, каким артефактом пользуется Константин Долохов для отключения магии на локальном участке пространства. Я проанализировала древние и современные магические и маггловские источники, легенды и достоверные факты, - Тонкс запнулась, посмотрела в бумаги, которые держала в руках, потом резким движением откинула их и вскричала:
- Он существует! Он действительно существует, этот артефакт! Представляете?!
Моуди скривился, но все остальные заулыбались, глядя на радостную девушку. Снейп же скептически хмыкнул:
- Я и так знаю, что он существует, так как имел сомнительное удовольствие не раз испытывать на себе его действие, - холодно проговорил профессор зельеварения. - Где же факты?
- Вот! - Тонкс извлекла из кармана джинсов сложенную газету. - Эта маггловская газета - ключ ко всему, - девушка перевела дыхание и продолжила: - Когда я составила примерный список всех известных артефактов, то начала собирать о них сведения. Тут меня ждала полнейшая неудача, потому что информации об их местонахождении практически не было. Тогда я подумала о том, что артефакт, скорее всего, попал к Долохову в руки незадолго до убийства Вольдеморта. Мне показалось, что Долохов не стал бы ждать слишком долго и напал бы сразу, как только подготовил план.
- Ну а причем тут маггловская пресса? - недовольно спросил один из авроров.
- Не спорю, мне очень повезло, - ответила Тонкс и пожала плечами. - Я исходила из того, что если артефакт хранился у магов или магглов, то его исчезновение могло быть отражено в прессе, - девушка улыбнулась. - Все равно других зацепок не было. Короче говоря, в июле в одной из маггловских газет была небольшая статья о том, что в Глазго был ограблен музей. Ограбление было дерзким и очень странным. Неясно было, как грабитель проник в музей, минуя охрану. Охрана спохватилась после того, как сработала сигнализация. Один из охранников был убит. Остальные утверждают, что преступник просто испарился в воздухе прямо перед ними, - Тонкс сделала паузу и удовлетворенно оглядела комнату. Все слушали внимательно. - Так вот, похищена была только одна вещь - статуэтка. Вот эта, - и девушка раскрыла газету, чтобы присутствующие смогли рассмотреть фотографию. Даже при плохом качестве изображения было видно, что статуэтка очень красива. Она представляла собой фигурку прекрасной девушки, тянущей руки вверх, словно в тщетной попытке достичь неведомых высот. Глаза девушки были закрыты.
- Красота какая, - восхищенно выразила общую мысль миссис Фигг.
- Профессор Снейп, вы когда-нибудь видели эту вещь у Долохова? - спросила Тонкс.
В ответ профессор смерил ее взглядом, от которого большая часть хорошего настроения девушки-аврора куда-то бесследно улетучилась.
- Думаете, Долохов настолько глуп, чтобы выставлять такую вещь на всеобщее обозрение? - тон Снейпа не оставлял сомнений в том, что именно он думает об умственных способностях Нимфадоры Тонкс. - Сомневаюсь, что о ней знает даже Люциус, входящий в его ближайшее окружение.
- Так это все-таки артефакт? - решил уточнить Кингсли Шелкбот.
- Он самый, - вяло улыбнулась Тонкс. - Создан пятьсот лет назад Великим магом Вилатом Ловеле. Уже более двухсот лет считался утерянным. А он, оказывается, в музее стоял.
- Пока Долохов не наложил на него свою лапу, - подвела итог миссис Фигг. - Вот ведь поганец, все вынюхал.
Воцарилась тишина. Каждый думал об услышанном.
- Спасибо, Нимфадора, - тихо сказал Дамблдор. Тонкс поморщилась, услышав собственное имя. - Теперь, друзья, мы даже знаем об оружии врага. Но что это нам дает?
- Ты же сам говорил, Альбус, что у нас будет шанс вывести Долохова на чистую воду, - прохрипел Моуди, постукивая костяшками пальцев по столу.
- Будет, - кивнул директор, - но нам нужно быть готовыми к любым неожиданностям. Северус правильно заметил, что от Долохова можно ожидать всего, чего угодно.
- Постойте, директор, - вдруг заговорил Снейп. В глазах профессора читалась тревога. - На какой территории и на какое время этот артефакт способен гасить магию?
- В радиусе до двадцати метров на пятнадцать-двадцать минут, - отозвалась Тонкс вместо Дамблдора.
Директор и профессор зельеварения переглянулись. Моуди крякнул и сильнее забарабанил пальцами по столу.
- Как же объяснить тот факт, что Долохов смог погасить магию во всем огромном маггловском небоскребе и в паре десятков метров вокруг него? - в тишине резко спросил Снейп. - Или он эти артефакты коллекционирует?
- Железки, все его маггловские железки, - проворчал Моуди. - Техника - вот что.
- Нам просто необходимо как можно скорее подготовить совместную операцию с Авроратом, - твердо проговорил Дамблдор. - Боюсь, в ближайшем будущем нас могут ждать очень и очень неприятные события.
Члены Ордена закивали. У каждого появилось неприятное давящее ощущение предчувствия скорой беды. Ведь самый большой страх волшебника - потерять магию.

* * *

Из дневника Гермионы Грейнджер:

… Так странно… Впервые я была просто безумно рада отработке у Снейпа. Считала минуты до вечера, волновалась. Мерлин, ну прямо на свидание собиралась, честное слово. И что? А вот и не угадали! Все было… Хм. Не так, как я ожидала. И это мягко сказано. Казалось бы, отработка она отработка и есть, что с нее возьмешь? Но сегодня я почувствовала что-то такое… Вот опять многоточие ставлю, потому что не могу подобрать слов. Ладно, пойдем по порядку.
Первой неожиданностью стало то, что со мной заговорил Рон. Подошел после обеда, постоял рядом, насупившись, а потом, наконец, произнес:
- Герми, ну прости меня, пожалуйста. Я… в общем, был неправ, - и быстренько добавил, глядя на мое обалдевшее лицо: - Мир, а?
- Мир, - мне ничего не оставалось, кроме как улыбнуться и принять его извинение. Не знаю, кто или что сподвигло Рона на этот поступок, но я рада, что наш неприятный конфликт с горем пополам разрешился. Нет, осадок в душе все же остался, и мне понадобится время, чтобы снова начать относиться к Рону так же, как до этого случая.
В подземелья я пришла ровно в семь. Точнее, ровно в семь подняла руку, чтобы постучать в дверь кабинета зельеварения. Я постучала, но мне никто не ответил. Я постучала еще раз, уже начиная беспокоиться. Снейп никогда не забывает об отработках гриффиндорцев. После безуспешных попыток достучаться я набралась наглости и подергала ручку. Как и следовало ожидать, двери были закрыты. Тогда я начала мерить шагами пустой темный коридор. Доходила до того места, где еще был свет от двух факелов на стенах, и шла обратно. Бежали минуты. Прошло пять, десять, пятнадцать. Считается, что учителя ждут пятнадцать минут. Далее, по негласному закону, я могла уйти, но, конечно же, не сделала этого.
Не хочу портить себе настроение и описывать, как из темных глубин сознания начали вылезать нехорошие предчувствия. Скажу только, что когда моя "прогулка" по подземельям стала напоминать метания зверя в тесной клетке, а сердце стало сжиматься от страха и всяческих гадких мыслей, что подсовывало мне воображение, профессор Снейп наконец появился. Спустился по лестнице и остановился, уставившись на меня, вышедшую из темной части коридора.
- Что вы здесь делаете? - в голосе профессора явственно слышалось удивление. И правда, какой ученик в здравом уме станет ждать Снейпа более получаса, чтобы драить грязные котлы?
Мне же безумно хотелось дотронуться до Северуса (Мерлин, как здорово называть его так, пускай и в дневнике), убедиться, что с ним все в порядке, стереть поцелуем эти горькие тревожные морщинки на лбу. Но в ответ я спокойно сказала:
- Вы назначили мне отработку, сэр.
Знаю, ответ глупый. Ясно же, что Снейп помнит о наказании и что он своим вопросом вовсе не это имел в виду. Профессор посмотрел на меня, потом на часы. Нахмурил брови и сердито бросил:
- Идемте.
- Что я должна делать, сэр? - тихо поинтересовалась я, когда мы зашли в кабинет, и Снейп повернулся ко мне спиной. Профессор наливал в мензурку густой отвар.
- Готовить Болеутоляющий раствор по Иржи. Больничному крылу требуется это зелье. Готовить будете по тому же рецепту, что сегодня на уроке, но на последней стадии добавите чабрец, - Снейп кивнул на стакан. - Он позволит зелью храниться намного дольше.
- Почему? - не могла не изумиться я. - Один лишь чабрец дает такой эффект?
- Этой теме посвящено множество статей, и механизм взаимодействия компонентов изучен очень хорошо, - пожал плечами профессор и отвернулся. - В библиотеке есть вся нужная информация. А сейчас приступайте. Модифицированный рецепт на столе.
И я принялась за работу.
Это был мой самый лучший вечер за последние месяцы. Тихо потрескивал огонь в камине, звенели мерные колбы и цилиндры, слышен был шорох переворачиваемых книжных страниц. Впервые за очень долгий срок я чувствовала себя… дома. Слышали бы Гарри с Роном! Представляю, что они бы сказали мне. Знаю, что все дело только лишь в моем отношении к профессору, но разве этого мало? Я люблю его и пишу об этом каждый день на этих страницах, думаю о нем почти все время. В его кабинете все пропитано духом хозяина, потому там так легко сосредоточиться и работать. Жаль, что эту атмосферу почти никто не ценит. Хм, а ведь на самом деле я снова покривила душой. Идеализирую профессора Снейпа, хотя всем прекрасно известно, что он несправедливый учитель, порой очень и очень несправедливый и жестокий. Однако в этот вечер профессор был на удивление в хорошем расположении духа. То есть, во-первых, не заставил меня драить до блеска парты или чистить котлы, а доверил приготовление зелья для больничного крыла! Это уже и не совсем отработка получается. Во-вторых, не сделал мне ни одного замечания. Сидел молча за столом и проверял работы.
Теперь я подошла к самой интересной для меня части. Чувствую себя сплетницей, вроде Лаванды с Парвати, пускай и сплетничаю с дневником. Снейп сидел, зарывшись в гору ученических работ, а я как раз готовилась приступать ко второй стадии приготовления зелья, когда раздался настойчивый стук в дверь. Так стучать в кабинет зельеварения, по моему мнению, имеет право исключительно Дамблдор и никто другой. Снейп бросил:
- Продолжайте работу, - и вышел из лаборатории, закрыв за собой дверь и наложив простенькое заклинание от подслушивания. То есть заклинание было не то чтобы простеньким, но я не зря штудировала летом учебник для студентов магических Университетов, специализирующихся на Чарах. Да-да, гриффиндорское любопытство было сильнее инстинкта самосохранения. Ведь если профессор поймет, что я сняла чары, то мне несдобровать. Отложив ложку и убавив огонь под котлом, я подскочила к двери и прошептала заклинание. Звуки голосов обрушились на меня неожиданно. Слишком уж громкими они показались после долгой тишины в лаборатории. Один голос принадлежал, понятное дело, Северусу, а другой… мисс Илви. Я застыла около дверей. Откровенно говоря, в тот момент более всего мне хотелось вернуть чары обратно, чтобы не слышать, чтобы не узнать правды, чтобы не падать больше с высоты своих наивных мечтаний на холодные камни реальности. Но рука с уже поднявшейся палочкой дрогнула, а в следующий миг…
- Мне кажется, мы уже давно все выяснили, мисс Илви, - проговорил Снейп. - Не думаю, что у вас могли остаться какие-то сомнения после нашего последнего… хм… разговора.
Ох, какой у него был голос. Ледяной, пронизывающий до костей, словно северный злой ветер. На месте мисс Илви я бы точно превратилась в ледышку и убралась восвояси, но красавица была явно холодоустойчивой.
- Позволь мне войти, Северус, прошу тебя, - проворковала она, будто не слышала слов профессора. - Некрасиво держать даму на пороге.
Судя по звуку захлопнувшейся двери и раздавшемуся совсем близко голосу мисс Илви, Снейп все же впустил ее. Я забыла дышать. Конечно, если между ними что-то есть, профессор зельеварения все равно ничем не выдаст этого, ведь в лаборатории находилась я. А вот мисс Илви вела себя так, словно пришла к себе домой.
- Что ты здесь делаешь в такой чудесный вечер? - с придыханием спросила Ирэн, и мое воображение тут же дорисовало картину: мисс Илви обнимает и целует Снейпа, произнося эти слова. Однако последовавший вслед за этим возмущенный возглас показал, что профессор зельеварения повел себя не так, как ожидала от него красотка.
- Северус, - с обидой проговорила женщина, - неужели я тебе не нравлюсь? Неужели тебе действительно нравятся мужчины?
Я была в шоке от этих слов. Мужчины?! Снейп, видимо, отреагировал также, потому что я услышала его стремительные шаги, шорох и тихий вскрик мисс Илви. Но потом…
- О, Северус, - томно выдохнула она, и наступила тишина. Даже такому синему чулку, как мне я, стало ясно, что они там делают. Я поплелась к котлу, вытирая непрошенные слезы и проклиная свое гриффиндорское неуемное любопытство. И тут Ирэн Илви взвизгнула, словно от боли, и раздался звук удара. Как будто Снейп прижал ее к дверце шкафа.
- Неужели ты, безмозглая идиотка, могла хоть на секунду предположить, что я не определю чертово любовное зелье у себя в кубке? - со злостью зашипел Снейп, и красотка снова вскрикнула. - Думала, что я не различу редчайшее зелье Милстона? Я не буду спрашивать, откуда оно у тебя, но советую никогда больше даже близко подходить к этой двери. А пока можете идти паковать вещи. Директору сегодня же станет известно о ваших, - профессор произнес это с особенным презрением, - похождениях.
Я испугалась не на шутку. У профессора был голос настоящего Упивающегося смертью. Он был в ярости, а мне жутко даже представить себе, что значит Снейп в ярости. На миг мне даже стало жаль мисс Илви, но сама красотка совершенно не могла мыслить здраво.
- Да кто ты такой, - закричала она, - чтобы указывать мне, что делать?! Ты просто старый хрыч, черствый сухарь! Целуйся со своими колбами, идиот!
От сковавшего меня ужаса я целую секунду не могла пошевелиться.
"Он же ее убьет!" - в панике заорал внутренний голос, и я, забыв об осторожности, распахнула двери и выскочила из лаборатории.
Все, что я видела в тот миг - поднятую палочку в руке Снейпа. С криком: "Профессор, не надо!" - я кинулась к нему, но Снейп уже взмахнул палочкой. Только тогда я заметила и раскрасневшуюся от гнева Ирэн Илви. Но видела я ее всего лишь одно короткое мгновение, потому что женщину подхватил порыв ледяного ветра, выкинул за дверь и, судя по неприятному звуку, приложил о стену. Надеюсь, что ощутимо. Может, мозги встряхнутся и заработают. Только через пару секунд до меня дошло, что у мисс Илви в руке тоже была палочка.
Я подняла глаза на профессора и встретила его разъяренный и несколько удивленный взгляд. Осознав, что я стою, крепко вцепившись в руку Снейпа (в ту, которой тот сжимал палочку), моим первым желанием было сбежать куда-нибудь подальше, провалиться сквозь землю, ну, или, на худой конец, просто раствориться в воздухе. Я отскочила от Снейпа и попятилась к двери в лабораторию (хотя надо было бы отступать к выходу), бормоча какие-то нелепые извинения.
- Идите и закончите работу, - процедил сквозь зубы профессор, с трудом сдерживаясь. Мне не надо было повторять два раза, и через секунду я уже стояла в лаборатории, сжимая в дрожащей руке ложку. Хлопнув дверью, Снейп ушел. Надо полагать, к Дамблдору. Меня трясло, и я с трудом удержалась от того, чтобы позорно сбежать. Оставалось надеяться, что директор успокоит Снейпа.
Профессор вернулся минут через двадцать…

* * *

На самом деле Снейп не ходил к директору. Еще Дамблдору не хватало проблем с преподавательницей, решившей, что с помощью смазливой мордашки и пары капель афродизиака можно покорить любого мужчину! Альбус и так был с головой погружен в дела, и отвлекать его по всяким пустякам было, по меньшей мере, глупо. Профессору зельеварения просто нужно было успокоиться. Вот он и прошелся по коридору, снял по тридцать баллов с двух чересчур расшумевшихся гриффиндорцев и ощутил, что горячий, застилающий взор гнев уже не клокочет внутри так сильно. Осталось жгучее раздражение, которое, увы, уже было не на ком выместить. Вместе с тем, профессор мог надеяться, что после случившегося мисс Илви больше к нему не сунется. Даже столь ограниченные тупицы просто обязаны были наконец понять что к чему.
Вернувшись в лабораторию, Северус обнаружил, что мисс Грейнджер уже почти закончила работу над Болеутоляющим зельем. Когда он вошел, девушка втянула голову в плечи и стала еще усерднее толочь в ступке скарабеев. Профессор слегка удивился. Мисс Грейнджер было стыдно, и это было явно заметно. Обычно люди не слишком переживают по поводу того, что влезли в чью-то жизнь. Во всяком случае, перед ним, профессором зельеварения, чересчур любопытные ученики могли испытывать страх из-за потери баллов, но не стыд. Как же, как же, подсмотреть за гадким Снейпом в замочную скважину и позднее посмаковать подробности с друзьями за кружечкой сливочного пива. - Что может быть приятнее свежей сплетни?
Снейп подошел к столу и с шумом начал перекладывать бумаги. Очень хотелось кого-то задеть и сказать чего-нибудь неприятное.
- Не побоюсь показаться неоригинальным, мисс Грейнджер, - не преминул уколоть гриффиндорскую старосту профессор, - но подслушивать нехорошо, - и презрительно скривился, демонстрируя свое отношение к этому человеческому пороку.
Гермиона вздрогнула и тихо проговорила:
- Простите, пожалуйста, сэр. Клянусь, я никому ни слова не скажу, хотя мне нечего скрывать, ведь вы вели себя так, как повел бы себя на вашем месте каждый человек.
Снейп хрипло и зло рассмеялся.
- Вы даже не представляете, как бы я повел себя, если бы вы не влезли не в свое дело, - проговорил он с ухмылкой. - За это я должен быть вам благодарен: работа в Хогвартсе все же пока устраивает меня больше, нежели камера в Азкабане.
Девушка посмотрела на него, и в ее глазах мелькнул испуг.
- Тогда я тем более рада, что вмешалась, - вдруг произнесла она. - Вы не должны были пострадать из-за нее, - в ее голосе ясно читалась неприязнь.
Присев на стул, профессор зельеварения продолжил сверлить Гермиону злым пристальным взглядом черных глаз. Она начала разливать готовое зелье по флакончикам, спиной чувствуя тяжелый взгляд Снейпа. Наконец девушка не выдержала и обернулась. Профессор поднял бровь. Гермиона опустила голову, но тут же вновь гордо вздернула подбородок. Снейп чуть склонил голову набок.
- Вы готовы защищать декана Слизерина, а не… - профессор на миг запнулся, опуская не слишком приличное слово, - ее?
Ответ мисс Грейнджер удивил его. Она смахнула упавшие на лоб каштановые пряди и сделала шаг к Снейпу.
- Да она не стоит этого… Даже вашего гнева не стоит. Мисс Илви и не преподаватель вовсе. Она совершенно ничему нас не научила, в ней нет ничего, понимаете? - с жаром заговорила девушка. - Кто она по сравнению с вами? Вы же талантливый ученый, Мастер Зелий! Она ничто против вас! И какое имеет право… - на этом месте она словно споткнулась, замолчав на полуслове, осознав, кому она говорит такие вещи. - Извините, - пробормотала Гермиона, покраснев.
- За что? - спокойно поинтересовался профессор зельеварения. - За то, что назвали меня талантливым ученым?
- Нет, - замотала головой она, - я не должна обсуждать преподавателей.
С минуту стояла тишина. Снейп хмуро изучал стоящие на каминной полке зелья. Гермиона убирала свое рабочее место.
- По-моему, я уже когда-то советовал вам не судить столь опрометчиво о мотивах моего поведения, мисс Грейнджер, - наконец, заговорил профессор. - Очень опасно идеализировать людей или, напротив, видеть их только в черном свете. Я убил бы Ирэн Илви, - от его резкого голоса девушка вздрогнула, - и не пожалел бы об этом. И моя степень Мастера Зелий тут ни при чем.
- Я знаю, - ответ прозвучал чуть слышно, но когда Гермиона обернулась к нему, Снейп увидел, что ее глаза блестят, словно от непролитых слез. - Не говорите так о себе, сэр. Вы бы не поступили так, как поступила она.
Снейп рассмеялся. Сухо и презрительно. Но это было пренебрежение к самому себе.
- Отнюдь, мисс Грейнджер. Я поступал подобным образом, и не раз. Действенный яд в бокале - чистый и надежный способ избавиться от ненужных проблем. Ведь я все-таки не зря ношу звание Мастера Зельеварения. Надеюсь, вам не нужно напоминать о моей биографии? Поттер, полагаю, красочно описал вам некоторые ее факты. Тогда откуда эта наивность?
Снейп и сам не мог понять, почему позволил втянуть себя в этот дурацкий разговор и почему так старается очернить себя в глазах гриффиндорской старосты. Наверное, потому, что в эти минуты она и вправду смотрела на него как на талантливого ученого, а не Упивающегося смертью или злобного декана Слизерина. Это было неправильно, это не входило в рамки, установленные профессором зельеварения для учеников, да и практически для всех людей. Ему не нужны были от нее оправдания его собственных поступков или глупое восхищение в ее глазах. Он был именно тем человеком, каким видели его ученики: нелюдимым, несправедливым, жестоким. И не надо приукрашивать этот образ всякими сентиментальными глупостями. Зельеварение было еще одним способом реализовать свои амбиции. Ведь он когда-то так хотел власти. Впрочем, даже не власти, а… Признания? Отношения к себе как к нормальному человеку? Наивный юный идиот, вот кем он был почти двадцать лет назад.
Гермиона смотрела на него со странным выражением. Слава Мерлину, это была не жалость.
- Это неправда, - решительно заявила она с истинно гриффиндорским упорством. - Не говорите так о себе. Вы спасли мою жизнь, - ее лицо потемнело от нахлынувших воспоминаний. - Я не знаю, зачем вы сделали это, и какими были ваши мотивы тогда, но я никогда этого не забуду. И вы абсолютно правы, ваша степень Мастера Зелий тут ни причем. Извините. Надеюсь, моя отработка закончилась. Или требуется еще что-то?
- Раз за разом напоминая мне о спасении вашей жизни вы рискуете заставить меня пожалеть о своем поступке, мисс Грейнджер, - угроза в голосе Снейпа была не слишком явной, но все же чувствовалась. - Вы можете быть свободны.
Гермиона со звоном поставила склянки с зельем прямо перед носом Снейпа, а потом, гордо подняв голову, вышла из лаборатории, не прощаясь. Гермиона не видела и не могла видеть, что профессор внимательно смотрит ей вслед.
Его слова настигли девушку, когда она уже взялась за ручку двери.
- Считайте это отработкой сегодняшнего "ноля", мисс Грейнджер. Мадам Помфри будет безумно рада получить столько Болеутоляющего зелья.
Профессор не мог увидеть улыбки, пробежавшей по губам Гермионы, а услышал только:
- Спасибо вам, сэр.

* * *

Из дневника Гермионы Грейнджер:

... Ну и что, спрашивается, мне с этим делать?! Радоваться, что между Северусом и мисс Илви ничего нет или огорчаться из-за нашего разговора? Впрочем, сегодня я в первый раз говорила с профессором на такую тему. Да что там греха таить, я раньше с ним нечасто говорила о чем-то, кроме ответов на уроках или вопросов о зельях. Значит, надо радоваться! И тихо злорадствовать: красотка Ирэн получила по заслугам. Есть одно "но", однако о нем я напишу позже. Не хочу портить себе настроение и даже думать об этом. Северус был зол на мисс Илви и поэтому резок, но он же не выгнал меня! И даже "ноль" позволил исправить...
Мне остается только надеяться. На что? Не знаю, но пока есть надежда, я буду думать, что Снейп относится ко мне не так уж плохо...

Глава 12. Размышления


Люциус Малфой не любил заходить сюда, и на то было множество причин, но главная заключалась в том, что магу не нравилось чувствовать, что он ничего не понимает в том, что видит. Люциус давно привык, что он не подчиняется обстоятельствам, а диктует свои условия. Но в последнее время у волшебника все чаще возникало ощущение, что все более-менее важные события незамеченными прошли мимо. А ведь Малфой всегда считал, что именно он должен принимать участие в самых значимых событиях волшебного мира.
Магглы назвали бы нынешнее состояние Люциуса "информационным вакуумом", и маг хоть не знал таких терминов, но при этом очень явственно ощущал, что над магическим миром сгущаются тучи.
Люциус не любил лишний раз заглядывать сюда, за двери в конце коридора в штаб-квартире Долохова. Но сегодня пришлось. Мастер Иллюзий (который, впрочем, в последнее время уже мало пользовался своим искусством, полагаясь на големов и верность оставшихся Упивающихся) как всегда сидел возле странной конструкции из металла и пластика, нажимал на многочисленные кнопки и все время сверялся с надписями на горящем разными цветами экране. Пальцы Долохова порхали над белыми клавишами, а его лицо выражало глубокое удовлетворение. Рядом с Мастером Иллюзий сидел толстый маггл, жующий пончики. Маггла звали, насколько помнил Люциус, Дерек Джонс, и был он техническим консультантом. Это словосочетание Малфою было непонятно, но, видимо, под этим подразумевалась способность маггла разбираться в строении этого загадочного железного монстра, стоящего в центре комнаты.
- О, вот где ошибка! - воскликнул маггл и ткнул пальцем в строчку на экране. - Видишь?
- Да, - Долохов прищурился, - сейчас исправлю.
- Кхм, - прокашлялся Люциус. - Господин Долохов, к вам гость.
Мастер Иллюзий с неохотой оторвался от кнопок.
- Я же сказал, что никого не принимаю, - резко произнес он. Маггл с интересом рассматривал роскошную мантию Малфоя.
- Это наш друг из Аврората, - уточнил Люциус. - Говорит, есть важная информация.
Долохов поднялся и набросил на плечи висящую на стуле мантию.
- Ладно, раз это наш друг, то ради этого стоит нарушить собственный приказ, - кивнул Мастер Иллюзий. - Продолжай пока без меня, - бросил он магглу.
- О'кей, босс, - ухмыльнулся тот, вытер жирные пальцы платком и потянулся к клавишам. Люциуса передернуло от отвращения. В прежние времена этот маггл уже давно лежал бы мертвым от какого-нибудь эффектного проклятия. Но это было в прежние времена, когда Малфой и предположить не мог, что его нога ступит в маггловский небоскреб.
- Что это за ничтожество? - не мог удержаться от вопроса Люциус, когда они шли по коридору в кабинет Долохова.
Мастер Иллюзий рассмеялся.
- Это ничтожество, как ты его назвал, - один из лучших программистов в Лондоне.
Малфой решил промолчать, потому что снова не понял слов Долохова. Проклятые маггловские словечки! Мастер Иллюзий откровенно развлекался, глядя на насупившегося мага.
- И откуда вы его знаете, и всех этих менеджеров, наладчиков, настройщиков и других мерзких магглов? - в сердцах воскликнул Люциус.
- По объявлению, дорогой друг, по объявлению в газете, - откликнулся молодой волшебник. - А Дерека я знаю еще с колледжа.
- Откуда? - переспросил Малфой, не желая верить ушам.
Долохов издал злой смешок и остановился, глядя магу в глаза.
- С маггловского, милый Люциус, с маггловского Лондонского Империал-колледжа. После того, как мой драгоценный папаша выставил меня за дверь, мне больше некуда было податься. Кому в магическом мире был нужен никчемный сквиб? - странная тоска на миг прорезалась в голосе Долохова. - У меня был один путь: в мир магглов. Все эти годы я учился. Я был прилежным учеником и занимался не только электроникой, но и магией. Я почти сразу понял, чего хочу. И я этого добьюсь. Чего бы мне это не стоило, - самодовольная ухмылка искривила его губы. - Сейчас меня носят на руках и поют дифирамбы. Глупцы! Они не знают, что будет дальше.
- И что будет? - осторожно поинтересовался Малфой. Этот вопрос мучил его уже не первый месяц. - Что будет дальше?
- Не спеши, друг мой, и все увидишь, - последовал лаконичный ответ. - Хотя странно, что ты еще не догадался, Люциус. Но не переживай. Ты, один из моих ценнейших сторонников, в стороне не останешься.
С этими словами Долохов толкнул дверь собственного кабинета и вошел, оставив Малфоя тихо чертыхаться. Люциус был... озадачен. Вот, пожалуй, правильное слово. Константин Долохов оставался для него загадкой, и это Малфою не нравилось. Поступки Вольдеморта были понятны. Его цель была предельно ясна, и средства ее достижения были как грубые силовые, так и незаметные, и оттого по-настоящему коварные. Конечно, Люциус не сомневался в том, что правильно выбрал сторону. Или с Долоховым, или без него (что равносильно гибели) - вот какой была альтернатива. Слава Мерлину, чутье не подвело Малфоя, но вот личность нового хозяина...
Чистокровный маг до мозга костей, получивший высшее образование у магглов... Маг, который на "ты" с маггловскими металлическими монстрами - это не укладывалось в голове потомственного волшебника и напоминало дурной сон. Мало того, Долохов был классным Мастером Иллюзий. Все это говорило в пользу того, чтобы держаться поближе к молодому магу. Потому Люциус мирился со всеми странностями младшего Долохова и верил, что этот человек ищет того же, что и Вольдеморт: власти, которая предполагала почти неограниченные возможности. Пока все складывалось как нельзя лучше - власть сама плыла в руки Долохова, а с ней и слава, и деньги. Малфой вздохнул с облегчением: все-таки у них одна цель с Мастером Иллюзий.
Но странное нехорошее предчувствие осталось.

* * *

Обратить на себя внимание профессора Снейпа удавалось далеко не каждому. Нет, внимание на учеников профессор зельеварения обращал, но только в том случае, если кто-то делал что-то не так: то ли зелье неверно состряпал, то ли гулял по коридору после отбоя. В таких случаях Снейп выделял нарушителя из толпы для того, чтобы наказать. Были, естественно, и исключения: кроме учеников своего факультета, о которых профессор заботился по долгу службы, еще был незабвенный Поттер. Этот мальчишка умел выделяться при любых обстоятельствах, и даже снейповского неудовольствия ему доставалось больше, чем другим. В остальных же случаях профессору зельеварения было, в общем, все равно. Наплевать, одним словом. Среди учеников так редко попадались достойные внимания Снейпа. Но всезнайка Грейнджер совершенно непостижимым образом смогла занять мысли зельевара на долгое время. Мало того, Снейп начал думать о ней в самое неподходящее время и в самом неподходящем месте: в кабинете директора перед педсоветом.
Гермиону Грейнджер за глаза называли заучкой, а такие, как Малфой, не гнушались говорить ей это прямо в лицо, да еще и добавлять при этом "грязнокровка". Ее поднятая рука стала символом любого урока у нынешних шестикурсников. И если на первом курсе ее глубокие познания по всем предметам и полная готовность ко всем урокам еще вызывали какое-то удивление, то к шестому уже воспринимались как должное. Вот если бы Гермиона не приготовила урок, то это точно стало бы новостью. Снейп, как и другие учителя, воспринимал глубокие знания мисс Грейнджер как нечто само собой разумеющееся. Ну обязан же в классе быть хоть кто-то умный и прилежный, внимательный и любопытный. Ведь нет ничего приятнее для учителя, чем неподдельный интерес, горящий в глазах учеников. Профессор зельеварения отдавал себе отчет в том, что он не слишком хороший учитель. Почему? Да потому что не утирает сопли малышне, не делает поблажек нарушителям с других факультетов и потакает проделкам слизеринцев. Потому что не объясняет по сто раз материал (ученику, видите ли, надо три раза повторять), не ведется на уговоры. И еще много всяких "не". Несправедливый, необщительный, невежливый, в конце концов. И что с того? Если Дамблдор захочет, он выгонит непрофессионального педагога, а пока пускай ученики прекратят ныть и начнут учиться. Как это делает мисс Грейнджер.
Мисс Грейнджер... Их странный разговор вновь и вновь всплывал в памяти Снейпа, заставляя профессора немного нервничать. Слишком много чести даже для отличницы-гриффиндорки - занимать так долго мысли профессора зельеварения.
Северус мерил шагами директорский кабинет. МакГонагалл заполняла классный журнал и изредка поглядывала на профессора с небольшой долей удивления. Остальные учителя безнадежно опаздывали. Как, впрочем, и сам Дамблдор.
Да, было что-то неправильное в отношении мисс Грейнджер к Снейпу: в ее словах, взгляде. Что-то, заставляющее Снейпа снова вспоминать. Вспоминать он очень не любил: зачастую это приносило только боль. Но Гермионе удалось привлечь внимание нелюдимого зельевара, и Снейп поймал себя на мысли, что не чувствует в этом ничего необычного. Глупая девочка, она до сих пор помнит то, что он спас ее от долоховских големов, и верит, что профессор Снейп не так плох, как кажется. Назвала его талантливым ученым. Глупая-глупая девочка, которая не знает, как много тьмы и злости в профессоре Снейпе. Но ее вера и искренность не могли не найти отклик в сердце мрачного зельевара, ведь и он не забыл ничего из событий этого лета.
Тут же появились давно мучающие Снейпа мысли о Долохове. Эйвери и Немус до сих пор не дали о себе знать. Почему же они не пишут о собраниях у Долохова?
Северус отвел взгляд от горящего камина и увидел, что МакГонагалл оторвалась от журнала и смотрит на него. Профессор понял, что задал последний вопрос вслух и тут же нахмурился.
- Не переживай так, Северус, - успокаивающее проговорила Минерва. - Значит, у Константина Долохова пока другие планы.
- А если нет? - пробурчал зельевар. - Он мог давно убить их обоих. С момента встречи с Дамблдором прошел почти месяц, а от них до сих пор ни слуху ни духу. Долохову ничего не стоит начать уничтожать всех, кто хоть чем-то не угодил ему.
- Вольдеморту тоже ничего не стоило, но он же не уничтожал бездумно своих сторонников, - резонно возразила МакГонагалл.
Но Снейп покачал головой:
- Поступки Темного Лорда порой кажутся мне более предсказуемыми, чем действия этого воинствующего создателя големов. Он из тех, в ком есть сумасшедшая искра, толкающая на безумства. Ты не видела его глаза, горящие жаждой мести. Мести, которая предполагает лишь разрушения.
- А Вольдеморт? - не сдавалась преподавательница Трансфигурации. - В нем жажды разрушения было хоть отбавляй.
- У него был план, частью которого были разрушения и убийства, - ответил профессор зельеварения немного резко, - но была конечная цель. У Долохова же я не вижу фанатичного стремления к власти. Ему доставит большее удовольствие стоять на обломках разрушенного им мира, где не будет ни друзей, ни врагов, а не править им, - Снейп замолчал, отвернувшись. МакГонагалл с интересом смотрела на него. - Во всяком случае, у меня такое ощущение, - сердито закончил зельевар.
Помолчали немного. Обсуждать дальше действия Долохова не было желания. Мастер Иллюзий и так занимал почти все разговоры членов Ордена.
- Ты уже составил список тех, кто остается на Рождество в школе? - поинтересовалась МакГонагалл, закрывая журнал и зажигая дополнительные свечи на столе: за окном быстро темнело.
- Да, - кивнул Северус, думая о другом. - Из Слизерина остается трое.
- А из Гриффиндора никого, - улыбнулась волшебница. - Так что у меня будет почти отпуск. После победы над Вольдемортом уже нет необходимости прятаться в Хогвартсе. Вот все и едут к родителям.
- И мисс Грейнджер? - вопрос сам сорвался с губ как отголосок мыслей.
МакГонагалл не удивилась. Она знала о роли Снейпа в жизни Гермионы и считала, что профессор вполне закономерно беспокоится о ней.
- Она поедет в "Нору" вместе с Гарри. Молли и Артур уже давно пригласили их провести Рождество с ними.
Зельевар многозначительно хмыкнул, демонстрируя свое отношение как к Поттеру, так и к большой и шумной семье Уизли. В ответ на хмыканье Снейпа МакГонагалл недовольно поджала губы.
- По-твоему, девочке надо было остаться одной в компании с твоими слизеринцами?
Ответить какой-нибудь колкостью профессор не успел. В открывшуюся дверь вошел Дамблдор, а следом за ним мисс Илви, Хагрид и Флитвик.
- О, Минерва, Северус, вы уже здесь, - радостно воскликнул директор. - А я посылал домашних эльфов сказать, что совет переносится на полчаса. Видимо, вас не было.
- Мы были в учительской, согласовывали расписание, - проговорила МакГонагалл, оглядываясь на Снейпа, с кислым видом изучающего пустую клетку Фоукса.
- Ну, прошу садиться, сейчас подойдут остальные, - Дамблдор сделал приглашающий жест.
Снейп подождал, пока все не сядут, чтобы занять место подальше от мисс Илви. Профессор все еще не отвечал за себя настолько, чтобы спокойно находиться рядом с этой женщиной. Внутри всякий раз начинал клокотать гнев, едва профессор видел где-либо ладную фигурку красотки. Потому Снейп старался поменьше встречаться с ней. Мисс Илви тоже не оставалась в долгу и всякий раз одаривала зельевара полными злобы взглядами. Злоба не красила Ирэн, и ее личико некрасиво перекашивалось, что, однако, вызывало у Снейпа одно лишь злорадство. Так и сейчас мисс Илви старательно отворачивалась и строила из себя оскорбленную невинность.
К удивлению профессора зельеварения, еще одним человеком, стремящимся не приближаться к Ирэн Илви был Хагрид. Он сел рядом со Снейпом еще дальше от красотки. Добродушный лесничий совершенно не умел скрывать своих чувств и зельевар и без ментальной магии чувствовал обиду Хагрида. Мало кто вызывал столь отрицательные эмоции у немного наивного великана, и Снейпу оставалось только гадать о том, чем же размалеванная пустышка Илви так досадила Хагриду.
Действия лесничего, естественно, не могли не привлечь внимания всех присутствующих. Ирэн Илви откровенно насмехалась, провожая каждое его движение презрительной усмешкой. МакГонагалл и Флитвик удивленно переглядывались, ну а Дамблдор, как всегда, снисходительно улыбался.
"Очень зря, Альбус, - подумал Снейп, откидываясь на спинку стула, чтобы не видеть ненавистного лица Илви. - Очень зря ты так легкомысленно относишься к красотке. Она способна принести нам массу неприятностей. Если не намеренно, то своей непроходимой глупостью точно".
Время показало, что профессор был совершенно прав.

* * *

"Нора" гуляла. Такого Рождества в семье Уизли не было очень давно. То семейные неурядицы, а то и дела более крупного масштаба, вроде возрождения Вольдеморта, не давали деятельной натуре Молли Уизли развернуться. Настоящий праздник - это когда вся семья и близкие друзья собираются вместе, чтобы разделить радость. В этом году наконец-то все Уизли собрались за одним столом. Кроме Чарли, сумевшего выкроить пару дней отпуска, произошло долгожданное возвращение блудного сына Перси в семью. Были извинения, слезы, даже небольшая драка, организованная близнецами, которые так и не смогли простить брата, поставившего услужение надутым чиновникам выше отношений с родителями. Перси приняли, но прежнего тепла и доверия уже не могло быть.
Вот и в эту минуту Гермиона со своего места видела, как Фред под столом показывает Перси кулак. Вполне заслуженно, как считала девушка. Простое извинение далеко не всегда способно в одночасье изменить все и заставить забыть о прошлом. Раны порой бывают слишком глубокими.
Гермиона помотала головой, отгоняя прочь совершенно неуместные для чудесного праздника мысли. Рождество у Уизли было самым настоящим волшебным Рождеством. С большущей нарядной елкой, горой подарков, веселой компанией и теплой атмосферой. В такой день просто недопустимо думать о чем-то грустном. Праздник был в самом разгаре: кто-то танцевал, кто-то просто разговаривал, сидя за столом и уплетая вкусности, приготовленные миссис Уизли, а кто-то, вроде Билла и Флер, обнимался в укромном уголке, подальше от вездесущего ока Молли.
- Герми, смотри! - подскочила раскрасневшаяся Джинни. - Это мне Фред с Джорджем подарили! - девушка закружилась, демонстрируя шикарную зеленую шелковую мантию с серебряным рисунком. Мантия, словно по волшебству, превратила Джинни в настоящую аристократку.
- Красота, - восхищенно протянула Гермиона, дотрагиваясь до мягкой ткани. - Ты теперь настоящая леди. Куда уж там мисс Илви! Фред и Джордж просто молодцы.
- Да уж, - Джинни подмигнула близнецам и села рядом с Гермионой. - На самом деле такую роскошь ведь в Хогвартсе носить не будешь. Ты верно говоришь, что красотка Илви помрет от зависти, - обе девушки тихо рассмеялись. - Весной в Министерстве магии будет традиционный цветочный бал.
- Да, я слышала, - подтвердила Гермиона. - Это самый большой и роскошный бал во всей волшебной Британии.
- Угу, - кивнула рыжеволосая девушка. - А в этом году папе удалось добыть два приглашения - для меня и для Гарри. Точнее, Гарри уже получил приглашение как известный в магическом мире волшебник. Гарри исполнилось шестнадцать лет, а значит, он может присутствовать на приеме у Министра. А мне, уж не знаю какими правдами и неправдами, сумел достать приглашение папа.
- Теперь понятно, - улыбнулась Гермиона. - Могу поспорить, что ты затмишь всех первых красавиц.
- Каких таких красавиц? - поинтересовались подошедшие Рон и Гарри.
- Где вы пропадали? - вместо ответа подозрительно спросила Джинни, внимательно изучая блеск в глазах юношей и странный румянец на лице Рона. - Уж не огневиски ли пробовали из отцовского запаса, а?
Ответом были потупившиеся взгляды и шиканье Рона:
- Тише ты. Мы только попробовали по глоточку. Мы ж, считай, совершеннолетние.
- Из этого не следует, что надо сразу прикладываться к бутылке, - нахмурила брови Джинни. - Небось, Фред с Джорджем надоумили?
- Ты о чем, сестренка? - состроил невинные глазки вездесущий Джордж, с опаской поглядывая на родителей: не услышали ли? Но Молли и Артур расспрашивали о чем-то Перси и Чарли и ни на что больше не обращали внимания. - Мы же просто ангелы во плоти. Откуда нам знать, где у папы хранится огневиски? Фи, как это низко, мисс Уизли, - голосом жеманной барышни проговорил Джордж.
- Нечего поить Гарри всякой дрянью, - не терпящим возражения тоном постановила Джинни. - В следующий раз все расскажу маме.
Бедный Гарри покраснел до кончиков ушей. Младшая Уизли сейчас демонстрировала полное сходство с матерью.
- Готовься, друг, - положил ему руку на плечо Джордж. - Жена тебе достанется с нелегким характером. Настоящая мегера!
Гермиона захихикала. Гарри и Джинни покраснели. Он - от смущения, а она - от гнева. Рон заржал.
- Ну, Джордж Уизли, - начала, было, Джинни, но хитрюга-близнец быстренько дал знак Фреду.
- А теперь танцы! - прогремел на всю комнату голос Фреда - и зазвучал бешенный ритм "Ведуний".
- Пойдем, - Гарри потянул за руку Джинни, и она с готовностью вскочила со стула. Джордж тащил за собой Гермиону.
- В этот праздник надо оставлять все плохое в дне сегодняшнем, а в новый день входить только с хорошим, - серьезно пояснил близнец, когда девушка попыталась отказаться.
- Ладно, - несмело улыбнулась Гермиона. - Наверное, ты прав, - и позволила Джорджу закружить себя в танце.
Рядом танцевали мистер и миссис Уизли. Фред копировал невесть где подсмотренную лунную походку Джексона, а Чарли с Биллом, хохоча, изображали влюбленную парочку.
Гермионе не хотелось думать, вспоминать, снова мучая себя. Ведь глядя на счастливую семью Уизли, она вспоминала свою семью. Но нужно было гнать прочь коварные мысли, и девушка твердо решила, что сегодня она забудет обо всех невзгодах и горестях и позволит себе отдохнуть. Но все оказалось не так просто.
Разрумянившиеся Гарри и Джинни вместе упали в кресло и набросились на еду: быстрые танцы возбуждают аппетит. Миссис Уизли умиленно наблюдала за тем, как Гарри обнимает девушку, а потом села рядом.
- Дорогие мои дети, как же я рада за вас! - не скрывая радости сказала она. - Теперь моя душа спокойна, вы наконец-то нашли друг друга.
- Мама! - сердито воскликнула Джинни и крепче взяла красного как рака Гарри за руку.
- Что "мама"? - Молли Уизли строго посмотрела на дочь. - Я, между прочим, за вас, глупых, беспокоюсь. - Тут в поле зрения миссис Уизли попал Рон, уплетающий за обе щеки пирог. - А вы с Гермионой что себе думаете? Когда мы погуляем на вашей свадьбе?
Несчастный Рон подавился и закашлялся. Фред заботливо постучал его по спине, параллельно обмениваясь улыбками с братьями. Гермионе стало очень неловко, и она растерянно теребила край скатерти.
- Молли, - подал голос мистер Уизли, - об этом рано говорить. Они же еще дети!
- Об этом говорить никогда не рано, Артур, - безаппеляционно заявила миссис Уизли. - Вспомни нас с тобой.
Мистер Уизли смутился.
- Ну ты сравнила, - выдавил он.
- Мама, - протянул Рон, но, в отличие от Джинни, обиженно.
- Да кто вообще сказал, что Рон с Герми встречаются? - решила одним махом поставить все точки над "и" Джинни. - Рон встречается с другой девушкой!
- Ну спасибо, удружила, - пробормотал Рон.
Все, кроме миссис Уизли и Гермионы уже откровенно развлекались.
- Это с кем же? - грозно спросила миссис Уизли.
Дальнейшее продолжение разговора Гермиона не услышала. Тихо извинилась (хотя никто этого не заметил) и вышла из комнаты. Надела пальто и выскочила на улицу.
Легкий морозец приятно покалывал разгоряченные щеки, под ногами хрустела тонкая снежная корочка. Темно-фиолетовое небо было все усыпано золотыми звездочками. Тишину порой разрезали вспышки фейерверков, отражающихся разноцветными всполохами на небе: где-то рядом тоже праздновали Рождество. Гермиона прикрыла глаза, впитывая в себя все приглушенные краски и звуки этого волшебного вечера.
Через пару минут сзади захрустели по снегу чьи-то шаги. Это была Джинни.
- Ты не обижайся на маму, - сказала она, останавливаясь рядом с Гермионой. - Она не со зла. Просто она хочет счастья для всех нас. Она и тебя считает родной. Мама не будет давить на тебя или заставлять делать что-то помимо твоей воли.
- Да я не обижаюсь вовсе, - пожала плечами подруга. - Просто неловко присутствовать при семейных ссорах, пускай и полушуточных. А на самом деле было забавно, когда миссис Уизли сватала тебя Гарри и меня Рону. Моя мама становилась почти такой же, когда дело доходило до моего будущего.
Помолчали. Невдалеке были слышны радостные крики и смех: видимо те, кто пускал фейерверки, решили прогуляться. Тут же недовольно завозились садовые гномы. Вылезли из своего убежища - норки посередине огорода - и начали чем-то шуршать, недовольно попискивая.
- Скажи мне, - спросила вдруг Гермиона, - любят за что-то, просто так или все же вопреки?
- Не знаю, - задумчиво протянула Джинни, ничуть не удивившись вопросу. - Я, например, просто люблю Гарри, и все. Хотя если я буду думать, то, понятное дело, смогу объяснить за что именно его люблю. А вопреки ли? Может быть, и вопреки здравому смыслу, - рассмеялась рыжеволосая девушка, - потому что полюбила с первого взгляда. Странно, да? Считала все эти рассказы про "любовь с первого взгляда" чушью, и сама вот так влюбилась.
- И ты принимаешь его таким, какой он есть? - тихо спросила Гермиона.
- Стараюсь, - улыбнулась Джинни. - Хотя мне хочется, чтобы Гарри изменился, но я уже начинаю понимать, что это невозможно. А с чего это вдруг ты задаешь такие вопросы? - подозрительно поинтересовалась Джинни. - Ты не влюбилась ли часом, а? Признавайся!
- Можно и так сказать, - грустно ответила Гермиона.
- Что значит "можно и так сказать"? - воскликнула Джинни. - Ну скажи, кто он? Я его знаю?
- Знаешь, - тихий голос Гермионы был еле слышен. - Но я не могу тебе рассказать сейчас, извини. Потом, когда я сама пойму... Нет-нет, это не Гарри, клянусь тебе, - поспешно заверила она вдруг заволновавшуюся Джинни.
- Это хорошо, - заметно повеселела Джинни и взяла подругу за руку. - Просто знай, что всегда можешь рассчитывать на меня. И если захочешь, то можешь мне рассказать.
- Я знаю. Спасибо тебе.
- Эй, вы чего там стоите? - закричал из дома Фред. - Готовьтесь, сейчас вы увидите лучшие в мире фейерверки братьев Уизли!
Гермиона смотрела на причудливые фигуры, сотканные взлетающими в воздух фейерверками, и думала. Она никак не могла забыть последнего разговора со Снейпом. Сначала она радовалась, что у профессора ничего нет с мисс Илви, потом тому, что у зельевара получился более-менее нормальный разговор с гриффиндоркой. Но потом девушке все чаще вспоминалась его фраза:
- Я убил бы Ирэн Илви. И не пожалел бы об этом.
Ослепленная своей влюбленностью, Гермиона почти забыла, что Снейп - бывший Упивающийся смертью. Он убивал людей. Было ли для него убийство чем-то обычным или тем, что он делал только потому, что исполнял приказ? Может быть, Снейпу все равно, и жизнь человека для него ничто? Сколько детей лишилось своих родителей из-за него, как она, Гермиона, потеряла свою семью из-за Долохова? Это был слишком опасный ход мыслей. Но девушка все чаще и чаще ловила себя на том, что она готова придумать любые оправдания для поступков Снейпа. Она верит. Во что? В то, что профессор не так уж плох. Если бы он был хладнокровным убийцей, Дамблдор никогда не защищал бы его и даже близко не подпустил бы к преподаванию в Хогвартсе. Гермиона безумно хотела верить в это. Должна была быть какая-то причина, по которой Снейп присоединился в свое время к Вольдеморту. Не простая жажда крови. Желание получить власть? Это больше похоже на Люциуса. Месть? Стремление отомстить своим обидчикам? Кажется, тоже не слишком правдоподобно, ведь у профессора холодный и рассчетливый разум. Снейп оставался для Гермионы загадкой, но она отчаянно хотела верить, что человек, которого она любит, существует не только в ее воображении.

* * *

В начале февраля Дамблдор получил письмо. На небольшом куске пергамента была написана всего одна строчка:

Сегодня в 17.00.

Директор посмотрел на листок, потом быстро встал и подошел к камину.
- Аластор? - через пару секунд произнес Дамблдор. - Немедленно собери всех. У нас мало времени.

Глава 13. Провал


- Быстрее! Быстрее! Шевелитесь же! - громкий голос Моуди разносился по всей улице, заставляя оборачиваться немногочисленных прохожих. - Если мы упустим этих мерзавцев, три шкуры со всех спущу!
Как ни странно, руководил операцией по поимке Долохова и Упивающихся смертью Кингсли Шелкбот, но именно Дикоглаз с первых минут захватил инициативу с безмолвного согласия всех авроров и самого Кингсли. Впрочем, чему было удивляться? Моуди было слишком неприятно осознавать, что он отчасти был виновен в том, что Аврорат не обратил должного внимания на Константина Долохова.
Вечерело. Ранние сумерки быстро погружали Лондон в фиолетовую дымку. Моросил противный мелкий дождик, потому мало кто хотел лишний раз высовывать нос в такую промозглую погоду.
Снейп шел последним, замыкая колонну авроров. Зельевар был единственным гражданским среди министерских боевых магов, участвующих в операции. Дамблдор с трудом уговорил Моуди взять Снейпа с собой как единственного свидетеля, который своими глазами видел убежище Долохова и мог точно указать его местонахождение. Дикоглаз, как всегда, считал, что способен обойтись без, как он выразился, "посторонней помощи". На "постороннего" Северус не обижался. Он был только рад не иметь ничего общего с чокнутым аврором.
- Пришли, - звонкий голос Тонкс прозвучал прямо над ухом зельевара, заставив того раздраженно поморщиться. - Это здесь. Так ведь, профессор?
Снейп сердито кивнул.
Авроры как по команде задрали головы вверх, разглядывая высоченную конструкцию небоскреба с многочисленными огоньками в окнах и разноцветными неоновыми вывесками. В полумраке наступающего вечера здание выглядело впечатляюще. Впрочем, Северусу все равно больше нравились старинные замки в стиле готики. По сравнению с ними это современное произведение архитектуры казалось слишком грубым.
- Тут, - демонстративно потер ухо Снейп, заставив Тонкс виновато потупить взгляд. - Только заходить с парадного входа нельзя: мы думаем, что Долохов каким-то образом следит за входом.
- И без тебя знаем, Снейп, - резко ответил Моуди. - Пошли.
Тонкс осторожно тронула зельевара за плечо.
- Не обращайте внимания, - прошептала она. - Аластор нервничает, и это странно, ведь он столько раз участвовал в подобных операциях...
- Но в них не принимали участия предатели, - желчи в голосе профессора с лихвой хватило на то, чтобы метаморфиня отпрянула и поплелась рядом, не решаясь больше заводить разговор.
Они зашли через черный ход. Именно через него в свое время профессор зельеварения уходил от големов. Молодые авроры вертели во все стороны головами, рассматривая офисы и лифт. Авроры шли под прикрытием чар, потому магглы не могли заметить большую группу странно одетых людей.
Все, кроме Снейпа и Моуди, чуть не свернули себе шеи, стремясь рассмотреть как можно больше из деталей обстановки. Особенно сильно удивили авроров горящие разными цветами мониторы компьютеров, тяжелая махина ксерокса в коридоре и автомат по продаже горячего кофе.
- Это магия? - спросил один из молодых авроров, наблюдая за клерком, который опустил в щель монету и через несколько мгновений получил стаканчик ароматного кофе.
- Я говорил, - раздраженно бурчал Дикоглаз, - у магглов все построено на железках.
- Как же это работает? - не отставал аврор.
Моуди сердито пожал плечами.
Но самой поразительной вещью оказался боковой лифт.
- А в Министерстве все гораздо понятнее, - протянул тот же молодой аврор, восторженно дотрагиваясь пальцами до светящихся кнопок с номерами этажей. - Но не так красиво.
- Хватит, Питерс, - оборвал подчиненного Шелкбот. - Мы здесь не для того, чтобы восхищаться маггловскими штуками. Не забывайте: через минуту мы столкнемся с врагом.
- Прошу прощения, сэр! - гаркнул аврор, вытянувшись по струнке. - Больше не повторится!
Молодого мага можно было понять. Но Снейп никогда не испытывал благоговения перед этой блестящей мишурой вроде слепящих глаза неоновых вывесок, загадочно мерцающих экранов мобильных телефонов или светящихся кнопочек в лифте. Молодому аврору немагический мир кажется таким интересным, что ему хочется исследовать его, открывать тайны и все сильнее удивляться: как же этот мир непохож на волшебный. Но так ли это? Так ли отличаются люди здесь и там? Это только иллюзия, что у двух миров так мало общего: человеческая природа едина, будь ты хоть магом, хоть магглом. Насквозь прогнившая суть якобы бессмертных душ предстанет перед любым, кто захочет сравнить эти миры. Магам с детства внушают, что магглы совершенно не такие, как они, а другая, низшая раса. Так и рождаются Гринденвальды и Вольдеморты, с головой погрязшие в предрассудках, считающие себя вправе распоряжаться чужими жизнями. Жизнями тех, кого они считают ниже себя.
"Вот как ты рассуждаешь, Северус, - насмешливо проговорил внутренний голос. - Забыл, кем ты являешься? Развел здесь философию о людях, забывая о том, кто ты есть на самом деле".
Профессор зельеварения сжал кулаки.
- Готовьтесь, - проговорил Моуди, напряженно наблюдавший, как по очереди загораются и гаснут числа на шкале с номерами этажей. - Приехали.
Тихий звонок, и двери лифта послушно разошлись, выпуская магов на последний этаж высотного здания. Авроры тут же подобрались, как и положено боевым магам на задании. Мальчишеское любопытство исчезло без следа, оставив лишь холодную собранность.
На первый взгляд, опасностями в этой тихой "Букмекерской конторе Долохов и ко" и не пахло. Помещение вообще казалось пустым: вокруг ни души. Ни тебе разговоров, ни шума работающих компьютеров, принтеров и ксероксов. Но царящая вокруг тишина была обманчивой, ведь где-то совсем рядом скрывался враг, сумевший надежно защитить себя от посягательств волшебников.
Маги ступили в коридор и тут же остановились. Моуди нахмурился и начал зыркать по сторонам.
- Магия действует, - озвучила причину беспокойства авроров Тонкс. - А вы, профессор, говорили...
- Я не отказываюсь от своих слов, - процедил в ответ Снейп, нащупывая волшебную палочку в рукаве, - просто я больше трех месяцев не был здесь, и за это время могло многое измениться. Упивающиеся смертью могли все-таки подчиниться Долохову и теперь ему больше нет необходимости держать их в ежовых рукавицах.
- Мне это не нравится, - волшебный глаз Дикоглаза вращался в глазнице, сканируя окружающую обстановку. - Держите палочки и амулеты наготове. Вперед.
Под амулетами понимались наспех сконструированные учеными из Аврората артефакты, которые должны были защитить от долоховского гасителя магии. Все участники операции слишком рисковали, полагаясь на непроверенные амулеты, но иного выхода не было. Кроме того, как подозревал Северус, авроры до сих пор до конца не верили, что Мастер Иллюзий умел отключать магию. Неужели Эйвери ошибся или специально указал неверное время?
Моуди выжидательно посмотрел на зельевара.
- Эта, - чуть слышно проговорил тот, указывая на одну из дверей.
Авроры передвигались быстро и бесшумно. Через миг они уже стояли возле неприметной двери.
- На счет три, - одними губами прошептал Моуди. - Раз, два, три!
Из распахнувшихся дверей ударил яркий свет электрических ламп, заставивший Снейпа на секунду зажмуриться.
- Всем оставаться на местах! Это операция Аврората! Палочки на землю! Лицом к стене! - зарычал голос Дикоглаза, усиленный во много раз силой заклинания "Сонорус". Авроры влетели в помещение. Снейпу не удалось войти вслед за Моуди, поэтому он остался стоять у двери.
К ним повернулись волшебники в мантиях Упивающихся смертью. Их лица выражали полнейший шок. Только Эйвери чуть заметно кивнул Северусу.
Медленно обернулся к стражам порядка Константин Долохов, но в его глазах был триумф.
- Прошу вас, господа авроры, - сделал приглашающий жест Мастер Иллюзий. - А я вас уже заждался.

* * *

В Гриффиндорской гостиной было, как всегда, шумно и многолюдно. Два третьекурсника играли в шахматы, и вокруг них собралась небольшая толпа бурных болельщиков и подсказчиков, потому гостиная то и дело оглашалась гневными или радостными вскриками:
- Ну и как ты пошел?! Да разве так играют?
- Ходи ферзем! Побьет же тебя, как пить дать побьет!
В уголке стайка девчонок с разных курсов трещала без умолку, причем совершенно неясно было, как они ухитряются впихнуть столько слов в минуту разговора. Учебники, окружающие со всех сторон общительных гриффиндорок, были давным-давно забыты.
Рядом Рон на всю гостиную вещал о последних новинках из магазина приколов Фреда и Джорджа. И не только вещал, но и наглядно показывал на практике. Демонстрация сопровождалась эффектными искрами, громкими взрывами и хохотом благодарных зрителей.
Гарри наклонился к камину и пошевелил горящие дрова, взметнув в воздух сноп красных искорок. Джинни придвинулась ближе к любимому и крепче прижалась, обхватив руками его плечо.
- И как Гермиона умудряется читать среди этого шума? - шепотом спросила мисс Уизли. В ответ Гарри пожал плечами.
- Для меня это всегда было загадкой. Герми умеет отключаться от этого шума и сосредоточиваться на том, что нужно, а не отвлекаться на посторонние разговоры. В отличие от нас с тобой, - с улыбкой добавил он.
Староста Гриффиндора действительно была полностью поглощена книгой. Девушка сидела в кресле, недалеко от Гарри и Джинни, читая огромную толстую книжищу в тяжелом кожаном переплете. Древность фолианта была видна сразу: даже издали заметно, что большие желтые страницы так и норовят рассыпаться прямо в руках. Гермиона закрывалась этим типографским монстром, словно щитом, защищающим от всех посторонних факторов.
- "Магия Иллюзий", - Джинни прочла название вслух. - Герми, зачем тебе это? - искренне удивилась она.
- Хочу понять, какие механизмы создания иллюзий существуют, и как можно добиться создания идеального фантома, - не отрываясь от чтения, ответила Гермиона.
- Это все из-за Долохова? - немного сердито спросил Гарри, пристально вглядываясь в книгу. - Чего ты хочешь этим добиться?
- Понять, - был лаконичный ответ. Через минуту Гермиона добавила, перекрикивая визг гриффиндорок, на которых только что испытали действие одного из приколов близнецов Уизли: - Хочу понять, как он создает практически совершенные иллюзии. Если мы сможем узнать механизм этого процесса, то это может помочь в борьбе с Долоховым. Нам очень важно найти у него слабое место, чтобы ударить именно туда.
- Кровожадная ты, - пошутила Джинни. - Да и чего ты переживаешь, ведь Долоховым занимаются авроры.
- Я должна понять, - упрямо повторила Гермиона. - Так мне самой станет легче.
- Зря ты этим так заморачиваешься, - опрометчиво сказал Гарри и пожал плечами. - Я все больше склоняюсь к мысли, что там и без нас разберутся.
- Долохов убил моих маму и папу, ты забыл? - резко вскинула голову Гермиона и обожгла Гарри полным горечи и боли взглядом. - Я хочу, я должна, и я могу быть полезной Ордену.
- Хорошо-хорошо, прости, - юноша поднял руки, сдаваясь, и виновато добавил: - Пойми, к миру так быстро привыкаешь, даже если эта мирная жизнь на самом деле призрачная. Ты же знаешь, если война не задевает тебя лично, то тебе кажется, что все это происходит где-то в другом мире. Прости, - тихо проговорил он, когда девушка отвернулась и опустила голову. - Это эгоистично, знаю. Ты скажешь, что я сдался, да? Что с радостью забываю обо всем, что происходит сейчас в нашем мире? Что я радуюсь тому, что я больше не Мальчик-Который-Выжил? Но разве меня можно винить в этом? Я хочу спокойной жизни, хочу создать свою семью, настоящую, крепкую, где все любят друг друга. Неужели это так много?
- Гарри, зачем ты так? - Джинни чуть не плакала и с отчаянием прижимала к себе руку юноши. - Ни ты, ни Герми не виноваты, что все так вышло.
- Я не виню тебя, - голос Гермионы звучал чуть слышно, и в нем была странная обреченность. - Я не имею никакого права тебя винить. Все мы хотим быть счастливыми и желаем счастья своим близким и друзьям. Это естественно и правильно. Но не надо осуждать меня за то, что я хочу быть полезной Ордену.
- Да я тебя не виню! - начал закипать Гарри. - Это твое дело! Но мы же за тебя волнуемся, ну как ты не поймешь! Ты наша подруга, мы должны помочь тебе пережить тяжелые времена. Мы с Роном и Джинни в последнее время были к тебе невнимательны, это правда! Но это не значит, что ты нам не нужна!
Гермиона улыбнулась и, отложив книгу, села рядом с Джинни, которая тут же заключила подругу в объятия. Гарри улыбнулся и подумал, что все-таки не должен думать только о себе. В конце концов, Долохов - это их общая проблема, от нее никуда не денешься, пока не найдешь решение. Сегодня Мастер Иллюзий направил големов на маггловский городок, а завтра на пути безжалостных машин может оказаться и "Нора"...
"Какой же ты гриффиндорец, если ленишься узнать, что происходит рядом с тобой, и наивно полагаешь, что беда тебя не коснется", - пронеслось у юноши в голове, и Гарри ощутил горячий стыд. Он, как страус, прятал голову в песок, забывался в объятиях Джинни, а Гермиона в это время страдала... Но все еще не поздно исправить.
- Ты нашла что-нибудь интересное об иллюзиях? - негромко задал вопрос Гарри.
- Да, но все не по сути. То есть в книгах описываются приемы создания простых иллюзий, но ни слова о совершенных фантомах, способных сбить с толку даже мага.
Отодвинув портрет Полной Дамы, в гостиную вошли Симус и Дин, подошли к камину и плюхнулись на кресла:
- Ну ребята, мы только что чуть разрыв сердца не получили, - выдохнул Симус и, ловко выхватив у первокурсника бутылочку с тыквенным соком, осушил ее одним глотком.
- Угу, - пропыхтел Дин, извлекая из-под мантии баночку сливочного пива. - После такого стресса не мешает немного расслабиться.
- Что случилось с моим пупсиком? - подскочила к Дину Парвати. Обняла, не упустив, однако, шанса глотнуть сливочного пива.
- Мы были в Хогсмиде, - гордо заявил Симус. - Между прочим, подарки покупали.
- Ой, как чудненько! - завизжала Парватти. (Джинни потерла уши и отодвинулась подальше.) - Подарки! Нам с Падмой! Пупсик, я тебя обожаю! - и впилась в губы Симуса страстным поцелуем.
- А стоило войти в Хогвартс, как тут же нарвались на Снейпа, - закончил за друга Дин. - Так он снял с нас пятьдесят баллов. Слава Мерлину, наш упырь хотя бы не понял, что мы были в Хогсмиде.
- Но не это главное, - подхватил Симус, непонятно как сумевший оторваться от Парвати. - Фиг с ними, с баллами. Этот вонючий летучий мышь всегда такой. Но только мы зашли в ворота, как откуда ни возьмись, появились авроры, а с ними Моуди. Они сказали что-то Снейпу и пошли вместе с ним к Запретному лесу. Натуральный конвой! Может, мы больше никогда не увидим снейповой рожи. Жалость-то какая, - пустил фальшивую слезу гриффиндорец.
- Ты серьезно? - подошел крайне заинтересовавшийся Рон. - Вот было бы здорово, если бы этого прихвостня Того-Кого-Нельзя-Называть наконец-то взяли в оборот авроры.
Гермиона со стуком захлопнула книгу и осуждающе смотрела на Рона с Дином. Начали подтягиваться другие гриффиндорцы, желающие послушать приятное известие.
- Не думаю, что Снейп просто так дастся аврорам, - резонно заметил Гарри. - Если у него рыльце в пушку, то выгоднее смыться куда подальше и спрятаться в какую-нибудь нору, где предателя не смогут найти.
- Думаю, это Долохов вывел Снейпа на чистую воду, - с умным видом заявил Симус. - Я слышал, что он знает, где скрываются все Упивающиеся смертью. Скоро авроры всех их возьмут.
Гарри и Гермиона обменялись понимающими взглядами. Они оба помнили о встрече Дамблдора с Упивающимися. Джинни положила голову на колени Гарри: ей было не слишком интересно, что там говорят про Снейпа.
- С чего вы вообще взяли, что профессора Снейпа арестовали? - сердито спросила гриффиндорская староста, обводя Симуса и Дина хмурым взглядом.
Парни, правда, никак на это не отреагировали, если не считать глупых ухмылок. Парвати картинно закатила глаза, показывая то, как она относится к подобного рода нравоучениям. - К чему разводить эти ненужные сплетни?
- Да ладно тебе, Герми, не нуди, - махнул рукой Рон. - Неужели тебе не хочется помечтать о том, что ты больше никогда не увидишь рожу Снейпа?
Помечтать?! Да она думать об этом боялась. Боялась, что лишится даже тех недолгих минут рядом с ним. Этих нескольких брошенных украдой взглядов на отработках, в Большом Зале и в коридорах. Впрочем, это неважно! Гермиона была готова больше не видеть нелюдимого профессора зельеварения, только бы знать, что с ним все в порядке. Она не верила, что Аврорат выдвинет против Северуса обвинения, но одна лишь мысль о том, что любимый может оказаться в камере Азкабана, сжимала сердце ледяными тисками, застилала взор мутной пеленой ужаса, лишала способности мыслить здраво. Северус казался ей сокровищем, смыслом жизни, лучиком света. Да, так оно и было. Привыкшая жить от Зельеварения до Зельеварения, Гермиона не представляла, как сможет жить без этого короткого, холодно-официального, но все-таки общения.
- Сплетни распространятся быстро, - холодно ответила девушка уже в открытую смеющимся Рону и Симусу. - Если профессор услышит слух о самом себе, да еще и сдобренный несуществующими подробностями, не думаю, что ему понадобится много времени, чтобы понять, кто именно распустил эти бредовые сплетни.
- А почему бредовые? Может, так оно и есть, - Рон развлекался. - Герми, не глупи. Чего ты вообще ему сочувствуешь? Я был бы рад, если бы авроры посадили его на пару часов к дементорам. В качестве воспитательной меры.
Все одобрительно зашумели, только Гарри подался вперед и нахмурился.
- Не надо, Рон. Снейп, понятное дело, не сахар, но такого я бы ему не пожелал.
- А что? - младший Уизли раскраснелся. Приятно было говорить гадости о профессоре зельеварения за его спиной. - Я не огорчился бы, если дементоры заели его насмерть. Вот уж о ком бы никто не стал горевать.
- Не говори так, - Гарри покачал головой, увидев сжавшую зубы Гермиону. - Это очень плохо: желать кому-то смерти.
Но Рон пил сливочное пиво из банки Дина и отмахивался от друга.
- Все, хватит. - Гермиона встала, сунула книгу под мышку. - Мне надоело слушать этот бред. Демонстрируйте свои комплексы без меня.
- Эй, ты чего это такое говоришь? - распетушился Рон. - Какие такие комплексы? У кого?
Но за девушкой уже закрылся портрет.
- Дурак ты, брат, - подняла голову Джинни. - Никогда не думала, что ты такой кровожадный.
- Да ну вас, заморачиваетесь неизвестно чем, - бросил Рон через плечо и вернулся к своим приколам из магазина Уизли. О Снейпе быстро забыли.

* * *

Вероятно, Моуди был единственным из всех авроров, кого не ввело в заблуждение откровенно нахальное поведение Константина Долохова. Пока онемевшие авроры смотрели на сбитых с толку Упивающихся, Дикоглаз подошел к Мастеру Иллюзий, грубо схватил за плечо и толкнул к стене.
- Ты разговорчики оставь, молокосос, - прорычал Моуди, прижимая Долохова к твердому камню стены. - А то ведь я могу и рассердиться.
Это послужило сигналом для остальных стражей магического правопорядка. Стычка была непродолжительной. Упивающиеся то ли разучились сражаться, то ли были настолько поражены тем, что Долохов таки сдал их властям (хотя это уже не имело значения), что авроры повязали их без лишний усилий. Справедливыми были, скорее всего, оба предположения. Лучшие бойцы из армии Вольдеморта были убиты Долоховым еще в первый день его "триумфального" прихода к власти. Позже убили МакНейра - прекрасного боевого мага. И только Северус Снейп успел вовремя унести ноги.
Прижатый к стенке железной рукой Дикоглаза, Константин Долохов засмеялся. Смеялся долго, с упоением, с ноткой сумасшествия. То был смех победителя, а не побежденного.
- Ублюдок, - полузадушенно прошипел кто-то из Упивающихся, но тут же замолчал, придавленный к полу с приставленной к виску волшебной палочкой.
Снейп, оставшийся стоять в дверях, мгновенно насторожился. Включенная магия, странное поведение Долохова (он не пытался скрыться за иллюзией, которая дала бы ему практически гарантированную возможность сбежать) - это напоминало прекрасно продуманный план, ловушку, в которую они все только что попались. Эту мысль Северус даже не успел как следует обдумать, когда в противоположном конце комнаты открылась дверь.
- Слава Мерлину, мы успели как раз вовремя, - сказал до боли знакомый голос. Принадлежал он Бартоломью Добсону, бессменному главе Аврората.
Через миг комнату уже заполнили авроры, появившимися, словно чертики из табакерки, из-за спины Добсона.
- Бартоломью, что это за чертовщина? - зарычал Моуди. Плечо Долохова подозрительно хрустнуло. - Это операция Шелкбота, мантикора вас раздери. Зачем присылать сюда весь Аврорат?
- Во-первых, Аластор, отпусти господина Долохова, - спокойно ответил Добсон, обеспокоенно глядя на сцепившего от боли зубы Мастера Иллюзий.
- Что?! - этот полный гнева голос принадлежал Кингсли Шелкботу, вжимающему в пол тушу Гойла. - Да он же заодно с ними! Вы что, все с ума сошли?! Может, мне еще и остальных отпустить?!
Моуди тоже не собирался так просто выпускать желанную "добычу". Наоборот, заломил Долохову руки. Тот неловко дернулся, но куда там тягаться с опытным аврором. От боли молодой маг не смог бы сотворить даже самую примитивную иллюзию. Авроры, пришедшие вместе с шефом, уже деловито принимали от своих коллег из группы Шелкбота связанных заклинаниями Упивающихся смертью.
Снейп ощутил бы себя третьим лишним, если бы не гадкое чувство, возникающее, когда понимаешь, что тебя обвели вокруг пальца.
- Бартоломью, не надо вешать мне на уши лапшу, - угрожающе заговорил Моуди. Кингсли подошел к нему и направил палочку на Долохова. - Ты что же, хочешь сказать, что этот ублюдок ни в чем не виноват?!
- Я сказал, отпусти его, Аластор, - негромкий голос Добсона, тем не менее, разносился по всему помещению. - Это приказ.
На те несколько мгновений, пока Моуди принимал решение, наступила мертвая тишина. Колебания аврора были понятны всем. Пожалуй, всякий силовик хоть раз в жизни сталкивался с нелегкой дилеммой: подчинение несправедливому приказу сверху или же открытое ему неповиновение. Но Моуди был умен и отлично понимал, что сегодня Долохов их обошел. То есть они сами, конечно, тоже хороши, но этот поганец оказался умен, ох как умен!
Первым опустил палочку Кингсли, а затем и Дикоглаз. Напоследок он сжал посильнее плечо Долохова и только потом отпустил, не преминув, правда, "ненароком" ткнуть молодого мага локтем в бок. В такие моменты Снейп уважал старого параноика.
Долохов не без труда поднялся, зло посмотрел на Моуди и Кингсли, но через миг на его губах уже играла полная ядовитого триумфа усмешка.
- Все в порядке, господа, - обратился он к Добсону и его аврорам. - С кем не бывает. Мистер Шелкбот просто не успел получить уточнения о ходе операции. Я не в обиде на них. Главное, что теперь преступники наконец понесут законное наказание, - и Долохов рассмеялся.
Снейп от всей души ненавидел этот смех. В такие моменты зельевар четко понимал: Мастер Иллюзий близок к безумству. А талантливый безумец, имеющий свою цель и упорно идущий к ней, - один из самых непредсказуемых и опасных людей. Как известно, мириться лучше со знакомым злом.
Глава Аврората присел на диван. Шелкбот и Моуди стояли как истуканы. Профессор зельеварения даже их пожалел (что удивило его самого). Впрочем, как и Добсона. Сегодняшняя операция Аврората, несмотря на видимый успех, оказалась одновременно и неудачей: Долохов еще сильнее укрепил свои позиции. Ведь почти все стражи магического правопорядка все еще наивно полагают, что она прошла успешно, и смелый Константин Долохов навел Аврорат на след Упивающихся смертью.
Снейп с трудом оторвал сведенные судорогой пальцы от дверного косяка. Под ноготь глубоко врезалась острая деревяшка, но профессор не заметил этого, ослепленный яростью. Последней каплей, вероятно, стало то, что Долохову удалось удивить Моуди. Дикоглаз пытался прийти в себя, будто после удара по голове чем-то тяжелым. Слишком неожиданным оказалось предательство Добсона.
- А ты, Бартоломью, оказывается, продажная тварь, - немного удивленно проговорил Моуди, криво усмехаясь.
- Ну что вы, господин аврор, - Снейп оттолкнулся рукой от косяка и шагнул в комнату. Мастер Иллюзий издевательски поклонился ему. - Наш уважаемый господин Долохов просто прекрасно продумал эту совершенную иллюзию. Он запудрил мозги или же попросту подкупил начальника авроров.
- Помолчи, Снейп, - почти лениво бросил Добсон и закурил. - А то договоришься тут до Азкабана.
- Нет, мистер Спаситель волшебного мира обвел всех вокруг пальца, - Снейп уже не мог остановиться. - Сделав себя новым хозяином Упивающихся смертью, он убил сразу двух зайцев: заполучил в свое распоряжение неплохих боевых магов, исполняющих все его приказы, но с другой стороны, когда пришло время и запахло жареным, господин Долохов сумел выгодно обменять свой товар. И стал двойным героем: победителем Вольдеморта и человеком, упрятавшим за решетку преступников.
Гнев застилал взор. Профессор зельеварения уже давно не был так зол. Он надеялся, что сегодняшний рейд авроров положит конец этому абсурду, начавшемуся после убийства Вольдеморта. Стоит ли говорить, о том, как сильно хотел Снейп увидеть Долохова в камере Азкабана.
Тирада зельевара не произвела впечатления ни на одну из сторон. Долохов даже зевнул, прикрыв рот ладонью.
- И правда, Северус, помолчи. И без тебя тошно, - бросил Кингсли и достал сигареты.
Но только аврор затянулся едким дымом, как в помещение вошли трое авроров из команды Добсона.
- Разрешите доложить, сэр! - вытянулся по струнке перед главой Аврората один из них. - Весь этаж проверен, ничего подозрительного не обнаружено.
- Вольно, Кремер, - Добсон, как и Долохов, продолжал смаковать ситауцию. - Видите, и никаких големов, Аластор.
Моуди все-таки не выдержал. Снейп и сам удивлялся, как его до сих пор не прорвало. Аврор шарахнул кулаком по столу, да так, что и стены завибрировали.
- Хватит держать меня за идиота! - рявкнул Дикоглаз. - Здесь все напичкано маггловскими штуковинами! Ты обязан провести здесь полную проверку, сукин ты сын! Проверить каждый винтик!
- Операция закончена, - Добсон выбросил окурок на пол и встал. - А теперь прошу всех покинуть помещение. Здесь еще поработают наши эксперты. Господин Долохов, нас ждет Министр, идемте.
- Всего хорошего, господа, - учтиво поклонился Долохов.
Взгляд Мастера Иллюзий задержался на Снейпе. Профессору зельеварения не раз и не два приходилось видеть в глазах других людей ненависть и обещание отомстить, потому прожигающий дыры взгляд Долохова он выдержал почти равнодушно. Даже презрительно поджал губы.
Когда за аврором и Долоховым закрылись двери, Моуди злобно посмотрел на профессора зельеварения и с нескрываемой досадой и яростью произнес:
- Возвращайся в Хогвартс, Снейп. Я еще должен разобраться, кто из вас водит всех за нос - ты и твои дружки или Долохов.
- Ваше право, - от "любезного" тона зельевара Кингсли передернуло. - Разбирайтесь на здоровье сколько влезет. Не забудьте прийти на церемонию, когда Долохову будут вручать второй Орден Мерлина.
Снейп не мог отказать себе в удовольствии как следует хлопнуть дверью прямо перед носом авроров.

* * *

Из дневника Гермионы Грейнджер:

... Никогда не замечала в себе склонности к бесцельным прогулкам по Хогвартсу, но вчера я весь вечер провела в бесполезном шатании. Бродила полутемными коридорами, вдыхала сырой запах старых стен. То и дело останавливалась возле окон и искала глазами одинокий огонек хагридовой избушки - единственное пятнышко света на всем бескрайнем пространстве Запретного леса. Вообще, первой моей мыслью было пойти к Хагриду. Посидеть, попить крепкий чай на травах из огромной кружки, покрошить твердое, как камень, печенье. Добряк-лесничий всегда готов выслушать меня и помочь по мере своих сил. Зачастую ведь доброе слово и есть та самая неоценимая помощь. Но что я могла сказать Хагриду? Что я люблю человека, которого ненавидят мои друзья и желают ему смерти? Смешно, честное слово, если бы только не было так грустно. Дело ведь не только в том, что Рон, милый и простодушный Рон с таким спокойствием говорил о смерти. И Дин, и Симус, и Парвати - все так легко смогли пожелать человеку смерти. Пускай этот человек неприятен, несправедлив и даже жесток, но это же не повод! Или все-таки повод? Выходит, что мы почти становимся похожими на Упивающихся смертью. Хотя далеко не каждый способен сделать шаг от пожелания кому-то смерти в мыслях к делу: взять в руки волшебную палочку и произнести смертельное проклятье. Гарри тоже потерял близких людей. Мало того, он уже сделал этот шаг: прошлым летом в Министерстве магии, когда Гарри наложил на Беллатрису "Круцио". Потому он понял меня.
Вся-то проблема в том, что я сама себя не понимаю. Я готова принимать Снейпа таким, какой он есть, со всеми его недостатками, с непроглядной темнотой за плечами. Северус не ангел, но ведь ангелов не существует, и ангела нельзя полюбить земной любовью...
Я отвлекаюсь, снова пишу не о том. Вот сейчас сижу в больничном крыле. Нет, не в качестве пациента, слава Мерлину. Но о том, почему я здесь, пока нельзя писать из соображений безопасности. Как только Дамблдор разрешит, я напишу об этом в дневнике.
Мое бесцельное скитание закончилось у входа в кабинет директора. Только Дамблдор мог бы прояснить ситуацию с тем, что же по-настоящему случилось и почему профессора Снейпа увели с собой авроры. В то, что учителя арестовали, я ни на секунду не поверила. Чушь это все. Просто Дину с Симусом хуже горькой редьки надоело зельеварение, вот они и придумывают неизвестно что. Но беспокойство все равно шевелилось в душе, заставляя снова и снова погружаться в омут мрачных мыслей. Я так ничего для себя и не решила. Стояла уставившись на горгулью, охраняющую вход в кабинет Дамблдора и тщетно пыталась разобраться в себе. Через двадцать минут такой медитации я поняла, что рискую просто сойти с ума, зациклившись на собственных гадких и подлых мыслишках, и решила пойти в библиотеку перепроверить сделанное домашнее задание. Однако не успела я отойти за ближайшую колонну, как услышала, что кто-то спускается по лестнице из директорского кабинета. Я решительно вышла вперед, намереваясь выяснить у Дамблдора, что происходит.
Директор был не один. Рядом с ним шел профессор Снейп. Оба были взволнованы и не скрывали своей тревоги.
- Вся проблема в том, Северус, - говорил директор, - что ты - единственный человек из тех, кому хоть как-то верит Аврорат и который видел големов Долохова. Другие Упивающиеся не в счет.
- Еще мисс Грейнджер, - напомнил Снейп и умолк, заметив меня.
Мне стало стыдно. Они, наверное, подумали, что я тут специально стою и подслушиваю, а ведь меньше всего на свете я хотела бы увидеть презрение во взгляде Снейпа.
- Я тут... - язык заплетался, губы становились непослушными, и тут неожиданная мысль пронзила меня: - Я хотела узнать... Как прошла ваша операция по задержанию Константина Долохова? - ляпнула я, не понимая, что несу. Дура! Какая же дура! Ну решила ты, что авроры проводят операцию, так зачем же распускать свой длинный язык?!
Откровенно говоря, я была твердо уверена, что они рассердятся. И если Дамблдору хватит такта не показать этого, то от Снейпа подобных поблажек ждать не приходилось...
Ой, меня зовет мадам Помфри. Допишу чуть позже…

Глава 14. Своя мораль


За долгие годы службы у Вольдеморта, шпионской деятельности в Ордене, а также за все время работы в Хогвартсе Северус Снейп повидал так много, что профессора сложно было удивить. Даже проделки Лонгботтома, который на каждом уроке зельеварения нес потенциальную угрозу всему классу, Северус уже не воспринимал как нечто из рук вон выходящее. При этом Снейп как практически любой взрослый человек уже почти разучился удивляться и испытывать по-детски искреннюю радость, когда, скажем, получаешь подарки на Рождество, видишь необыкновенной красоты цветок или яркие хрупкие крылья разноцветной бабочки. Разучился замирать в немом благоговении перед величественной картиной закатного неба, бескрайними просторами изумрудной зелени луга, усыпанного звездочками полевых цветов. Быть может, это и есть удел каждого, кто многое повидал в жизни - стать равнодушным к этим маленьким радостям? Быть может, взрослый, умудренный опытом человек обязан забыть о детских глупостях и заниматься только важными и серьезными делами? Мы закосневаем в наших взглядах, мнениях, предрассудках и считаем себя истиной в последней инстанции, хотя при этом не способны разглядеть чего-то, что не помещается в рамки нашего сузившегося кругозора. Мы с легкостью навешиваем ярлыки и любим поучать других, считаем молодых людей легкомысленными, а детей глупыми, а ведь именно дети зачастую чувствуют куда тоньше взрослых.
Это были непрошенные мысли, невесть откуда взявшиеся в голове Снейпа, когда он, спустившись из кабинета Дамблдора, увидел мисс Грейнджер. Профессор не мог понять, из каких глубин его давно опустевшей души берутся эти глупые эмоции. Наверное, это происходило потому, что эта девочка, Гермиона, была настоящей, искренней в своих чувствах, она не прятались за различными масками, которыми так любят прикрываться многие девушки. Девицы Браун и Патил, а вместе с ними и Паркинсон, размалеванные, с "умопомрачительными" (с их точки зрения) прическами думали только о себе.
"Как подцепить классного парня и выгодно выйти за него замуж?" Эта фраза буквально читалась на их лицах. Столь юные девушки уже стали жертвами навязанных им родителями и мисс Илви стереотипов. Гермиона же была естественной, она не боялась быть самой собой, и это не могло не вызывать уважение.
Но, наверное, дело было все-таки в том, что в глазах застывшей около каменной горгульи девушки он увидел искреннее беспокойство и… смущенную радость. Профессор зельеварения тогда признался себе, что восхищается добротой Гермионы. Она была, пожалуй, единственной из всех гриффиндорцев, знавших правду о Долохове, кто серьезно волновался о том, что происходит не только в узком мирке, ограниченном маршрутом "Хогвартс-Хогсмид". После всего, что с ней произошло, девочка осталась такой же доброй и искренней, в ней не сломался тот внутренний стержень, без которого человек скатывается в пучину ненависти и превращается в зверя или же становится безвольным созданием, затянутым в пучину безнадежного отчаяния. Сам Снейп когда-то поддался слепой ненависти, и ему уже не вырваться из ее темных цепких щупальцев.
Снейп понял, что мисс Грейнджер слышала окончание их с Дамблдором разговора и его фразу о том, что она тоже видела големов. Но ее следующий вопрос удивил его:
- Как прошла ваша операция по задержанию Константина Долохова?
А девочка просто молодец! Северус даже не слишком рассердился на нее за то, что она сует свой гриффиндорский нос не в свое дело. Впрочем, дело-то ее как раз касается. Поэтому Снейп многозначительно хмыкнул, давая понять, что еще одна такая фраза, и Гриффиндор таки лишится хотя бы пяти баллов. Но мисс Грейнджер уже сама потупила глазки и смущенно покраснела.
- Извините, - тихо проговорила она, - я только предположила.
- Не буду спрашивать, откуда ты это знаешь, Гермиона, - покачал головой Дамблдор. - Но думаю, ты имеешь право знать, что Долохов вновь опередил нас. Он сдал Упивающихся смертью аврорам и преподнес все так, словно он изначально именно это и планировал.
Девушка вздрогнула.
- И что же? - со страхом спросила она, переводя расширившиеся карие глаза с профессора на директора.
- За особые заслуги перед волшебным сообществом Константин Долохов награжден вторым Орденом Мерлина первой степени и, кроме того, назначен первым заместителем главы Аврората, - горечь в голосе Дамблдора была практически незаметной, словно он сообщал совершенно будничную новость.
Снейп недовольно поджал губы: он считал, что рассказывать гриффиндорке о случившемся - не самый мудрый поступок.
- Даже если директор посчитал нужным сказать вам об этом, тем не менее, надеюсь, вы понимаете, что эта информация не предназначается для ушей ваших...хм... друзей, - не преминул заметить Снейп с явным неудовольствием.
Девушка на миг прикрыла глаза и вцепилась в холодный камень подоконника. Она молча смотрела, как профессор и директор спустились по лестнице и подошли ближе. Потом Гермиона решительно отбросила упавшие на лоб каштановые пряди и быстро сказала:
- Если вам требуется моя помощь, профессор Дамблдор, или вам, профессор Снейп, чтобы подтвердить ваши слова, то я готова. Я видела големов и могу быть свидетелем.
Снейп усмехнулся недоброй улыбкой и насмешливо оглядел девушку с ног до головы, но на самом деле слова мисс Грейнджер произвели на него глубокое впечатление. Он догадывался, как трудно Гермионе говорить о том, что произошло с ее родителями, видеть человека, виновного в их смерти и быть бессильной что-либо сделать. В ее желании помочь не было жажды мести. Это Снейп прекрасно видел по лицу мисс Грейнджер. Она беспокоилась о них с Дамблдором и обо всех тех, кто в ближайшем будущем также мог стать жертвой машин-убийц. Профессор зельеварения покачал головой и сказал, стараясь, чтобы голос звучал мягко:
- К сожалению или к счастью, мисс Грейнджер, вы не можете свидетельствовать против Долохова. По той простой причине, что никогда не видели его самого, а значит, не можете подтвердить его связь с големами и нападением на город. Големов видели только вы, я и все Упивающиеся смертью. Но их показания не примут в расчет, ваши показания неполные, и их нельзя использовать против Долохова, а ко мне тоже не слишком прислушиваются в Аврорате. Более того, при обыске в штаб-квартире Долохова авроры не нашли ничего подозрительного. Големы для них - миф, придуманный Орденом Феникса, чтобы опорочить победителя Темного Лорда.
- Но есть же другие свидетели! Должны быть! - воскликнула девушка, сжимая кулаки.
Снейп сухо рассмеялся:
- Кто? Быть может, магглы? Уж их-то мнение в Аврорате точно никого не интересует. Кроме того, вы, вероятно, единственная, кто остался в живых после того нападения. Во всяком случае, о других выживших данных нет.
Профессор зельеварения запахнул плотнее мантию, будто ему стало холодно, и, не сказав больше ни слова, пошел по коридору прочь от кабинета директора. Он и так сказал гриффиндорке многое, выдал свою тревогу, что было недопустимо. Мисс Грейнджер могла понять его, но Снейп не нуждался в ее понимании. Ему и так было тошно от фальшивых утешений Дамблдора. Фальшивых не потому, что неискренних, а потому, что бесполезных. Теперь Долохов мог в любой момент выдвинуть против профессора зельеварения обвинение в пособничестве Вольдеморту, и тут уж даже влияния Дамблдора могло не хватить, чтобы помочь своему бывшему шпиону. На душе было муторно. Единственным желанием, оставшимся у Снейпа после этого мерзкого дня, было закрыться в лаборатории и заняться каким-нибудь зельем позаковыристее или придумать работу, никак не связанную с Константином Долоховым и големами.
Зельевар еще услышал слова Дамблдора, обращенные к мисс Грейнджер:
- Не переживай, девочка. Пока мы будем ждать и надеяться, что Мастер Иллюзий каким-либо образом проявит себя. Не думай, Орден не опустит руки, даже когда враг, казалось бы, идеально защищен. Мы все совершаем ошибки, и Долохов не исключение. Рано или поздно он оступится.
- Мне бы вашу уверенность, директор, - пробормотал Снейп себе под нос.

* * *

Не успела Гермиона оглянуться, как прошла неделя с того момента, как были арестованы все Упивающиеся смертью, а Долохов был принят в Аврорат. Газеты до сих пор пестрели заголовками о новом подвиге славного Константина Долохова, и девушка каждый раз с отвращением отбрасывала "Пророк", едва видела на первой полосе довольное лицо Мастера Иллюзий. Гарри и Джинни понимающе кивали, а остальные гриффиндорцы возмущались.
- Ты чего? Отдай мне! - вскрикивала каждый раз Парвати, когда замечала, как Гермиона комкает "Пророк". - Я собираю фотографии Долохова! - и вырывала у девушки изрядно помятую газету.
Гермиона рассеянно кивала и украдкой с тоской смотрела на преподавательский стол, тщетно пытаясь поймать тяжелый раздраженный взгляд профессора зельеварения. Последние дни Снейп был в особенности зол. Даже учителя не горели желанием попадать под горячую руку зельевара. Что уж говорить о бедных учениках. Гермиона боялась того же, чего и сам Снейп: что Долохов решится выдвинуть против него обвинения. За завтраком, обедом и ужином она старалась прийти пораньше и дождаться, когда придет профессор. В коридорах постоянно ловила взглядом его худую ссутуленную фигуру и каждый раз облегченно вздыхала, услышав холодный голос Снейпа, распекающего учеников за какую-нибудь мелочь. Но шли дни, ничего страшного не происходило, и Гермиона понемногу начала успокаиваться. Ведь если бы Долохов хотел посадить Снейпа в Азкабан, он уже сделал бы это, правда же?
А сегодня был день святого Валентина, поэтому можно было себе представить, в какой атмосфере проходили уроки. Профессор Вектор сжалилась над несчастными влюбленными и отпустила шестикурсников с урока пораньше: все равно учебы никакой.
- Герми, мы пошли, - подмигнула подруге Джинни и, подхватив под руку смущенно улыбающегося Гарри, пошла к выходу из класса. - До встречи!
- Увидимся вечером! - прокричал Рон, увлекая за собой Лаванду.
- Пока, - ответила растерянная Гермиона, наблюдая за тем, как стремительно пустеет класс.
И что оставалось делать покинутой всеми гриффиндорской старосте? К слову, Гермиона получила несколько валентинок: две от мальчишек-гриффиндорцев, которые учились на год младше и две от шестикурсников Райвенкло и Хаффлпаффа. Девушка не ожидала такого количества открыток. Она вообще не думала, что ее кто-то поздравит. Однако эти бумажные сердечки, положа руку на сердце, не имели для Гермионы почти никакого значения. Ее сердце неудержимо тянулось в холодные и мрачные подземелья. Но уж кто-кто, а Северус Снейп точно не обращал внимания на такой праздник, как день Влюбленных. Профессор, пожалуй, видел в этом дне только повод снять побольше баллов за всякие нарушения, вроде несанкционированных походов в Хогсмид (а куда как не в Хогсмид отправились сегодня все влюбленные парочки?).
Девушка тяжело вздохнула. Все равно любовь к Северусу она ни на что не променяет.
- Я счастлива, потому что я люблю его! - сказала себе Гермиона и попыталась улыбнуться . Вышло не слишком убедительно.
Сидеть в пыльной библиотеке вместе с ворчливой миссис Пинс не хотелось, и Гермиона решила подняться на Астрономическую башню. Это место служило идеальным убежищем для тех, кто хотел ненадолго укрыться от посторонних любопытных глаз и побыть одному - в горе или в радости. На башне также частенько скрывались влюбленные парочки. Они накладывали легкие заглушающие чары, что служило знаком для других, чтобы парня с девушкой не беспокоили. Учителя, естественно, ловили нарушителей, невзирая на чары, но ученики обычно старались не трогать уединившихся на Астрономической башне влюбленных.
Сегодня, как ни странно, чар Гермиона не почувствовала. Она решила, что парочки выбрали для себя более укромные и теплые места: башня со всех сторон продувалась ветрами, и находиться там долго было не слишком приятно. Девушка поднялась по лестнице и подошла к приоткрытой двери.
Первое, что она почувствовала - тепло. Здесь все-таки были использованы чары, но не заглушающие, а согревающие. Заклинание применялось сильное: в лицо девушке ударила волна горячего воздуха. Гермиона хотела уйти, чтобы не беспокоить тех, кто был на башне, но в тот же миг увидела их. Ирэн Илви и Драко Малфоя.
Девушка даже не сразу узнала в этих двух сплетенных телах свою преподавательницу и наглого слизеринца. Они исступленно, с животной страстью целовались. Руки Драко расстегивали пуговицы на платье Ирэн, а она практически разорвала его рубашку и потянулась к брюкам. Красотка бесстыдно извивалась в руках слизеринца, потом застонала, когда Драко впился губами в ее шею. Пальцы слизеринца стягивали платье Ирэн. Он негромко сказал ей на ухо что-то непристойное, от чего женщина громко зашептала:
- Ты прелесть, мой мальчик... Прелесть... Только не говори слишком много, - и притянула юношу к себе для поцелуя.
Гермиона начала медленно отступать назад, стремясь поскорее убраться отсюда подальше. От душного спертого воздуха у нее разболелась голова. Однако не успела девушка пройти и пары шагов, как под ногами хрустнул так некстати подвернувшийся камешек. Вздрогнув, Гермиона обернулась.
Любовники оторвались друг от друга и смотрели прямо на нее. Девушка собиралась извиниться и уйти: в конце концов, это было не ее дело, но не успела она и рта открыть, как мисс Илви пошла вперед, даже не удосужившись застегнуть платье.
- Посмотрите-ка кто здесь, - пропела она и, рассмеявшись, взъерошила свои волосы, и так находившиеся в беспорядке. Драко восхищенно смотрел на золотые локоны красотки. - Наша маленькая староста, которая следит за нравственностью учеников. Сейчас прочитает нам лекцию о том, как не надо себя вести.
Девушка вспыхнула, но только поджала губы, не желая отвечать на обидные слова мисс Илви.
- Точно, Ирэн, - гоготнул Малфой. - Она же, наверное, голого мужика никогда в жизни не видела. Хочешь посмотреть, грязнокровка? - и слизеринец начал стягивать полурасстегнутые брюки.
- Перестань, - Ирэн со злорадной улыбкой удержала его за руку. - Ты шокируешь невинное дитя.
- Вам бы предупреждающие заклинания накладывать надо, - ответила Гермиона, с отвращением глядя на любовников. - Сюда могут зайти первокурсники.
- А мы накладывали, - Малфой пригладил волосы и подмигнул мисс Илви. - Только оно уже, наверное, рассеялось. Что, грязнокровка, побежишь старикашке Дамблдору докладывать?
- Я не собираюсь идти к директору, - спокойно проговорила Гермиона. - Делайте что хотите, но не на виду у всей школы.
Ирэн Илви грозно надвинулась на девушку, сверкая огромными голубыми глазищами, но на мисс Грейнджер это не произвело ни малейшего впечатления. Если после случая в кабинете Снейпа Гермиона еще могла относиться к преподавательнице Этикета не слишком негативно, то после увиденного она больше не воспринимала Ирэн Илви как учителя. Поэтому девушка абсолютно спокойно смотрела в лицо женщины.
- Никуда наша деточка не пойдет, - в глазах красотки зажегся недобрый огонек. - Один тоже грозился пойти к директору и что? Я по-прежнему здесь и делаю все, что мне хочется.
Губы Гермионы тронула невольная улыбка. Она прекрасно помнила, как Снейп повел себя с мисс Илви. Несмотря ни на что, профессор поступил с ней так, как она того заслуживала. Ирэн тоже рассмеялась и, сделав шаг, подошла к девушке вплотную.
- А ведь я помню, что ты была там и видела, что этот подонок Снейп сделал со мной. Как же я сразу не догадалась? Ты спишь со Снейпом и еще смеешь строить из себя оскорбленную невинность!
- Эй, о чем это ты? - удивленно спросил Драко.
- Не мелите чушь, - бросила Гермиона и отошла от мисс Илви. Для девушки уже не имело значения, что и как она говорит. Ирэн Илви упала в ее глазах слишком низко. - Вы отлично знаете, что профессор никогда не позволил бы себе такого.
- Пора снять розовые очки, деточка, - елейным голосом пропела красотка, обнимая Драко. Малфой все еще слегка недоуменно смотрел на них. - Ты живешь во взрослом мире. А взрослые делают все, что пожелают. И никакие глупые предрассудки, навязанные ханжами вроде тебя, не помешает нам получать удовольствие. Мораль! - она хохотнула. - Да плевать я на нее хотела!
- Мораль - это то, что отличает человека от животных, - холодно ответила Гермиона, брезгливо оглядывая полуобнаженные тела. - Человек без морали намного хуже зверя, потому что у него, к сожалению, есть еще и разум.
Девушка отвернулась и пошла вниз по лестнице.
- Что эта грязнокровка плетет? - шепнул Драко на ухо Ирэн и обнял ее.
- Не обращай внимания, - промурлыкала женщина, томно изогнувшись в его руках.
- Но вы говорили что-то про Снейпа, - не отставал Малфой. - Мой отец давно хочет поставить его на место.
- Забудь, - прошептала красотка и потянулась к губам Драко. - С этим ублюдком я разберусь сама.

* * *

Из дневника Гермионы Грейнджер:

...Тот день тянулся так медленно и, казалось, он не кончится никогда. Для многих этот день был праздником всех влюбленных, но для меня... Разочарованием? Обидой? Нет, я всегда знала цену Ирэн Илви и не строила иллюзий в ее отношении. Однако тогда я никак не могла решить, стоит ли идти к Дамблдору. Откровенно говоря, мне опостылела эта постоянно тлеющая вражда с мисс Илви, ее насмешки и откровенные издевательства. Ведь стоит мне рассказать директору о том, что я видела, как красотка покинет Хогвартс навсегда, да еще и вместе с Драко Малфоем. Они нарушили множество школьных правил. Уверена, что всем стало бы легче дышать, избавься Хогвартс от этих двоих. Но с другой стороны... Меня мучило жгучее чувство стыда: как я объясню случившееся профессору Дамблдору? "Вы знаете, директор, мисс Илви и Драко Малфой занимаются сексом на Астрономической башне. Примите, пожалуйста, меры". Возможно, во мне говорило банальное малодушие. Ведь как противно снова все ворошить, опять общаться с этими двумя, доказывать, свидетельствовать... Пускай это не по-гриффиндорски, но я устала! Вон Снейп тоже ничего не рассказал Дамбллору, а ведь у него были куда более серьезные обвинения против красотки. Теоретически, если бы профессор захотел, Ирэн Илви грозил бы срок в Азкабане за противозаконное использование зелья. Позицию Снейпа я понимаю: он не считал нужным сообщать это Дамблдору из-за того, что директор занят куда более важными делами. Наверное, профессор зельеварения счел более достойным разобраться во всем самому, а то и вовсе не тратить время на Ирэн Илви. В принципе, я с ним согласна, вот только я нахожусь не в том положении, что Снейп.
Мои метания и сомнения так ничем путным и не закончились. Решила подождать до завтра и решить все на свежую голову. Я посидела немного в библиотеке, положив перед собой открытую книгу, но так и не прочитала ни строчки. Потом вернулась в гостиную, где меня уже ждали Гарри, Рон и Джинни.
- Где ты была? - с порога набросилась на меня подруга. - Мы тут почти час сидим! Уже начали подозревать неладное.
- Все нормально, - я надеялась, что по моему виду никто не догадается, что я чем-то обеспокоена. - Засиделась за уроками.
- Хоть бы подышала воздухом, - огорченно произнесла Джинни. - Мы снова нагулялись, а ты так и просидела в душной библиотеке среди пыльных книжек.
Слушая ее сердитое ворчание, я только радовалась. Мы вновь были вместе, неразлучное гриффиндорское трио. Слава Мерлину, все прежние разногласия были забыты. И если в начале года мы отдалились друг от друга (и в этом была как наша вина, так и не зависящие от нас обстоятельства), то теперь в нашей дружбе, кое-как пережившей все испытания, установилось хрупкое равновесие. Мне так жаль, что уже не будет никогда того доверия, что было раньше. Особенно это касается Рона. В одну реку невозможно войти дважды, и между нами что-то неуловимо изменилось, и лишь время сможет показать, к лучшему эти изменения или к худшему.
Рон так и не понял, что их разглагольствования с Симусом и Дином, когда они пожелали смерти Снейпу, были чем-то неприемлемым (во всяком случае, для меня). В итоге я решила не портить отношения из-за этого. Рон все равно не смог бы осознать всего, что я собиралась сказать. Так зачем же нарушать мир между нами, который мы создали не без труда? Мало того, чем позже Рон узнает о моих чувствах к Снейпу, тем лучше.
Мы решили поиграть в буриме. Сказано - сделано, и через некоторое время мы уже смеялись от души, порой сползая от хохота под стол: такими забавными и остроумными выходили получившиеся стихотворения.
В уголке Лаванда и Парвати накладывали друг другу новомодный макияж. Лаванда, хоть и была девушкой Рона, никогда не принимала участия в общении со мной, Гарри и Джинни и держалась от нас особняком. Друзья ее парня Лаванду не интересовали. Еще бы! Ведь мы с Джинни находимся в немилости у незабвенной мисс Илви! Представляю, что она говорит про нас на их посиделках! Брр... Мне хватило услышанного на уроках и особенно увиденного в Астрономической башне. До сих пор противно.
Но сегодня Лаванда все чаще бросала на нас взгляды. И хоть я не слишком хорошо умею читать по глазам, мне показалось, что девушка Рона нам завидует. Мы не пытались слепо следовать тем глупым советам, которыми щедро снабжала нас мисс Илви на каждом уроке. Я не спорю с тем, что мы должны хорошо выглядеть, но то, о чем говорит мисс Илви - это просто культ внешности какой-то!
Так вот, Лаванда бросала долгие взгляды в нашу сторону. Она так часто отвлекалась, что неправильно наложила какую-то часть макияжа Парвати, за что та обиделась. Мне, в отличие от Рона, который сидел к девушкам спиной, были хорошо видны их пререкания. Через несколько минут я не выдержала и сказала ему:
- Позови к нам Лаванду. Мне кажется, она заскучала.
Рон замялся, однако Джинни согласно закивала и, увидев, что брат еще колеблется, позвала:
- Лаванда, иди к нам!
Я искренне изумилась. Моя подруга не слишком жаловала Лаванду. Я помнила, как она еще сосем недавно о ней отзывалась.
Парвати хотела задержать подругу и начала что-то бурно ей доказывать, кидая в нашу сторону неодобрительные взгляды, но Лаванда вскочила (я, признаться, не ожидала, что она так искренне обрадуется) и, не обратив внимания на увещевания подруги, нерешительно подошла к нам.
- Можно? - робко спросила она, теребя край мантии.
- Конечно, - я подвинулась, освобождая Лаванде место рядом с Роном, и протянула ей бумагу. - Начинай!
Джинни подмигнула мне.
- Ты чего? - шепнула я ей на ухо. - Тебе же не нравилось, что Рон встречается с Лавандой.
- Я вчера услышала, как они ругаются с Парвати, - чуть слышно ответила мне подруга. - Из-за Рона. Ты бы слышала, как Лаванда его защищала. Я поверила даже, что она по-настоящему любит моего брата.
Это была самая лучшая новость за последнее время. Но мы недолго наслаждались покоем и уютом этого ставшего по-настоящему праздничным вечера. Не успела я позабыть обо всех неприятностях, случившихся не так давно, как в гостиной появился запыхавшийся Деннис Криви.
- Гермиона! Тебя мадам Помфри срочно вызывает! - с порога закричал он, привлекая всеобщее внимание.
- Зачем? - нехорошее предчувствие сдавило грудь и разлилось по сердцу ноющей болью.
- Не знаю, - беззаботно пожал плечами Деннис. - Она сказала только "срочно", а больше ничего не уточнила.
Гарри, Джинни и Рон только обеспокоено переглянулись.
- Продолжайте пока без меня, - сказала я и пошла к портрету Полной Дамы. - Я скоро вернусь.
Как опрометчиво я дала такое обещание!
Больничное крыло встретило меня гробовой тишиной. Первое, что я заметила, когда вошла - почти все кровати были заняты пациентами. Я успела изумиться: что же случилось? Но в следующий миг понимание обрушилось на меня. В этой гнетущей тишине кипела бурная деятельность. Мечущаяся от кровати к кровати мадам Помфри с зажатыми в руках склянками. Снейп, стоящий возле стола и с огромной скоростью смешивающий компоненты сразу для нескольких зелий. Склонившийся над одним из пациентов Дамблдор, шепчущий неизвестное заклинание. И совершенно бледный Римус Люпин, стоящий на коленях перед кроватью и сжимающий руку лежащей женщины, в которой я со стремительно нарастающим ужасом узнала Тонкс. Все увиденное повергло меня в легкий шок.
- Что случилось? - я с трудом узнала свой охрипший голос.
- Где вы ходите так долго? - не удостоила меня ответом мадам Помфри и сунула в руки бутылки с зельями и стакан. - Дайте каждому по двадцать капель. Развести в воде по стандартной методике. Потом обработайте рану у мистера Шелкбота, а я пока займусь мисс Тонкс.
Мой разум все еще пребывал в ужасе и замешательстве, но руки уже машинально выполняли задание целительницы. Трясущейся рукой я приподняла голову ближайшего ко мне пациента и влила в приоткрытые губы лежащего без сознания человека пахнущее полынью и ромашкой Укрепляющее зелье. За то время, пока я обошла всех больных, чтобы дать каждому по глотку снадобья, никто не произнес ни слова. Было слышно только тяжелое дыхание профессора Люпина, так и оставшегося стоять возле Тонкс. Снейп занимался зельями, Дамблдор продолжал лечить одного из пациентов. Единственное, что мне стало понятным - все раненые были аврорами: окровавленные тряпки, брошенные бесформенной кучей в угол, когда-то были мантиями министерских стражей порядка. Но когда я подошла к койке Шелкбота и приподняла одеяло, то из моей груди вырвался крик, превратившийся в приглушенный всхлип. В животе аврора зияла рана. Рана, нанесенная огнестрельным оружием. Я застыла, до боли сжимая край одеяла, не в силах отделаться от дикого, сводящего с ума ощущения дежавю. Все это уже было: и искалеченные пулями тела, и кровь, и отчаяние, и ледяной ужас.
- Промойте рану, - на мое плечо легла чья-то тяжелая рука, вырвавшая меня из этого жуткого оцепенения. Это был Снейп, который тут же сунул мне под нос бутыль с зельем и указал на пачку стерильных бинтов.
- Это... - язык не поворачивался, чтобы произнести, озвучить то, что билось в голове тупой болью, отдающей в затылок.
Профессор сказал только одно слово:
- Големы...
У зла было имя, и зельевар только что его назвал.
Не знаю, как описать те чувства, что охватили меня тогда. То был не страх, скорее безысходность, отчаяние оттого, что этот раз за разом повторяющийся кошмар не заканчивается, а вновь и вновь возвращается, и мне начало казаться, что спасения от него нет. Мы проигрывали, мы каждый раз безнадежно проигрывали Константину Долохову, и он медленно, шаг за шагом, разрушал наш мир.
Окончание того вечера до сих пор вспоминается, как будто затянутое мутной пеленой, когда все чувства, мысли и ощущения прячутся где-то глубоко внутри. Они кажутся далекими, но тупая, медленно подтачивающая силы и веру боль порой хуже острой и жгучей. Мы боролись за жизни тех, кого искалечили машины для убийства, созданные человеком без души. В тот день я убедилась, что у Константина Долохова нет души. У меня до сих пор перед глазами те страшные раны, кровь, страдания. Я смутно помню, что делала тогда, выполняя указания мадам Помфри и Снейпа. Смешивала и разводила снадобья, поила больных, перевязывала и промывала раны, останавливала кровотечения...
Стряхнуть стоящий в голове туман я смогла только глубокой ночью. Дамблдор давно ушел, сделав все, что было в его силах. Тихо застонав, пришла в себя Тонкс. Заснувший возле ее постели Люпин тут же вскочил, чтобы дать ей Укрепляющее зелье.
- Рем... - хрипло позвала она, цепляясь за его руку.
- Дора... - голос Люпина сорвался, он смотрел на Тонкс и не мог отвести от нее взгляда. Да и она, не взирая на усталый изможденный вид, приподнялась на подушке и вглядывалась в его глаза. Профессор ЗОТИ стоял ко мне спиной, но я читала отражение его чувств в глазах метаморфини.
Мне стало неловко находиться рядом с ними и подсматривать за такими сокровенными моментами в жизни профессора Люпина и Тонкс, и я вышла в соседнюю небольшую палату. Села на кровать. Думала отдохнуть минутку и идти назад, к раненым, но усталость валила с ног, и сил больше не осталось. Я не заметила, как заснула. Последнее, что я запомнила перед тем, как провалиться в глубокий сон - чьи-то руки, укрывающие меня теплым и немного колючим пледом. Потом чей-то голос сказал:
- Спи, девочка, ты сегодня держалась молодцом...

* * *

- Лаванда! - резкий голос Ирэн Илви застал девушку врасплох. Она обернулась. Преподавательница Магического этикета стояла в конце узкого коридора, опершись о на статую уродливой одноглазой ведьмы.
- Добрый вечер, мисс Илви, - негромко поздоровалась гриффиндорка, мысленно обрушив на голову Парвати несколько не слишком приличных выражений. Подруга называется. Выдала с потрохами. Лаванда надеялась, что сумеет вернуться со свидания с Роном незамеченной.
- Тебя сегодня не было на нашем чаепитии, - по голосу красотки трудно было понять сердится она или только делает вид.
- Я была с Роном, - покраснев до кончиков ушей, пролепетала девушка. Она знала, какого мнения мисс Илви о ее парне.
- А, этот недалекий простачок, - фыркнула Ирэн. - Помнится, милая моя, ты начала с ним встречаться из вредности, чтобы досадить мистеру Лиссу из Райвенкло.
- Да, но... - закрыв пылающие щеки попыталась оправдаться Лаванда.
- Я помню, дорогуша, помню, - махнула рукой красотка, - ты говорила. "Увидела в нем что-то особенное, мне с ним так хорошо" и все такое. Не буду пытаться открыть тебе глаза на этого простофилю, сама все поймешь и избавишься от этого бреда. Но я не о нем хотела поговорить. У меня к тебе просьба, милочка.
- Какая, мисс Илви? - спросила девушка, очень радуясь, что может сменить тему.
- Давай пойдем ко мне, и я все подробно расскажу, - ответила красотка, загадочно улыбаясь. Лаванда внутренне напряглась. Она достаточно хорошо знала мисс Илви, чтобы понять: Ирэн что-то задумала.
Женщина заметила ее колебания и рассмеялась:
- Ну что ты, глупышка! Ни о чем противозаконном я тебя не попрошу. Так, хочу сделать одному человеку приятный сюрприз, - улыбка красотки была не только веселой, в глазах загорелись искорки азарта. Скоро она сделает свой последний, решающий ход.

Глава 15. Зелье Софруса Милстона


Из дневника Гермионы Грейнджер:

... Три дня я безвылазно просидела возле раненых. Ночевала тоже в больничном крыле. Сил на то, чтобы писать дневник, конечно, не было совершенно, но теперь появилась свободная минутка, и я могу черкнуть пару строк. Слава Мерлину, все авроры уже пришли в себя, и за их состояние можно не волноваться. Хотя работы еще очень много, и мадам Помфри одна не справляется. Если бы не Дамблдор со Снейпом и не профессор Люпин, боюсь, мы бы не смогли спасти раненых. У меня до сих пор мороз по коже от ужаса, когда я вижу увечья, которые нанесли аврорам големы. Страх, поселившийся в душах всех нас со времен появления Долохова и големов, растет. Я уже боюсь верить в победу, потому что не вижу выхода...
Гарри и Рону я почти ничего не рассказала, а в больничное крыло их не пускают. Так и томятся в неведении. Впрочем, может это и к лучшему. Не хочу, чтобы они боялись так же, как и я. И не имеет значения, что я гриффиндорка, а значит, должна храбро смотреть в лицо опасностям. Я - магглорожденная и знаю возможности нашей техники, и оттого мой страх не становится меньше. Напротив, я все чаще чувствую себя беспомощной, загнанной в тупик. Боюсь, такое же настроение царит и среди остальных членов Ордена Феникса.
Вчера профессор Люпин наконец объяснил мне, что произошло с аврорами. Спрашивать Дамблдора было стыдно, ведь я лезу, в общем-то, не в свое дело. А уж Снейп точно не преминул бы указать на мой длинный любопытный нос. Но Люпин, который ни на минуту не оставлял Тонкс, без лишних вопросов рассказал мне о случившемся. Я чувствовала, что ему тоже нужно выговориться после того ужаса, что он пережил, когда в Хогвартс привезли раненую метаморфиню.
Как оказалось, пятеро авроров, в том числе Тонкс и Кингсли Шелкбот, решили провести свое собственное расследование относительно штаб-квартиры Константина Долохова, находящейся в небоскребе в центре Лондона. Шелкботу не давали покоя комнаты, где Аврорат провел операцию по поимке Упивающихся смертью. Тонкс сказала профессору Люпину, что эксперты Бартоломью Добсона не нашли там ничего подозрительного, то есть ни следа големов, ни единого на них намека. Глава Аврората запретил кому-либо, кроме своих заместителей, находиться в небоскребе и производить любые действия. А это значит, что слова профессора Снейпа о големах Добсон теперь точно считает ложью и никаких доказательств против Мастера Иллюзий у авроров нет! Не говоря уже о том, что Долохов назначен правой рукой Добсона!! Мерлин, да что же это происходит?!
Но я отвлеклась. Авроры из группы Кингсли Шелкбота, участвовавшие в операции, были, разумеется, недовольны ее результатами. Их можно понять: Добсон оттеснил всех из команды Шелкботу в сторону и, по сути, приказал им не лезть в это дело, хотя сам же и утвердил состав группы по расследованию в штаб-квартире Долохова! Ненавижу Добсона: это из-за него лучшие авроры лежат сейчас в больничном крыле! Шелкбот и его команда приняли решение нарушить приказ начальника и вновь пойти на место проведения операции. Они пошли, и в здании их встретили големы... Всем аврорам чудом удалось остаться в живых, да и то потому, что магия в штаб-квартире Мастера Иллюзий на этот раз была включена. Не знаю, как они сумели добраться до Хогвартса. Я искренне восхищаюсь мужеством Кингли, Тонкс и остальных, ведь они уже на грани между жизнью и смертью сумели вырваться из настоящего ада.
Поместить раненых в святого Мунго, естественно, не представлялось возможным: нужно было сделать все, чтобы Аврорат не узнал о том, что произошло с подчиненными Добсона, нарушившими прямой приказ. Дамблдор, конечно, оставил искалеченных големами магов в школе, взяв с мадам Помфри слово молчать. Целительнице было не впервой хранить такие тайны, и в ее преданности можно было не сомневаться.
Ой, кажется, меня зовет мадам Помфри. Просит принести какое-то зелье от профессора Снейпа. Чуть позже надеюсь вновь вернуться к дневнику: слишком много эмоций кипит сейчас внутри...

* * *

По дороге в подземелья Гермиона не переставала думать о последних событиях. Они не выходили у нее из головы все эти дни, пока она ухаживала за ранеными аврорами. Но раньше, измученная постоянной тяжелой нагрузкой, девушка не могла дать воли мыслям и чувствам. А сейчас предательские сомнения и опасения с готовностью выползали из дальних уголков сознания, вновь вызывая ничем не заглушаемый страх.
Оказавшись перед кабинетом Снейпа, Гермиона постучала в крепкую дверь из темного дерева и, услышав холодное: "Войдите", повернула ручку и осторожно ступила внутрь.
Снейп прилаживал прибор для перегонки какого-то зелья и как раз прикреплял змеевик к внушительного размера перегонной колбе с прозрачной фиолетовой жидкостью. На дне колбы лежали ярко-красные кристаллы.
- Можно, профессор? - спросила девушка, нерешительно останавливаясь на пороге. - Мадам Помфри должна была...
- Я уже сказал, что можно, - раздраженно бросил Снейп, взял в руки пробку с прилаженной к ней отводной трубкой и тут же с тяжелым вздохом положил ее обратно.
- Мадам Помфри просила зелье для мистера Шелкбота. Она боится, что у него может начаться сепсис, - ответила Гермиона, разглядывая сложную конструкцию для перегонки, водруженную на почетное место в середине стола.
Профессор зельеварения с видимой неохотой отложил стеклянную бюретку. Учитель не мог лишний раз не напомнить, что не любит, когда его отвлекают, пускай и с благородной целью.
- Присядьте, - сердито махнул он рукой, указывая на кресло возле стола в другом конце кабинета. - Сейчас я сделаю вам зелье. Основа уже готова.
- Спасибо, - проговорила девушка, усаживаясь в мягкое кресло.
Снейп молча доставал из шкафа основу и недостающие ингредиенты для противовоспалительного и противолихорадочного зелья, стеклянные стаканчики и мензурки. Потом разжег огонь под котлом. Гермиона следила за четкими и уверенными движениями профессора, слушала тихий шелест его мантии, и ей стало так спокойно на душе, что захотелось забраться в кресло с ногами, придвинуться поближе к камину и просто смотреть на учителя, ощущая медленно обволакивающее тепло и умиротворение. Небольшая лаборатория зельевара, являющаяся частью его кабинета, настраивала именно на такой лад. Это было идеальным местом для работы, в особенности для тех, кто не слишком жалует пустое бесцельное общение среди одинаковой в своей серости толпы. Здесь царствовали острый как бритва ум, не терпящий тупости и ограниченности, и... одиночество. Ведь кто может быть более одинок, чем тот, кто так явственно ощущает свое отличие от других. Ты можешь сколько угодно презирать "безликую посредственность", но станет ли тебе от этого легче?
Гермиона прищурилась, прогоняя подальше неприятные мысли. В конце концов, откуда ей знать, что в действительности чувствует Снейп? Профессор не относился к тем людям, мысли которых легко угадывать. В мягком танцующем свете горящих свечей лаборатория казалась особенно уютной. По периметру стояли полки с великим множеством книг, посередине - несколько столов, полностью занятых всевозможными алхимическими приборами и посудой, аптечными весами и массивной конструкцией дистиллятора. Стол, за которым зельевар работал с бумагами и проверял тетради стоял чуть поодаль, ближе к камину, где тихо потрескивало и бросалось алыми искорками пламя. На огне, начиная потихоньку посвистывать, медленно закипало в колбе зелье. Скоро очищенная перегонкой жидкость осядет на стенках стеклянного холодильника, откуда будет по каплям стекать в колбу. Снейп медленно помешивал зелье для мадам Помфри и параллельно следил за своим экспериментом. Гермиона чувствовала себя счастливой. Она никогда не думала, что рядом с нелюдимым и мрачным профессором так приятно молчать. Есть очень мало людей, рядом с которыми можно в полной мере ощутить, что молчание - это золото.
Гермиона повернула голову и увидела на столе рядом с бумагами тарелочку с эклерами. Три больших, обильно покрытых шоколадом пирожных тут же напомнили девушке, что ужин она давным-давно пропустила, просидев весь день в больничном крыле. Желудок сразу отозвался сердитым бурчанием, требуя прекратить столь издевательское к себе отношение. Гермиона смутилась, с трудом отвела взгляд от аппетитного зрелища на тарелке и, чтобы немного заглушить голод, начала думать о том, а целесообразно ли держать еду в алхимической лаборатории. Кто знает, с какими парами от ингредиентов могли столкнуться лежащие рядом кондитерские изделия. По всем правилам безопасности в маггловских лабораториях принимать пищу рядом с химическими веществами было строго запрещено. Однако, желудок не внял голосу разума и снова заурчал, нелестно отзываясь таким образом о непутевой хозяйке. Чтобы отвлечься, Гермиона спросила:
- Вы тоже не были на ужине, профессор?
Снейп резко обернулся к ней и заметил взгляд, который девушка против воли бросила на эклеры, принесенные домашними эльфами вместе с остальным ужином. Профессор зельеварения скривился. Похоже, он уже должен кормить голодающих гриффиндорцев. Да и мадам Помфри тоже хороша - не могла заказать на кухне ужин для своей помощницы.
- Да, мисс Грейнджер, - ответил Снейп. - У меня много дел, знаете ли. Если хотите, можете съесть, - он кивнул на пирожные. - Не люблю сладкое.
Гермиона покраснела, не зная, что ответить. Быть может, профессор действительно не питает любви ко всякого рода кремовым и шоколадным изделиям, а возможно, и правда хочет поделиться с ней из жалости или для соблюдения правил приличия (хотя он никогда не придавал им значения). А может, зельевар не прочь проверить на добровольце результаты какого-нибудь опыта? Как бы там ни было, девушке было неудобно: она пришла в кабинет к профессору зельеварения и доедает его ужин.
- Берите же, - прервал размышления девушки Снейп, у которого, похоже, глаза были и на затылке, потому что на Гермиону он не смотрел. – Повторяю: я не люблю сладкого. Вы сегодня ничего не понимаете с первого раза, мисс Грейнджер, - с удовлетворением отметил учитель.
На самом деле, Снейп даже был рад избавиться от эклеров. Не будут мозолить глаза: ведь он все равно не собирался есть эти огромные сладкие пирожные. Тупые эльфы опять забыли, что он терпеть не может эти приторные "шедевры".
- Спасибо профессор, - негромко поблагодарила Гермиона, протягивая руку к аппетитному кондитерскому изделию.
Профессор зельеварения сыпал в котел высушенные цветы ромашки. Причем ромашка была не простой аптекарской Matricaria chamomilla, а раз в пять крупнее. Нетрудно было предположить, что это чудесное творение - дело рук профессора Стебль. По кабинету поплыл восхитительный травяной аромат.
Девушка откусила кусочек эклера. Ммм... Божественно... Тесто нежнейшее, тает во рту. Шоколад насыщенный, не горький, а крема так много, и он такой воздушный. Домашние эльфы явно постарались на славу. Сладкое моментально утоляет голод и придает силы. Гермиона лениво наблюдала, как Снейп отвешивает на торсионных весах неизвестный ей коричневый порошок, растворяет его в соке алоэ и тоже выливает в котел. Профессор зельеварения готовил сильное противовоспалительное зелье, и гриффиндорка верила, что Кингсли Шелкбот скоро встанет на ноги. Тонкс уже завтра-послезавтра выписывают. Она молодец, быстро идет на поправку.
Гермиона положила в рот последний кусочек пирожного и прикрыла глаза, наслаждаясь этими минутами покоя. Профессор остудил зелье и потянулся за последним компонентом - корнем женьшеня.
Резкая, сильная боль накрыла Гермиону так внезапно, что она не смогла даже вскрикнуть. Все внутренности, казалось, охватило пламя, а горло схватил сильнейший спазм. Девушка в ужасе дернулась, вцепляясь разом похолодевшими пальцами в подлокотник кресла, ощущая, как силы стремительно покидают ее. Каждая клеточка раскалывалась от боли, перед глазами поплыли разноцветные пятна, потом все потемнело, и Гермиона ощутила, что не может вздохнуть, словно судорогой свело и легкие.
- Профессор... - хотела простонать она, но с губ сорвался лишь чуть слышный хрип. Навалилась темнота.
Снейп резко обернулся и, увидев обмякшую в кресле девушку, кинулся к ней. Подхватил ее и встряхнул за плечи.
- Мисс Грейнджер! - он почти кричал. - Мисс Грейнджер, что с вами?!
Голова Гермионы упала набок, и Снейп понял, что не слышит дыхания девушки.
Проклятие! Профессор усадил безжизненное тело гриффиндорки обратно в кресло и метнулся к дальнему шкафчику с надписью "Противоядия". Не приходилось сомневаться, что мисс Грейнджер отравили.
Руки Снейпа еле заметно дрожали, пока он капал ровно семь капель темно-зеленой мутноватой жидкости из небольшого пузырька в мерный стаканчик. Но воды он долил точно до метки по нижнему миниску. Уже через пару мгновений Снейп склонился над Гермионой.
- Пейте же... - хрипло проговорил он. - Пейте, - с трудом вливая драгоценные капли в сведенное спазмом горло.
К неимоверному облегчению профессора, Гермиона сразу открыла глаза. Ее взгляд был осмысленным, и в нем сквозило удивление.
- Что со мной случилось? - изумление сразу сменилось страхом, едва девушка увидела склонившегося к ней бледного как мел Снейпа.
Губы зельевара дернулись, но вместо фирменной усмешки вышла некрасивая гримаса, словно профессору было больно.
- Это я у вас должен спросить, - резко ответил он.
Цепкий взгляд учителя старался найти какие-то признаки, которые указывали бы на отравление мисс Грейнджер, но их не было. На бледных щеках девушки начал появляться румянец. Снейп ничего не понимал. Зелье, которое он дал Гермионе, было одним из самых сильных универсальных противоядий, но оно не снимало всех симптомов интоксикации моментально, а ведь яд, который чуть не убил девушку, явно относился к быстродействующим.
- Я не знаю, - растеряно прошептала гриффиндорка. - Все было в порядке, а потом мне вдруг стало очень плохо. Но сейчас я чувствую себя совершенно нормально, - недоуменно закончила она.
Снейп смотрел на девушку, нахмурив брови. Ему очень не нравилось происходящее. Он бросил взгляд на оставшиеся эклеры. Неужели?..
- Что и когда вы сегодня ели? - спросил он, повернувшись к девушке спиной, чтобы достать еще один антидот и смешать его с укрепляющим зельем.
- Утром я завтракала в Большом зале, - послышался тихий ответ. - Потом пила чай с мадам Помфри, а потом съела этот эклер. Профессор, вы думаете, эклеры отравлены? - в голосе девушке был слышен страх.
- Не знаю, - немного сердито ответил зельевар. - Нужно срочно провести анализ.
Он уже достал небольшую колбу с противоядием и протянул руку к раствору глицерола, когда Гермиона вскрикнула.
- У меня горит все тело, - испуганно произнесла она и приложила руки к пылающим щекам.
Снейп развернулся к ней, чуть не сбив мерные цилиндры, затем подошел к одному из шкафов и вытащил маленькую баночку с мазью.
- Дайте руку, - сердито сказал профессор и, не обратив внимания на легкое сопротивление, закатал рукав мантии девушки.
- Боже мой, что это? - срывающимся голосом выдавила гриффиндорка, со страхом разглядывая красную кожу с мелкими белыми пузырьками, словно от ожогов. - Они... они увеличиваются! - в ужасе закричала она и, задрожав, попыталась выдернуть руку из пальцев Снейпа, но ей это не удалось. Профессор, кажется, и сам был шокирован, не желая верить тому, что видит.
Кожа Гермионы становилась красной и воспаленной, как будто ее обожгли кипятком, на ней буквально на глазах появлялись уродливые волдыри и изъязвления. Девушка расширившимися глазами смотрела на свою руку. Она не могла и не хотела осознавать того, что с ней случилось. Гермиона беззвучно закричала, закрыв рот руками, и вскочила, чтобы убежать как можно дальше от этого кошмара.
- Сидеть! - профессор схватил девушку за плечи и силой усадил обратно.
- Отпустите! Отпустите меня! - зарыдала Гермиона от пылающей на руках и лице боли. Задыхаясь от унижения, она начала вырываться из рук учителя. Но хватка у зельевара была стальной, и девушка тщетно билась в бесплодной попытке освободиться.
- Прекратите истерику! - зарычал Снейп и, не заботясь о состоянии Гермионы, хорошенько встряхнул ее, так что гриффиндорка чуть не потеряла сознание. - Вы не выйдете отсюда, пока я не выясню, что происходит!
Но Гермиона не могла успокоиться и заплакала сильнее. С ней происходило что-то жуткое, она превращалась в уродливое чудовище! Девушка не слышала, а вернее не понимала того, что кричал ей зельевар. Животная паника захватила Гермиону. Тело пылало от боли так, будто с нее живьем сдирали кожу, и разум отступал перед этой болью и страхом. Девушке казалось, что еще чуть-чуть, и она должна навсегда скатиться в пропасть безумия, где больше не будет ни этих мучений, ни чувств, не будет ничего.
Снейп влепил ей пощечину. Гермиона поняла это по тому, что ее щеку пронзила жгучая боль. Девушка на короткий миг пришла в себя, и профессору хватило этой короткой передышки, чтобы успеть дотянуться до ближайшего стола и схватить стакан с успокаивающим зельем. Снейп насильно влил в горло Гермионы изрядную порцию горького снадобья. Девушка закашлялась и пришла в себя, точно вынырнула из опасных, затягивающих, как болото, черных глубин сумасшествия. Гермиона хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Зельевар зачерпнул изрядную порцию мази из баночки и начал быстрыми, уверенными движениями накладывать снадобье на лицо девушки, потом спустился к шее.
- Снимите мантию, - коротко приказал он, а когда Гермиона замешкалась, сам выхватил из ее онемевших пальцев застежки. Снейп отшвырнул в сторону мантию и продолжил наносить мазь на руки девушки, с которых уже начали слезать лоскуты пораженной кожи.
Гермиона мелко дрожала и беззвучно плакала. Стоило ей скосить глаза чуть в сторону и увидеть свои искалеченные, покрытые волдырями руки, как слезы еще сильнее начинали бежать по щекам.
- Вам очень повезло, что слезы не оказывают влияния на действие этой мази, - неожиданно спокойно произнес Снейп, но девушка от его слов судорожно всхлипнула. Она не понимала, как профессор может прикасаться к ней, когда она в таком состоянии.. Кожа на лице была словно покрыта коркой грязи. Гермиона протянула, было, руку к щеке, но Снейп перехватил ее.
- Перестаньте вертеться, - уже чуть мягче проговорил он. - Вы чувствуете, есть ли еще где-то такая же сыпь? - тоном опытного врача спросил профессор.
- Не знаю, - заикаясь, прошептала девушка, съеживаясь в кресле. Боль в пораженных участках утихла, но и лицо, и руки, оставались такими же страшными. Даже краснота ничуть не спала. - Что со мной? - жалобно спросила Гермиона.
- Я, кажется, догадываюсь, - мрачно ответил Снейп.
Профессор вымыл руки, открыл один из ящиков своего стола и достал толстую тетрадь. Нашел нужную страницу, пробежал глазами несколько строк и поднял взгляд на гриффиндорку. Та отшатнулась и вжалась в спинку кресла. В глубине черных глаз Снейпа росли ненависть и ярость, которые, казалось, вот-вот выйдут из-под контроля, темной лавиной накроют профессора, и он не сможет противостоять их мощи. Это красное пламя в глазах - привиделось ли оно Гермионе?
Она не успела снова испугаться, когда профессор в один шаг преодолел разделяющее их расстояние и, схватив Гермиону в охапку, кинулся к камину.
- Больничное крыло!
Остальное мисс Грейнджер помнила очень смутно. Что-то перепугано спрашивала мадам Помфри, и что-то хрипло кричал в ответ Снейп. Девушка могла вспомнить только то, что ей вдруг стало совсем плохо, и она застонала. Профессор нес ее на руках в маленькую палату, потом была мягкая кровать и успокаивающий голос целительницы. Потом накатила волна слабости, и Гермиону вырвало в предусмотрительно подставленный мадам Помфри лоток. После не было ничего.

* * *

Ярость клокотала в душе. Горячая и ядовитая, она уже не сдерживалась хлипкими плотинами морали и благоразумия. Для разума с его хладнокровными и рациональными советами не было места в этом алом океане безумия. Одна лишь мысль билась в этот миг в голове у Снейпа: "Я убью ее, я убью ее"... Словно вновь вернулись смутные времена, когда он был Упивающимся смертью. В те дни Северус жил этим чувством - ненавистью, которую умело поддерживал в нем Вольдеморт. Эти дни давно канули в Лету, но та самая ненавистная суть не изменилась. И сейчас он был даже рад этому.
Снейп бежал, почти летел по опустевшему коридору. Слава Мерлину и Великим силам, что профессор зельеварения не встретил никого из учеников. Даже сам Северус подспудно понимал, что это к лучшему: он не смог бы поручиться за себя. О, Снейп уже очень давно не был так зол, и горе тому, кто сумел вызвать в нем эту настоящую злость. Ирэн Илви, эта напыщенная безголовая дрянь! Как она посмела продолжать свои грязные игры даже после того, как Северус неоднократно доходчиво указал этой... женщине, где ее место. В том, что случившееся было делом рук Илви, зельевар ни на миг не усомнился.
Дверь в комнату преподавательницы этикета он выбил одним движением палочки, словно легкую фанерку. Багровая пелена перед глазами не давала возможности нормально оценивать окружающую обстановку, хотя Снейп и не желал этого. Войдя в комнату, он тут же увидел ее. Ирэн Илви была не одна. У красотки, как всегда, проходили посиделки с любимыми ученицами. Патил, Браун и Паркинсон, едва увидели появившегося на пороге Снейпа, стали белее мела и вжались в кресла, как будто зельевар мог их не заметить. А вот на красивом лице Ирэн Илви было написано только лишь крайнее изумление.
- Северус, ты?! - воскликнула она, словно не веря своим глазам. - Что ты здесь делаешь?!
Профессор зельеварения шагнул вперед, и чайник на столике перед красоткой взорвался острыми осколками, обдав женщину кипятком. Ирэн взвизгнула и замахала обожженными руками. Лопнули чашки в руках разом завопивших девушек. Воздух в комнате сгустился и стал обжигающе горячим. Снейпу казалось, что от его одежды и волос летят во все стороны злые искры, поджигающие все на своем пути.
- Надеялась, что больше не увидишь меня, так? - зашипел он в лицо Ирэн Илви. Каждое слово было пропитано ядом и могло убивать не хуже смертельного проклятия.
- Се...Северус, - вот теперь в огромных голубых глазах красотки плескался неподдельный ужас вперемешку с болью: на красивых руках женщины проступили красные ожоги. - Ты что? Я не...
Она хотела вытащить палочку, но все равно не успела бы этого сделать. Разъяренный Снейп схватил женщину за плечи. Его полыхающие огнем черные глаза приковывали к себе, лишали воли и сил, отключали разум. Ирэн Илви дернулась в кресле и замерла, молча глядя на профессора зельеварения. Не мигая, будто кролик на удава.
- Сдохни, - прошипел Снейп, поднимая палочку. Он чувствовал: еще секунда - и ненависть окончательно затмит его сознание. И профессор с радостью сделал шаг навстречу алому безумию. Ученицы мисс Илви застыли каменными статуями, не в силах сдвинуться с места от сковавшего их ужаса.
- Северус, немедленно прекрати! - раздался позади громкий властный голос. Снейп промедлил всего один миг, но и этого короткого промедления хватило на то, чтобы кто-то подбежал сзади и схватил зельевара за руку с зажатой в ней палочкой.
- Северус, что ты творишь? - уже мягче спросил голос, и тогда Снейп понял, кому он принадлежит - Дамблдору. Конечно же, кто еще может появиться в такой важный момент?
Профессор с усилием опустил палочку. Дамблдор продолжал крепко сжимать его руку, с беспокойством глядя на Снейпа. Зельевар знал, что директор видит сейчас в его глазах: багряное марево и красные искры той, нечеловеческой, сущности. Снейп почувствовал, как на него наваливается усталость: неконтролируемая вспышка магии забирает много сил.
- Мальчик мой, сядь, - старый маг подвел профессора к свободному стулу и усадил. - Северус, что происходит? Ты чуть не сжег полшколы своей силой, - Дамблдор посмотрел на разлетевшиеся на мелкие кусочки чайник и чашки, на выбитую дверь и перевернутый столик. Ирэн Илви продолжала сидеть в кресле, оглушенная и перепуганная.
- Не дайте ей уйти, директор, - прошипел Снейп, не сводя глаз с красотки.
- Мисс Илви? - вероятно, старый маг не часто оказывался в таком положении, когда он ровным счетом ничего не понимал. Красавица Ирэн не казалась Дамблдору человеком, который представляет опасность.
- Она отравила мисс Грейнджер! - рявкнул возмущенный непонятливостью директора зельевар и вскочил с кресла.
Дамблдор недоуменно взглянул на преподавательницу Этикета из-под очков. Парвати открыла рот и неверящим взглядом уставилась на мисс Илви. Лаванда испуганно вскрикнула и тут же зажала рот руками.
- И вы поверите этому сумасшедшему психу? - голос пришедшей в себя и быстро сориентировавшейся в ситуации Ирэн прозвучал неожиданно и при этом нахально.
Красотка все еще надеялась на то, что сможет спасти свою так бережно охраняемую игру.
Ответ Снейпа был молниеносным: он сделал резкое движение палочкой. Девушки-гриффиндорки с визгом спрятались за высокими спинками кресел, но Дамблдор и мисс Илви не пошевелились. Профессор зельеварения произнес:
- Accio зелья Софруса Милстона!
Два крошечных стеклянных флакончика вылетели из маленькой коробочки, надежно спрятанной в дальнем углу комнаты, и легли в ладонь Снейпа.
- Как ты смеешь?! - задохнулась от возмущения красотка. - Это мои зелья! - Она кинулась было, забыв об опасности, отбирать бутылочки у профессора, но один повелительный жест Дамблдора заставил ее остановиться.
- Северус, ты хочешь сказать, что одним из этих зелий отравлена мисс Грейнджер? - директор Хогвартса смотрел то на Снейпа, то на замершую Ирэн.
- Это зелья Магистра Софруса Милстона, восстановленные им по древним рецептам, - холодный голос зельевара заставил вздрогнуть даже Дамблдора. - Я опознал одно из них, а о наличии второго только что догадался. Первое носит название "Поцелуй Клеопатры" и является сильнейшим афродизиаком. С его помощью мисс Илви пыталась соблазнить меня некоторое время назад. Второе зелье древние египтяне называли "Чистая слеза"*. Это яд, имеющий специфические проявления, и спасения от которого практически нет. Этим ядом полчаса назад была отравлена мисс Грейнджер. Сейчас она находится в больничном крыле в тяжелом состоянии, - Снейп замолчал, но его глаза продолжали метать молнии. Гнев вновь заставлял сжимать кулаки и из последних сил сдерживать себя, чтобы не дать ему овладеть собой.
- И ты думаешь, тебе поверят?! - Ирэн Илви не собиралась сдаваться. - Эти зелья ничего не доказывают! Их мог взять у меня кто угодно. В этой ужасной школе все делают, что хотят.
- Мы во всем разберемся, мисс Илви, - Дамблдор с беспокойством смотрел на Снейпа. - Поверьте, никто не выдвинет против вас никаких обвинений, если они не будут иметь под собой оснований. Но отравление ученика - это очень серьезно. Если это у вас есть это зелье, то у вас должно быть и противоядие к нему.
- Увы, господин директор, - развела руками красотка с притворным сожалением, - но это не так. Я ничем не могу помочь бедняжке. Боюсь, что от "Чистой слезы" нет спасения.
- Гермиона может умереть? - срывающимся голосом спросила бледная как полотно Лаванда.
- Если мы будем продолжать терять время за пустыми разговорами, то я ни за что не отвечаю, - со злостью ответил профессор зельеварения. - Альбус, откройте глаза, эта женщина - убийца!
- У тебя нет ни одного доказательства этого бреда, - махнула рукой Ирэн. - Это плод твоего воображения и, кроме того, даже если эти зелья и представляют опасность для здоровья, то использовала их не я, а она, - изящная рука мисс Илви указала на бледную как полотно Лаванду.
Договорить она не успела. Мисс Браун сорвалась с места и, рыдая, кинулась к Дамблдору и упала перед ним на колени.
- Профессор, это не я дала яд Гермионе! Я знаю, я виновата! Но я же не знала, клянусь, я ничего не знала! Пожалуйста, не отдавайте меня в Азкабан, умоляю вас! - обливаясь слезами, кричала она.
На несколько мгновений воцарилось гнетущая тишина. Хмурился Снейп, удивленно поднял брови Дамблдор. Парвати ринулась к подруге:
- Ты что?! - вскричала она, хватая Лаванду за руки и пытаясь поднять ее с пола. - О чем ты говоришь?!
Директор быстро пришел в себя и, подхватив рыдающую девушку, усадил ее обратно в кресло.
- Что вы мелете, мисс Браун? - ледяным тоном поинтересовался профессор зельеварения, на которого эта сцена не произвела никакого впечатления. Для него главным сейчас было спасти мисс Грейнджер и наказать того, кто причинил ей вред.
- Девочка, успокойся, пожалуйста, - мягко тронул за плечо плачущую девушку Дамблдор, - и расскажи все по порядку.
Ирэн Илви сделала один маленький шаг по направлению к двери, но в следующий миг в ее бок уперся кончик волшебной палочки, заставивший женщину вскрикнуть.
- Не советую делать этого, мисс Илви, - прошипел в ухо красотке источающий злобу голос Снейпа. - А пока мы послушаем, что скажет нам мисс Браун.

Примечание:

* - Вместе с рецептом зелья Магистр Милстон обнаружил легенду. В ней рассказывалось об одном жреце. У него была прекрасная молодая жена, но красавица была слишком ветрена и все время изменяла немолодому мужу, пока тот прославлял бога Ра. Изменница не верила, что муж может выгнать ее, ведь он клялся ей в вечной любви и прощал красавице все ее выходки. Но однажды терпение жреца лопнуло, и он использовал весь свой талант зельевара для того, чтобы сделать яд, который убивает тело, заставляя жертву перед смертью страдать от боли и унижения. Жрец отравил жену, и ни один лекарь не решился подойти к ней, чтобы облегчить страдания: перед смертью красавица превратилась в отвратительное чудовище! Почувствовав, что жизнь уходит из ее обезображенного тела, она горько заплакала и начала просить у мужа прощения. Но жрец не помог изменнице, хотя у него было противоядие. Увидев ее слезы, он сказал: "Я в первый раз вижу тебя по-настоящему искренней". Зелье назвали "Чистой слезой", ведь только оно заставила красавицу пролить слезы раскаяния. (Легенда придумана IsiT'ом.)

Глава 16. Зелье Софруса Милстона (продолжение)


Из дневника Гермионы Грейнджер:

...Какой же наивной я была, когда думала, что хуже быть не может! Я так надеялась, что уже испила горькую чашу страданий до дна, но злой рок каждый раз посылает мне новые испытания.
Ну вот, я опять плачу. В моем положении плакать глупо. Ведь, как известно, слезами горю не поможешь, но мне от этого ни капельки не легче.
Я могу умереть...
Об этом сказала мадам Помфри Дамблдору. Они стояли возле моей кровати и разговаривали, думая, что я еще без сознания, и поэтому не опасались, что их услышат. Но я слышала каждое слово.
Говорят, что на свете нет более сильного страха, чем страх смерти. Нет ничего хуже, чем знать о том, что ты на краю, и каждый день или час твоей жизни может оказаться последним. Мне страшно, но я знаю, что должна как-нибудь отвлечься от этих жутких мыслей.
Состояние мое сейчас - хуже некуда. Дневник все время норовит выпасть из моих слабых рук. Хотя нужно сказать спасибо мадам Помфри, что она вообще разрешила мне писать. Еще бы! Она видела, как дрожит перо в моих слабых пальцах, но все равно ничего не сказала.
Это просто ужасно: ощущать себя так, словно кто-то разом вытянул силы из моего тела. Из моего уродливого, отвратительного тела...
Уже в который раз я тщетно пытаюсь собраться с силами, чтобы описать то, что произошло. Каждый раз я верю в миф о том, что после того, как напишешь, станет легче. Миф, потому что мне это еще ни разу не помогало. Равнодушным белым страничкам нет никакого дела до наших проблем. Они просто хранят чувства и мысли людей, но ничуть не уменьшают переполняющих человека боли и горя. Зачем тогда я пишу? Наверное, иначе точно сойду с ума.
Казалось бы, ничего страшного не произошло. Ведь пострадала, слава Мерлину, только я. Эта мысль - мое единственное утешение сейчас. Если бы отравленный эклер съел профессор Снейп, у него, вероятно, не было бы шансов выжить, ведь он находился в кабинете один. Так странно. Теперь я даже радуюсь тому, что попала в больничное крыло. Северус жив и здоров, и это самое главное. Можно даже потешить себя мыслью, что я невольно спасла его жизнь.
Почему же тогда я опять плачу? Дура, набитая дура - вот кто я такая! Хотя можно ли меня винить в том, что я не хочу умирать?!
Нет! Пора перестать лить слезы, успокоиться и написать по порядку все известные мне факты. Итак, Ирэн Илви добавила в эклеры яд, воссозданный Магистром Софрусом Милстоном по рецептам древних египтян. Она хотела отравить профессора Снейпа, но по чистой случайности эклер съела я. Этот яд называется "Чистая слеза", и противоядия от него нет. Точнее, оно находится у Магистра Милстона, но я не знаю, согласится ли он помочь.
Что еще? Яд действует достаточно быстро, но профессор Снейп сумел снизить его токсическое влияние на организм с помощью Универсального противоядия (Северус - гений, я восхищаюсь им: приготовить качественный Универсальный антидот под силу только опытнейшему зельевару). Теперь есть время найти противоядие. А если его не найдут? Если у Магистра Милстона вообще нет антидота?
Еще одно. Зелье имеет побочный эффект: сильные повреждения кожи. Древние знали, как доставить человеку максимум страданий, превратив его перед смертью в омерзительное создание. Мое лицо - это лицо чудовища из детских сказок, которыми пугают непослушных детей. Мои руки и ноги - сплошные язвы и волдыри. Это выглядит жутко, я сама не в силах поверить, что это мои руки. Пишу сейчас, а взгляд нет-нет да упадет на изуродованные запястья. Зеркала мне, естественно, никто не дал. Когда я пришла в себя, то трансфигурировала в него стакан из-под зелья... В тот миг я пожалела, что мадам Помфри оставила мне мою волшебную палочку.
Вот они, факты. Сухие и равнодушные слова на страницах дневника. Кто-то сказал бы: "Радоваться надо, что пока жива", - а я вот почему-то не радуюсь вовсе. Кроме страха умереть, во мне поселился другой страх. Я боюсь того, что могу остаться таким страшилищем. Смешно, право слово: презирала Ирэн Илви за то, что она ставила внешность превыше всего, а теперь на своем горьком опыте убедилась в том, что красотка не всегда высказывала только банальные глупости. Вот что значит испытать все на своей шкуре...
Перечитала написанное и решила, что последняя фраза немного равнодушно звучит, словно мне все равно. Но это не так! Мне страшно... Просто и сил больше нет, и глаза слипаются, но в душе - все та же пустота...

* * *

Особняк Милстонов, как и положено всякому особняку аристократического волшебного рода, располагался в элитной пригородной части Лондона. Это было одно из трех имений рода Милстонов. Раньше их было пять, но пятьдесят лет назад еще совсем молодой Софрус Милстон решился на отчаянный и безрассудный поступок: продать два небольших двухэтажных коттеджа в Шотландии. Софрусу нужны были деньги на экспедицию в страны Ближнего Востока и Египет, а позже - на собственную алхимическую лабораторию. Спустя всего несколько лет эта лаборатория станет легендарной, и каждый юный алхимик, только начинающий свой путь в науке, будет мечтать о том, чтобы работать рядом с Софрусом Милстоном.
Карьера Магистра не была стремительным взлетом, обусловленным случайным стечением обстоятельств и необычайным везением. Его успехи - результат долгой и кропотливой работы, которая год за годом, ступенька за ступенькой ведет алхимика к званию "настоящего ученого". Званию, которое никак не соотносится с научными степенями и прочими регалиями, но отражающему образ жизни, способ мышления и состояние души.
Продажа двух особняков не была поступком бесшабашного авантюриста, бездумно стремящегося к приключениям. Напротив, это было действие совершенно нехарактерное для Софруса Милстона. Он не любил грандиозных перемен в жизни, но зато очень любил алхимию и искренне желал выведать неоткрытые еще тайны искусства зельеварения, познать все его грани и тонкости. Милстон не был фанатиком. Он просто искренне любил науку и потому, как никто из алхимиков, заслуживал высокого звания Магистра. Снейп не знал, да и не мог знать, что биография его знаменитого коллеги так похожа на жизненный путь не менее знаменитого маггловского ученого Чарльза Дарвина. Опасная и длительная экспедиция, сыгравшая решающую роль в его судьбе, склонность к долгому и кропотливому труду, зачастую затягивающемуся на годы, но дающему в итоге гениальные результаты. Природная скромность и неамбициозность. Таких ученых немало, но лишь единицы из них выбиваются на самый верх. Их оттесняют более приспособленные к борьбе за существование коллеги и собственное равнодушие к научным званиям.
Но Северус Снейп не думал об этом, стоя перед невысоким магом лет семидесяти, с посеребренными сединой висками и пышными бакенбардами. Профессора сейчас волновало только одно - помощь мисс Грейнджер.
- Северус Снейп, не так ли? - Магистр Милстон, искренне улыбаясь, протянул коллеге руку. - Кажется, нас представляли друг другу на позапрошлой конференции в Мюнхене. Вы уж простите старика, если память меня подводит.
- Да, Магистр, - Северус склонил голову в поклоне. - Приятно, что вы помните нашу встречу.
- Еще бы! Значит, для моей памяти еще не все потеряно. Я читал ваши последние статьи о зельях, влияющих на психику. Признаться, взгляд ментального мага на эту проблему открывает новые возможности в зельеварении. Я бы сказал даже - это новое направление на стыке окклюменции и алхимии, - пожилой зельевар сделал приглашающий жест в сторону гостиной. - Прошу вас, проходите. Сейчас принесут чай.
- Простите, Магистр, но у меня дело, не терпящее отлагательств, - покачал головой Снейп, проходя вслед на Милстоном в просторную гостиную. - На волоске висит человеческая жизнь, и только вы можете помочь.
- Я весь к вашим услугам, мистер Снейп, - Софрус Милстон серьезно смотрел на коллегу.
- Мне срочно нужен антидот против "Чистой слезы". Одна из учениц Хогвартса отравлена им, - без обиняков заявил Снейп, наблюдая, как бледнеет лицо Магистра.
- "Чистой слезы"? - тихо переспросил он, будто не веря своим ушам. - Вы уверены?
- Я провел анализ, - ответил Снейп. - Кроме того, симптомы отравления полностью совпадают с описанными вами, Магистр, в "Алхимическом вестнике".
- Быть этого не может, - сраженный словами профессора Милстон покачал головой и потер виски. - Нет-нет, не думайте, я не подвергаю сомнению ваши профессиональные качества, мистер Снейп, - поспешно заверил он Северуса. - Но это просто невозможно! Опасные зелья хранятся только в моем доме. Они надежно спрятаны, и об их местонахождении не знает почти никто. Известно имя того, кто дал девушке яд?
- Ирэн Илви, - выплюнул Снейп, сжимая кулаки.
- Это имя ничего мне не говорит, - с сожалением покачал головой Магистр. На миг задумался, наморщив лоб, а потом решительно направился обратно в коридор. - Мы не должны терять ни минуты. Сейчас я дам вам антидот. Он хранится в моем кабинете.
Личный кабинет Софруса Милстона находился рядом с гостиной. Здесь хозяин только работал с научной литературой и бумагами, не связанными с алхимией. Несмотря на царящее в душе Снейпа волнение, профессор зельеварения не мог не восхититься уютом небольшого кабинета, огромным количеством книг и свитков. Здесь все было продумано и сделано с максимальным удобством для длительной работы с книгами и документами. Магистр прошептал заклинание-пароль, и из противоположной от дверей стены показался небольшой ящик, единственным содержимым которого была маленькая деревянная коробочка.
- Сейчас, - пальцы знаменитого ученого слегка дрожали, пока он извлекал из коробочки один за другим крошечные флакончики и каждый из них просматривал на свет. Достав очередной пузырек, Милстон вдруг вздрогнул и посмотрел на Снейпа с непонятной тоской во взгляде.
- Кажется, у меня есть предположение, кто мог взять зелья, - медленно, словно слова давались ему с трудом, проговорил Магистр. - Кроме того, не хватает еще одного опасного снадобья.
- Значит, вы заметили и пропажу "Поцелуя Афродиты"? - задал вопрос Северус. - Выходит, оба зелья были взяты непосредственно у вас?
- Что, и "Поцелуй Афродиты" тоже использовали в Хогвартсе? - выдохнул Софрус Милстон и покачнулся. - Эти зелья есть только у меня. Вы не найдете их ни в Британии, ни в остальном волшебном мире, - тихо закончил он.
- "Поцелуй Афродиты" использовали против меня, - неохотно признался Снейп, с беспокойством глядя на великого алхимика. - Но я сумел распознать его еще в кубке, так как внимательно читал ваши работы.
- Одну минуту, - проговорил Магистр, словно не слыша слов коллеги. Милстон подошел к камину и бросил в огонь горсть летучего пороха.
- Филипп, срочно зайди ко мне в кабинет, - произнес старый маг в ставшее изумрудным пламя.
- Магистр? - профессор вопросительно поднял бровь. - Прошу прощения, но...
- Я знаю, мистер Снейп, - тихо произнес пожилой волшебник. - Я знаю, что в данный момент нам дорога каждая лишняя минута, но я должен узнать.
Северусу ничего не оставалось, кроме как молча кивнуть и начать осматривать корешки стоящих на полках книг. Он понимал, что не может давить на Магистра и, кроме того, верил, что Милстон не будет понапрасну рисковать жизнью пускай и незнакомой ему девушки. Великий алхимик всегда очень сочувствовал попавшим в беду, на чем частенько играли нечистые на руку люди, любящие выпрашивать у Магистра деньги.
Молодой волшебник, вошедший через несколько минут в кабинет, не понравился Снейпу с первого взгляда. Этот юный франт относился к тому же яростно ненавидимому профессором типу людей, что и Ирэн Илви: расфуфыренные пустышки, у которых за смазливым личиком скрывается насквозь прогнившая душонка. Мисс Илви своими поступками лишний раз убедила Северуса, что красивые глазки чаще всего прячут за собой равнодушного и потому безжалостного эгоиста. Вот так и этот мальчишка едва удостоил Снейпа своим вниманием и тут же пренебрежительно поджал губы, сочтя профессора зельеварения недостойным даже простого приветствия.
- Вы звали меня, дядя? - лениво спросил юноша, небрежно опершись о дверной косяк.
Софрус Милстон пристально смотрел на племянника.
- Да, Филипп. Кто-то взял некоторое количество двух опасных зелий.
- Дядя, ты что думаешь, что я взял эти твои отравы? - рассмеялся молодой маг.
Снейпу очень хотелось дать наглецу по усмехающейся роже. Так говорить с великим ученым мог только нахальный необразованный чурбан.
- Вот именно - отравы, - Магистр начал мерить шагами кабинет. - Это Северус Снейп - Мастер зельеварения и учитель в Хогвартсе, - Милстон указал на стоящего в стороне Снейпа. - Это мой племянник, Филипп Милстон, - представил Магистр молодого мага. Тот едва кивнул в знак приветствия. - В школе отравлена ученица. Отравлена моим зельем.
- Не знаю я, где лежат эти твои зелья! - махнул рукой Филипп. - Нашел, кого подозревать.
- Ты знал! - Софрус Милстон вдруг хрястнул кулаком по столу. Флакончики в коробочке жалобно звякнули. - Кроме тебя, никто не мог сделать этого! За своих ассистентов я ручаюсь головой! А ты... - Магистр задохнулся, и Снейп кинулся к нему, увидев, как бьется жилка на виске ученого, но тот остановил его движением руки. - Гай говорил мне, что ты подслушиваешь под дверью кабинета. Я не поверил этому, но теперь вижу, что был слеп, - голос алхимика упал до шепота.
- Ты городишь чушь, дядя, - фыркнул молодой маг, на которого эта вспышка гнева не произвела ни малейшего впечатления. - Кто-то из твоих драгоценных коллег проворонил зелья, а ты хочешь найти крайнего!
Магистр только открывал и закрывал рот, не в силах произнести ни звука. Снейп метнул в мальчишку свой "фирменный" взгляд, вводящий в ступор любого, даже самого наглого ученика, но этот молодой тупица только недоуменно моргнул, чем еще больше вывел профессора из себя. Снейп сжал кулаки так, что ногти больно впились в ладонь. Щенок! Да как он смеет говорить так с человеком, которому в подметки не годится? Как знакома была Северусу эта манера общения! Он имел сомнительное удовольствие наблюдать ее в течение полугода, глядя на вызывающее поведение мисс Илви. И теперь в племяннике Магистра Милстона профессор зельеварения видел те же заносчивость и высокомерие, пренебрежение к другим и любование собой. Этот молодой наглец казался просто родным братом проклятой Илви и кузеном такой пустышки, как Локонс! Одна только роскошная мантия Филиппа (профессор скорее отдал бы себя на растерзание дементорам, чем надел такую) сразу утвердила Снейпа во мнении, что бедному Магистру катастрофически не повезло с племянником. Северус не завидовал богатству и красоте Филиппа, нет! Упаси Мерлин завидовать этому убожеству!
Церемониться Снейп не собирался. Он просто подошел к молодому магу и одним движением приставил к его горлу волшебную палочку.
- Советую вам вспомнить, кому вы показывали зелья, - Северус нисколько не повысил голоса, но Филипп сразу побледнел и задрожал. - Я не так вежлив и терпелив, как Магистр Софрус.
- Я скажу, - забормотал молодой маг и задергался, когда палочка ощутимо надавила на его горло. - Ее звали Ирэн... - он на миг запнулся, - Ирэн Илви...
Снейп отшвырнул мальчишку. Филипп ударился спиной о дверную ручку и тихо застонал.
- Да кто вы такой? - заныл он. - Врываетесь в наш дом и хозяйничаете тут.
- Это ты, Филипп, уже похозяйничал здесь, - тихий голос Магистра предвосхитил резкий ответ Северуса. - Значит, ты подсмотрел, где я держу зелья, и с легкостью показывал их всякому чужому человеку, - пожилой алхимик на миг умолк. - Все-таки я совсем не знаю тебя, мой мальчик. Я терпел твои постоянные вечеринки, бесконечные запои и вечно меняющихся женщин. Я надеялся, что это скоро пройдет, но это было моим глубочайшим заблуждением! Я был слишком погружен в свою работу и потому не замечал очевидного! В том, что в Хогвартсе пострадала девушка, есть и моя вина.
- Интересно, какое будущее ты видел для меня? Я не хочу прожить свои лучшие годы среди колб и пробирок, задыхаясь от ядовитых паров зелий, - фыркнул уже пришедший в себя молодой маг, потирая горло. - В жизни есть слишком много приятных вещей, и я собираюсь в полной мере ими насладиться. Те, кто желает, пускай копаются в пыльных книгах, а я буду получать удовольствие, не заморачиваясь высокофилософскими бреднями, - и Филипп удалился, тихо напевая себе под нос.
- Камера Азкабана быстро учит тому, как ничем не заморачиваться, - тихо сказал профессор зельеварения.
- Простите его, мистер Снейп, - грустно сказал Магистр. - Филипп - дитя своего времени.
- Вы неправы, - покачал головой Снейп и хрустнул костяшками пальцев, подумав о том, как приятно все-таки порой научить кому-то уму-разуму не словом, а делом, пускай это и считается неэтичным и неэффективным. - Сейчас тоже есть молодые люди, искренне увлеченные наукой, а не только тем, как поскорее получить степень. По иронии судьбы "Чистой слезой" была отравлена очень умная и талантливая девушка.
Софрус Милстон молча кивнул. Затем подошел к дальнему шкафу, прочел короткое заклинание и просунул руку в открывшуюся дверцу. Извлеченная из глубин шкафчика небольшая коробочка была водружена на стол, и Магистр принялся аккуратно перебирать ряды таких же крошечных флакончиков, как и те, в которых хранился яд. Снейп терпеливо ждал, задумчиво глядя на ссутулившегося великого алхимика. Тот, словно почувствовав на себе тяжелый взгляд профессора, повернул голову.
- Почему? - тихо и с явственным отчаянием в голосе спросил Магистр. - Северус, скажите мне, почему, чем дольше я работаю, тем меньше вижу смысла в своей работе?
Снейп тяжело и понимающе вздохнул. Он догадывался, что имеет в виду Софрус Милстон.
- В то время, когда я только начинал заниматься алхимией, когда поехал в мою первую экспедицию, я мечтал изменить что-то в мире, чтобы сделать его лучше. Наивный мальчишка, я верил, что мои исследования рецептов древних утерянных зелий могут помочь людям, - пожилой алхимик сухо и с горечью рассмеялся. - Я думал, что эти рецепты хранят в себе описания целебных настоев и снадобий, способных помочь волшебнику лучше познать бесконечно сложное искусство овладения тайнами магического мастерства. Но мои благие намерения тут же обратились в прах, едва я начал добиваться успеха в воссоздании зелий. Яды быстрого и медленного действия, слабые и очень сильные афродизиаки, зелья для пыток и допросов, действующие не хуже ментальной магии - вот что открылось моему взору. - Магистр тяжело вздохнул. - Человеческую натуру, увы, не изменишь. Глупо было лелеять светлые мечты о помощи ближнему. Поэтому я могу осуждать Филиппа, но он все равно остается моим единственным наследником. Он получит половину моего состояния, а вторая половина отойдет Британскому обществу алхимиков. В том, что случилось в Хогвартсе, есть и моя вина: я не смог дать Филиппу чего-то важного. Быть может, не научил его понимать чувства других людей, сопереживать им.
Софрус Милстон покрутил а пальцах крошечную колбочку и кивнул хранящему молчание Снейпу:
- Идемте, профессор. Думаю, вас уже заждались.
- Благодарю вас, Магистр, - склонил голову Северус, и оба алхимика подошли к камину.
Пока маги шли по коридору Хогвартса в больничное крыло, Снейп думал о словах Магистра. Обычно Северус считал такие наивные мечты об изменении мира глупостью, обусловленной недостатком опыта. Но Софрус Милстон был опытным человеком, многое повидавшим в жизни. В особенности несладко ему пришлось во времена своей легендарной экспедиции. Тем не менее, Магистр непостижимым образом сумел сохранить в себе ту чистоту души, позволяющую полнее воспринимать реальность, не подходя к ней со взрослыми метками. Сам же Снейп, к сожалению, слишком рано познал истинную натуру людей. Отчасти поэтому он был так враждебен со всеми, включая и тех, кто не приносил Северусу вред.
Оба они, и Снейп, и Милстон, были учеными, но разница между ними была огромной, что не помешало им уважать друг друга, а Магистру прийти на помощь незнакомому ему человеку.
"И все же настоящий ученый - это состояние души, и потому мне никогда не достичь таких высот в алхимии", - подумал Снейп и вздохнул про себя. Профессор немного завидовал Милстону, но ему было жаль, что иллюзии Магистра в отношении племянника сегодня так жестоко разбились о стену реальности.

* * *

Гермиону разбудили голоса. Девушка пару мгновений лежала с открытыми глазами, осознавая окружающую обстановку. На секунду ей показалось, что она находится в своей старой спальне в гриффиндорской башне, и голоса за дверью - это голоса спускающихся к завтраку однокурсников. Но едва Гермиона увидела белый потолок больничного крыла вместо лиловой ткани полога, как воспоминания обо всех происшедших событиях хлынули на девушку ледяным потоком. Она с трудом села в кровати и прислушалась. За дверью что-то яростно доказывали Гарри и Джинни, а им сердито отвечала мадам Помфри. Гермиона улыбнулась пересохшими губами. Нетрудно было догадаться, чего добиваются друзья. Через миг улыбка девушки померкла: Гермиона вспомнила о том, как она выглядит. Лицо и руки горели, словно их неустанно терли наждаком, сильно слезились глаза. Бросив беглый взгляд на открытое запястье, девушка застонала: эти кошмарные язвы ничуть не уменьшились, а напротив, словно стали еще больше и ужаснее.
От внезапно накатившей слабости Гермиона без сил упала обратно на подушки. Яд продолжал циркулировать в крови и медленно, по каплям, убивать организм. Девушка беспомощно всхлипнула. Никто не поможет ей, никто не найдет противоядия, потому что для такого чудовища, в которое превратилась Гермиона Грейнджер, никто и пальцем и не пошевелит. Девушка снова всхлипнула и отвернулась, было, к стене, когда в палату прорвались таки Гарри и Джинни.
- Гермиона, мы узнали, что ты... - начавший говорить Гарри замер, и вошедшая следом Джинни испуганно выглянула из-за его плеча. - Великий Мерлин! Что с тобой? Что случилось? - запинаясь выдавил юноша, замерев на месте.
- Ой, Герми... - пораженно прошептала мисс Уизли.
- Не стойте на пороге, проходите, - хрипло ответила Гермиона, с каким-то мазохистским удовлетворением отмечая, как оба гриффиндорца мнутся пару секунд, а потом решительно, словно бросаясь с моста в холодную реку, придвигают стулья и садятся. Откровенно говоря, несчастная девушка была сейчас близка к истерике. Ей казалось, что она видит отвращение в глазах друзей, и Гермионе захотелось сделать им больно, сказать какую-нибудь гадость, обидеть первой, пока не обидели ее. Но злые слова таяли на языке, потому что Гарри и Джинни не делали попытки сказать что-то. Просто сидели, смущаясь, и с сочувствием на нее смотрели.
- Это Ирэн Илви... - с трудом выдавила Гермиона, чувствуя, как подступают к горлу рыдания.
- Она? Эта бледная поганка?! - всплеснула руками Джинни. - Ну я теперь ей устрою, - карие глаза мисс Уизли зажглись недобрым огнем. - Я попрошу Фреда и Джорджа сделать специально для нее какую-нибудь великую пакость...
- Это яд, Джинни, - дрожащими губами шепнула Гермиона и, закрыв лицо руками, разрыдалась.
Неловкое молчание длилось совсем недолго, а потом, к неимоверному удивлению Гермионы, кто-то обнял ее за плечи.
- Расскажи, пожалуйста, что случилось, - тихо, но настойчиво попросил Гарри, и в его голосе была слышна твердость. Это был голос человека, который в свое время устоял перед Волдемортом, того, кто не пытается сбежать от реальности, а был готов принять ее, какой бы горькой она ни была.

* * *

Свой рассказ Гермиона постаралась сделать максимально коротким. Слишком тяжело было говорить - и морально, и физически. Едва девушка замолчала, как Гарри совершенно предсказуемо отреагировал:
- Значит, яд предназначался Снейпу? То есть ты пострадала из-за него?
Гермиона тяжело вздохнула.
- Профессор Снейп здесь ни при чем. Это вина только Ирэн Илви. Кроме того, если бы яд достался профессору, то он вряд ли выжил бы: ведь ему никто не оказал бы помощь.
Слова "туда ему и дорога" были написаны у юноши на лбу, но Гарри все же хватило такта промолчать, за что подруга была очень ему благодарна.
- А я надеюсь, что эту... - Джинни закрыла себе рот рукой, дабы не шокировать друзей знанием не самых приличных слов, - женщину упрячут в Азкабан. Вот уж где с нее быстро собьют спесь! - мисс Уизли возмущалась долго и громко, но Гермиона слушала ее гневные возгласы с удовольствием. Для измученной девушки уже почти не имело значения, понесет ли мисс Илви наказание. Гораздо важнее то, что друзья беспокоятся о ней. Гермиона так хотела верить, что Джинни и Гарри относятся к ней по-прежнему, и что ее внешний вид действительно не имеет для них никакого значения.
- Я так рада, что вы пришли, - чуть слышно произнесла Гермиона, ощутив, как медленно разжимаются тиски одиночества. Друзья искренне, но с грустью улыбались. Но спокойствие длилось недолго: в палате появился запыхавшийся Рон.
Раскрасневшийся после быстрого бега гриффиндорец с минуту не мог отдышаться и только с немым изумлением и ужасом взирал на Гермиону. Потом взърошил и без того всклокоченные волосы на голове и выпалил:
- Что это вообще происходит?! Я не верю... Этого не может быть!
- Чего не может быть? - недовольным тоном поинтересовалась Джинни, с тревогой глядя на то, как сжалась на кровати Гермиона, пряча под одеяло искалеченные руки. - Не может быть, чтобы в Хогвартсе завелись мерзкие и подлые людишки, способные на такое?
- Это ложь! - закричал Рон во всю силу своих легких и стукнул кулаком по спинке пустующей кровати. - Лаванда не могла совершить такое! Гермиона, скажи, что Лаванда тут ни при чем!
Мисс Грейнджер отчаянно замотала головой, внезапно почувствовав себя совершенно беззащитной. Крики Рона вызвали у нее непреодолимое желание сбежать подальше и спрятаться от этой приносящей боль реальности. Гермиона не понимала, почему друг кричит на нее, словно она в чем-то виновата. Она вообще не понимала, о чем говорит Рон. Внезапно накатили слабость и тошнота, и гриффиндорка спрятала лицо в ладонях, тихо застонав. Прикосновения рук к покрытому язвами лицу принесли сильную боль, но Гермиона только крепче прижала ладони к щекам. Это была наивная, оставшаяся с детства иллюзия, когда казалось, что от беды можно убежать, всего лишь закрыв глаза и спрятавшись за хрупкой преградой из ладоней.
- Герми, - Джинни не решалась дотронуться до плеча подруги, боясь причинить боль. - Тебе плохо? - девушка не отвечала, и вмиг рассердившаяся мисс Уизли повернула голову к замершему брату. - Ты что, совсем спятил? - словно разъяренная кошка, зашипела она. - Причем тут твоя Лаванда?
- Ты что, ничего не знаешь?! - Рон никак не желал понизить голос. Его, казалось, нисколько не шокировал вид Гермионы. - На Лаванду...
- Что здесь происходит? - раздавшийся со стороны двери знакомый ледяной голос чеканил слова, заставляя гриффиндорцев вздрагивать и опускать глаза.
В палату стремительно вошел Снейп, а следом за разгневанным зельеваром нерешительно ступил невысокий пожилой волшебник. Рон стоял красный как рак и вытирал со лба пот. Он сердито зыркнул на учителя и не сдвинулся с места.
- Что это такое, я спрашиваю? - зашипел Снейп, уже не скрывая того, что взбешен. - Почему в палате мисс Грейнджер посторонние?
- Мы не посторонние, - не смог промолчать Гарри, но взволнованная Джинни склонилась над Гермионой, закрывшей лицо руками. Заметив движение мисс Уизли, профессор зельеварения вмиг оказался рядом.
- Больно... - услышал он жалобный шепот Гермионы, который не был обращен ни к кому конкретно.
Выражение, застывшее в глазах Снейпа, заставило готового продолжить перепалку Гарри прикусить язык. Джинни поспешно вскочила со стула и схватила за руку брата, с ненавистью смотрящего на профессора зельеварения.
- Вон, - еле слышный голос Снейпа, тем не менее, прозвучал, как хлесткий удар, резанувший по натянутым нервам. Профессор заметил, как невольно дернулся Софрус Милстон, но в те минуты Северусу было все равно.
Мисс Грейнджер, сжавшаяся в комок и спрятавшая лицо в ладонях. Такая же расстроенная и трогательная в своей беззащитности она сидела в его кабинете тогда, после безобразного эпизода с Уизли с подземельях. И сейчас, как и в тот дождливый вечер, Снейп ощутил, как беспокойно дрогнуло сердце и затрепетало, стараясь пробудить в душе что-то совершенно новое. Не жалость, нет, упаси Мерлин! Не простое беспокойство за пережившую трагедию ученицу, не злость на болвана Уизли. Что-то... иное.
Ощущение дежа вю вновь не смогло оформиться в определенную мысль: Снейп был обеспокоен состоянием девушки. Он сел на кровать рядом с мисс Грейнджер и осторожно, но быстро отвел ее руки от лица. Как и следовало ожидать, поражение кожи прогрессировало. Казалось, что девушка получила сильные ожоги, и через поврежденную кожу позже была занесена инфекция, которая и вызвала возникновение изъязвлений. Но на самом деле Северус прекрасно знал, что причина этому - яд, отравляющий уже сильно ослабевший организм мисс Грейнджер. Она со смесью муки и надежды посмотрела на профессора.
- Больно, - жалобно повторила Гермиона и тут же испуганно замолчала, будто только в этот миг осознала, что в палате нет больше ее друзей, а лишь язвительный зельевар, который не терпит проявлений слабости.
- Я же говорил вам, что повреждения нельзя трогать руками, - Снейп старался, чтобы его голос звучал мягко, потому вышло ворчливо, но беззлобно. - И нельзя нервничать. Кажется, мадам Помфри не объяснила этого вашим друзьям, а сами они не смогли прийти к этому элементарному выводу, - Северус не мог отказать себе в том, чтобы отпустить небольшую шпильку.
- Рон не специально, - она смотрела на Снейпа своими огромными глазами чайного цвета, а потом робко коснулась рукава его мантии. - Не сердитесь на них.
Северус честно собирался сказать гадость. Вид искалеченной ядом Гермионы вызывал у него непреодолимое желание сорвать на ком-то накопившееся раздражение и злость. Он был зол не только на Ирэн Илви, но и на себя. Но в тот момент...
Вероятно, этот миг следовало назвать переломным и важным, но тогда Северусу было не до анализа своих ощущений. Не упала с глаз пелена, не застучало сильнее сердце. Просто он почувствовал исходящее от Гермионы душевное тепло, робкую нежность, надежду. Эта гамма чувств захватила Снейпа. Девочка и сейчас была готова дарить свою доброту другим, даже мерзкому зельевару, который, безусловно, был повинен в том, что с ней случилось. Эта обезоруживающая искренность в ее мягкой улыбке ошеломила Северуса настолько, что он на несколько секунд потерял дар речи. Просто продолжал вглядываться в глаза Гермионы, не в силах поверить в то, что видит. Ему было плевать на раны и язвы. Мерзкую натуру не спрячешь за красивым фасадом, а настоящую, светлую душу не портит и некрасивое тело. Что происходило между ним и мисс Грейнджер? Не просто безмолвный обмен взглядами, а нечто неосязаемое и незримое, но от того ничуть не менее значимое. Северус словно увидел Гермиону в первый раз. Не было больше надоедливой гриффиндорской всезнайки. Она исчезла в тот страшный августовский вечер, когда профессор зельеварения оттолкнул сраженную горем девушку от выстрела голема. Но окончательно Снейп осознал это только теперь, впитывая в себя чувства Гермионы. Северус так хотел верить, что они действительно исходят из глубины сердца девушки, ведь он так давно разучился верить в искренность. Снейп всё пристальнее всматривался в глаза Гермионы и не смог сразу понять, почему она вдруг улыбнулась сквозь слезы.
Смущенное покашливание стало для профессора полной неожиданностью: он совершенно забыл о присутствии Магистра Софруса Милстона.
- Простите мою бестактность, - вежливо произнес тот, - но я уже развел антидот, потому, думаю, нам не стоит терять времени. Надеюсь, что у хозяйки лазарета бутыль с надписью "дистиллированная вода" означает именно дистиллированную воду, а не что-либо другое.
- Мадам Помфри можно доверять, - слова давались Снейпу с трудом: в горле стоял ком, и голос стал хриплым и тихим.
Профессор ощущал себя насильно вырванным из другого мира, к которому он всегда стремился и вот наконец с таким трудом достиг.
- Магистр Софрус Милстон?! - а этот благоговейный шепот принадлежал мисс Грейнджер, которая тоже пришла в себя и с нескрываемым восхищением взирала на великого алхимика. Профессор даже почувствовал укол ревности. На его уроках Гермиона не проявляла и сотой доли такого восторга, каким горели ее глаза сейчас.
- Да, мисс, - Магистр чуть поклонился. - Рад, что молодые люди еще помнят меня.
- Помнят?! - девушка во все глаза смотрела на пожилого алхимика. - Как можно не помнить о вас? Я читала ваши книги, столько раз перечитывала ваши воспоминания об экспедиции! Но я и подумать не могла, что когда-нибудь увижу вас, - тут она сникла, вспомнив, при каких обстоятельствах они встретились. - Извините, - прошептала Гермиона.
- Дитя мое, вам нечего стыдиться! - всплеснул руками обычно сдержанный Магистр Милстон. - Это не ваша вина, что вы оказались сейчас на больничной койке. Я же просто обязан помочь вам. Надеюсь, после вашего выздоровления мы еще увидимся. Профессор Снейп уже успел описать мне ваши таланты в области алхимии и не только. Буду счастлив увидеть вас в моей лаборатории.
Мисс Грейнджер покраснела до кончиков ушей (что, правда, выглядело не слишком красиво в сочетании с поражениями кожи) и смущенно кивнула.
- Почту за честь, Магистр, - опустив глаза, проговорила девушка.
Снейп принял из рук Софруса Милстона стакан с пахнущим мятой зельем и протянул его Гермионе. Она взяла противоядие и посмотрела на обоих алхимиков полными слез глазами.
- Спасибо, - чуть слышно произнесла она.
- Не за что, девочка, - мягко улыбнулся Софрус Милстон, а Снейп только коротко кивнул.
Забрав у мисс Грейнджер опустевший стакан, профессор зельеварения помог девушке лечь обратно на подушки.
- Антидот обладает сильным снотворным эффектом, - пояснил Магистр Гермионе.
Глаза девушки слипались, но она не хотела так быстро засыпать и явно намеревалась сказать что-то Снейпу, склонившемуся на ней. Гермиона протянула руку и коснулась его руки, но тут снотворный компонент антидота начал действовать в полную силу, и ее рука безвольно упала на простыни.
Поправлявший одеяло Северус не мог видеть понимающей улыбки Магистра, осветившей лицо алхимика, когда он посмотрел на учителя и ученицу.

Глава 17. За шаг до истины


В "офисе" Долохова сегодня, как никогда, царило оживление: деловито сновали туда-сюда техники и программисты, носился как угорелый толстяк Прентер, то и дело вытирая со лба пот. Сорванным от постоянных окриков голосом отдавал распоряжения Дерек Джонс. Эти суета и мельтешение заставляли Люциуса Малфоя нервно сжимать кулаки и чувствовать, как по спине стекают липкие капельки пота.
Он остался один среди огромного скопища магглов, но не только поэтому маг так нервничал. Впрочем, неясный страх Люциуса трудно было назвать осознанным, хотя в способности предчувствовать беду Малфой мог дать фору любому прорицателю: ведение семейного бизнеса и служба у Вольдеморта поневоле заставляли ощущать любые витающие в воздухе предзнаменования. В данный момент, наблюдая, как техник в синем комбинезоне подключает кучу проводов к вмонтированным в стену гнездам, Люциус вдруг понял, что он лишний здесь. Единственный маг, кроме самого Долохова, в окружении нескольких десятков магглов. Брр... Как бы это смешно ни прозвучало, но Малфой растерялся. Ему еще не приходилось чувствовать себя чужим и, по сути, никому не нужным.
Люциус оперся о пахнущую краской стену и задумался о том, как же вышло так, что из человека, играющего важнейшую роль в окружении Долохова, он вдруг превратился в человека бесполезного. А Малфой ох как ненавидел ощущать себя маленьким и не имеющим значения.
"Черт!" - маг в приступе бессильной ярости стукнул кулаком по стене. Люциус справедливо рассчитывал на то, что после ареста всех остальных Упивающихся смертью, он сможет в полной мере приобщиться к славе Долохова. Но все вышло с точностью до наоборот: Мастер Иллюзий практически забыл о своем самом верном слуге.
- Мистер Малфой! Мистер Малфой! - эти громкие окрики заставили мага медленно повернуться, придав лицу как можно более презрительное выражение. К Люциусу спешил Пауль Прентер, на ходу сдвигая набок и без того съехавший галстук.
- Чего тебе? - тоном, которым он обычно разговаривал с Добби, недовольно осведомился Малфой.
- Господин Долохов зовет вас... - толстяку никак не удавалось выровнять дыхание.
- Свободен, - махнул рукой Люциус, что означало "иди-ка ты отсюда подальше, пока я не рассердился", а сам не спеша направился в святая святых - ту самую большую комнату в конце коридора, доверху набитую железками.
Малфой был вынужден признаться себе, что рад приглашению. То, что Мастер Иллюзий почти две недели не вспоминал о своем верном стороннике, очень настораживало Люциуса.
Отворив двери и ступив на порог помещения, Малфой вначале решил, что по ошибке попал не туда (хотя ошибиться было невозможно). Слишком удивительное, совершенно непривычное для мага зрелище предстало его глазам: огромный металлический тор, из центра которого до самого потолка тянулся металлический же цилиндр, сплошь покрытый переплетением медных веток. Люциус поднял голову, чтобы проследить, насколько далеко простирается эта железная громадина, и изумленно присвистнул: часть крыши отъехала в сторону, освобождая место для большой антенны, которая как раз выдвигалась вверх. В комнате слышалось тихое гудение, словно в ней находился улей растревоженных пчел. Подумав про виноградные лозы на стенах домов, маг с трудом оторвал взгляд от неприятной, но в то же время чем-то завораживающей конструкции. Гудение начало усиливаться, но маг не успел даже встревожиться, как в помещение влетел Долохов. На этот раз его вид был далеко не столь опрятным и прилизанным, как ранее, а глаза новоявленного повелителя лихорадочно блестели…
- Тебе несказанно повезло, Люциус! - без всяких предисловий обратился он к застывшему магу. - Ты, единственный из магов, увидишь начало моей грандиозной победы, моего триумфа над этими жалкими тварями! - последние слова больше походили на плевок, и Малфой невольно поморщился.
- Вы говорите об этом? - осведомился он, с некоторым трудом изобразив в голосе все необходимые нотки подобострастия и интереса. - Об этой машине?
- Машине? - странно посмотрев на мага, переспросил Долохов. - Не просто "машине", черт побери! Это не просто "машина", а моя власть, сила, моя победа! Впрочем, вам не понять… Но это и не важно, - не обращая внимания на дрогнувшее лицо Малфоя, хмыкнул он.
Мастер Иллюзий сделал приглашающий жест, и Малфой с опаской подошел ближе к переливающемуся разными цветами пульту управления. Дерек, которого только сейчас заметил Люциус, увлеченно нажимал на кнопки, сверяясь с листком бумаги, на котором были напечатаны цифры.
- Об истинном значении того, что ты сейчас видишь, знали только я и Дерек, - с усмешкой проговорил техномаг, открыто наблюдая за лицом Малфоя.
Программист махнул рукой:
- Да ладно тебе, Константин, я и сам до сих пор не возьму в толк, как именно это работает. Чертовщина какая-то.
- Терпение, господа, - Мастер Иллюзий оглянулся, проверяя, все ли посторонние покинули помещение, и после этого подошел к пульту управления. - Просто смотрите, как в одно мгновение разрушится старый мир в преддверии мира будущего!
Проиграв кнопками какую-то неслышимую "мелодию", Долохов обратил пылающие глаза к гигантской конструкции. То же самое невольно сделал и Люциус, в смешанных чувствах слушая нарастающий гул. Обвитый трубками цилиндр вдруг засиял, осветив помещение бело-голубым сиянием. Гудение изменилось: оно перестало быть однотонным, и теперь Люциусу казалось, что сразу несколько роев влетели в этот зал. Маг непроизвольно поежился. Звуки работающих приборов были непривычными и даже немного пугающими для мага. А когда рука Мастера Иллюзий потянулась к большой, чуть утопленной в приборной панели синей кнопке, сердце Малфоя от волнения застучало сильнее. Долохов легко и уверенно нажал кнопку.

Внешне не произошло почти ничего. Только на секунду помутилось сознание, и Люциус ощутил, что ушла магия. Перенапряжение дало о себе знать, и маг покачнулся, с трудом удержавшись на ногах.
Тогда он еще не понял, что в действительности сумел сотворить гений Долохова.

* * *

Выздоровление проходило медленно. Порой Гермионе казалось, что антидот вообще не действует, но мадам Помфри в ответ на ее опасения улыбалась.
- Ты идешь на поправку, девочка, - уверяла она свою пациентку. - Профессор Снейп вчера лично провел анализ крови и сказал, что яд практически полностью нейтрализован. Теперь остается ждать, когда организм справится с последствиями отравления.
Тем не менее, беспокойство не покидало девушку, и главной причиной для этого стала искалеченная кожа. За те пять дней, что прошли с момента первого приема противоядия, язвы и гнойники ничуть не уменьшились, а краснота, напротив, только усилилась. Магистр Милстон, приходивший каждый день утверждал, что гиперемия* - это реакция иммунной системы на яд, и скоро все придет в норму, однако Гермиона с трудом верила ему. Теперь, когда угроза смерти миновала, девушка с каждым днем все сильнее боялась навсегда остаться такой безобразной. Ведь одно дело обладать не слишком привлекательной внешностью и совершенно другое - иметь уродства. В последнем случае к такому человеку всегда относятся со страхом и отвращением.
Масла в огонь подлила Парвати Патил, забежавшая утром в больничное крыло. Воспользовавшись тем, что мадам Помфри куда-то вышла, любопытная гриффиндорка заглянула в палату Гермионы.
- Мерлин, какая гадость! - воскликнула она и брезгливо поморщилась. - Надеюсь, это не заразно?
- Очень заразно, - оскалилась Гермиона, бросая на однокурсницу тяжелый взгляд. - Так что скоро жди у себя таких же симптомов. Передается воздушно-капельным путем, вирулентность стопроцентная.
- Ты серьезно?! - завопила Парвати и, закрывая лицо руками, выскочила вон из палаты, наткнувшись на мадам Помфри. Целительница начала долгую лекцию о том, что в палату заходить запрещено, а мисс Грейнджер легла на спину и в который раз начала изучать белый потолок больничной палаты. Настроение и так было паршивым, а теперь и вовсе упало до той критической черты, когда по любому поводу можно удариться в слезы.
Дело было не только в Парвати. Гермиону расстраивало, что профессор Снейп в последнее время заходит слишком часто. Казалось бы, вот уж где не стоит искать повода для слез, но девушка подозревала, что зельевар чувствует себя ответственным за случившееся и потому проявляет такую несвойственную ему заботу о гриффиндорке. Гермиона считала, что Снейпу противно видеть ее так же, как и остальным, но он пытается сделать вид, что ничего особенного не происходит. Девушка не хотела, чтобы профессор делал что-то помимо его воли. Она не просила его лично заниматься разработкой лечения на основе антидота Милстона, не просила, чтобы он готовил для этого дополнительные зелья. Видеть Снейпа в больничном крыле было невыносимо для Гермионы. Не нужна ей его забота! Но взгляд девушки все равно ловил худую ссутуленную фигуру зельевара, и она невольно подмечала каждую черточку на любимом лице, каждый жест и интонации его голоса. В такие моменты девушка боялась только одного: что Снейп заметит обожание в ее глазах, и тогда... О том, что тогда будет, Гермиона предпочитала вообще не думать.

* * *

Снейп пришел в больничное крыло, как обычно, под вечер. Мадам Помфри расставляла по шкафчикам зелья, меняла белье на кроватях и складывала ширмы.
- Неужели вы выписали всех авроров? - поинтересовался профессор, помогая целительнице заклинанием уменьшить ширмы и сложить их в один из ящиков. - Я, признаться, начал думать, что они решили обосноваться здесь до лета.
- Естественно нет, Северус, - немного сердито ответила волшебница, уловившая в голосе зельевара насмешку. - Мистер Шелкбот и мистер Виллес находились у нас столько, сколько нужно. Уж не думаешь же ты, что я стала бы держать их здесь дольше, чем необходимо? Нет ничего хуже для молодого организма, чем бесцельное лежание на больничной койке.
Снейп в ответ неопределенно пожал плечами. Авроры его откровенно раздражали, в особенности в те моменты, когда он приходил к мисс Грейнджер. Профессор один раз услышал шушуканье за спиной, когда входил в палату гриффиндорки. С тех пор Северус был уверен, что стал героем сплетен, и каждый его приход в больничное крыло сопровождается жадным перешептыванием. Конечно, профессору было наплевать на чересчур богатую фантазию авроров, страдающих от безделья, но, тем не менее, он был рад, увидев, что к его персоне больше не будет приковано сомнительное внимание.
- Что с мисс Грейнджер? - спросил Снейп, доставая из кармана мантии очередной пузырек с антидотом. - Я принес новую порцию модифицированного противоядия.
Целительница замялась, и это не смогло укрыться от пытливого взгляда зельевара. На лице Снейпа промелькнула тревога.
- Что-нибудь случилось? - с беспокойством спросил он. - Ей стало хуже?
- Нет-нет, что ты! Девочка идет на поправку! - поспешила заверить профессора целительница, увидев, что тот уже начал нервно мерить шагами комнату. Это тревожное метание медсестра наблюдала в первые два дня после отравления Гермионы. - Она с каждым днем чувствует себя все лучше и лучше. Дело в другом.
- В чем? - насторожился Снейп.
- Северус, как ты не понимаешь? Девочка страдает из-за этих повреждений кожи. Они все еще не проходят, и хоть я уверяю Гермиону в том, что все будет хорошо, я вижу, что она не верит мне.
- Ах это, - зельевар заметно успокоился. - Конечно, эти явления крайне неприятны, но нужно набраться терпения и подождать еще немного. У мисс Грейнджер крепкий организм, и остатки токсинов скоро будут нейтрализованы.
- И я говорю ей о том же! - воскликнула мадам Помфри. - Но девочке от этого не легче.
Снейп красноречиво поднял бровь, что должно было означать: "А от меня вы чего хотите?" В ответ целительница махнула рукой и тяжело опустилась на стул.
- На самом деле я тоже рада, что больничное крыло наконец-то опустело, - устало проговорила она. - Я, конечно, не такая уж эгоистка, но ты не представляешь, какая тяжесть свалилась с моих плеч. Эти дни совершенно меня вымотали.
Снейп понимающе кивнул. Для него несколько последних суток слились в нескончаемый процесс поиска, приготовления и усовершенствования антидотов и восстанавливающих зелий.
- Северус, пожалуйста, отнеси Гермионе зелье, - попросила мадам Помфри. - Даже подняться сил нет.
Профессор был явно недоволен этой просьбой, но все же молча кивнул.

* * *

День уже клонился к закату, и в палате заметно потемнело. Шторы за окнах были неплотно задернуты, и сквозь щели виднелся красный диск заходящего за горизонт солнца. Там, за прозрачным стеклом, шумел ветер, заставляя верхушки деревьев Запретного леса подчиниться его неизвестному ритму. Казалось, что шелест голых веток слышен даже здесь, в тишине больничной палаты.
Гермиона спала, повернувшись на бок и положив руки под щеку. Снейп смотрел на ее по-детски спокойное и умиротворенное лицо и чуть приоткрытые во сне губы, слушал ровное дыхание и вновь ловил себя на том, что где-то глубоко внутри рождаются тепло и нежность. Профессор придвинул к кровати стул и сел, продолжая вглядываться в лицо спящей девушки, стремясь поймать наконец это вечно ускользающее чувство, которое не давало ему покоя в последние несколько недель. Северус твердо решил, что должен понять самого себя и перестать волноваться из-за собственных неясных сомнений.
Он не хотел потерять ее. Это было единственное, что профессор мог утверждать наверняка. Северус не знал, да и не хотел знать, когда он начал ощущать тревогу за гриффиндорскую всезнайку. Возможно, в тот далекий летний вечер, когда он нес ее на руках в штаб Ордена. А быть может, и много позже. Скажем, тем непогожим вечером, когда Гермиона сказала, что считает его талантливым ученым. Впрочем, какое это имеет значение?
За окном незаметно сгустились сумерки, погрузив палату в полумрак. Еще немного - и станет совсем темно: ранней весной солнце садится рано. Но Снейпу не хотелось зажигать свечи. Вечер сглаживал слишком яркие краски, оставляя лишь мягкие, не режущие глаз полутона. И было так приятно слиться с этой вечерней тишиной и фиолетово-синими сумерками, почувствовать себя крохотной песчинкой в бесконечно большом мире и вместе с этим ощутить, что ты сам можешь изменить в нем что-то.
Снейп не любил перемен. Его консервативной натуре претили любые, даже самые незначительные изменения, не говоря уже о серьезных. Это касалось всего, включая чувства. На то было великое множество причин, начиная от с детства присущей Северусу замкнутости и заканчивая полными опасностей годами, проведенными в качестве шпиона Ордена Феникса. Зельевар не умел любить и даже презирал это чувство, считая его всего лишь слабостью. Впрочем, откуда ребенку, с детства не ведающему родительского тепла, знать о любви? Маленький Северус слишком быстро привык к тому, что свои эмоции и чувства надо держать под замком и ни в коем случае не демонстрировать. Ни при каких обстоятельствах. Об этом родители твердили ему едва ли не с рождения, и все поступки членов старинного волшебного рода Снейпов подчинялись этому закону: никаких глупых причитаний, скандалов и истерик. Самым страшным, что только могло случиться, считалась потеря достоинства.
Мистер и миссис Снейп так и прожили до конца своих дней, оставаясь абсолютно холодными ко всему. Даже единственный сын не интересовал их. Северус с самого раннего детства узнал, что такое равнодушие. Он привык быть сам по себе, и на то у Северуса Снейпа было великое множество причин, коих с каждым годом становилось все больше и больше. В школе тощий замухрышка, любимая мишень для шуток Мародеров, не сумел найти себе друзей. Потом он провел годы среди Упивающихся смертью, а с некоторых пор он стал изгоем, и оставался им до сих пор; изгоем, которого отвергли Упивающиеся смертью, но при этом никогда не будут считать другом в Ордене Феникса. Северуса словно по пятам преследовало неизвестное проклятье, которое вновь и вновь ставило на нем клеймо: "Сопливус", "предатель", "мерзкая летучая мышь". Со временем он все больше убеждался в том, что по-другому уже никогда не будет, и, в конце концов, окончательно поверил в это.
Северус покачал головой, приходя в себя от внезапно нахлынувших воспоминаний. В комнате стало совсем темно, и все окружающие предметы уже были еле различимы в потускневшем свете бесследно ушедшего дня. Ни единый шорох не нарушал тишины, и только дыхание двух людей было единственным звуком, разрезающим почти осязаемые прохладные сумерки.
Кем была для профессора Снейпа мисс Гермиона Грейнджер? Северус хотел и одновременно боялся отвечать на этот кажущийся простым вопрос. Боялся, потому что был уверен в том, какой ответ даст его сердце.
Эта серьезная кареглазая девочка вдруг стала тем единственным человеком, чья жизнь и благополучие волновали Северуса больше всего на свете. Он никогда раньше не переживал, не волновался, не испытывал такого сильного страха, страха потерять кого-то родного и близкого. Эти непрошенные чувства были для одинокого и необщительного профессора абсолютно новыми и оттого немного чуждыми его замкнутой натуре. Но при этом Снейп признался себе в том, что не хочет, чтобы эти чувства исчезли, ведь они дарили пьянящую разум надежду, рисовали перед давным-давно отчаявшимся разумом чудесные светлые образы. Северус словно наяву видел нежный взгляд Гермионы, ее добрую мягкую улыбку, маленькую ладошку на его руке...
Повинуясь внезапному порыву, зельевар наклонился ближе к лежащей девушке, стремясь взглядом выхватить из темноты ее умиротворенное лицо, а потом протянул руку, чтобы убрать со щеки Гермионы непослушный локон, казавшийся черным в сгустившемся сумраке.
В тот же миг девушка открыла глаза.
Снейп невольно подался назад, и его резкое движение испугало еще не очнувшуюся ото сна Гермиону.
- Кто здесь? - срывающимся голосом спросила она, пытаясь разглядеть черную фигуру возле кровати.
- Я, мисс Грейнджер, - спокойно ответил учитель, хотя внутри у него что-то болезненно сжалось.
Все его глупые мечты, которые он имел неосторожность позволить себе, навсегда останутся только мечтами. Северус твердо знал это. Он обречен быть в одиночестве. И эта светлая трогательная девочка останется для него только талантливой ученицей. Это был не его выбор, но выбор судьбы, и Снейп за долгие годы научился принимать это как должное. Только почему тогда так больно сейчас?
- Профессор, это вы? - голосом, в котором все еще слышался страх, повторила девушка.
- А кто бы это еще мог быть? - в ответ огрызнулся зельевар.
Давящая грудь боль неизбежно пробуждала раздражение. Потом Снейп понял, что для проснувшейся Гермионы ситуация, должно быть, выглядит как минимум подозрительно: профессор, сидящий в погруженной во тьму палате рядом с кроватью, на которой лежит девушка. Северус горько усмехнулся и, взмахнув палочкой, зажег свечи.
Комнату залил яркий свет, заставивший обоих зажмуриться.
- Что вы тут делаете? - чуть слышный вопрос сорвался с губ Гермионы, и Снейп увидел, что она смотрит на него во все глаза.
- Зелье, мисс Грейнджер, - профессор перевел взгляд на зажатый в руке кубок с густым, пахнущим травами отваром. - Вы спали, и потому я не хотел беспокоить вас.
Он встал и молча передал ей в руки кубок с еще теплым снадобьем. Потом так же молча смотрел, как она пьет зелье. Северус не мог объяснить, откуда в сердце вдруг родилась тоска. Тоска по несбывшимся мечтам, по давным-давно утерянным надеждам на счастье. Он смотрел на худую фигурку на кровати и думал о том, что завтра все должно закончиться. Очередная версия усовершенствованного противоядия должна было полностью избавить Гермиону от последствий отравления. Северус был рад этому, но при этом понимал, что уже не сможет больше приходить к девушке. Раньше у профессора была серьезная причина: он готовил для мисс Грейнджер антидот и другие лекарства, но теперь необходимость в его помощи исчезнет.
Гриффиндорка подняла голову и встретилась глазами со взглядом Снейпа.
- Не смотрите на меня, - смущенно выдохнула она и закрыла лицо руками. - Мне стыдно, - приглушенно проговорила она, пряча лицо в ладонях. - Я же знаю, что выгляжу ужасно.
Глупая девочка...
- Вам не следует так переживать из-за этих, - зельевар на секунду замолчал, подбирая нужное слово, - побочных эффектов. Это всего лишь временное явление. Магистр Милстон значительно изменил исходные рецепты антитоксических зелий, при этом он осуществил революцию в зельеварении, открыв новые свойства уже давно известных компонентов. К завтрашнему утру, максимум через сутки, вы будете совершенно здоровы. Это гарантирует Магистр, и полностью подтверждаю я.
Гермиона не пошевелилась, и Снейп услышал только приглушенное: "Спасибо". Профессор тихо хмыкнул.
- По-моему, благодарить меня уже вошло для вас в привычку, мисс Грейнджер, - он увидел, как напряглись ее плечи. - Кроме того, неужели вы всерьез решили, что ваш внешний вид играет главную роль в отношении к вам окружающих? Признаться, я ожидал от вас большего. Мне казалось, что вы лучшего мнения как минимум о своих друзьях.
Девушка подняла голову и недоуменно взглянула на зельевара. Снейп смотрел на нее и видел как в глазах Гермионы смущение сменяется крайним удивлением. Северус усмехнулся про себя. Еще бы, мало кто из учеников видел, как профессор Снейп улыбается. Не кривит губы в презрительной ухмылке, а по-настоящему улыбается. Северусу в тот миг было все равно, что подумает она. Ему безумно захотелось хоть на миг стряхнуть с плеч весь груз обид, горестей, грехов, в конце концов, что накопились за долгие годы. Проявить себя с другой стороны, о которой Снейп и сам, признаться, порой забывал, а порой вообще не верил, что она есть. Казалось бы, что здесь сложного - подарить улыбку своей ученице, которая расстраивается из-за всяких глупостей, чтобы ободрить ее? Но для Снейпа это было чем-то гораздо большим... Признанием?..
Гермиона несмело улыбнулась в ответ, и Северус поймал себя на том, что восхищенно смотрит в ее лучистые глаза, искрящиеся теплотой и нежностью.
- Профессор, вы... - девушка подалась вперед, словно в безотчетном порыве обнять учителя, - вы самый удивительный человек на свете... Я...
Но она не успела договорить. Уже не подчиняющееся доводам рассудка сердце в груди Северуса затрепетало, и он сделал шаг к ней...
В соседней комнате послышался звон разбитого стекла.
Мужчина и девушка вздрогнули.
Гермиона не успела даже испугаться постороннего звука, как Снейп выскочил из палаты, на ходу выхватывая палочку. Девушка кинулась за ним, не обращая внимания на разом накатившую слабость.
Зельевар стоял в соседней палате, вслушиваясь в каждый звук. Увидев Гермиону, он сердито воскликнул:
- Немедленно возвращайтесь назад!
- Что это было? - тихо спросила гриффиндорка, глядя на осколки большой бутыли, в которой когда-то был костерост, теперь растекшийся по полу маслянистой лужей.
- Полагаю, это вашим друзьям не терпелось навестить вас, - ответил профессор, направляя палочку на разбитую бутыль, чтобы восстановить ее. - Если бы они знали, сколько времени требуется для приготовления хорошего костероста, да и еще и такого качества, то, уверен, постарались бы обойти это место стороной.
- Вы думаете... - Гермионе было сложно сконцентрироваться на его словах.
Она так остро чувствовала, что вместе со злосчастной бутылью разлетелась на осколки та неповторимая атмосфера единения, что царила здесь всего какие-то мгновения назад. Осознавать это было больно, девушке казалось, что она пропустила что-то, не поняла того выражения, что застыло в глазах Снейпа, когда его взгляд был устремлен на нее.
- Вы полагаете, что у кого-то в Хогвартсе, кроме Поттера, есть мантия-невидимка, чтобы беспрепятственно бродить по школе после отбоя? - зельевар поднял бровь, ожидая ответа.
- Я уверена, что Гарри не имеет к этому отношения, - твердо произнесла Гермиона, показывая на восстановленную емкость от костероста. - То, что вы никого не увидели, еще ничего не значит.
Она не знала, зачем произносит эти абсолютно чужие и неправильные слова, которые давались ей с трудом, словно каждое произнесенное слово заставляло неметь непослушные губы.
- Безусловно, вам виднее, мисс Грейнджер, - со злой насмешкой протянул Снейп.
Он с грохотом поставил бутыль на стол и, не глядя на замершую девушку, вышел из больничного крыла.

* * *

Гарри Поттер вот уже полчаса мерил шагами гриффиндорскую гостиную, не останавливаясь ни на минуту. Сидящей у камина Джинни стало казаться, что юноша за это время успел протоптать дорожку в и без того видавшем виды ковре гостиной. Девушка всерьез подозревала, что еще немного, и у нее точно закружится голова. Однако Гарри и не думал прекратить этих бесцельных метаний.
- Послушай, - Джинни не знала, в который раз она повторяет одну и ту же фразу, - я уверена, что ты делаешь из мухи слона. Ничего особенного не случилось!
- Ну да, не случилось, - огрызнулся юноша, бросая на девушку взгляд исподлобья. - Только я застал Снейпа поздно вечером в палате Гермионы. Он сидел рядом с ней в полной темноте, а потом... - Гарри брезгливо поморщился, - этот ублюдок наклонился к Гермионе, понимаешь? Не знаю, что бы он сделал, если бы она не проснулась! - гриффиндорца передернуло.
Джинни зевнула, всем своим видом показывая, что, по ее мнению, волноваться не о чем. Но в глубине души девушку мучило любопытство. В свете того, что сказал Гарри, ей вспомнился давний разговор с Гермионой под Рождество.
"Я не могу тебе рассказать сейчас, извини. Потом, когда я сама пойму...", - сказала она тогда. В то время Джинни не придала словам подруги должного значения, хотя ей, конечно, пришлось приструнить свое любопытство. Она знала, что как только Гермиона захочет, то сразу обо всем расскажет. Неужели тем самым человеком, которого полюбила подруга, был Снейп? Или это профессор неравнодушен к Гермионе, потому и заходил так часто к ней в больничное крыло?
- Я не зря подозревал, что этот мерзавец что-то задумал! - продолжал кипятится Гарри. - То-то он зачастил туда, как только Гермиона заболела! - словно прочитав мысли Джинни, закончил юноша.
- Ничего бы Снейп ей не сделал, не такой он человек, - уверенно ответила девушка и протянула к Гарри руки. - Ну же, иди ко мне. Хватит подозревать профессора во всех смертных грехах. Я уверена, что Дамблдор никогда бы не допустил, чтобы учитель причинил вред ученику.
- А Квиррел и Крауч-младший? - угрюмо поинтересовался Гарри, но все же сел рядом с Джинни.
Девушка с радостью скользнула в объятия любимого и положила голову ему на плечо.
- Все мы ошибаемся, - прошептала она на ухо Гарри и добавила громче: - Но за многие годы Дамблдор должен был хорошо изучить Снейпа. Наверное, если бы профессор мог сделать что-то плохое, директор давно уволил бы его.
- Дамблдор частенько доверяет людям, которым просто опасно доверять, - покачал головой Гарри, постепенно успокаиваясь. - Но я все равно этого так не оставлю, - твердо пообещал он, обращаясь скорее к самому себе, чем к Джинни.
Девушка улыбнулась, спрятав улыбку у Гарри на плече.



* Гиперемия - покраснение.

Глава 18. Затаившийся враг


Гермиону разбудили первые солнечные лучики, которые мартовское солнце щедро посылало на истосковавшуюся по теплу землю. Мадам Помфри открыла шторы, и теперь на стенах палаты расселились золотые солнечные пятнышки, которые весело прыгали по комнате, подчиняясь неслышному ритму ветра за окном.
Девушка зажмурилась от яркого света и сладко потянулась, избавляясь от остатков сна. Несмотря на то, что ей удалось уснуть только под утро, Гермиона чувствовала себя на удивление хорошо, будто крепко спала всю ночь. Рука девушки тут же потянулась к лежащему под подушкой зеркальцу. Через миг она резко села в кровати, тупо уставившись на свое отражение.
Язвы и покраснения исчезли бесследно, словно их никогда не было! Алхимический гений Магистра Милстона и профессора Снейпа совершил практически невозможное: окончательное исцеление тяжелых осложнений за одну ночь. Гермиона вначале не могла поверить в то, что зеркальце не врет ей, и потому недоверчиво приложила ладони к бледным щекам. Девушке понадобилась пара минут, чтобы окончательно убедиться в том, что кошмар закончился. И тогда в душе гриффиндорки поднялся вихрь чувств: огромная, ни с чем не сравнимая радость, облегчение и глубочайшая благодарность тем, кто работал не покладая рук для ее спасения.
Вскочив с кровати, Гермиона закружилась по комнате, щурясь от прыгающих по лицу и волосам солнечных зайчиков.
Северус снова спас ее... Эта мысль заставила девушку остановиться и мечтательно прикрыть глаза. Несмотря на то, что их с профессором последний разговор закончился не слишком удачно, Гермиона не могла отделаться от ощущения, что она пропустила что-то важное. Гарри (в том, что ночным гостем был именно он, девушка не сомневалась) нарушил ту гармонию, которая установилась между гриффиндоркой и зельеваром. Невысказанные ими слова повисли в воздухе, рождая смутное беспокойство, которое, однако, быстро исчезло. Гермиона твердо была уверена в том, что она должна как можно скорее поговорить со Снейпом и, кроме того, вырваться наконец из опостылевшей палаты! И девушка побежала искать мадам Помфри.

* * *

В гриффиндорской гостиной Гермиона тут же попала в объятия Джинни и Гарри.
- Ты вернулась к нам! - радостно шептала Джинни, обнимая подругу. - Как же мы соскучились!
- Мы рады, что с тобой все в порядке, - немного смущенно прошептал Гарри.
Гермиона не могла поверить, что способна испытать такую резкую смену чувств от полнейшей безысходности к огромной радости. От распирающих грудь эмоций кружилась голова.
- Нам надо многое тебе рассказать, - заговорила Джинни, когда все трое сели на диван. - До завтрака есть еще немного времени.
- А... Где сейчас мисс Илви? - выпалила Гермиона. Этот вопрос волновал ее все дни пребывания в больничном крыле. Вот только девушка не решалась задать его ни мадам Помфри, ни Дамблдору, ни, упаси Мерлин, Снейпу.
- Она в Азкабане, - тихо ответил Гарри и крепко сжал руку Гермионы. - Авроры забрали ее в тот же день, когда тебя отравили. Никто из учеников, конечно, этого не видел. Мы спросили МакГонагалл, и она нам сказала... - юноша умолк на мгновение, а потом добавил горячо: - Ты не должна даже думать о ней! Илви получила по заслугам!
Джинни согласно закивала. Но побледневшая Гермиона сидела молча, устремив взгляд в окно.
- Я знаю, - наконец проговорила она. - Ирэн Илви действительно заслужила это. Просто мне немного не по себе, когда я думаю о том, что она в Азкабане...
- Те ее еще пожалей, - фыркнула Джинни. - Герми, вспомни, как Илви себя вела. Да она бы с радостью сделала то же самое, дай ей кто-нибудь еще один шанс.
Мисс Грейнджер растерянно кивнула, но через миг ей все же удалось справиться с этой непонятной грустью, и девушка спросила:
- А где Рон?
Друзья не успели и рта раскрыть, как в гостиной появился сам Рон.
- Братишка, где тебя носило? - удивилась Джинни, разглядывая грязную мантию, чумазое лицо и всклокоченные волосы Рона.
Вместо ответа юноша шагнул к сидящей Гермионе. Девушка заметила, что он дрожит. Рон несколько секунд всматривался в ее лицо, словно не веря тому, что видит, а потом медленно, с неясной тоской произнес:
- Гермиона, ты простишь меня?
- За что?! - искренне изумилась девушка. - Ты же ничего...
- Я вел себя, как последняя сволочь, - перебил ее Рон. - Прости меня, пожалуйста.
Гриффиндорка недоуменно оглядывалась то на Гарри, то на Джинни, но они оба смотрели на Рона с точно таким же удивленным выражением лица, как и она сама.
- Конечно, я прощаю тебя, - мягко ответила Гермиона и, поднявшись, осторожно дотронулась до руки друга.
- Спасибо тебе, - голос Рона был едва слышен. Затем он резко развернулся и кинулся вверх по лестнице, к спальне. Остановившись на верхней ступеньке, он повернул голову и сказал:
- Я все равно найду и выведу на чистую воду того, кто подставил Лаванду, - и скрылся в дверях спальни.
- О чем это он? - стряхивая оцепенение, спросила Гермиона. - Кто подставил Лаванду?
- Ну, ты помнишь, когда Рон примчался к тебе в больничное крыло? - осторожно задал вопрос Гарри, опасаясь, что упоминание о том случае расстроит подругу.
Лицо Гермионы помрачнело, и она покачала головой.
- Он кричал что-то о Лаванде. Но мне было так плохо, что я вообще с трудом воспринимала происходящее.
- Илви сказала, что это Лаванда добавила яд в эклеры, - объяснила Джинни. - Хотя сама Лаванда говорит, что в последний момент испугалась и вылила его. Она даже не знала, что это отрава. Мисс Илви сказала ей, что хочет подшутить над Снейпом и дать ему какое-то зелье из магазина Фреда и Джорджа.
- И что теперь с Лавандой? - Гермиону передернуло от мысли, что могут сделать с бедной девушкой.
- Ее выгнали из Хогвартса, - уныло проговорил Гарри, ковыряя носком ботинка ковер. - Она уехала позавчера вечером. Рон места себе не находил все эти дни, искал способ докопаться до правды. Но у него ничего не получилось. Лаванду видели возле кухни, поэтому ее словам никто не верит.
Гермиона опустила голову. Хорошее настроение улетучилось бесследно, оставив вместо себя грусть и безысходность. Девушка подумать не могла, что в Хогвартсе происходят такие события. Увы, она ничем не могла помочь несчастной Лаванде и Рону. Если бы она знала, кто же в действительности был на кухне в тот роковой вечер... Но Гермиона была всего лишь жертвой мести Ирэн Илви. Мести жестокой и ничем не оправданной.
- Пойдемте на завтрак, - наконец проговорила она, стараясь не встречаться глазами с сочувствующими взглядами друзей. - Только я должна собрать учебники для сегодняшних уроков.
Девушка видела, что Гарри и Джинни явно собираются возражать. Еще бы! Мало кто хотел идти на уроки в первый же день после выздоровления, потому постарался бы найти причину для того, чтобы пропустить скучные занятия. Гермиона пошла к лестнице в спальни, когда наверху показался Симус Финниган. Гриффиндорец был бледен и растерянно комкал в руках "Ежедневный Пророк" и кусок пергамента.
- Экстренный выпуск "Пророка", - деревянным голосом произнес он, уставившись неверящим взглядом в помятую полосу газеты. - И письмо от мамы пришло... - он запнулся, а потом тихо, словно сомневаясь в своих словах, выговорил: - В Лондоне исчезла магия.
Несмотря на то, что последние слова Симус произнес чуть слышно, его услышали все в гостиной.
Гарри, Джинни и Гермиона переглянулись и одновременно прошептали:
- Долохов...

* * *

Экстренное собрание Ордена Феникса проходило, по понятой причине, не на площади Гриммо, а в Хогвартсе, в кабинете Дамблдора. Вероятно, за все годы существования Ордена еще ни на одном собрании не царила атмосфера такой сильной растерянности, непонимания и даже обреченности. Методы Долохова при ведении войны ввергли магов в шок. Никому даже в страшном сне не могло привидеться, что придется бороться с противником, против которого ты, по сути, бессилен.
Обстановка в кабинете Дамблдора накалилась до предела. Волшебники с бледными, осунувшимися лицами замерли в высоких креслах, избегая смотреть друг другу в лицо. Сердито барабанил по столу пальцами Дикоглаз Моуди, что выдавало крайнюю степень раздражения аврора. Он злился из-за сложившейся в волшебном мире ситуации. Для деятельного Моуди сидение на одном месте было хуже любой пытки. Люпин крепко сжимал руку непривычно тихой Тонкс. Сердито хмурил брови Снейп, выглядевший сегодня особенно паршиво, словно он не спал несколько ночей подряд. Дамблдор перекатывал в руках перо. Директор был единственным, кто внимательно слушал доклад Кингсли Шелкбота.
- В Лондоне паника, - говорил аврор, - волшебники в спешке покидают город, что, безусловно, привлекает внимание магглов. Мы серьезно опасаемся, что скоро волнения начнутся и среди магглов. Сейчас авроры связываются с маггловским премьер-министром для того, чтобы попросить о помощи. Мы должны дать волшебникам возможность беспрепятственно уехать из Лондона. В столице мы сейчас абсолютно беспомощны.
Дамблдор тяжело вздохнул. Моуди сердито крякнул. Им обоим трудно было признать что положение, в котором оказались маги, было хуже не придумаешь. Испокон веков волшебники считали себя надежно защищенными. Долохов же ставил под угрозу существование магического мира в целом. Страх лишиться своего дома заставлял магов бороться.
- Министерство эвакуируется, - продолжал Шелкбот.
- Они сбегают, - перебил его Дикоглаз. - Бросают все и трусливо бегут. Фадж чуть в штаны не наложил от страха, когда понял, что его волшебная палочка больше не творит магию.
Тонкс тихо рассмеялась.
- Долохов уже выдвинул какие-то условия Министерству? - спросил Дамблдор.
- Черта с два! - громыхнул Моуди. - Забился в эту свою башню и сидит там. А ведь Министерство сейчас можно брать голыми руками.
- Не уверен, что ему вообще нужно Министерство или еще что-то, - покачал головой Снейп. - Я уже говорил когда-то, что Долохова интересует только месть. Он хочет причинить волшебникам как можно больше страданий. А лучше уничтожить их вообще.
Члены Ордена испуганно переглянулись.
- Таким сумасшедшим, как Долохов, всегда везет, - сказал Дикоглаз, - потому что никогда нельзя понять, что они будут делать в следующий момент. Сейчас команда лучших авроров отправилась в этот чертов небоскреб.
- Вы отправили их на смерть, Аластор, - тихий голос Дамблдора заставил всех вздрогнуть. - Они не смогут противостоять големам.
- Это был прямой приказ Фаджа, - пробурчал Моуди.
В наступившей тишине было слышно только тяжелое дыхание Дикоглаза. Каждый думал сейчас о тех аврорах, что гибли под пулями големов. Это было неправильно, несправедливо. Один единственный человек пожелал поставить на колени волшебный мир. Неужели его безумная, не поддающаяся пониманию ненависть способна смести все на своем пути? Неужели Долохов именно этого добивается? Уничтожить и только потом обрести покой, глядя на обломки разрушенного им мира? Одержимого жестокой местью человека трудно остановить, и все это понимали. Долохову нечего было терять, а значит, его война будет безжалостной.
- Кингсли, расскажи, что ты узнал о том, как именно Долохов блокирует магию, - распорядился Моуди.
Шелкбот, уже успевший сесть в кресло, долго шарил по карманам мантии, пока не нашел аккуратно сложенный лист обычной белой бумаги. Волшебники, привыкшие к желтоватым пергаментам, с интересом уставились на листок в руке Кингсли. Аврор встал и прокашлялся. Обычная манера Шелкбота излагать мысли ясно, четко и лаконично внезапно изменила ему.
- Я советовался с Маком из Отдела Тайн. Вы знаете, что он является одним из очень немногих магглорожденных работников Министерства, - аврор расправил свернутый лист. - Он сказал, что, вероятнее всего, исчезновение магии происходит при взаимодействии ее с чем-то вроде э-ле-ктро-маг-нит-но-го поля, - прочитал по бумажке волшебник.
- Это что за зверь? - поинтересовалась миссис Уизли.
- Я и сам толком не понял, - пожал плечами Шелкбот. - Такое поле, вроде бы, есть у всех маггловских приборов, и оно находится в некоем взаимодействии с магией. Именно поэтому маггловские штучки не работают в Хогвартсе или Министерстве, где плотность магии очень высока. Короче говоря, - подытожил аврор, - Долохов как бы гасит волшебство на корню. Вы же знаете, что мы используем для творения магии энергию окружающего мира. Так вот, этот молокосос не дает нам преобразовать ее в магию. Электромагнитное поле как-то взаимодействует с магическим полем и гасит его.
Люпин подался вперед, не сводя с Кингсли горящего взгляда. Голос Римуса, тем не менее, звучал осторожно:
- Быть может, тогда мы можем попросить о помощи магических существ, обладающих собственной магией?
Все возбужденно зашумели. Снейп скептически хмыкнул.
- Ничего не получится, - развел руками Шелкбот. - Мне тоже сразу пришла на ум эта мысль, но Мак быстро меня осадил. Все эти долоховские артефакты гасят саму суть акта творения магии. Импульс, который зарождается внутри мага, тут же сойдет на нет, как бы распадаясь, едва волшебник попытается с его помощью преобразовать окружающую реальность. Так что, увы, нам нужно искать другой способ.
Все, кроме Снейпа и Дамблдора, выглядели разочарованными.
- Ментальная магия тоже не действует? - спросил вдруг директор.
Кингсли и Моуди одновременно пожали плечами.
- Такими тонкостями никто не занимался, - буркнул Дикоглаз. - Да и кому, как не ему, - аврор беззастенчиво ткнул пальцем в Снейпа, - знать об этом.
- Мне не было смысла применять окклюменцию к иллюзиям и уж тем более к големам, - холодно ответил зельевар, хотя его глаза пылали гневом.
Моуди не собирался оставаться в долгу, но Дамблдор не дал ему высказаться.
- Хватит, - похоже, даже директору начало изменять его самообладание. - Прекратите эти пустые ссоры. Между тем, и тебе, Северус, и Аврорату стоило бы обратить внимание на то, влияет ли усиленный артефакт Долохова на ментальную магию.
Профессор зельеварения и Дикоглаз молча кивнули.
- Теперь-то уже поздно, - развел руками Люпин. - Время идет, а мы не сдвинулись с мертвой точки. А ведь в эти минуты...
- Не сыпь соль на рану, - зло пробурчал Моуди.
- Что же нам делать? - по-детски испуганно спросила Тонкс, озвучив тем самым вопрос, который вертелся у всех на языке. - Мы же не собираемся сдаваться, правда?
- Конечно, - Дамблдор встал и обвел взглядом присутствующих. В голубых глазах плескались решимость и непоколебимое спокойствие. - Я знаю, что нам нужно делать. Если быть точным, то я давно подозревал подобное, но не думал, что сила Долохова столь могущественна.
- У тебя был план, Альбус, и ты все это время молчал? - взвился Дикоглаз.
- Все не так просто, Аластор, - осадил его Дамблдор. - И скоро ты поймешь почему. Но сначала я должен поговорить с Северусом.
- И почему я не удивлен, - прошипел сквозь зубы Моуди.

* * *

В опустевшем кабинете Дамблдора было тихо. Только Фоукс возился в клетке, перебирая лапами по насесту и устраиваясь поудобнее, да часы-ходики на дальней стене отсчитывали безвозвратно утекающие мгновения.
Снейп молча сидел за столом, устремив невидящий взгляд на стоящую перед ним чашку чая. Дамблдор стоял неподалеку, нервно перебирая пальцами кончик бороды. Это был знак того, что директор напряжен, словно струна, и больше не в состоянии скрывать своих эмоций.
Медленно тянулись минуты. Наконец Дамблдор сделал рукой неопределенный жест, словно собирался сказать что-то, но затем в один миг передумал. Рука старого мага безвольно упала, и он усталым жестом поднес ладонь ко лбу.
- Я знаю, что вы хотите сказать мне, директор, - бесцветным голосом произнес Снейп, нарушая тишину. Профессор зельеварения подвинул к себе чашку с остывающим чаем и обхватил ее руками, в тщетной попытке согреть замерзшие пальцы. - И я уже принял меры. Со вчерашнего дня я не пью зелье.
Дамблдор безуспешно пытался поймать взгляд Снейпа.
- Северус, я не могу, не имею права заставлять тебя, - голос мага упал до шепота. - Это должен быть только твой выбор.
- У меня уже давно нет выбора, и вы прекрасно знаете об этом! - резко, с яростью выпалил зельевар и, вскочив на ноги, заметался по комнате. - Вернее, у меня никогда его не было.
- Прости меня, - опустил голову Дамблдор.
- В этом нет вашей вины, директор. - Снейп остановился возле окна, вцепился побелевшими пальцами в подоконник и закрыл глаза. Он не мог и не хотел видеть сочувствие на лице Альбуса. - Кроме того, когда на чаше весов благополучие одного человека и благополучие тысяч людей, выбор очевиден.
Это был один из тех немногих случаев, когда Дамблдор не мог ничего сказать в ответ. Слова Снейпа были правильными, логичными и оттого жестокими. Жертвы... Война неизбежно собирает положенную ей дань, назначая цену победе и свободе. Как глава Ордена Феникса Дамблдор знал, что их с Северусом план почти идеален. Но как человеку Альбусу Дамблдору претил этот план. Впрочем, мнения Дамблдора как человека уже давно никто не спрашивал. Интересы Хогвартса, Ордена, магического мира, в конце концов, вот какими категориями обязан был мыслить директор школы Чародейства и Волшебства.
- У нас мало времени, - медленно, словно каждое слово причиняло ему мучительную боль, выговорил Дамблдор. - Поэтому я должен помочь тебе.
Снейп, замерший у окна, словно каменная статуя, только повел плечами, делая вид, что ему все равно. Проснувшийся Фоукс зашевелился в клетке, подошел поближе к прутьям и теперь внимательно смотрел, не мигая, то на одного, то на другого мага. Директор поставил на стол кубок, достал тонкий кинжал и полоснул по своей руке. Капли темной густой крови закапали в кубок. Фоукс заволновался, заметался в клетке, издавая встревоженный клекот.
Северус долгое время не мог заставить себя обернуться. Зельевар никогда бы не признался в том, что сейчас, слушая, как тяжелые красные капли медленно заполняют кубок, он чувствует, что ему становится страшно. Снейп не был до конца уверен, что готов встретиться лицом к лицу со своим самым страшным врагом - самим собой.

* * *

Из дневника Гермионы Грейнджер:

... Так моя радость по поводу выздоровления была омрачена этими жуткими событиями. Сейчас подходит к концу второй день этого безумия. Уроки отменили, и учителя занимаются укреплением защиты Хогвартса в надежде на то, что сильные магические щиты позволят хотя бы частично нейтрализовать действие артефакта Долохова.
Наверное, ученикам все же следовало дать какую-то работу, потому что сидеть в неведении, не имея возможности помочь, слишком мучительно. Я вижу, как переживают ребята, чьи родители живут Лондоне. Совиная почта для них недоступна, и, как известно, нет ничего хуже вынужденного ожидания. Мало того, ожидание в напряженной, гнетущей тишине порой бывает хуже молниеносного, накатившего черной волной сражения.
Долохов не предпринимает ничего! Неужели он просто наслаждается эффектом, который произвели его действия? Трудно в это поверить... Все замерли в ожидании удара, но его не последовало! Признаться, я чувствую себя загнанной в ловушку, попавшей паутину и окончательно там запутавшейся. Вчера в кабинете Дамблдора проходило собрание Ордена Феникса. Мы с Гарри и Джинни узнали о нем случайно. Как только Флитвик отменил урок Заклинаний, мы тут же пошли к кабинету директора в надежде узнать что-то о происходящем. Пароля мы, естественно, не знали, но твердо решили дожидаться Дамблдора возле каменной горгульи. Не мог же директор держать нас в неведении!
Говорить не хотелось. Томительное ожидание по неизвестной причине заставило нас отмалчиваться. Каждый, насупившись, рисовал в своем воображении картины одну хуже другой. Гарри ковырял выщерблину в стене, Джинни нервно сжимала и разжимала пальцы. Подруга переживала за своих родителей, ведь Артур работал в Министерстве. А мои мысли были о Северусе. Что решит предпринять Орден, и какая роль будет отведена Снейпу?
Наши невеселые размышления были совершенно наглым образом прерваны. Из полумрака ближайшего коридора показался Драко Малфой. Слизеринец насвистывал под нос какую-то мелодию и был чрезвычайно собой доволен. Ха! Могу поспорить на что угодно, он до сих пор свято уверен в том, что приближенность его отца к Долохову дает право вести себя так, как заблагорассудится. И точно, заметив нас, Малфой не спеша подошел, сверкая белыми зубами. Я, признаться, была в тот момент так взвинчена, что с удовольствием ударила бы зарвавшегося слизеринца, как тогда, на третьем курсе. Гарри тут же напрягся. Я увидела, как его рука тянется к палочке.
- Бедные собачки Дамблдора дожидаются, пока хозяин соизволит дать объедки со своего стола, - громко, с нескрываемым злорадством радостно заговорил он.
- Шел бы ты своей дорогой, Малфой, - обманчиво-спокойным голосом ответил Гарри. Джинни презрительно фыркнула и демонстративно отвернулась к окну.
- Не бойся, Потти, - хохотнул слизеринец, обводя нас презрительным взглядом. - Я на твоих красавиц не претендую. Только смотри, не надорвись, ублажая сразу обеих.
- Не трогай его, Гарри, - ровным голосом произнесла Джинни, и я могла только позавидовать ее выдержке. А может, ее и вправду не трогало это, по сути, детское поведение.
- Ты только об одном и думаешь, Малфой, - как ни странно, слова подруги подействовали на Гарри отрезвляюще. Он немного расслабился, хотя палочка дрожала в его напряженных пальцах.
- Ах, как я мог забыть, что передо мной целомудренный Поттер и ханжа-грязнокровка, - лениво проговорил слизеринец в ответ. Да уж, этот за словом в карман не полезет. - Я вспомнил, какие были у тебя глазищи, - Малфой противно рассмеялся, при этом он смотрел на меня. - Ты вообще поняла, что мы тогда делали с Ирэн в башне?
Мы втроем залились краской. Ну ладно я, а чего Гарри с Джинни его смущаются? Подруга не могла не поделиться со мной новостью о том, что их с Гарри отношения перешли на более серьезную стадию, чем поцелуи при луне. "Серьезные отношения". Это так Джинни выразилась. Мда... Может быть, Малфой в чем-то и прав, вон какие оба красные, как свеклы. Да и вообще, откуда друзьям знать, что происходило на Астрономической башне? Я никому об этом не рассказывала. Хотя, судя по гадкой ухмылке слизеринца, все и так ясно.
- О чем это ты болтаешь? - с подозрением спросил Гарри.
- Спроси у грязнокровки, - махнул рукой тот и, насвистывая песенку, удалился.
Пришлось рассказать про тот вечер.
- А я и не удивляюсь, - пожала плечами Джинни. - По-моему, они - идеальная пара. Не удивлюсь, если... - подруга вдруг замерла, и они переглянулись с внезапно побледневшим Гарри. Я же, ничего не понимая, смотрела на друзей.
- Это точно он, Малфой! - провозгласил Гарри тоном, которым судьи выносят приговор. - Держу пари, это Малфой подмешал яд Снейпу! Ведь Люциус - прихвостень Долохова, а Снейп работает на Орден!
- Ты считаешь, что Ирэн Илви ни при чем? - почти закричала я, окончательно запутавшись. Неужели невиновный человек сейчас сидит в Азкабане?!
- Не думаю, - вмешалась Джинни. - Яды принадлежат ей. У нее могли быть свои мотивы, а у Малфоя - свои. В любом случае, мы должны вначале все выяснить, прежде чем лезть на рожон, - рассудительно заметила она.
- Да, Рону пока не стоит говорить о наших предположениях, - не могла не согласиться я. - Иначе он таких дров наломает, страшно представить.
В конце концов, решили пока молчать о подозрениях и попытаться выяснить, был ли Малфой в тот вечер на кухне. Джинни и Гарри тут же загорелись этой идеей и заявили, что нужно действовать немедленно. Их можно понять. Наконец-то нашлось стоящее дело, способное разогнать это сводящее с ума ожидание. Я сказала, что останусь здесь и постараюсь дождаться Дамблдора. Но, увы, у меня ничего не вышло. Безрезультатно простояв у горгульи еще полчаса, я тоже сдалась и вернулась в гриффиндорскую гостиную.
Позже вернулись Гарри и Джинни с обнадеживающими новостями. Эльфы на кухне подтвердили, что Малфой был там в тот день, когда я отравилась "Чистой слезой". Конечно, Дамблдору сейчас, наверное, не до этого, но завтра с утра мы твердо решили добиться встречи с ним.

Глава 19. Самый звонкий крик - тишина, самый яркий свет - ночь*


Что может быть приятнее опьяняющего разум ощущения свершившейся мести? Константин Долохов мог с уверенностью ответить: "Ничего". Мастер Иллюзий упивался этим чувством разрушительной власти над магами. Ему казалось, что он впитывает в себя панический ужас спешно покидающих Лондон волшебников, и это придавало еще больше сил Повелителю големов. Константин Долохов редко задумывался над тем, что будет потом, когда он основательно разрушит магический мир Британии. Снейп был тысячу раз прав, когда утверждал, что Мастера Иллюзий интересует месть ради мести. Молодой маг, потративший немало усилий на то, чтобы возродить искусство создания големов, считал, что удовлетворение от свершившейся мести сможет заполнить пустоту, давным-давно образовавшуюся в душе. Отвергнутый семьей, а затем и волшебным сообществом, он страстно мечтал о реванше, жил мыслями о победе. И сегодня победа была в руках Константина Долохова.
За окном раскинулся вечерний Лондон. Разноцветные неподвижные огоньки - окна в домах, движущиеся полосы огней - автомобили на дорогах. Город превратился в огромное причудливое панно, состоящее из тысяч светящихся точек. Взгляд Долохова рассеянно блуждал по переливающимся всеми цветами радуги неоновым вывескам на соседнем здании. В этот поздний час в Штаб-квартире находилось трое: сам Мастер Иллюзий, Пауль Прентер и Дерек Джонс. Несмотря на то, что в помещении было прохладно, толстяк Прентер все время вытирал со лба пот и нервно теребил в руке носовой платок. Дерек же, напротив, был спокоен и сосредоченно набирал команды на компьютере.
- Ну и зачем это все было нужно? - немного сердито спросил Джонс, отвлекшись от монитора. - Твои машины на куски разорвали этих, как они, авроров. Я не отличаюсь гуманизмом, но, знаешь ли, было не слишком приятно смотреть на эти кровавые ошметки по дороге на работу.
Пауль Прентер издал звук, напоминающий икоту, и принялся еще усерднее вытирать со лба струящийся градом пот. Долохов положил ладонь на холодное стекло.
- Откуда бы големам знать о милосердии? - пожал плечами маг. - Ты и сам понимаешь, они мыслят категориями "свой-чужой". Объект, который распознается как чужой, просто уничтожается. Аврорат и власти волшебного мира сами виноваты в сложившейся ситуации. Они дали мне в руки все козыри, а теперь кусают локти. Им некого винить, кроме самих себя.
Программист откинулся на спинку стула.
- Знаешь, я до сих пор не могу до конца поверить в эту вашу чертовщину. Если бы ты мне не показал это на практике, я бы посчитал, что это пьяные бредни, не более того.
Мастер Иллюзий ухмыльнулся и полез в карман за сигаретами. Дерек Джонс был единственным человеком, кого Долохов уважал и которому доверял. Можно было сказать даже, что Константин считал талантливого программиста своим другом, ведь невозможно, в самом деле, день за днем общаться только с машинами. Пауля Прентера и Люциуса Малфоя Долохов в расчет не принимал. Они, как и големы, были только средством, инструментом для достижения цели. Мастер Иллюзий был готов, не задумываясь, пожертвовать ими при первой необходимости. Дерек же был по-своему дорог молодому магу. Они были во многом похожи: оба, отвергнутые семьями и не принятые обществом. Джонс был столь же равнодушен к людям, как и Долохов. Компьютерный разум - вот что интересовало Дерека более всего. Молодой программист был восхищен големами. Обычным людям, или, как их называл Константин, магглам, до сих пор не удавалось создать ничего подобного. Мало того, Долохов утверждал, что может намного больше. Души обоих мужчин были безнадежно искалечены. Отчасти по вине общества, которое безжалостно выбрасывает на обочину тех, кто не сумел подстроиться под его жесткие правила, отчасти по вине самих Константина и Дерека, которые не нашли в себе сил простить тех, кто причинил им боль.
- Ты когда-то говорил, что достанешь книгу, которая позволит наделить големов душой, - тем временем Дерек решил сделать перерыв в работе и пересел на диван. - Да перестань ты трястись, - это сердитое восклицание относилось к Паулю Прентеру.
Менеджер, вцепившийся дрожащей рукой в подлокотник кресла, был насмерть испуган. Далеко не у каждого хватило бы сил спокойно выдержать вид разорванных на куски авроров, посланных Министерством в небоскреб. Прентер умел проворачивать темные делишки в силу своей изворотливости и хитрости, но убийства... Нет, это слишком. В ответ на окрик Джонса он неловко плюхнулся на диван и начал в спешке ощупывать карманы в поисках сердечных таблеток.
Долохов вдохнул едкий табачный дым и медленно проговорил:
- Да, эта книга есть, но она, увы, пока для нас недоступна. Не скрою, она очень нужна нам. С ее помощью мы смогли бы заключить душу убитого человека в сосуд и таким образом поместить ее в голема. Наша армия была бы непобедима. Мощь машин и их безжалостность плюс разум, который позволяет накапливать опыт боев, анализировать его и, следовательно, постоянно совершенствоваться.
Глаза Дерека загорелись недобрым огнем.
- Сегодня я полностью закончу программу для передвижной установки, - в голосе Джонса было слышно возбуждение. - Завтра мы сможем двинуться в путь.
Константин Долохов кивнул и смял в пальцах пустую пачку от сигарет. Перед его глазами стояли картины разгромленного Министерства Магии, куда Мастер Иллюзий с победой вошел два часа назад: разрушенные комнаты, тела авроров, оставшихся охранять опустевшее здание. Но месть никак не желала успокоиться и требовала еще жертв. Все мысли Долохова теперь были нацелены на Хогвартс, и кроме "De Immoralitis Adeptione" и пресловутого Ордена Феникса там была еще одна цель - Северус Снейп. Мастер Иллюзий не мог забыть, как профессор ускользнул прямо из-под носа големов, и не собирался больше давать зельевару ни единого шанса.
- Решено! - громко произнес молодой маг, и Пауль Прентер вздрогнул. - Завтра мы идем к Хогвартсу, - Дерек радостно вскинулся. - Прентер, ты обеспечишь нам перемещение туда. Оплату получишь в двойном размере. Слушай, что нам нужно...
Поникший было толстяк начал вновь проявлять интерес к происходящему. Жажда денег во много раз превосходила страх перед жестокостью, с которой были убиты лежащие в коридоре за стеной авроры.

* * *

Нехорошее предчувствие сдавило грудь невидимыми тисками еще с утра и не покидало Гермиону целый день. Девушка напрасно пыталась отвлечься и столь же тщетно пыталась отыскать причину этой тревоги. У Гермионы все валилось из рук, а на душе была такая горькая тоска, что девушка несколько раз поймала себя на мысли, что готова вот-вот заплакать. Быть может, дело было в том, что среди сегодняшних уроков (директор все-таки счел необходимым продолжать занятия) не было долгожданного зельеварения. Гриффиндорцы и слизеринцы просидели пол-урока в подземельях, гадая, что же случилось со Снейпом, пока не пришла МакГонагалл и не забрала учеников на трансфигурацию. Декан Гриффиндора упомянула, что профессора Снейпа срочно вызвал Дамблдор. Гермиона догадывалась, что это связано с делами Ордена, но теперь к непонятной тоске примешалось еще и волнение. Она прекрасно помнила о роли зельевара в Ордене и об отношении к нему Долохова и потому понимала, что ее опасения небезосновательны.
За ужином, с трудом проглотив несколько кусочков мяса и раскрошив сдобную булочку, Гермиона поднялась из-за стола.
- Герми, что стряслось? - обеспокоенно спросила Джинни.
Рыжеволосой гриффиндорке тоже было не по себе: Гарри и Рон еще после обеда умчались куда-то, прихватив Карту Мародеров и мантию-невидимку. Джинни подозревала, что они отправились на поиски настоящего виновника отравления Гермионы - Малфоя. Утром Джинни не выдержала и рассказала брату о вчерашних новостях. С трудом удержав его от необдуманных поступков, гриффиндорцы пошли было к Дамблдору, но ни его, ни МакГонагалл на месте не оказалось. Тогда Рон и Гарри решили действовать на свой страх и риск.
Теперь Джинни точно знала: Рон полюбил Лаванду по-настоящему. Только вот радость Джинни оттого, что братишка все-таки нашел свое счастье, омрачалась последними событиями в Хогвартсе: отравление Герми, исключение Лаванды, помещение под стражу мисс Илви и наконец исчезновение магии в Лондоне. А сегодня вот и Гермиона сама не своя.
- Все хорошо, - староста Гриффиндора несколько натянуто улыбнулась встревоженной Джинни. - Просто я вспомнила об одной книге в библиотеке, где описаны способы защиты от артефактов, гасящих магию.
Гермиона выпалила эту фразу и бросилась вон из Большого зала, оставив Джинни недоуменно пожимать плечами. Ноги сами несли старосту Гриффиндора в подземелья. Она не видела Северуса с того ночного разговора в больничном крыле. Гермиона должна была увидеть его, убедиться, что он жив и здоров. Она была готова выслушать любые колкости и насмешки, только бы взглянуть на профессора.
Немногочисленные факелы отбрасывали на стены черные тени, которые словно оживали, когда мимо проходила девушка. Каменные ступени уводили ее все дальше и дальше от залитых светом этажей, с каждым шагом погружая в холод и мрак подземелий. Как можно было жить здесь, в этих сырых и темных помещениях без единого лучика солнца?
Ёжась от холода, проникающего даже под теплую мантию, Гермиона пробежала по плохо освещенным коридорам. Поворот, еще один - вот и дверь в кабинет декана Слизерина.
Снейп был здесь. Он как раз закончил снимать охранные заклинания и уже открыл двери, чтобы войти.
- Профессор! - закричала Гермиона и подбежала к нему.
Но Снейп, словно не заметив ее, шагнул внутрь. Девушка успела в последний момент ухватиться за ручку двери и проскользнуть следом.
В первой комнате - кабинете профессора, где он работал с бумагами, - было довольно темно. Горело всего несколько свечей. Снейп стоял спиной к Гермионе, всем своим видом демонстрируя, что не хочет ее видеть.
- Что вам нужно? - приглушенным голосом спросил он, не оборачиваясь. Казалось, зельевар прячет лицо в ладонях.
- Мне... Я... - девушка осознала, что не может придумать никакой мало-мальски правдоподобной причины, оправдывающей ее пребывание в кабинете слизеринского декана. Не могла же она, в конце концов, сказать, что волновалась.
- Уходите, - вдруг сдавленно попросил зельевар, и в его голосе была слышна почти мольба. - Уходите, - повторил он, и Гермиона со страхом поняла, что профессор задыхается.
- Сэр, что с вами? - гриффиндорское любопытство, а с ним и гриффиндорское упрямство не могли допустить того, чтобы девушка просто выполнила просьбу жесткого и мрачного учителя.
Гермиона, обеспокоенная состоянием Снейпа, несмело шагнула вперед. Профессор издал звук, похожий на приглушенный стон, и вдруг резко обернулся.
У девушки подкосились ноги, а в голове стало пусто от поселившегося там панического ужаса.
На совершенно белом, без единой кровинки лице Снейпа застыла нечеловеческая злоба. В глазах, ставших рубиново-красными, полыхало алое пламя нестерпимой страшной жажды. Бледные до болезненной синевы губы приоткрылись, обнажив два длинных и тонких клыка.
Вампир... Это со странным равнодушием констатировал парализованный разум. Инстинкт самосохранения вопил, что нужно немедленно бежать, спасаться, иначе случится непоправимое... Гермиона нашла в себе силы сделать один крошечный шажок назад, но на большее ее не хватило. Чужая сила взгляда насквозь пронизывающих глаз приковывала к себе, манила, заставляла отступать куда-то в глубину пронизывающий тело страх. Это был печально известный зов вампира, не оставляющий загипнотизированной жертве ни единого шанса. Девушка стояла, будто марионетка с отрезанными ниточками, безвольно опустив руки, и смотрела на медленно приближающуюся фигуру Снейпа. Вампир, видимо, наслаждался страхом и беспомощностью жертвы, поскольку не спешил.
Однако последний метр Снейп преодолел одним прыжком: голод был слишком силен. Ледяные цепкие пальцы, холод которых ощущался Гермионой через свитер и мантию, больно впились в плечи, белое лицо с горящими алыми глазами оказалось совсем близко, и обессиленная девушка обмякла в руках зельевара. Ужас метался внутри раненой птицей, но непослушные мышцы не давали гриффиндорке возможности даже пошевелиться. Гермиона чувствовала тяжелое дыхание вампира, обжигающее шею - это тонкие клыки приближались к отчаянно бьющейся жилке.
- Не надо. Не надо, пожалуйста, - всхлипнула Гермиона, и по ее щекам потекли горячие слезы...
Впоследствии ни он, ни она так до конца и не поняли, что произошло.
Снейп вдруг резко отстранился, словно его ударили, и с силой оттолкнул от себя девушку. Гермиона, потеряв равновесие, упала, больно ударившись плечом о книжный шкаф.
- Убирайтесь! - со злостью и замешательством прошипел профессор, отворачиваясь от Гермионы, с трудом поднявшейся на ноги. - Вон отсюда!
Девушка не успела ничего сказать или сделать, как зельевар черной тенью метнулся в свои личные комнаты, с грохотом захлопнув дверь. Не удержавшись на ногах, Гермиона опустилась на пол. Тело сотрясала крупная дрожь. Окружающий мир рухнул, рассыпался, обдав девушку разноцветными острыми осколками, режущими душу на части. Произошедшее никак не укладывалось в голове. Северус - вампир? Выходящее из шока сознание тут же начало нашептывать, что Снейп не может быть настоящим вампиром, а лишь полувампиром - дампиром**, ведь иначе он вообще не мог бы находиться под солнечными лучами, даже в пасмурный день. В тот же миг встали на свои места кусочки мозаики и события последнего учебного года приобрели новый смысл.
Янтарно-желтое зелье, которое пил Снейп в тот далекий дождливый вечер, когда Гермиона впервые поняла, что любит своего профессора, было ничем иным, как зельем, подавляющим сущность вампира. При его длительном употреблении дампир становился, по сути, обычным человеком и лишь вспышки сильного гнева могли позволить вырваться наружу неуправляемой силе вампира. Если же зелье принимал чистокровный вампир, то это позволяло ему длительное время обходиться без пищи и короткое время находиться на солнце. Получило свое объяснение и внезапное влечение мисс Илви к Снейпу: женщина, вероятно, подсознательно ощутила в нем вампира, которые, как известно, обладают особой привлекательностью для женщин, что обеспечивает нежити легкое приманивание добычи.
В душе Гермионы царило полнейшее смятение. Она сидела на полу и вытирала бегущие по щекам слезы. Внутри все разрывалось от тоски и боли.
"Я не могу уйти, - внезапно вспыхнула в ее сознании мысль. - Я не могу уйти и бросить Северуса".
Девушка поняла. В тот миг, когда Снейп отпустил ее, в его глазах было столько невысказанных боли и страдания... Она слышала о том, как в волшебном мире относятся к вампирам: немногим лучше, чем к оборотням. Северус, должно быть, ненавидит себя за то, что потерял над собой контроль и позволил жажде завладеть разумом. Но ведь он сумел каким-то непостижимым образом перебороть жажду и тем самым спасти жизнь гриффиндорке!
"Остановись! - завопил не на шутку перепугавшийся разум Гермионы, когда она вскочила и кинулась к дверям, за которыми только что скрылся Снейп. - Он тебя убьет!"
Но девушка не хотела слушать. Она должна быть рядом с Северусом. Она не могла просто бросить его, повернуться спиной, уйти...

* * *

Он не запер дверь ни на единое заклинание. Гермиона только слегка толкнула ее и нерешительно ступила за порог.
В небольшой комнатушке ярко пылал камин. Обстановка здесь практически не отличалась от рабочего кабинета: несколько мягких кресел, заваленный пергаментами стол, книжные шкафы по периметру помещения. Только в углу стояли большая кровать да старенький шкаф для одежды. Это были личные покои слизеринского декана, и Гермиона решила, что вряд ли кто-то из гриффиндорцев заходил сюда в последние лет десять. Впрочем, эта мысль пронеслась в ее голове мимоходом: все внимание девушки приковывал хозяин комнаты.
Снейп стоял, опершись руками о крышку стола. Спина зельевара вздрагивала в такт прерывистому хриплому дыханию. Со стороны можно было подумать, что он плачет. Сердце Гермионы упало, она с большим трудом поборола такой сильный порыв броситься к профессору и обнять, успокоить, убедить, что все в порядке. Конечно, она не сделала этого, потому что слишком хорошо осознавала непоправимые последствия такого безрассудного поступка. Пока достаточно и того, что она пришла...
Зельевар вдруг изо всех сил ударил кулаком по столу, будто намеренно старясь причинить себе боль. Стол жалобно скрипнул, несколько перьев слетело на пол.
- Я же сказал вам убираться отсюда, - это было сказано грубо и резко, но в голосе профессора была слышна невысказанная мука.
- Я не могу, - Гермиона нашла в себе силы, чтобы ее слова прозвучали уверенно, хотя глаза щипали предательские слезы.
- Чего вы не можете?! - он не дал ей договорить. Стремительно обернулся, обжигая девушку взглядом. В черных глазах плясали красные искры, и это придавало Снейпу еще более угрожающий вид. - Еще не все видели?! Да, ваш преподаватель - нежить, нелюдь, ТВАРЬ! Можете идти и рассказать эту свежую сплетню вашим друзьям, всему Гриффиндору, всему Хогвартсу, если хотите. Только оставьте меня в покое... сегодня...
- Это неправда! - закричала Гермиона, не желая слушать этих ужасных слов, которые профессор говорил о себе. Ей казалось, что она теряет его, что этот вечер - последний в их жизни, что это единственный шанс сказать о самом главном, попытаться изменить что-то.
Эти невысказанные им слова: "А завтра мне уже будет все равно", - ранили Гермиону в самое сердце. Тем временем, Снейп сел в кресло возле стола, развернув его спиной к девушке. Красноречивый жест, но она не могла остановиться.
- Вы не должны так говорить, - мягко произнесла гриффиндорка, делая шаг вперед. - Вы человек.
Он ничего не ответил, только белая рука, безвольно лежащая на подлокотнике, сжалась в кулак.
- Уходите, - прошептал Северус. - Вы, глупая девчонка, не имеете понятия о том, что говорите. Вас спасло чудо, мисс Грейнджер. Иначе ваше высушенное тело уже лежало бы там, - зельевар неопределенно махнул рукой.
Но Гермиона будто не слышала его жестких слов и медленно, словно к клетке дикого зверя, продолжала приближаться. Внутри у нее все кричало от боли за Северуса. Она не бросит, не уйдет, не предаст. Ей плевать на то, что может случиться. Только этот скорчившийся в кресле некрасивый мужчина имел значение. Ее любовь, ее смысл жизни...
Снейп вздрогнул, словно она ударила его, когда ладошка девушки осторожно коснулась его сжатых в кулак пальцев. Здесь, в комнате, тоже царил полумрак: несколько свечей и пламя камина не могли разогнать темноты. В неровном желтоватом свете лицо отвернувшегося профессора сейчас выглядело в особенности худым и изможденным. Резкие черты еще сильнее заострились, тонкие бледные губы сжались в линию. Все это выдавало глубочайшие внутренние переживания и борьбу, которые испытывал сейчас зельевар. Гермиона понимала, что он вправе выгнать ее, но медленно текли секунды, складывающиеся в бесконечность, а профессор не шевелился, замерев в кресле, будто каменная статуя. Тогда гриффиндорка медленно опустилась возле него на колени. Сердце девушки билось так сильно, что норовило выпрыгнуть из груди, и ее теплая ладошка дрожала, когда Гермиона неуверенно погладила Северуса по руке.
- Это неправда, - повторила она срывающимся голосом и тут же, захлебываясь от переполняющих ее чувств, продолжила: - Вы человек, профессор. Вы умеете сочувствовать и сострадать. Порой вы можете быть не слишком справедливым, но при этом никогда не бросите попавшего в беду человека, даже если он вам неприятен, - Гермиона в надежде посмотрела на Снейпа, но он не шелохнулся и ни на миллиметр не повернул к ней лица.
- Пожалуйста, - она и сама до конца не понимала, о чем просит, - пожалуйста, поверьте мне. Я только недавно окончательно поняла, что о людях можно судить только по их поступкам, а слова - это пустое. Профессор, вы... самый удивительный, самый сильный человек из всех, кого я знаю. Вы могли убить меня, я знаю, - девушка увидела, как дернулась щека Снейпа, и это что-то сломало в ней. Неподвижность и равнодушие Северуса были во много раз больнее злых и обидных фраз. Гермиона заплакала. - Но вы же не сделали этого, - всхлипнула гриффиндорка, - вы сильнее, чем та, другая сущность. Я знаю, я чувствую, я... - не выдержав больше этого молчания, рвущего душу на части, она беспомощно уткнулась лицом в колени зельевара и окончательно разрыдалась.
Гермиона плакала, но слезы не приносили успокоения. В этой оглушительной тишине, где слышались только ее рыдания, казалось, умирало все: и вера, и надежда. Их убили пули безжалостных машин смерти и тонкие белые клыки вампира. Да, была еще любовь, но что она могла? Любовь вовсе не всесильна, как о ней часто пишут в книгах. Она проигрывает в битве с неизбежностью. Или...
Рука Снейпа вдруг с крайней осторожностью и даже опаской дотронулась до волос Гермионы и погладила их. Как только девушка подняла заплаканные глаза и взглянула на Северуса, он тут же отдернул ладонь, словно обжегшись. Зельевар молча смотрел на Гермиону, прикусив губу, как будто боялся произнести хоть слово.
- Вы все еще глупый ребенок, мисс Грейнджер, - тихо и хрипло проговорил наконец профессор зельеварения. - Вы даже не представляете себе, что такое, - он запнулся на миг и со злостью выговорил, - нежить. И вам лучше не знать о том, - повысил голос Снейп, предвидя возражения девушки, - как могут быть использованы возможности этих... существ.
- Мне все равно, - упрямо замотала головой гриффиндорка, изо всех сил игнорируя застывшую в его глазах тоску. - Это не имеет никакого значения. Я никогда не перестану восхищаться вами.
И прежде чем Снейп смог что-то ответить, прижала его холодную, как ледышка, ладонь к своей щеке. Зельевар порывисто вздохнул и, протянув руку, убрал со лба Гермионы непослушный каштановый локон. А потом грустно улыбнулся. Девушка никогда прежде не видела такой улыбки Северуса, и эта искренность, которую впервые проявил нелюдимый и замкнутый зельевар, тронула ее до глубины души. Если бы только в уголках черных омутов глаз, которые в сумраке комнаты казались огромными, не притаилось отчаяние. Гермиона не могла больше выносить этой пытки.
- Я люблю вас, - чуть слышно выдохнула она, сжимая руку Северуса в ладошках. И зажмурилась, ожидая в ответ чего угодно: насмешек, возмущения, даже ядовитых комментариев. Но только не полнейшую тишину.
Девушка не видела, как широко раскрылись глаза Снейпа, как задрожали его губы, как судорожно сжала край мантии рука. Она открыла глаза только когда почувствовала руки профессора на своих плечах. Он поднял Гермиону с пола, пробормотав что-то о том, что у нее, должно быть, затекли ноги, но не спешил отпускать девушку.
- Я люблю вас, - прошептала она, всхлипнув. Гермионе было наплевать на то, что она унижается перед ним, говоря о своих чувствах. Пусть он рассердится, обзовет ее дурой, только не молчит.
Вместо ответа Снейп просто прижал девушку к себе. Так крепко, что у нее на миг перехватило дыхание. Но она вцепилась непослушными пальцами в плотную ткань пахнущей травами мантии и спрятала лицо у него на груди.
Гермиона не знала, сколько прошло времени, пока они стояли, обнявшись. Она не ощущала ничего, кроме обнимающих ее рук, спокойного дыхания Северуса и биения его сердца, и испытала почти панический ужас, когда он мягко отстранился.
- Огонь в камине погас, - тихо объяснил зельевар, но Гермиона продолжала судорожно цепляться за его мантию. Тогда Снейп освободил одну руку и с помощью палочки вновь разжег камин, потом подвел Гермиону к большому креслу, в котором легко могли поместиться двое, и усадил в него девушку. Сам опустился рядом, не выпуская Гермиону из объятий и, призвав заклинанием плед, бережно укутал ее. Гриффиндорка только в тот момент осознала, что дрожит.
- Спасибо, - прошептала она.
Профессор только кивнул в ответ и наколдовал чашку горячего чая с травами.
Гермиона пила мелкими глотками обжигающе-горячий ароматный чай, и от напряжения ее руки дрожали. Она не знала, как истолковать такое нехарактерное для Снейпа поведение. Неужели он... Неужели она нравится ему? Ведь зельевар не оттолкнул ее, когда услышал признание, а, напротив, обнял. Северус и сейчас продолжал нежно поддерживать девушку за плечи, словно ему действительно хотелось касаться ее, успокаивать. Великий Мерлин! Да это она должна утешать Северуса, а вышло наоборот! Впрочем, сейчас Гермиона ни за какие сокровища мира не согласилась бы даже пошевелиться, чтобы не нарушать этого удивительного взаимопонимания без слов и единения душ. Она отставила пустую чашку и уткнулась носом в плечо Северуса.
- Не выгоняйте меня, - чуть слышно попросила девушка, но мужчина услышал, и Гермиона ощутила его пальцы на щеке.
- Глупая, - низкий голос Снейпа был полон чувств, от которых по телу девушки пробежали мурашки, и она еще теснее прижалась к нему, и руки Северуса обвили ее худенькую фигурку.
Они не разговаривали. Позже Гермиона не могла вспомнить, чтобы они произносили хоть какие-то слова, казавшиеся совершенно лишними. Эта необыкновенная нежность Снейпа, его крепко сомкнутые руки, то, как он вдруг зарылся лицом в ее волосы, говорило обо всем. Гермиона вначале продолжала крепко держать Северуса за руку, боясь, что это только сон, иллюзия, пускай и самая желанная, но потом постепенно расслабилась и, осмелев, начала гладить спутанные волосы Снейпа. А он не пытался отстраниться.
Но Гермиона не ощущала покоя. Во всех взглядах и жестах Северуса была горечь, отравившая нежность и радость, и девушка все крепче обнимала худую фигуру зельевара в надежде, что своим теплом прогонит тех призраков прошлого и будущего, что прятались по углам...
В конце концов, обессиленная Гермиона заснула, положив голову на плечо Снейпа. Он несколько минут рассматривал ее умиротворенное лицо, и его губы дрожали, а потом поднял девушку на руки и понес к кровати. Аккуратно положив Гермиону на одеяло, снял с нее туфли и мантию, укрыл пледом. Зельевар долго стоял над девушкой, о чем-то напряженно раздумывая, прежде чем самому лечь рядом с ней. Гермиона во сне нашла его руку и уже не выпускала.

* * *

Северус не погасил свечей. Он был не в силах оторвать взгляд от нежного лица спящей Гермионы, и его пальцы бережно перебирали ее каштановые кудри.
Это был единственный раз в жизни зельевара, когда он не знал, смеяться ему или плакать. Снейпу было незнакомо это смятение чувств, когда радость сплетается с печалью и нежностью, и вместе они рождают бурю в душе.
"Вы человек... Я люблю вас"... Девочка даже не могла себе представить, что означают эти слова для немолодого уже зельевара.
Выросшая и мире магглов, Гермиона не имела представления о том, с каким презрением и ненавистью относились в волшебном мире к вампирам и дампирам. Если уж среди магглов ходит немало легенд о безжалостных кровопийцах, истории о которых успешно воплощены в книгах и фильмах, то что уж говорить о мире магическом. Волшебникам было за что ненавидеть расу вампиров: даже в начале ХХ века нередкими были нападения кровопийц на деревни и небольшие города. После одной из таких кровавых трапез, когда только один из самых сильных вампиров того времени высушил несколько десятков человек, Министерство Магии приравняло эту расу по исходящей от них опасности к оборотням, и на вампиров началась охота. Неудивительно, что многие вампиры поддерживали Гриндевальда и Вольдеморта.
Снейп не знал, кем был его отец, но мать говорила, что он был из древнейшего рода. Так и осталось тайной, что чистокровный вампир искал в объятиях волшебницы - дампиры являются большой редкостью - но, как бы там ни было, маленький Северус осознал, что он не такой, как все, в пять лет, когда нестерпимое желание впиться в горло обидевшему его соседскому мальчишке не на шутку перепугало ребенка. С тех пор он нес на себе это проклятье. Мать восприняла новость о том, что ее сын - полувампир, спокойно. Ее муж (тот, кого Северус называл отцом) к тому времени погиб, сражаясь на стороне Гриндевальда. А сын мало интересовал аристократку до мозга костей. Светские приемы были для миссис Снейп милее общения с сыном.
Северус с детства усвоил, что он - грязный, страшный, опасный, потому что не может контролировать себя. Долгие годы жизнь Снейпа подчинялась этой жестокой, нечеловеческой силе вампира. С ней отчасти была связана ненависть к Мародерам (к оборотню Люпину Дамблдор относился так, словно тот не был изгоем, а он, Северус, давился слезами в подушку, терзаемый этой дикой, изматывающей душу жаждой). Именно из-за крови вампира, текущей в его жилах, Снейп стал зельеваром (готовить зелье, подавляющее темную сущность, умели лишь самые одаренные алхимики), а позже примкнул к Вольдеморту. Темный Лорд был умен и прекрасно знал о возможностях дампиров, поэтому ему было очень выгодно держать среди своих слуг полувампира, умело подогревая ненависть юного Снейпа к магглам и нечистокровным волшебникам.
Потом Северус, измученный и вымотанный, пришел к Дамблдору просить помощи. Молодой человек едва не потерял рассудок, захлебнувшись в крови, злобе и ненависти. Сущность вампира прочно завладела разумом Снейпа, и без поддержки Дамблдора он никогда бы не смог вернуться к более-менее нормальной жизни. Впрочем, о какой нормальной жизни может идти речь? Изгой, тщательно скрывающий свою страшную натуру, ненавидимый всеми учитель, отшельник, который никогда и никого не любил и которого не любил никто.
До этого вечера...
Снейп придвинулся ближе к заснувшей Гермионе и провел кончиками пальцев по ее щеке. Нежно, едва касаясь тонкой кожи. Зельевар не умел любить. Новые чувства пугали его и одновременно манили. Такие мучительно горькие, разрывающие сердце на части, с терпкой ноткой безысходности. Северус и помыслить не мог, что после того, как он едва не убил девушку, она сама придет к нему.
Он до сих пор считал, что совершил ошибку, позволив Гермионе остаться, позволив ей произнести слова любви, а себе - ответить на ее чувства. Но великий Мерлин, неужели Северус Снейп не заслужил этого тепла и участия, взгляда карих глаз, светившихся любовью? Гермиона была первой после Дамблдора, кого не отпугнуло и не вызвало отвращения знание о том, что он полувампир. Это было немыслимо, непостижимо. Всего парой фраз эта удивительная девушка забрала боль, что годами жила в нем. Ее открытость, доброта и нежность обезоруживали. Северус просто не мог позволить себе быть с Гермионой холодным. Да и что там говорить, он и сам не хотел больше прятаться за той ледяной стеной, что так долго окружала душу. Ведь это всего на один вечер...
Он любил ее, эту искреннюю, доверчивую и смелую девочку. Едва признавшись себе в этом, Снейп тут же ощутил, как заплакало сердце, сжатое грубыми тисками реальности. Он никогда не верил, что сможет полюбить. И тут же ужаснулся от мысли, что мог бы так никогда и не испытать этого чувства.
Северус не смог удержаться от нежной улыбки, когда Гермиона теснее прижалась к нему, и обнял ее. Профессор зельеварения тогда безумно хотел поверить в чудо. Настоящее чудо, рожденное не взмахом волшебной палочки, а идущее от тех сил, что управляют нашим миром. Северус не надеялся, нет, он забыл об этой ненужной эмоции еще в далеком детстве, когда мать только равнодушно взглянула на него, узнав о проснувшихся в ее сыне способностях вампира. Прижимая к себе мирно спящую Гермиону, зельевар желал только одного: чтобы она сумела пережить и не сломаться, если завтра он не вернется.


Примечания:

* - Название песни группы "Пикник". В каком-то снейджере я уже встречала отрывок из этой песни, правда, в качестве эпиграфа. Повторяться не слишком хотелось, но эти слова, как мне показалось, идеально подходят для этой главы (прим. Pixie).

** - Термин "дампир", обозначающий полувампира, позаимствован из потрясающего аниме "Охотник на вампиров Ди: Жажда крови" (выпущен в 2001 году). Рекомендуем к просмотру всем. Уверены, что это аниме никого не оставит равнодушным (прим. авт).

Глава 20. Время собирать камни


Во всей магической Британии, вероятно, не нашлось бы волшебника, который не слышал об Азкабане. Да что там Британия! Весь волшебный мир Европы трепетал при одном упоминании этой тюрьмы, а непутевые родители пугали своих детей дементорами. Азкабан ежегодно безжалостно перемалывал многие сотни человеческих душ, осушая их, словно жадный паук, оставляющий от жертвы лишь пустую оболочку. Его стены, казалось, должны были вдоволь напитаться человеческими болью и страданиями, но этому монстру было этого мало, и Азкабан продолжал высасывать из попавших сюда магов все: и светлое, и темное. За прошедшие века страх перед древнейшей в Европе тюрьмой для волшебников отравил душу почти каждого мага, и ужасы Азкабана давно превзошли по своей жесткости темные времена Инквизиции.
Снейп уже был в Азкабане раньше, и эти трое суток навсегда отпечатались в его памяти, затмив собой воспоминания о самых кровавых вечеринках Вольдеморта. Добровольно Северус, как и любой волшебник, ни за что не переступил бы порог этого проклятого места, но долг был, как всегда, сильнее страха. И вот он снова здесь.
Неровный свет факела не мог рассеять царящий вокруг мрак и потому коридор, по которому шли трое магов, казался бесконечным. Впереди, высоко подняв руку с факелом, медленно двигался охранник Азкабана в форменной мантии Министерства Магии, следом шел сам профессор зельеварения, и замыкал шествие Дикоглаз Моуди.
Вокруг царила гнетущая, мертвая тишина. Северус не знал, в какой части Азкабана они находятся, и есть ли заключенные в камерах, тянущихся по обе стороны коридора. Здесь совсем недавно были дементоры. Сырые холодные стены излучали почти осязаемый страх, навеки впитавшийся в них, и потому казалось, что рядом всегда есть кто-то невидимый, испытывающий невыносимые муки, рожденные в его сознании присутствием дементоров. Снейп был почти рад, что неяркий свет факела не позволяет рассмотреть, есть ли кто-то за толстыми темными решетками камер.
- Долго еще? - осведомился Моуди у охранника.
Аврор чувствовал себя не слишком приятно, и профессор зельеварения был полностью согласен со старым параноиком в том, что нужно поскорее сделать все необходимое и уходить.
- Нет. Еще пара поворотов, и будем на месте, - тут же отозвался молодой аврор, радуясь возможности завязать разговор.
Сгустившаяся вокруг тишина ощутимо давила на разум, заставляя невольно поеживаться, когда факел освещал очередной темный участок коридора.
Однако разговор не клеился. Моуди что-то пробурчал в ответ и ускорил шаг, едва не наступая Снейпу на пятки. Зельевар тихо хмыкнул про себя. Старый параноик очень редко показывал свое беспокойство, но сейчас даже ему было не по себе. Родившаяся было на губах Северуса усмешка тут же погасла. Он ни на секунду не забывал, зачем они здесь.
План Дамблдора был хорош, почти безупречен. Хотя и очень рискован. Он не учитывал только такую мелкую деталь, как чувства тех, кто должен был исполнить задуманное. Война неизбежно предполагала жертвы. Кто-то отдавал ей свою жизнь, кто-то - свою душу. И порой Снейп хотел бы оказаться на месте первых. Именно сейчас, в этих стенах, где навечно поселились страдания и боль, зельевар вдруг с ужасающей ясностью осознал, что у него может просто не хватить сил. Он смертельно устал. От войн и от мира, от других и от самого себя.
"Меня никто не ждет там, за стенами Азкабана", - пришла в голову равнодушная мысль.
"Неправда! - возмутилось сердце. - Там есть она... Гермиона... Она любит и ждет тебя".
Северус судорожно вздохнул и сжал кулаки.
Он никогда не забудет эту ночь. Ласковую улыбку Гермионы, ее нежность и искренность. Девушка стала для Северуса лучиком света, глотком чистой воды, его надеждой. Снейп не сомкнул глаз сегодня. Он лежал рядом с уснувшей Гермионой, боясь пошевелиться и нарушить хрупкую ауру гармонии и спокойствия. Северус нежно перебирал мягкие каштановые пряди волос, проводил, едва касаясь пальцами кожи, по щеке девушки. Она была все еще бледной после болезни, и у нелюдимого зельевара невольно сжималось сердце, когда он вспоминал то, что ей пришлось пережить. Снейп до сих пор содрогался от ужаса при мысли о том, что могло случиться с Гермионой, не сумей он обуздать жажду крови. Обычно Северус успешно контролировал себя, и произошедшее вчера было, скорее, исключением, чем правилом. Он просто был слишком взвинчен и даже немного испуган из-за пробуждения сущности вампира, которая долгое время спала. И все же Снейп был почти рад тому, что было потом. Это было чудом, нежданным и незаслуженным подарком судьбы. Он бы ни за что не позволил себе никаких вольностей с Гермионой. Просто быть рядом, и ничего больше, чтобы не причинить вред ее светлой душе.
Как бы Северус хотел вновь оказаться там, возле яркого пламени камина, чтобы снова и снова обнимать хрупкую фигурку девушки, вдыхать запах ее волос, сжимать в своих ладонях ее теплые пальчики... Но все это были лишь мечты. Он не должен обманывать себя… и ее.
Снейп не верил, что выйдет живым из этой последней битвы. А ведь именно сейчас зельевар так хотел выжить, согретый безумной надеждой, что Гермиона все-таки примет его таким, какой он есть.
Но профессор был не просто фаталистом, он умел мыслить трезво, и потому сомневался, что еще когда-нибудь увидит Гермиону. Потому он тихо ушел сегодня утром, заботливо укутав спящую девушку в теплый плед.
Пришло время платить по счетам.
Коридор вдруг резко свернул в сторону, и Снейп в тот же миг понял, что здесь уже не пустые камеры. С обеих сторон раздавались шорохи, тихие стоны и завывания. Тут поселились тоска и безумие. Зельевар сжал кулаки. Он должен забыть о своих чувствах, чтобы выполнить то, что должен. Ведь Гермиона, скорее всего, никогда не простит его, когда узнает обо всем...
- Пришли, - нарочито громко проговорил охранник и остановился так резко, что Снейп едва не врезался в его спину. - Сейчас зажгу еще один факел, - аврор завозился с висящим на стене факелом, тихо произнося заклинание. Через миг в коридоре стало заметно светлее. Оказалось, что все трое стоят возле ржавой решетки, являющейся дверью в камеру. Охранник поднял факел повыше, освещая внутреннее пространство камеры, и начал открывать замок.
- Это хоть те? - с беспокойством спросил Моуди. - А то объясняй потом... - Дикоглаз смачно сплюнул на пол.
- Да, - отозвался молодой аврор. - Нотт, Гойл и Илви. Как и было приказано. Прошу, - он с лязгом распахнул решетку.
- Давай, - Моуди толкнул Снейпа вперед. - Только побыстрее. Дерьмо, - выругался он сквозь зубы и полез в карман за сигаретами.

* * *

Стоит ли постоянно оглядываться на свое прошлое, копаться в поступках, мыслях, намерениях? Стоит ли жалеть о совершенных ошибках, постоянно укоряя себя за них? Ирэн Илви могла однозначно ответить на эти вопросы: нет, не стоит. Она шла по жизни, подчиняясь сиюминутным страстям и желаниям, стремясь всегда добиваться того, что хочешь, и при этом никогда ни о чем не жалеть.
Ирэн не испытывала ни сожаления, ни угрызений совести. Напротив, с каждым днем она все больше убеждалась в том, что поступила абсолютно правильно, встав на путь мести. Женщина жалела лишь о том, что ее план с отравлением Снейпа так глупо провалился. Ирэн возненавидела этого немытого сальноволосого ублюдка так сильно, что даже дементоры пока действовали на нее не столь разрушительно. Мисс Илви не знала, что месть хоть и является очень сильным стимулом для того, чтобы выжить и не сломаться, но со временем она подтачивает и отравляет душу своим горьким ядом. Впрочем, человек этого почти никогда не замечает. А быть может, дело было и в том, что за весь пока короткий срок пребывания красотки в Азкабане, дементоров она видела только дважды. Ничтожно мало по сравнению с тем, что мисс Илви еще предстояло пережить.
Ирэн брезгливо поморщилась, стараясь разглядеть в кромешной тьме свою одежду. И хотя ее попытки успехом не увенчались, красотка раздраженно топнула ногой. От мисс Илви исходил стойкий запах давно немытого тела, приводящий женщину в ужас немногим меньший, чем перед дементорами. Как она могла докатиться до такого?! А все Снейп, все этот проклятый мерзкий подонок! И мисс Илви снова топнула ногой.
Из угла камеры послышалась возня и грубый голос сказал:
- Заткнись, дура! Ты мешаешь мне спать!
- И не подумаю! - вскричала Ирэн, сжимая кулаки в бессильной ярости. Мерлин! За что ей все это?
Пару часов назад, незадолго до рассвета, мисс Илви самым бесцеремонным образом разбудили и в сопровождении конвоя привели в эту грязную сырую камеру, по сути, ничем не отличающуюся от других таких же клеток. На крики и протесты красотки никто не обратил внимания. Мало того, не успела Ирэн усесться на тюфяк и отодвинуть в сторону тряпье, служившее, видимо, одеялом, как двери в камеру с лязгом отворились, и внутрь втолкнули двоих заключенных. Мисс Илви не могла разглядеть их лиц и поняла только, что один из них худощав, а второй, напротив, неуклюж и толст. Толстяк тут же завалился на пол и захрапел, а второй отошел к стене и простоял там, видимо, все два часа.
- Зря вы так, мисс, - послышался его голос, в то время как толстый волшебник, судя по ровному дыханию, заснул опять. - На вашем месте я бы пораскинул мозгами, почему нас троих посадили сюда, в эту камеру. Признаться, у меня нехорошие предчувствия.
- Не знаю и знать не хочу! - фыркнула мисс Илви. - Они ничего мне не сделают! У меня есть лучший адвокат, который добьется моего освобождения.
На самом деле, последнюю фразу красотка произнесла по инерции. Да, Филипп Милстон нанял прекрасного адвоката, но что тот мог? Добиться уменьшения срока заключения лет на пять, не более того. А для таких слабых людей, как мисс Илви, уже пара лет пребывания в Азкабане грозила безумием, и женщина понимала это. Но ведь всегда есть надежда…
- Жаль, что вы так настроены, - спокойно ответил собеседник Ирэн, и ей показалось, что он пожал плечами. - Знаете, а ведь иногда полезно перед смертью очистить душу. Хоть поговорил бы с кем-то по-людски.
- Что вы мелете?! - закричала Ирэн, и проснувшийся снова толстяк разразился потоком брани. В соседней камере кто-то застонал. - При чем тут смерть?!
- Предчувствие, - невозмутимо проговорил невидимый в темноте маг, и женщину напугало отсутствие каких-либо эмоций в его голосе. - Оно меня еще никогда не подводило. А уж что касается смерти, то... - он не договорил, запнувшись на полуслове.
Толстый волшебник тоже перестал ругаться и завозился в углу. Через пару секунд и мисс Илви услышала. Это были шаги по коридору. Кто-то шел сюда! Женщину вдруг прошиб холодный пот, она не понимала, откуда взялся этот липкий страх, заползший в душу.
Коридор осветился слабым светом.
- Пришли, - сказал кто-то, - сейчас зажгу еще один факел. - Свет вспыхнул сильнее.
- Это хоть те? А то объясняй потом... - низким хриплым голосом спросил еще один.
- Да. Нотт, Гойл и Илви, - это снова первый. - Как и было приказано. Прошу, - двери в камеру начали открываться.
- Давай. Только побыстрее, - тихо сказал второй голос, и Ирэн увидела в проеме высокую фигуру, медленно шагнувшую вперед.
- Северус?! Что ты... - недоуменный голос собеседника Ирэн сорвался на полуслове. - Черт! - выкрикнул он и метнулся в сторону.
Ирэн вначале не могла понять, что так испугало волшебника, но потом... Глаза вошедшего в камеру Снейпа напоминали два рубина. Их холодное красное пламя излучало ярость и...смерть. Белые как снег губы зельевара искривились в нечеловеческом оскале, обнажив два длинных желтых клыка. Движения Снейпа были нарочито спокойными, как у хищника, поймавшего в ловушку добычу и наслаждающегося игрой с беззащитными жертвами.
- Беги! - крик худого волшебника, бросившегося наперерез вампиру, был страшен. Мисс Илви не знала, к кому он обращен: к ней или к толстому магу, пытающемуся подняться пола. Толстяк крутил во все стороны головой, не понимая, что происходит.
Снейп почти ничего не сделал. Просто взмахнул рукой, и кинувшийся на него маг отлетел к стене, зажимая рукой хлынувшую из сломанного носа кровь. А вампир тем временем склонился над толстым волшебником.
Ирэн попятилась. Медленно, маленькими шажками она отступала назад, пока ее спина не уперлась в холодную стену. Женщина вцепилась онемевшими пальцами в равнодушные камни, желая слиться со стеной воедино, чтобы только не видеть, не слышать, не чувствовать.
Раздался тихий хлюпающий звук, как будто кто-то всхлипнул, и Ирэн увидела, как возле подрагивающей руки незнакомца разливается красная лужица. Мисс Илви задрожала всем телом, ее рот раскрылся в беззвучном крике. Она должна была бежать, кричать, звать на помощь... Но вместо этого стояла, не шевелясь, ломая ногти о камень стены.
Упавший худой маг тщетно пытался встать, его мантия была залита кровью. Вампир медленно обернулся к нему. Губы нежити стали алыми, на бледных щеках горел лихорадочный румянец, а глаза... Казалось, они напитались кровью, и их безумное пламя разгорелось сильнее.
Мисс Илви зажмурилась и долго-долго не открывала глаз, но услышала и сдавленный крик, и тот же чавкающий звук. Женщине начало казаться, что она стоит так уже целую вечность, а когда она решилась разлепить веки, то увидела только два рубина глаз, которые смотрели на нее, и неестественно красные губы, с уголка которых стекала кровавая капля.
- Не... надо... - Ирэн не смогла понять, произнесла она эти слова вслух, или они так и остались внутри, тихие, как шелест ветерка.
Вампир молча сделал шаг к ней.
И тогда мисс Илви закричала, тонко, пронзительно, и закрыла глаза. Она не хотела умирать... Она не хотела...
Моуди бросил на пол окурок и отвернулся.
- Иногда я ненавижу Альбуса, - процедил он сквозь зубы.
Где-то рядом тоскливо, по-волчьи, завыл кто-то из заключенных.

* * *

Гермиона проснулась от холода. Огонь в камине погас, и это было странно, ведь судя по тому, что вокруг было довольно темно, стояла глубокая ночь, а значит, девушка спала всего несколько часов. Она пару минут лежала, плотнее кутаясь в плед и гадая, почему он вдруг стал таким колючим и незнакомым. А еще запах... Вокруг неуловимо пахло травами.
Плед. Травы. Подземелья. Северус.
- Северус! - Гермиона вскочила, отбросив покрывало.
Вокруг было тихо и темно. Только несколько свечей догорало на столе.
В памяти всколыхнулись события этого вечера, и девушка, не помня себя, бросилась в соседнюю комнату - никого.
- Профессор! Профессор Снейп! - кричала гриффиндорка, но тщетно. Лаборатория тоже была пуста.
Гермиона почувствовала, что по ее щекам побежали горячие слезы. Ледяной страх проник в душу, заставив онеметь все мышцы.
С Северусом случилось что-то ужасное и непоправимое. Это кошмарное предчувствие было таким сильным, что девушка несколько мгновений не могла пошевелиться. Дыхание перехватило болезненным спазмом, а потом гриффиндорка бросилась обратно в спальню. Затуманенный душевной мукой взгляд выхватывал мелкие и, казалось, неважные детали обстановки: большое кресло у камина, темно-синий плед на кровати, ее, Гермионы, мантия, аккуратно повешенная на стул. Но все эти мелочи рождали воспоминания о прошлом вечере: нежные руки Северуса на плечах, его тихий, полный невысказанных чувств голос и это безумное, сводящее с ума отчаяние, сквозящее в каждом его слове и жесте.
"Он прощался! Мерлин Великий, Северус прощался со мной! Поэтому позволил себе показать свои чувства!" - эта мысль вспыхнула в сознании Гермионы, ослепив ее, и девушка, не помня себя, кинулась прочь из комнат Снейпа. Найти его! Она должна найти Северуса, пока еще не поздно.
Гермиона бежала, не замечая ничего вокруг. Гриффиндорка знала только одно: ей нужно обязательно попасть к Дамблдору. Он непременно поможет...
Не добежав до очередного поворота, девушка почти врезалась в кого-то. Кто-то схватил ее за плечи.
- Гермиона!

* * *

Гарри что-то говорил ей.
Гермиона поняла, что это именно Гарри, не сразу. Она не могла, не желала слушать друга.
- Где профессор Снейп? - тихо спросила девушка.
Юноша осекся и замолчал, но продолжил крепко сжимать плечи Гермионы.
- Что? Ты вообще слушаешь, о чем я тебе говорю? - через миг взорвался гриффиндорец. - Мы чуть с ума не сошли, когда не смогли найти тебя!
- Где профессор Снейп? - повторила девушка бледными губами и попыталась вырваться из рук Гарри.
- Герми, что с тобой случилось? - раздался сбоку изумленный голос Рона.
- Где профессор Снейп?! Что с ним?! - вместо ответа закричала гриффиндорка и почувствовала, что сейчас разрыдается.
Ее трясло от страха за Северуса, от холодных волн отчаяния, раз за разом захлестывающих измученный переживаниями рассудок.
Руки, сжимавшие плечи Гермионы, разжались, но на смену им пришли другие, не такие сильные, но весьма цепкие.
- Мисс Грейнджер, немедленно прекратите истерику! - и кто-то влепил ей пощечину.
Хлесткий удар заставил девушку схватиться за горящую огнем щеку, но он, как ни странно, сумел отогнать тошнотворную панику, которой почти поддалась Гермиона. Она подняла глаза и увидела перед собой профессора МакГонагалл. Декан Гриффиндора была бледной как полотно, но ничего, кроме плотно сжатых губ, не выдавало ее волнения. Рядом топтались Рон и Гарри, с беспокойством поглядывающие на подругу.
- Простите меня, профессор МакГонагалл, - заикаясь, проговорила Гермиона. - Я...
- Нет времени на разговоры, - прервала девушку декан Гриффиндора. - Нам нужно как можно скорее перейти в безопасное место. Идемте же! - нервно воскликнула МакГонагалл, когда увидела, что Гермиона непонимающе смотрит на нее.
Не дождавшись от Гермионы хоть какой-то реакции, волшебница просто схватила ее за руку и потащила за собой по коридору. Гарри и Рон побежали следом. Хватка декана немногим уступала знаменитой хватке Снейпа, поэтому девушке осталось только поморщиться и подстроиться под быстрый шаг профессора МакГонагалл, у которой, казалось, выросли крылья.
- Что случилось? - выдавила Гермиона примерно через минуту.
Она была даже рада, что они почти бегут по неожиданно пустым коридорам, потому что чувствовала: стоит им остановиться, и вернется всепоглощающий страх за Северуса и проклятая нервная дрожь.
- Мистер Поттер уже сказал вам: на Хогвартс напали! - с болью и отчаянием ответила МакГонагалл.
- Долохов? - побелевшими губами сумела прошептать Гермиона.
- Ты что, ничего не чувствуешь? - отозвался сбоку Гарри. В его голосе слышался страх. - Магия не работает! Осталась только собственная древняя магия Хогвартса, которую пока не удалось нейтрализовать... Но и она быстро угасает…
Слова юноши звучали для Гермионы словно издалека. Шокированное сознание с трудом приходило в себя. Слишком много событий произошло за последние двое суток, слишком быстро они сменяли друг друга в сумасшедшем хороводе радостей и горестей. Нужно было время, чтобы остановиться, подумать, осознать. Но этого времени не было. Вероятно, Дамблдор и другие члены Ордена Феникса догадывались о том, что Долохов может пойти на такой риск, как попытаться сломать защиту Хогвартса, потому профессор Снейп и говорил о том, что способности вампиров... О Мерлин, что же происходит?
Гермиона хотела задать множество вопросов, но их уже ставший изнурительным бег закончился. Возле двери в Выручай-комнату стоял Дамблдор, с беспокойством оглядывающийся по сторонам. Заметив МакГонагалл с гриффиндорцами, он облегченно вздохнул.
- Слава Мерлину, вы успели! - сказал директор, пропуская их внутрь. - Время, отведенное Малфоем, истекло пять минут назад!
"При чем тут Малфой?" - хотела спросить девушка, но ее уже толкали в спину Рон и Гарри, и Гермиона, нагнувшись, протиснулась через неожиданно низкую и узкую дверь вовнутрь.
Через миг двери захлопнулись с леденящим душу скрипом давно не смазанных петель.

* * *

В первую секунду Гермиона растерялась, решив, что зрение обманывает ее. Ведь вместо привычной по урокам Армии Дамблдора обстановки, глазам гриффиндорцев предстал Большой Зал с четырьмя факультетскими и преподавательским столами, с уходящими в небеса стенами и кажущимся прозрачным потолком, через который сейчас били косые солнечные лучи, свидетельствующие о начале нового дня. Но вместо обычного беззаботного гомона учеников меж стен метались тихие испуганные шепотки и вскрики.
Ученики держались своих факультетов. Толпы бледных ребят окружили деканов Флитвика и Стебль, которые пытались как-то успокоить подопечных. Младшекурсники Гриффиндора, увидев входящую в зал МакГонагалл, тут же кинулись к ней.
- Профессор! Профессор, что же нам делать? - наперебой повторяли испуганные дети, а двое первокурсников мертвой хваткой вцепились в мантию декана, не желая отпускать МакГонагалл ни на шаг. Она тут же начала тихо говорить что-то успокаивающее, но ее, как и остальных деканов и даже самого Дамблдора, выдавала горящая в глазах тревога. И если директор еще мог умело сглаживать волнение во взгляде, то состояние профессора Стебль можно было назвать паникой. Руки и губы декана Хаффлпаффа заметно дрожали, когда она объясняла что-то разом затихшим ученикам своего факультета.
- Может, вы все-таки скажете мне, что здесь творится? - севшим от волнения голосом попросила Гермиона.
- Тебе лучше сесть, - обеспокоенно ответил Рон, глядя на побелевшее лицо подруги.
Гриффиндорцы прошли к своему столу, откуда им давно махала Джинни, рядом с которой сидели Люпин и Тонкс.
- Сегодня утром, - начал рассказывать Гарри, - в Хогвартсе исчезла магия. Как только мы вошли в Большой Зал, сразу почувствовали головокружение, а потом... потом поняли, что никто не может сотворить даже самое простое заклинание. Дамблдор и деканы побежали во двор, и многие ученики за ними, а там...
- Бронированный маггловский автобус, набитый големами! - со смесью ужаса и восхищения закончил за друга Рон.
Люпин и Тонкс невольно улыбнулись.
- А в нем Люциус Малфой и еще какой-то человек, - продолжал Гарри, нервно комкая в руках салфетку. - Дамблдор тут же приказал ученикам возвращаться в замок, но мы с Роном и Джинни спрятались за воротами и слышали их разговор. Малфой потребовал отдать ему книгу... забыл название...
- "De Immoralitis Adeptione"? - ахнула Гермиона.
Люпин и Тонкс нахмурились.
- ... и Снейпа, - по инерции закончил Гарри.
Девушка в ужасе зажала руками рот.
- Что ты знаешь об этой книге? - строго спросил Люпин, но Гермиона едва услышала вопрос.
"...и Снейпа", - раз за разом эхом раздавалось в голове, отзываясь болью в сердце. Неужели Северус решил принести себя в жертву Долохову?
- И профессор Снейп согласился? - с трудом шевеля онемевшими от страха губами, выдавила девушка.
- При чем тут Снейп? - искренне возмутился Гарри, не обратив внимания на удивленные взгляды Рона и Джинни, которые друзья бросали на Гермиону. - Его со вчерашнего вечера никто не видел. Дамблдор и не собирался принимать условия этого гада Малфоя! Но тот дал нам полчаса на размышления, после чего пригрозил выпустить големов в замок. Думаю, эти жуткие машины сейчас уже разрушают Хогвартс, - уныло добавил юноша. - Нас всех собрали здесь, в Выручай-комнате. Магия самой школы, вроде движущихся лестниц или Выручай-комнаты, пока работает, но она значительно ослабела. Хотя мы так и не смогли понять, почему не исчезло абсолютно все волшебство.
- Потому что магия Хогвартса очень сильна, десятки могущественных волшебников столетиями вплетали в магическое поле замка множество заклинаний. Их не разрушить одним, даже весьма сильным ударом, - ответил Люпин, следивший за встревоженной Гермионой. - Так откуда ты знаешь про "De Immoralitis Adeptione"? - повторил он вопрос.
- Мерлин, Ремус, что ты пристаешь к Гермионе? - сердито одернула преподавателя Защиты Тонкс. - Сейчас не до этого. Да и кто как не Герми имеет право знать об этой чертовой книге?
- А что в ней? - с любопытством спросил Рон, но по его виду было заметно, что парень напряжен. Как и все присутствующие в комнате. Казалось, что все они ходят по тончайшему волоску, готовому вот-вот порваться, и тогда всех поглотит черная бездна войны, разрушений, смерти.
- Это книга по некромантии. Самая знаменитая в мире. В ней описано, как с помощью сильных черномагических обрядов сделать свою душу бессмертной, - нехотя ответил Люпин, вставая.
МакГонагалл из другого конца зала жестом попросила преподавателя Защиты и Тонкс подойти к Дамблдору.
- "De Immoralitis Adeptione" хранится в Хогвартсе уже более ста лет. На плечах директоров школы лежит сложная, но очень важная обязанность: оберегать книгу от любых посягательств извне. Как вы понимаете, за многие годы было немало охотников за вечной жизнью.
Слова профессора Люпина Гермиона слышала словно издалека. Мысли, одна страшнее другой, проносились в ее голове, не давая успокоиться перепуганному сознанию. Нападение големов на школу, исчезнувшая магия, темная сила "De Immoralitis Adeptione"... Все это становилось незначительным перед страхом потерять Северуса. Да, не Северуса, а профессора Снейпа, но какое это имеет значение? Долохов хотел получить шпиона, а учитель вчера вел себя именно так, словно собирался идти на смерть. Но ведь это бессмысленно - просто сдаться Мастеру Иллюзий, или это часть плана Дамблдора?
- Герми, ты меня слышишь?
Девушка медленно повернула голову и поняла, что это Джинни трясет ее за плечо и заглядывает в глаза.
- Что с тобой? Ты дрожишь.
- Ничего... - гриффиндорка тщетно пыталась сосредоточиться на словах подруги.
- Где ты была ночью? - продолжала допытываться мисс Уизли. - Мерлин, да что здесь, в конце концов, творится?
Ответа на свой вопрос Джинни так и не получила. Тревожный шепот, заполнявший огромную комнату еще пару мгновений назад, стих, и осталась лишь напряженная, бьющая по натянутым до предела нервам тишина.
Это Дамблдор взмахом руки попросил всех замолчать.
- Внимание! - громкий голос директора, казалось, был усилен заклинанием "Сонорус", но это было не так. Ученики перестали жаться по углам, словно в поисках призрачной защиты, а несмело выступили вперед. - Сейчас мы с деканами откроем ход в Хогсмид, к бару "Кабанья голова". Все ученики должны срочно покинуть школу. Не волнуйтесь, с вами пойдут профессор Флитвик и аврор Нимфадора Тонкс, а в Хогсмиде вас встретит мой брат Аберфорд. В деревне магия работает. Оставайтесь там до того момента, пока к вам не присоединимся мы.
- А как же вы, профессор? - закричал Гарри, чтобы его услышали. - Что вы можете сделать против големов? - гриффиндорцы согласно зашумели.
Синие глаза Дамблдора хитро сверкнули. Или это блики свечей отразились на в стеклах очков-половинок?
- Не волнуйтесь за нас, - мягко ответил старый маг. - У нас есть чем ответить големам. В этом месте магия есть. Весьма слабая, и для создания сложных заклинаний требуется много времени и сил, но, тем не менее, мы не бессильны. Можно пустить в ход порталы.
- Порталы? - изумленно повторил Рон, но Гермиона уже поняла мысль Дамблдора и перевела восхищенный взгляд на Джинни.
- Бросать в машины порталами, которые унесут их далеко отсюда - весьма перспективная затея, не так ли, мисс Грейнджер? - улыбнулся уголками губ директор. И получив радостный кивок в ответ, добавил: - Так что мы не так уж и беззащитны. А сейчас прошу всех пройти сюда.
Дамблдор и МакГонагалл одновременно взмахнули палочками, и в стене появилась узкая дверь, за которой виднелся темный, кажущийся бесконечным, коридор.
- Все за мной! - профессор Флитвик зажег на конце своей волшебной палочки крошечный огонек. Почти все ученики последовали его примеру, и первые фигуры младшекурсников из Райвенкло потянулись вслед за деканом. Комната вновь наполнилась встревоженными возгласами.
Гермиона смотрела, как исчезают спины ребят в жадной темноте коридора, и все яснее понимала, что не может уйти. Уйти - это значит сбежать. Предать Хогвартс, учителей, память о родителях. Она не собиралась бежать от врага, она собиралась бороться с теми, кто отнял у нее самых родных и близких людей и готов был забрать последнего дорогого человека - профессора Снейпа. Даже если он... Нет, ей даже думать об этом жутко, но если с ним что-то случится, то пуля голема будет для нее спасением.
- Мы ведь не собираемся уходить, правда? - решительно спросила девушка у замершего Гарри.
Он тоже со странной тоской во взгляде провожал уходящих учеников.
Юноша обернулся.
- Конечно, мы никуда не уйдем, - заявил он немного сердито. - Свой дом не бросают.
- Верно говоришь, - отозвался Симус Финниган, и согласно кивнул Дин Томас. А Рон и Джинни просто сделали шаг к ним.
- Это еще что такое? - сердитый голос МакГонагалл не мог обмануть гриффиндорцев, ведь в нем была слышна такая сильная тревога. - Немедленно уходите!
- Мы остаемся, - Гермиона подняла на Минерву блестящие от слез глаза. - Кому как не нам с Гарри знать о маггловских машинах.
- А мы с Джинни умеем делать порталы! - немного сердито произнес Рон.
Даже не глядя на МакГонагалл можно было понять, что гриффиндорцев никто не выгонит. Дамблдор улыбался грустной улыбкой и ничего не говорил. Но когда последний ученик протиснулся в дверь, он взмахом палочки убрал ее, превратив в гладкую стену.
Гриффиндорцы остались.

* * *

Горячая свежая кровь струилась по венам и артериям, заходила в мельчайшие капилляры, питая и услаждая изголодавшееся по пище тело. Вампир, вкусивший крови, упивается собственной силой и властью над теми, кто наивно считает себя сильными магами. Нет больше магов и магглов, есть лишь пища и пьянящее ощущение силы.
Снейп уже давно не подходил так близко к той черте, за которой вампир не может противиться жажде крови. Это единственная слабость упыря - безудержное желание снова и снова чувствовать на губах вкус крови, теплой струйкой текущей в горло, когда с каждым глотком твои силы удваиваются. Да что там удваиваются, учетверяются! Те страшные дни во время служения Вольдеморту, когда он мог высушивать магглов или грязнокровок, давно прошли. Но Северус до сих пор нередко просыпался ночью от кошмаров, порожденных воспоминаниями о тех кровавых пиршествах. И сейчас кошмар повторялся. Не было ни раскаяния, ни ужаса от осознания собственных поступков. Все это придет позже, когда алая эйфория схлынет, оставив после себя только муки. Душевные и физические. Но это самое "потом" может не настать никогда.
Они шли по улицам утреннего Лондона, не таясь и не скрывая своих странных для магглов одежд. В этот ранний час люди мирно спали в своих уютных домах, и мало кому пришла бы в голову идея покинуть их. Рядом со Снейпом шел Моуди, а позади два аврора - члены Ордена Феникса. Дикоглаз, не переставая, тихо бормотал под нос ругательства. Видимо, это его успокаивало. Еще бы! Находиться рядом с вампиром на пике его возможностей, без единого шанса сотворить даже простейшее заклинание было весьма опасно. Электромагнитное поле, создаваемое Долоховым, не действовало на ментальную магию. Это было тем обстоятельством, на которое рассчитывал Дамблдор, затевая все это рискованное мероприятие, в котором Снейпу предстояло сыграть главную роль.
- "Ночной клинок" доставят прямо к башне Долохова, - процедил сквозь зубы Моуди, не глядя на зельевара. Аврору то ли хотелось хоть что-то сказать, то ли, напротив, он предпочел бы молчать, но сообщить информацию было необходимо.
- Я понял, - ответил Снейп, и сам удивился тому, как хрипло звучит его голос.
Волнение? Отнюдь.
Сила вампира намного превосходит силу среднего мага. Эта нежить не только прекрасно владеет ментальной магией, но и физически сильнее любого человека. Эту физическую силу тоже не выключишь маггловскими железками. Северус чувствовал необыкновенный прилив сил. Он знал, что может с легкостью наложить Империо на Дикоглаза, обоих авроров и еще с десяток людей одновременно. Он мог прочитать все их мысли, вывернуть их сознания наизнанку, внушить им все, что ему заблагорассудится, и дело не в том, что у стражей порядка нет волшебных палочек. Эти куски дерева не помогли бы им. Вероятно, только Дамблдор мог бы остановить его, даже неполноценного вампира, а лишь полукровку-дампира. Это было безумно странно - ощущать такую легкость во всем теле и знать, что эта легкость появилась благодаря человеческой крови.
Небоскреб возник, словно из ниоткуда. Северус шел, не поднимая головы, и потому не заметил, как они приблизились к высокой коробке из металла и стекла. Зельевар прилагал некоторые усилия, чтобы сохранить ясный рассудок. Сейчас это было намного легче сделать, чем вчера вечером, когда он и мисс Грейнджер... Сердце Снейпа дрогнуло, и он поспешно отогнал прочь эти воспоминания. Не здесь. Не сейчас.
- Пришли, - глухо проговорил Моуди и остановился.
Большие стеклянные двери были разбиты почти полностью, земля перед входом в небоскреб была усеяна мелкими осколками. Внутри здания царила тишина, и было темно. Картина была бы не такой уж страшной, если бы они не знали, что внутри этой коробки навсегда остались два десятка авроров. Кто-то из тех, кто сопровождал Снейпа и Моуди, тяжело вздохнул.
- А вот и Брайан, - с явным облегчением сказал Дикоглаз и указал на появившегося из-за поворота юношу.
В руках он держал большой двуручный меч с замысловатой гардой и темным, почти черным клинком. Ноша была тяжела для молодого аврора, потому он с явным облегчением передал меч в руки Снейпу. Зельевар легко перехватил рукоять одной рукой и прислушался к ощущениям. Да, меч был настоящим темным клинком, выкованным специально для вампира, некроманта или лича. И неважно, что техника Долохова не позволяла использовать магию меча, Северус слышал голос "Ночного клинка", чувствовал удовлетворение меча оттого, что он наконец-то попал в руки достойного называться хозяином.
- Не густо, конечно, - сказал Моуди, критически осматривая зельевара. - Но, увы, маггловских пистолетов или еще какого их оружия предложить не могу.
- И не надо, - негромко ответил Снейп и, удобнее перехватив меч, направился к разбитым дверям.
- Ты хоть обращаться с ним умеешь? - запоздало поинтересовался Моуди, видимо, удивившись тому, что тощий зельевар с легкостью удерживает в одной руке тяжелый двуручник.
- Умею, - буркнул Северус.
Его мать считала, что ее сын должен получить классическое образование, включающее в себя и навыки владения оружием. Снейп никогда не мог похвастаться безупречным владением мечом или шпагой, но и полным профаном он не был. Особенно теперь, когда отсутствие должного уровня мастерства могло хоть частично компенсироваться нечеловеческой силой.
- Кажется, я должен пожелать тебе удачи, - проворчал Дикоглаз.
Снейп молча кивнул и сделал шаг внутрь.
Под ногами захрустело стеклянное крошево.

* * *

Бронированный автобус, где скрывался Люциус Малфой с неизвестным помощником Долохова, издали казался детской игрушкой. Похожий заводной двухэтажный автобус, выкрашенный в ярко-красный цвет, был у Гермионы в детстве. Вот только у той давно забытой игрушки не было двух пулеметов по бокам и ракетной установки на крыше. Не приходилось сомневаться, что этот железный гибрид имеет весьма крепкую защиту, пробить которую нелегко даже нескольким неплохо вооруженным людям. Что уж говорить о безоружных и практически беззащитных магах. Хогвартс в один миг превратился из надежной крепости в опасную ловушку. Тем, кто не ушел из замка, казалось, оставалось только ждать, пока генератор поля Долохова сумеет заглушить последние еще сохранившиеся крупицы магии.
МакГонагалл сердито потерла мутное стекло, за которым был виден автобус. Выручай-комната сумела сотворить для магов это волшебное окно, позволяющее рассмотреть то, что происходило возле Хогвартса, но медленно исчезающая магия не могла поддерживать четкое изображение, отчего мрачная громада автобуса то и дело расплывалась, таяла, словно под потеками дождя.
Текли минуты. Гермиона не могла бы в точности сказать, сколько прошло времени с того момента, как последний ученик Хогвартса зашел в подземный ход, ведущий в «Кабанью голову». Быть может, полчаса, а быть может, и весь день, и сейчас солнце начинает медленно клониться к закату. Вокруг стояла тишина. Гнетущая, обреченная. Только из-за толстых каменных стен то и дело раздавались глухие звуки, как будто падало что-то тяжелое и большое.
Големы громили Хогвартс. Это не укладывалось в голове, казалось бредом, рожденным чьим-то больным сознанием, но это были не сон или полузабытье, а явь.
- Мы что, так и будем ждать, пока сюда ворвутся големы? - наконец не выдержал Гарри. - Абсурд! Мы тратим драгоценное время! Зачем тогда мы делали порталы? - гриффиндорец бросил выразительный взгляд на множество предметов: от ножки стула до изящной бутылочки из-под неизвестного зелья, сваленных прямо на полу в большую кучу.
- Нам нельзя попусту тратить порталы, мистер Поттер, - раздраженно ответила МакГонагалл. - Без конкретного плана нет смысла соваться туда, - преподавательница указала на запертые двери.
- Нужно придумать что-то! Нужно прорываться наружу, к автобусу! - воскликнул юноша и принялся метаться по комнате.
Гермиона с удовольствием последовала бы его примеру. Сидеть сложа руки и ждать смерти не хотелось никому.
- Допустим. А дальше? - хмыкнул Симус. - Ты думаешь, пулемет или ракетница дадут тебе подойти хоть на метр? - Да от нас и мокрого места не останется, - Гарри насупился, но промолчал. Опять стало тихо.
Гермиона подошла к волшебному окну и, в точности копируя жест МакГонагалл, принялась тереть помутневшее стекло ладонью. Девушка не ощущала страха или волнения, ее охватила апатия. Слишком много пришлось пережить гриффиндорке на последние дни. Наступает момент, когда больше нет сил бороться и идти дальше, пробивая себе путь. Она смотрела на сосредоточенного Дамблдора, о чем-то напряженно размышляющего, на держащихся за руки Тонкс и Люпина, на нескладную фигуру Рона, на мрачного Филча и бледную МакГонагалл. Все они ищут выход, а она, Гермиона Грейнджер, никак не может стряхнуть с себя это проклятое оцепенение! Нужно верить. Верить, что Северус обязательно выполнит все, что задумал Дамблдор, и вернется назад. Верить, что и сама она выберется живой из этой передряги. Верить...
Ракетная установка на крыше автобуса хищно блестела белыми стволами, в каждом из которых притаилась смерть. Рядом с установкой находилась ажурная антенна. С ее помощью может осуществляться контроль над големами или гасящим магию полем. Если бы сбить антенну, то, быть может, остановятся машины? Вряд ли. В каждой машине должна быть заложена и программа автономных действий, а внешний контроль над големами не так важен. Эх, посмотреть бы на автобус вблизи, глядишь, и пришло бы в голову что-нибудь путное.
- Сбросить бы на них что-нибудь тяжеленькое! – полушутя-полусердито воскликнул Симус.
- Как ты сказал? – спросила вдруг Гермиона, оборачиваясь к нему.
- Я сказал, что хорошо бы скинуть им чего-нибудь на голову и тогда… Эй, ты чего? – немного испуганно проговорил гриффиндорец, увидев застывшее лицо девушки.
В сознании Гермионы вихрем пронеслись мысли, складывающиеся в идею, казавшуюся глупой, странной, почти безумной. Но ведь именно нестандартные решения часто спасали жизни людей. Кроме того, они почти ничем не рискуют…
- Я знаю, что нужно делать! - вырвалось у гриффиндорки.

Глава 21. Магия vs техника


Гермиона внешне спокойно выдержала удивленные взгляды учеников и преподавателей, хотя у девушки бешено колотилось сердце, и его удары отдавались болью в висках. Она лихорадочно прикидывала, как можно осуществить только что пришедшую в голову идею на практике. План казался Гермионе одновременно и простым, и сложным, очевидным и... немного странным.
- Что ты придумала? - подскочил к подруге Гарри, обрадованный тем, что может отвлечься от гнетущего ожидания.
Вокруг воцарилась тишина. Дамблдор и МакГонагалл, только что переговаривающиеся о чем-то в другом конце зала, замолчали и двинулись по направлению к гриффиндорке.
Гермиона дрожащей рукой пригладила волосы и негромко заговорила:
- Мне кажется, я знаю, что нужно сделать, чтобы не причинить вреда машине, в которой находится управление големами, и одновременно нейтрализовать оружие автобуса, в том числе, надеюсь, и ракетные установки. Ну и... - она запнулась, прежде чем произнести: - Людей.
- Нейтрализовать что? - перебил девушку Люпин. Лица других магов, за исключением Гарри и Дина Томаса, выражали явное недоумение. - Ты имеешь в виду эти длинные штуки? - оборотень указал на длинные стволы ракетниц.
- Да-да, - энергично закивала староста Гриффиндора и, волнуясь, принялась теребить край мантии. - Мы не сможем противостоять големам, которые уже находятся в школе, - маги нехотя закивали. Никому не хотелось признаваться в собственном бессилии. - Нужно пробиться к автобусу и захватить управление машинами снаружи, - начала издалека девушка.
- Это понятно, но как ты себе это представляешь? - недовольно спросил Дин Томас. - Эта машина покрошит нас как капусту, прежде чем мы подойдем к ней хоть на сотню метров.
Разочарованные гриффиндорцы начали было отворачиваться, когда Гермиона решительно сказала:
- Мы можем попытаться проникнуть к автобусу в виде животных. За пределами замка творить магию нельзя, но уже наложенные заклинания должны работать хотя бы некоторое время.
- Допустим, у нас получится подойти к автобусу, и что дальше? - поинтересовался Гарри, испытующе глядя на подругу. - Что мы противопоставим вооруженным людям, да еще и в виде каких-нибудь птичек?
Кто-то из гриффиндорцев рассмеялся. Гермиона вспыхнула и спокойно произнесла:
- Вам может показаться это абсурдным, но иногда самый безумный способ - самый правильный. Поэтому выслушайте меня до конца.
И девушка рассказала о своей идее. Маги слушали внимательно, не перебивая. Когда Гермиона замолчала, на миг повисла тишина. Волшебники молча переглядывались. Гарри наклонился к окну, чтобы еще раз взглянуть на бронированную громаду автобуса, но картинка совсем смазалась и теперь напоминала расплывчатое изображение, словно полученное от фотоаппарата со сбитым фокусом.
- А что, - почти с вызовом заявил гриффиндорец, повернувшись к остальным. - Это вполне выполнимо. Они точно не ожидают от нас такого шага.
МакГонагалл что зашептала на ухо молчащему Дамблдору, но так и не дождавшись ответа, громко произнесла:
- Ремус, кажется, это работа для нас. Ведь если действие заклинаний закончится слишком рано...
Но Гарри перебил своего декана и шагнул вперед.
- Нет, профессор МакГонагалл, - твердо проговорил юноша. - Если кто и должен идти туда, так это мы с Дином, потому что у нас есть минимальные знания о том, как остановить големов и не наделать беды. Вы ведь никогда не работали с компьютерами. Мы должны остановить големов и включить магию.
- Можно ли действовать грубо и просто уничтожить отключающую магию установку? - тихо спросил Люпин.
- Мы не знаем, - покачала головой Гермиона. - Скорее всего, нет. Нам необходимо не просто уничтожить автобус, ведь иначе все механизмы Долохова в Хогвартсе будут функционировать и дальше. Если големы останутся в школе, с ними будет не так просто справиться даже с магией.
Преподавательница Трансфигурации неожиданно потупилась и взволнованно выдохнула:
- Но мы же не можем отпустить в этот ад двух учеников, по сути, детей!
- Не двоих, а троих, - выступила вперед Гермиона, сжимая кулаки. - Гарри очень редко имел дело с компьютерами, а я каждое лето работала с ноутбуком родителей.
Учителя зашумели, напомнив старосте Гриффиндора их самих - непослушных учеников. Девушка стояла рядом с Гарри и Дином, но не слышала, о чем спорят преподаватели. Кровь глухо билась в голове, заглушая все внешние звуки. Адреналин щедро выплескивался в кровь, заставляя сердце заходиться в бешеном ритме. Гермиона интуитивно чувствовала, что учителя будут вынуждены согласиться, иначе големы просто разрушат Хогвартс, убьют его немногочисленных защитников и пойдут дальше, к Хогсмиду, где скрываются остальные ученики. У Дамблдора просто не было другого выхода. Рон что-то шептал на ухо смертельно бледной Джинни, и Гермиона не могла понять, что выражает сейчас взгляд друга: решительность, замешательство, а быть может, и наивную детскую обиду, что очередное опасное приключение на этот раз пройдет без него.
Девушка опустила голову. Было слишком тяжело видеть испуганные лица друзей и учителей, а когда она решилась поднять глаза, то поняла, что на нее смотрит Дамблдор. Несколько мгновений старый маг молча изучал ее лицо, словно надеясь прочитать на нем что-то, что сможет убедить их отказаться от этой смертельной вылазки. Но Гермиона не отвела взгляда, и угасшая на короткое время решительность вспыхнула в ней вновь. Директор чуть заметно кивнул и, подняв руку, призвал всех к тишине.
- Мисс Грейнджер права, Минерва, - негромко проговорил он, предвосхищая новую порцию возражений от МакГонагалл. - Нам не оставили выбора. Это война.

* * *

"Это война"... - слова Дамблдора еще долго отдавались эхом в сознании Гермионы. Но, как ни странно, уже не вызывали в душе панического страха, который вспыхивал несколько месяцев назад всякий раз, когда Долохов делал очередной шаг. В то время угроза все еще казалась далекой и почти неосязаемой. Да, они боялись Мастера Иллюзий, но страх перед врагом, который только собирается идти в наступление, отличается от страха перед врагом, который в данный момент стоит у ворот. Сейчас они были загнаны в угол и потому готовы на все.
Они были готовы сражаться до последнего, но пасть бессмысленными жертвами големов, против которых был фактически бессилен любой маг, не хотелось никому. План Гермионы казался слишком простым, чтобы в него можно было легко поверить, но, тем не менее, Дамблдор поддержал гриффиндорку с ее немного странным предложением. Впрочем, у него не было иного выхода, и маги после непродолжительного, но яростного спора приняли решение поручить выполнения плана Гарри, Гермионе и Тонкс. Естественно, волшебники не могли появиться за пределами замка в своем настоящем виде, рискуя стать легкой добычей Люциуса и еще одного неизвестного помощника Мастера Иллюзий. Именно поэтому идеальным выходом стало использование заклинания Animalis coegi mutare, способного превращать мага в животное, которое соответствует не его потенциальной или уже существующей анимагической форме (в отличие от Animalis natura mutare, с помощью которого волшебник трансформируется именно в анимагическую форму), а задуманной творящим заклинание магом. По сути, это заклинание было особой формой трансфигурации. Так, после нескольких неторопливых взмахов палочки Дамблдора, Гермиона стала серой голубкой с "воротничком" из белых перышек, Гарри - крупным ежом, а Тонкс - большой зеленовато-коричневой ящерицей.
Несмотря на серьезность положения, в котором оказались защитники Хогвартса, никто из присутствующих в Выручай-комнате не сумел удержаться от улыбки, глядя на копошащихся на полу зверьков и птицу. Юные волшебники сначала, по-видимому, были просто напуганы столь внезапно изменившимся окружающим миром, но уже через пару минут голубка-Гермиона неуверенно расправила крылья и взлетела к потолку комнаты, чтобы после опуститься прямо на плечо МакГонагалл. Преподавательница Трансфигурации потрепала свою лучшую ученицу по мягким перышкам.
- Ой, какие же они хорошенькие! - всплеснула руками Джинни и, наклонившись, протянула руку к Гарри-ежу. Еж не заставил себя ждать и вскарабкался девушке на руки. Мисс Уизли восхищенно разглядывала острый носик и черные глазки-бусинки зверька.
- Некогда разводить сантименты, - пробурчал Рон, наблюдая, как ящерица-Тонкс уже вцепилась лапками в мантию Люпина. - Это очень забавно, конечно, но через окно автобус уже не виден. Одни разводы, - и гриффиндорец постучал пальцами по замутневшему стеклу наколдованного окна.
Радостный гомон тут же исчез, сменившись напряженной тишиной.
- Мистер Уизли прав. Мы не должны терять время. Неизвестно, на сколько хватит действия даже таких сильных трансфигурационных заклинаний, - негромко проговорил Дамблдор и вытянул руку. - Мисс Грейнджер... Гарри...
Голубка поднялась в воздух и, все еще немного судорожно взмахивая крыльями, подлетела к директору и опустилась на его плечо. Джинни осторожно пересадила ежа на в ладони Дамблдора, а Люпин удобно устроил ящерицу в складках мантии.
- Вы взяли достаточно порталов? - обеспокоено спросила МакГонагалл, дотронувшись чуть подрагивающей рукой до локтя Дамблдора.
- Запаслись по полной, - бодро ответил вместо директора Люпин, похлопав себя по карманам.
- Тогда пожелайте нам удачи, - мягко сказал Дамблдор, на миг сжав руку Минервы МакГонагалл.
- Удачи! - нестройно ответили учителя и гриффиндорцы.
Захлопнувшаяся за директором и преподавателем Защиты дверь как будто порвала тонкую нить между островком хрупкого спокойствия и миром, где правили безжалостные законы войны.

* * *

Ощущать себя животным было... Гермиона не могла подобрать правильного слова. Непривычным? Незнакомым? Возможно. Но при этом по-настоящему захватывающим. Возможно, потому, что Дамблдор, следуя только ему известной логике, превратил девушку в птицу. Желание хоть раз пережить ощущение истинного полета, когда твои крылья рассекают кажущийся плотным воздух, живет в душе каждого человека: мага или маггла. Полет на метле и, уж тем более, на самолете никогда не даст вам таких ярких ощущений заполняющего тебя до последней капли неба и солнца и чувства бесконечной, почти абсолютной свободы.
Да, в теле птицы были и свои недостатки, и главным из них было отсутствие рук. За короткий срок пребывания в виде голубки девушка уже успела изумиться тому, как же птицы справляются со всеми манипуляциями только с помощью клюва и лап.
Впрочем, тогда, в тишине опустевших коридоров Хогвартса, Гермиона думала не об этом. У них с Гарри и Тонкс была одна задача: добраться до автобуса в виде животных и доставить туда небольшой, не больше наперстка, черный предмет, который сейчас находился в кармане у Дамблдора. Вместе с Люпином директор должен был проводить трех студентов-животных к выходу из школы.
С высоты плеча Дамблдора девушка видела, как Гарри беспокойно возится на руках директора и то и дело поднимает голову, чтобы убедиться, что Гермиона тоже здесь. Тонкс-ящерица, напротив, выглядела спокойной и, казалось, даже задремала, устроившись между складок мантии Люпина.
Взрослые маги спешили. Никто не знал, когда исчезнут наложенные на гриффиндорцев и девушку-аврора заклинания, и потому они были обязаны использовать оставшиеся крупицы магии как можно скорее. Иначе... Никто не хотел думать о том, что будет, если вся магия Хогвартса рассеется окончательно.
Гермиона поняла, что Дамблдор и Люпин ведут их к одному из боковых выходов из школы, недоступных для учеников. Вокруг было очень тихо и не было видно следов разрушений: видимо, големы не сочли эту часть замка важной и сосредоточились на кабинетах учителей и библиотеке. Впрочем, магам это было только на руку.
Чуть слышное движение слева за поворотом не привлекло внимания Люпина, но животные и Дамблдор насторожились. Директор остановился, повернул голову к Гермионе и произнес одними губами:
- Выход здесь, за следующим поворотом. Магия должна была испариться, и дверь откроется легко. Вперед! Мы задержим их, - и старый маг одним движением вытащил из кармана маленький черный предмет и сунул его в клюв голубке.
Гермиона хотела возразить, как и Гарри, приподнявшийся лапках, но Дамблдор сбросил ежа на пол и спугнул голубку.
- Вперед! - шепотом повторил он, и Гермиона, взмыв под потолок, успела заметить, как за поворот метнулась ящерица, выпущенная Люпином и...
Это был голем.
Девушка замерла, почти забыв о том, что надо дышать, взмахивать крыльями, что надо улетать, в конце концов. Это уродливое паучье тело она видела не только в своих кошмарах, но и наяву. Именно это чудовище уничтожило ее мир, ее счастье, все самое важное и дорогое. Гермиона с ужасом смотрела, как черные дула пулеметов разворачиваются к магам, и чувствовала, что вновь, как и тогда, в доме тети, останавливается время, превращается в липкую паутину страха, которая высасывает последние жалкие остатки мужества.
Гермиона непременно сжала бы клюв, но в нем находился маленький твердый предмет. Она должна... От них зависит все... И девушка, тяжело взмахивая крыльями, развернулась и полетела вперед, к друзьям.
Они не видели и не могли видеть, как пулеметная очередь прошила плечо не успевшего отклониться Люпина и как Дамблдор, закрывая его собой, начал метать в машину порталы...

* * *

В просторном холле было тихо. Автоматические двери разошлись в стороны, пропуская Снейпа внутрь.
Здесь не было заметно никаких следов недавно произошедшей трагедии. О ней напоминали только осколки стекла у входа в здание небоскреба, потому можно было подумать, что отсутствие в здании людей связано с тем, что на дворе раннее утро, а охранник и швейцар просто отлучились куда-то.
Снейп огляделся по сторонам и направился к лифтам. Один из них был то ли заблокирован, то ли, что более вероятно, попросту испорчен во время сражения между големами и аврорами. У второго лифта светилась ярко-зеленым цифра "три" на шкале с указанием номеров этажей. Маг, подняв голову, несколько мгновений подождал. Цифра не менялась. Вызывать лифт было небезопасно, но и подниматься на последний этаж пешком не казалось профессору рациональным поступком. Потому Снейп перебросил "Ночной клинок" в другую руку и зашагал к боковой лестнице (возле нее находились грузовые лифты) той самой, по которой он несколько месяцев назад убегал от големов. Теперь Северус, напротив, почти искал встречи с ними.
"Ночной клинок" согревал холодные пальцы и душу дампира своей темной сталью, познавшей вкус теплой крови многих сотен врагов. Меч был самостоятельным существом со своим характером и привычками и одновременно частью своего нового хозяина, продолжением его руки. Сила "Ночного клинка", заточенная внутри почти черной стали магнитным полем от машин Долохова, рвалась наружу, словно изо всех сил натягивающий железную цепь пес, и Снейп был почти рад тому, что меч не может проявить себя в полную силу. Ведь "Ночной клинок" мог и не признать зельевара истинным хозяином, потому что Северус не был чистокровным вампиром.
Из холла к боковой лестнице вел коридор, в который выходили двери многочисленных офисов. Одна из длинных ламп на потолке искрила и мигала, неприятно ударяя по чувствительным глазам вампира белым светом. Коридор казался пустым, но Северус знал, что они где-то совсем рядом. Маг сжал рукоять "Ночного клинка" и медленно оглянулся по сторонам, цепкий взгляд выхватывал малейшие детали окружающей обстановки. Впрочем, дампиру были не так уж важны глаза: казалось, само тело впитывало в себя окружающее пространство, чувствовало его каждой клеткой. Снейп глухо рассмеялся, все еще ощущая во рту вожделенный вкус крови. Сейчас, в эти минуты, на пике своих возможностей, он как никогда ощущал себя кем-то вроде животного или машины: бездушным, безэмоциональным, подчиненным практически одному желанию, одной программе - найти и уничтожить. Смерть сейчас подошла так близко, как никогда раньше, и заглянула в лицо пустыми глазницами черепа, но сегодня Снейп почти равнодушно встречал ее. Он уже давно не боялся смерти, но еще ни разу не испытывал к ней... презрения. Это было глупо? Нет, просто нежить может позволить себе такую опасную игру.
В начале коридора маг остановился. Впереди, недалеко от уже виднеющихся дверей лифта лежал мертвый аврор. Дампир втянул воздух, вдыхая запах все еще свежей крови. Охотничий азарт забурлил в крови, заставляя руку сильнее сжать "Ночной клинок", который и сам словно почуял пищу. Но Снейп знал, что големы где-то совсем рядом. Скорее всего, в одном из пустых офисов или возле лифта, а скорее всего, в обоих местах. Дампиру казалось, что он чует чуть слышный скрип металлических "лап" и поворачиваемого корпуса, тихие щелчки взведенных курков.
Северус сделал первый шаг.
Пулеметная очередь прошила стену в том месте, где только что находилась голова зельевара. Снейп легко отпрыгнул, практически отошел в сторону со смертоносного пути свинцовых пуль. Его движения были стремительными и точными, реакция - молниеносной. Во все времена люди не рисковали нападать, имея численное превосходство, даже на среднего по силе вампира. Кровавые схватки случались часто, но, как правило, люди отчаянно сражались с нечистью просто от безысходности, защищая свой дом до последней капли крови.
И тем не менее, силы Снейпа и големов все равно были неравны, пускай зельевар и мог тягаться с машинами в силе, скорости и быстроте принятия решений. У Северуса было человеческое тело из плоти и крови, а не металлическая броня. Однако у живого человека имелось одно неоспоримое преимущество: он умел мыслить не только по строго заданной программе.
Северус двигался по коридору зигзагами, чувствуя, как вокруг свистят пули, но теперь, когда он знал, откуда именно ведется огонь, уворачиваться было легче. Чувства мага были напряжены до предела, и где-то на краю сознания снова мелькнула мысль о том, что его действия, мысли и восприятие мира в целом как никогда напоминают голема. Обстановка вокруг виделась Северусу похожей на упрощенную схему: он, медленно движущаяся огневая точка (голем), траектории летящих пуль. Потрясающая по своей силе интуиция вампира плотно сплелась с его жесткой логикой и реакцией. Это и давало Снейпу шанс выжить там, где не смог бы выжить никто другой. Кроме того, дампир знал, что у големов ограниченное количество патронов в обойме. Еще пара долгих секунд и....
Есть! Очередь завершилась сухим щелчком. Северус вихрем бросился в открытый проем двери. Воздух свистел в ушах, в висках стучало сердце, отсчитывая драгоценные мгновения, которые были отведены магу на этот бросок.
Голем не успел перезарядить оружие. Ему не хватило доли секунды: когда черный смерч налетел на машину. Северус увернулся от выброшенного в его сторону острого предмета (нечто, напоминающее нож, разрезало рукав мантии), и через миг "Ночной клинок" со скрежетом и хрустом вломился в железное тело голема. Снейп бил сверху вниз, всадив меч в относительно плохо защищенную голову с видеокамерой. Нечеловеческая сила, заключенная в руках худого с виду зельевара, почти с легкостью пробила металл. Внутри голема что-то опасно заискрило, но Северус только подхватил меч второй рукой и принялся с остервенением рубить конечности железного паука. Багровая пелена застелила глаза, и в лежащей перед ним груде металла Северус увидел своего самого страшного врага. Внезапно всколыхнувшаяся ярость не давала пробиться к сознанию ни одной трезвой мысли. Это было отмщение. За авроров, за родителей Гермионы, даже за всех убитых Упивающихся, умерших страшной смертью. Но задыхающийся от почти безумной злости Северус не понимал, да еще и не скоро поймет, что машина - это всего лишь машина. Она только исполняет приказы, отданные ей в виде программ - набора ноликов и единичек. Машина исполняет их, не ведая добра и зла. Наши создания такие же, как мы, они то, что вложили в них мы. Они не могут быть иными.
Снейпа привели в чувство посыпавшиеся из корпуса голема оранжевые искры, едкий черный дым и ощутимый удар током, пронзивший руку с мечом. Маг потер занывшие мышцы и, тяжело дыша, отступил на шаг. Изуродованная машина дернулась, как животное в предсмертной агонии. Дым повалил сильнее, но Северус уже не видел этого. Зельевар бежал по коридору к лифтам. Легко, как будто это не он только что орудовал тяжелым двуручным мечом, словно ножиком. Расплата придет потом, когда энергия от крови жертв полностью иссякнет и эйфория боя пройдет. Будут и растянутые связки, и боль во всем теле от перенапряженных мышц, но пока этого не произошло, он будет бороться. Кроме того, Северус просто не верил, что выйдет живым из чертовой бетонной коробки.
Возле двух грузовых лифтов лежал мертвый аврор. За его истерзанным телом тянулась полоса крови от бокового коридора. Двери второго лифта заклинило. Труп другого аврора не давал им закрыться. Дампир бросил на тела равнодушный взгляд. Он пресытился кровью и был готов идти дальше, чтобы разорвать на куски Долохова и его адские машины, с помощью которых Мастер Иллюзий хотел поставить на колени весь магический мир.
Внимание Северуса привлек голем с перебитыми конечностями. Машина издавала писк, напоминающий стон. Щелкал курок разряженного пулемета. Все пули приняли на себя маги и изрешеченные двери лифтов. Авроры все-таки смогли каким-то непостижимым образом вывести из строя один механизм. Удар меча пришелся прямо в черный глазок камеры на корпусе голема. Камера передавала изображение непосредственно Долохову. Снейп не имел представления о том, как это работает, но поверил на слово аврорам, рассказавшим ему об этой маггловской технологии. Именно поэтому участь камеры голема разделила и камера на стене слева от лифтов, срубленная острым клинком вампирского меча.
Изучив указатели на стене, Снейп направился к лифту. Все самое интересное должно было начаться не здесь, а в штабе Долохова, на последнем этаже небоскреба. Именно там и притаился враг, именно там и произойдет сражение Мастера Иллюзий и дампира. Долохов должен уже был узнать о том, что Северус проник в здание, потому зельевар спешил. Момент истины приближался.

* * *

Выход маячил впереди светлым пятном, и Гермиона не могла понять, почему все вокруг расплывается, ведь птицы, кажется, не умеют плакать. Внизу бежали Гарри и Тонкс. Девушка боковым зрением видела, как стремительно мелькают лапки ежика и ящерицы, но все это казалось далеким и каким-то неважным. Гермиона снова была там, в комнате с красными стенами и изломанными телами на полу, и ее взгляд был прикован к красным глазам-камерам голема... Тогда из этого кровавого тумана ее вытащил Снейп, но сейчас его здесь нет и, возможно, больше никогда не будет...
Из этого странного оцепенения Гермиону вывел яркий свет, показавшийся впереди. Он хлестнул по глазам белыми лучами, и одурманивающая дымка воспоминаний рассеялась.
Дверь, ведущая наружу, была выбита големами. Оставалось только гадать, как машины сумели обнаружить этот тайный ход, надежно защищенный магией Хогвартса. Гермиона, Гарри и Тонкс через минуту уже спрятались среди густых ветвей куста жимолости. Первым желанием старосты Гриффиндора было просто нервно рассмеяться: так забавно они, должно быть, выглядели в этом момент: три крохотных беззащитных зверушки, притаившиеся между зелеными листьями. Зверушки, решившиеся бросить вызов вооруженным до зубов людям. Эти люди, однако, уже совершили самую распространенную ошибку: недооценили противника. Мысль об этом почему-то развеселила Гермиону, да и обманчивая тишина, царившая вокруг, окончательно прогнала демонов прошлого. Девушка непременно улыбнулась бы, но в клюве был зажат черный предмет. Им нужно было спешить.
Самой большой проблемой, с которой столкнулись маги в обличье животных, - была невозможность говорить друг с другом. Дамблдор попросту не успел дать им более подробных инструкций, поэтому теперь голубка, ящерица и еж могли только смотреть друг на друга в растерянности.
Первой пришла в себя Тонкс и, мотнув головой, что, видимо, означало приглашение следовать за ней, направилась к неприметной лесной тропинке. Гарри и Гермиона направились за ней.
Староста Гриффиндора вспомнила этот путь: по этой самой дорожке зимой Снейп привел Эйвери и еще одного Упивающегося смертью в Хогвартс на переговоры с Дамблдором, а Гарри тогда тщетно пытался вывести профессора зельеварения "на чистую воду". Этот путь означал, что главные ворота школы не так уж близко, особенно для коротких лапок ежа и ящерицы. А что если заклинания спадут раньше времени? Выхода не было, Гермиона должна была как можно скорее лететь к автобусу.
Она сделала несколько кругов над друзьями, опустившись совсем низко, а потом резко взмыла вверх, к кронам деревьев, и изо всех сил понеслась к воротам. Гермиона надеялась, что Гарри и Тонкс поймут ее намерения. Она летела возле вершин столетних исполинов Запретного Леса, буйная весенняя зелень мелькала перед глазами расплывчатыми пятнами, а потом и вовсе слилась в одну бирюзовую полосу. Девушка ничего не видела и не чувствовала, кроме свистящего холодного ветра и изумрудного вихря, в который превратились спокойная природа вокруг.
Бронированный автобус впереди вначале показался большим серебристым жуком с усами-антенами на голове, но по мере того, как голубка подлетала к нему, машина становилась настоящим исполином, неизвестным и опасным. Девушка никогда не думала, что обычный автобус, пускай и напичканный кучей оружия, может быть таким огромным. Раньше она не представляла себе, как птицы воспринимают человеческие творения. Теперь она знала: они просто ужасно, неимоверно громадны! Под лучами стоящего в зените солнца броня автобуса блестела и казалась сделанной из серебра. На миг Гермиона даже залюбовалась этой колючей красотой маггловской машины.
Голубка замедлила свой полет, когда до автобуса оставалось немного, и в этот миг заговорили пулеметы машин...
Ее спасли инстинкты животного. Гермионе Грейнджер никогда не удалось бы уклониться от просвистевших совсем рядом свинцовых пуль, но реакции голубки, отработанные миллионами лет эволюции и естественного отбора, сделали свое дело, среагировав намного раньше неповоротливого разума. Девушка не успела понять, почему ее тело, еще мгновение назад находившееся в одной точке, теперь стремительно мчится к пронзительно-голубому небу, прочь от железного врага, плюющегося свинцом. Голубка затрепыхала крыльями, останавливаясь, а потом вновь серой молнией кинулась вниз, к громаде автобуса. Очередь ударила снова, но теперь сознание самым далеким своим краешком контролировало древние инстинкты и потому пули вновь прошли мимо. Птица камнем упала вниз, прямо позади машины, туда, где оружие не могло ее достать, а потом, неуклюже перебирая лапками, забралась под днище автобуса. Здесь голубка остановилась и выплюнула из клюва черный предмет, с тихим стуком упавший на землю.
Теперь оставалось только ждать.
Птица принялась чистить перышки. Это, как оказалось, очень отвлекало от нервного ожидания, кроме того, из автобуса донеслись едва слышные голоса, разобрать которые было под силу только тонкому слуху животного.
- Черт бы вас побрал, Джонс, почему эти чертовы штуки реагируют на птиц? Это уже третья! - возмущался кто-то, чей голос очень напоминал голос Люциуса Малфоя.
- Система защиты крайне чувствительна, она реагирует практически на все относительно крупные движущиеся объекты в радиусе своего действия, - ответил Малфою спокойный голос. - Это лучше, чем если бы мы не заметили подкравшегося к нам врага.
Голубка перестала чистить перья и подняла голову, словно прислушиваясь.
- Что там с големами? - спросил Люциус. - Что показывает эта ваша машина?
- Пока ничего. Никаких следов книги или Снейпа, - произнес тот же спокойный голос. - А вот сигнал от одного из големов пропал, и я не могу получить от него видеозапись последних событий. Неужели ваши маги все-таки сумели сохранить магию?
- Не знаю, - буркнул Малфой. - Не могу себе представить, что волшебник может сделать с этими вашими машинами. Чего смеетесь? - зло добавил он через некоторое время.
- Ничего, - сдавленно проговорил его собеседник. - Просто никогда не думал, что магов можно победить обычным сильным электромагнитным полем. Воистину, все гениальное просто. Константин просто гений, согласитесь.
Судя по наступившей тишине, Люциус пробормотал что-то невразумительное.
Текли мгновения... Гермиона физически ощущала, как медленно тянется каждая секунда, растягивающаяся до убийственной бесконечности, словно песок в огромных песочных часах вдруг замер, и время остановилось... Отчаянно трепыхалось сердечко голубки, и Гермиона с огромным трудом удерживала вдруг переставшее покоряться ей тельце оттого, чтобы оно не сорвалось с места и не взмыло в небо, подальше от этого металлического ужаса.
"О, Мерлин, - мысленно закричала девушка, ощущая, как дрожат готовые вот-вот раскрыться крылья, - ну когда же это закончится? Я больше не могу. Я больше..."
Оглушительный грохот, треск и яркий свет, ослепивший ставшие вдруг такими чувствительными глаза. Лежащий на земле крошечный черный предмет размером с наперсток вдруг начал стремительно увеличиваться в размерах, заполонив собой все окружающее пространство и превращаясь в... Огромный металлический шкаф.
В этом и заключался простой и одновременно странный и совершенно непредсказуемый план Гермионы. Дамблдор и МакГонагалл вначале трансфигурировали большой книжный шкаф из деревянного в железный, а затем провели еще серию заклинаний по уменьшению его до размеров и снижению веса. Этот предмет нужно было поместить под днище автобуса и... ждать пока спадут наложенные на шкаф чары. И вот это случилось.
Скрежет металла о металл оглушил Гермиону, она услышала крики, и через миг сильнейший удар потряс землю. Звон разбившихся стекол - и все затихло. Только тогда девушка осознала, что лежит на траве, закрыв голову руками.
Руками?! Гриффиндорка вскочила, и в немом изумлении уставилась на свои ладони. Она снова была человеком. Магия обоих заклинаний исчезла в одно и то же время.
Автобус опрокинулся, и Гермионе было видно только его грязное дно. Рядом с машиной валялись осколки стекла. Было тихо. Девушка нерешительно подошла к автобусу и осторожно заглянула в кабину. Люциус и незнакомый мужчина были без сознания. Голова Малфоя лежала на приборной панели с множеством кнопок, второго мужчину, напротив, откинуло назад, и он, видимо, сильно ударился затылком. Гермиона протянула руку к дверце и тут же отдернула ее: у обоих людей в автобусе сочилась кровь из ран на голове и теле. Девушка с ужасом смотрела, как темно-красные капли медленно вытекают из раны на виске Люциуса и капают на приборы. Гермиона, словно завороженная, следила за алой дорожкой и понимала, что не может заставить себя открыть эту проклятую дверь...
Вдали послышался быстро приближающийся шорох, перерастающий в топот ног, но гриффиндорка не могла оглянуться. Она так и стояла с протянутой дрожащей рукой, пока подбежавшие Тонкс и Гарри не отвели ее в сторону.
- Ты молодчина! Ты просто молодчина! - бодро повторяла девушка-аврор, с силой открывая дверь в кабину и протискиваясь вовнутрь. Она быстро проверила пульс у Малфоя и второго мужчины и, сняв с джинсов пояс, принялась связывать руки Люциусу.
- Гарри, чего стоишь, вяжи этого! - крикнула Нимфадора гриффиндорцу, обнимающему за плечи Гермиону. - Мы еще не закончили. Теперь нужно еще остановить големов.
Гарри полез в кабину.
- Герми? - осторожно спросила Тонкс, крепче затягивая ремень на руках Малфоя. - Вы вообще разберетесь в этих штуках? - аврор кивнула на два дисплея и многочисленные кнопки.
Гриффиндорка провела рукой по лицу и решительно шагнула вперед.
- Мы разберемся, - тихо, но твердо пообещала она. - Обязательно разберемся.
Тонкс бесцеремонно отпихнула тело незнакомца с кресла, и Гермиона, мгновение поколебавшись, села за приборную панель и нажала кнопку включения монитора. Дисплей зажегся, по нему побежали строки команд. Девушка положила руки на клавиатуру.
Она была уверена, что справится. Отступать было некуда.

* * *

Северус не знал, сколько големов охраняет штаб Долохова. Судя по увиденному внизу, можно было надеяться, что не так много. Ведь несколько авроров, видимо, все же сумели прорваться сюда, в самое сердце созданной Мастером Иллюзий организации. Впрочем, это трудно было назвать именно организацией. Несколько человек и пара десятков машин. Можно ли назвать это сообществом? Вряд ли.
Снейп же, однако, не задумывался об этом. Для зельевара сейчас почти не имело значения, как много големов ждет его за дверями остановившегося лифта. Важно было то, что вокруг были враги, которые не знают, что такое пощада или справедливость. Впрочем, дампир, изогнувший губы в усмешке, тоже не ведал об этих добродетелях. Отчасти потому он и смог зайти так далеко. Лишь окончательно отчаявшийся во всем или равнодушный ко всему человек мог пройти этот путь смерти.
Двери лифта разошлись в стороны, и Снейп тут же метнулся влево, за выступ стены. И вовремя. Он едва не оглох от обрушившегося сбоку грохота оружия. Пули прошили кабину лифта и ударили по стене, выбив из нее пыль и крошево.
Обострившиеся чувства позволили зельевару оценить расклад сил.
Два. Их было всего два. Их было целых два. Паукообразные силуэты големов были совсем близко, машины попросту расстреливали в упор всех, кто выходил из лифта. Трое авроров, об изуродованные тела которых Северус едва не споткнулся, ни за что не смогли бы отреагировать и уйти от пуль. С магией - возможно, но без нее - никогда. Противостоять машинам-убийцам может лишь нелюдь с фантастической реакцией.
Кусок стены пролетел рядом, следом за ним возле уха свистнула пуля, и Снейп невольно отклонился, но тут же позволил себе чуть наклониться вперед, чтобы увидеть противников. Големы приближались, намереваясь зажать противника возле стены. Северус ждал, выставив вперед "Ночной клинок". Меч словно шептал ему: "Убей, скорее уничтожь их..." Первая пуля сильно оцарапала его щеку, вторая же звонко ударила по клинку и срикошетила. Кинетическая энергия повела зельевара в сторону, он вцепился обеими руками в меч, но мышцы все равно свела судорога от напряжения. Оборачиваясь и интуитивно уклоняясь от новой очереди, Северус услышал этот знакомый сухой щелчок разряженного оружия.
Он больше не думал ни о чем. Разум вновь затопила волна адреналина, выключая ненужный сейчас здравый смысл. Стремительный бросок вперед. Жгучая, но быстро стихающая боль в левом предплечье… Выставленный вперед меч, и голем почти вложивший обойму в пулемет. Снейп ударил изо всех сил, и машина отлетела на несколько шагов, но дампир ударил еще, а потом еще, оттеснив голема к окну.
Сквозь прозрачное стекло был виден просыпающийся город, похожие на стаи жуков машины и красный диск восходящего солнца.
Вихри свинца и искр, ошметки металлического "тела", пронзительный скрежет и мертвые, пустые глаза авроров сливались в единый неистовый водоворот звуков и образов. Скрип тела машины по стеклу и последний удар, в который Снейп вложил всю свою силу... Почудилось ли ему, или рядом и впрямь раздался чей-то хохот? Металлический корпус голема со звоном пробил стекло, и на Северуса посыпались острые, словно бритвы, осколки, но он не чувствовал боли от порезов. Было какое-то особенное удовольствие в том, чтобы наблюдать, как железный паук летит вниз с огромной высоты, и знать, что ты вновь победил врага. Всего один взгляд, и в душе опять кипит боевой азарт. В эти моменты Воин жаждет испить самого пьянящего вкуса войны – боли и смерти врага…
Долго смотреть на поверженного противника Снейп не мог: второй голем не терял времени, и то, что машина до сих пор не попала по зельевару, можно было считать почти счастливой случайностью. Несколько выстрелов он блокировал "Ночным клинком", и каждая отскочившая пуля отдавалась болью в порезанной осколками стекла руке и раненом плече, а от нескольких он увернулся, дождавшись наконец перерыва в стрельбе голема. Потом один прыжок и множество взмахов мечом, с жадностью впивающимся в металл, словно в живую плоть. Внутри зельевара росли отвращение и ненависть к этим машинам, они казались ему живыми, мыслящими существами, почти животными, готовыми исполнить приказы хозяина - Долохова. Потому с таким остервенением дампир срывал окровавленными пальцами непрочную броню на "теле" и "голове" големов, крошил на кусочки видеокамеру и суставчатые "конечности". В каждом из нас живет Чудовище, и страшен тот, кто выпускает его на волю… Между воином и убийцей нет непреодолимой пропасти и очень легко, не заметив, сделать последний шаг за эту грань.
Скользнув взглядом по затихшей груде металла и на миг прислушавшись к смутному шепоту "Ночного клинка", Северус повернул в конец коридора, к той самой последней двери, где его ждал настоящий враг.
Большая темная дверь приближалась, и Северус не мог не заметить, как с тихим жужжанием повернулась небольшая круглая камера, примостившаяся на потолке неподалеку от той самой двери, за которой зельевара ожидала неизбежность. Враг видит его! Оскал на лице дампира стал еще более зловещим…

Глава 22. Лицом к лицу


Приближался полдень. Солнце стояло в зените и щедро одаривало землю горячими лучами. Становилось жарко. Жар, казалось, собирался на крыше Хогвартса и медленно стекал вниз вместе с солнечными лучами и по-летнему раскаленным воздухом. От нежданной жары было трудно дышать, хотелось расстегнуть сдавивший шею воротник мантии и вдохнуть свежего воздуха, но легкие наполнялись все той же духотой, не содержащей, кажется, ни капли кислорода. Судя по всему, через несколько часов можно было ожидать первую весеннюю грозу, но пока ничто не предвещало изменения погоды. Даже облака на слепяще-синем небе застыли на месте, словно ленились двигаться дальше.
Гермиона стояла, подставив лицо жару, разлившемуся в воздухе, и ощущала, как руки сжимаются в кулаки, как...
- Жарко! - громко констатировал очевидное Рон, промокая рукавом бегущий по лбу пот. Девушка вздрогнула и повернулась к нему. - Сколько их там еще? Мою рубашку уже можно отжимать.
- Еще не все части замка проверены, - пожал плечами сосредоточенно протирающий очки Гарри.
- Почти все! - поправил его подошедший Дин Томас, левитирующий перед собой груду металла, которая всего пару часов назад была функционирующим големом. Куча из обломков машин красовалась прямо возле главных ворот школы и вместе с поваленным бронированным автобусом представляла собой совершенно невообразимое для волшебного мира зрелище. Потому ученики, добавляя в этот хаос металлических обломков новые компоненты, не могли удержаться оттого, чтобы остановиться на миг и со смесью ужаса и восхищения взглянуть на то, что осталось от армии Долохова.
Но праздновать победу было рано, и все знали об этом.
- Рэйвенкловцы очистили библиотеку. Остался только Большой Зал, - закончил мысль Дин, с улыбкой прислушиваясь к тому, как тело голема со скрежетом скользит по железным телам своих собратьев. Но улыбка гриффиндорца быстро исчезла. - Кто-нибудь знает, что происходит в Лондоне?
- Они все молчат, - хмуро отозвался Гарри, пнув ногой суставчатую конечность от машины Долохова. - Учителя словно воды в рот набрали. Гермиона, МакГонагалл тебе что-то сказала?
Девушка с трудом отвела затуманенный взгляд от режущей глаза небесной синевы.
- Ничего, - чуть слышно ответила гриффиндорка, тщетно пытаясь скрыть в голосе тоску. К счастью, друзья не заметили внезапно увлажнившихся глаз Гермионы, и Гарри сердито кивнул.
- Вот-вот. Они что-то знают. Знают, что за план был у Дамблдора, но не хотят говорить нам! - последние слова гриффиндорец почти прокричал.
- Пошли, - Рон тронул юношу за плечо. - Нам остается только довериться Дамблдору. Он знает что делает, верно? А мы пока будем выполнять ту работу, которую можем, чтобы защитить Хогвартс.
Гарри потер лоб: даже через несколько месяцев после смерти Волдеморта гриффиндорцу часто казалось, что его шрам все еще на месте и время от времени дает о себе знать покалыванием или зудом. Юноше постоянно приходилось объяснять самому себе, что Темного Лорда больше нет, но лоб все равно чесался, как будто специально напоминая о давно минувших событиях, а, возможно, предупреждая о новых опасностях, грозящих юному магу в настоящем.
- Гермиона? - вопросительные интонации в голосе Гарри смешались с неуверенностью. - Ты с нами или отдохнешь немного?
- Я, пожалуй, отдохну здесь пару минут, - девушка с трудом выдавила улыбку.
Друзья недоуменно переглянулись, но не стали задавать лишних вопросов и направились в замок за новой порцией "металлолома", как уже окрестили останки големов ребята из маггловских семей. Волшебникам понравилось это слово, и они смаковали его, когда со звоном бросали в кучу железок очередную часть голема.
Оставшись одна, Гермиона начала нервно метаться по тропинке, ведущей к хижине Хагрида. Девушка была не в силах и дальше выносить эту неизвестность. Сейчас, когда Хогвартсу больше не грозила опасность, Гермиона не находила себе места от страха, грозящего вот-вот перерасти в панику.
Профессор Снейп не вернулся.
Она не желала думать об этом, но настойчивая мысль раз за разом вспыхивала в уставшем сознании, сводя ее с ума, развеивая последние жалкие крупицы надежды. С каждой минутой Гермиона все сильнее беспокоилась. Северус... Он был рядом, он держал ее руку, он обнимал ее... Он прощался с ней. Пускай не прямо, без слов, но одно то, что Снейп открылся ей, и было прощанием. Он никогда не оставил бы девушку у себя, если бы не знал... О, Мерлин! Гермиона отчаянно хотела бежать к Дамблдору и трясти его за чертову бороду, кричать, требовать, даже угрожать, чтобы этот слишком умный старик сказал, где Северус и есть хоть крошечная надежда на то, что он жив. Но девушка не могла сделать этого, потому ей оставалось только плакать от бессилия прямо здесь, под старым тополем, безмолвно смаргивая слезы, царапая пальцы о шершавую кору. Если он умер, если...
- Герм? - осторожно спросил чей-то голос, а потом кто-то нерешительно дотронулся до ее плеча. - Ты в порядке?
Девушка резко обернулась. Тонкс отпрянула, увидев лицо гриффиндорки, но сумела быстро взять себя в руки.
- Ты что? - быстро заговорила метаморфиня, не давая Гермионе сказать ни слова. - Герм, тебе нельзя быть одной, после всей этой гадости тебе нужна помощь, нельзя замыкаться в себе. Мы все прошли через это. Вот я после своего первого задания...
- Где профессор Снейп? - хрипло спросила Гермиона, глотая слезы, и Тонкс вздрогнула.
- Зачем тебе он? - девушка-аврор погладила гриффиндорку по руке. - Он в Лондоне, выполняет поручение Дамблдора.
- Его убили, да? - едва шевеля губами проговорила Гермиона, уже не пытаясь вытирать бегущие по щекам слезы.
- Мерлин! С чего ты взяла? - воскликнула Тонкс, притянув девушку к себе.
- Я знаю, я... - выдавила Гермиона.
- Глупости! - метаморфиня сильнее сжала гриффиндорку в объятиях. - Он не выходил на связь с Орденом уже несколько часов, но это ничего не значит. Но почему ты...
Тонкс не договорила. Гермиона вырвалась из ее рук и, яростно вытирая слезы, потребовала:
- Я должна увидеть профессора Снейпа! Ты знаешь, где он сейчас? Скажи мне!
Глаза метаморфини расширились, несколько мгновений она только открывала и закрывала рот, пытаясь что-то сказать, но у нее ничего не получалось. Тонкс начала понимать, что происходит с Гермионой. Это было так очевидно, но вместе с тем неожиданно и... страшно.
- Я не могу, я не имею права сообщать эту информацию кому бы то ни было, - девушка-аврор подбирала слова с осторожностью и даже некоторым опасением. Отчасти потому, что боялась реакции снедаемой болью Гермионы, отчасти потому, что сама не могла придумать по-настоящему важного аргумента, чтобы возразить ей. - Эта операция, придуманная Дамблдором, наш единственный шанс, такой же, как эта безумная вылазка в виде животных. Нет, еще более безумный. И...
Гриффиндорка замотала головой, отрицая все, что сказала Тонкс, а потом, схватив метаморфиню за руки, заставила ту посмотреть ей в глаза. Гермиона из последних сил сдерживалась, чтобы не потерять над собой контроль и не захлебнуться собственным страхом.
- А если бы это был Ремус? - губы девушки дрожали. - Неужели ты не пошла бы за ним туда? Неужели ты сомневалась бы?
- Не в этом дело, - голос Тонкс звучал почти сердито, но с обидой.
- А в чем? - прошептала Гермиона.
Тонкс не ответила. Она, запрокинув голову, смотрела на изумрудно-зеленую листву и часто моргала, чтобы не дать пролиться глупым слезам.
- Мерлин с тобой! - вскрикнула метаморфиня и полезла в карман, откуда извлекла крошечный ключик. - Это портал до Лондона, к зданию, где находится штаб-квартира Долохова. Если ты сразу не увидишь Моуди, немедленно возвращайся. Портал работает в обе стороны. Пароль для активации: "Железный человек". Снейп там, в здании. Моуди с ребятами охраняет входы и выходы.
- Спасибо, - Гермиона выхватила ключ и, вымученно улыбнувшись, достала волшебную палочку.
- Только пообещай, что тут же вернешься, если почувствуешь опасность! - попыталась было остановить девушку метаморфиня, но услышала только тихий шепот:
- Железный человек...
- Моуди и Дамблдор меня убьют, - схватилась за голову Тонкс, глядя на то место, где только что стояла Гермиона. - Мерлин! Снейпа, скорее всего, нет в живых. Что же я натворила?!

* * *

Стоять перед закрытой дверью, пускай и железной, было не слишком безопасно, потому что те, кто скрывались за этой самой дверью, были вооружены. Снейп невольно отступил на шаг, когда его тонкий слух дампира уловил приглушенные звуки выстрелов и какой-то скрежет, словно кто-то методично водил металлом по металлу. Маг медленно перевел взгляд на круглый любопытный глаз камеры. У его врагов, кроме численного превосходства, было еще одно неоспоримое преимущество: они видели его, Северуса, а он их нет. Но разве это могло остановить дампира, который, казалось, и через слой металла слышал прерывистое дыхание Долохова и скрип суставчатых лап големов. Всего несколько шагов отделяло Снейпа от его конечной цели, от воплощения своей мести. Дампир потер щеку, смазав текущую по ней красную теплую струйку, и с улыбкой посмотрел на испачканную в крови ладонь.
Всего один шаг до цели, до победы алого безумия над разумом, до потери самого себя, до... смерти.
Мисс Грейнджер была неправа, назвав его человеком...
Коротко рассмеявшись, Северус шагнул вперед.
Дверь была не заперта. Снейп знал, что так и будет и потому не был удивлен. Он просто приоткрыл ее...
...И успел увидеть только, что в помещении, кроме Долохова, сжимающего в руках автомат, находятся три голема, один из которых стоял совсем рядом. Именно эта машина и начала стрелять первой.
Дампир легко отклонился в сторону. Несмотря на легкие раны, он все еще был очень быстр и ловок, а иногда големы даже казались магу почти неповоротливыми. Дверь начала открываться, и в проеме показался железный "паук", когда Снейп изо всех сил ударил по холодному металлу обшивки, захлопывая дверь.
"Тело" голема противно хрустнуло, словно хитин, покрывающий огромного таракана. Северус именно так и воспринял поврежденную машину: как мерзкое надоедливое насекомое, наконец-то получившее по заслугам. Уродливые суставчатые конечности голема дернулись и затихли. Однако тешиться очередной маленькой победой дампир не мог: остальные машины и сам Долохов не теряли времени, и маг тут же услышал, как по двери застучали пули.
Снейп поднял меч.
"Ночной клинок" удовлетворенно зазвенел, когда его сталь встретилась с металлом дверных петель. Железо меч любил ненамного меньше, чем живую, полную сладкой крови, плоть. Высекать колючие искры, сталкиваясь с вражеским металлом, было также приятно, как ощущать живительное тепло крови. Кажущиеся надежными петли были перерублены в один короткий миг.
Переместившись вправо, Северус перехватил меч раненой левой рукой, а правой потянул на себя ручку двери. Дверь угрожающе заскрипела и начала падать на Снейпа, но он и добивался этого. Сильнее ухватившись за ручку, маг потянул ее на себя, закрываясь дверью, как щитом. То, что обычному магу показалось бы непосильной ношей, для дампира было всего лишь причиняющей неудобство нагрузкой. Но теперь он мог проникнуть в комнату и сделать свой ход.
Пули барабанили по железу, и маг отлично понимал, что этого импровизированного щита не хватит надолго. Нужно было на короткое время вывести из игры еще одного голема. Но как? Мозг Снейпа сейчас работал с нечеловеческой скоростью, почти равнодушно просчитывая возможности, варианты, вероятности исхода того или иного своего действия. Мага вела не только яростная сила дампира, но древние инстинкты воина, отточенные тысячами поколений наших предков, сражавшихся за свою жизнь с любым врагом, будь то хищные звери, сородичи или же безликие, жестокие силы природы...
Снейп сунул меч за пояс. Раненая рука отозвалась резкой болью, от которой у Северуса на миг потемнело в глазах, когда он сделал рывок, чтобы вырвать тяжелую металлическую конечность покалеченного дверью голема. Обострившиеся до предела чувства кричали Снейпу о том, что еще один враг совсем близко, всего в паре шагов, и вот-вот сломает его защиту: даже железная дверь не выдержит множества выстрелов в упор.
Северус не имел права на ошибку, но у него не хватало времени, чтобы досконально просчитать каждый свой шаг, выпад, блок, рывок, отступление, в конце концов. Мозг работал с сумасшедшей скоростью, изменяя восприятие реальности, растягивая время, как тугую пружину. Холодное железо в руке казалось раскаленным - продержишь на мгновение дольше и непременно обожжешься. Пора. Нужно идти вперед. Ни одного лишнего движения, ни одной посторонней мысли.
Раз. Не морщиться от боли, нельзя ни на миг закрывать глаза. На дюйм выглянуть из-за щита. Так и есть: второй голем, прямо напротив, перезаряжает оружие.
Два. Взмах раненой рукой. Вложить в удар всю силу и не закрывать от боли глаза. Импровизированное метательное оружие летит к машине и врезается в нее. Голем принимает на себя удар, и его поворачивает вокруг своей оси. На несколько бесконечных мгновений машина дезориентирована, она вне игры. А значит, есть возможность уничтожить ее.
Три. Достать из-за пояса меч, ощутить его ярость, от которой кровь начинает быстрее бежать по венам, удобнее перехватить тяжелый щит и броситься вперед.
Четыре. Бежать, пытаясь не попадать под пули, к оставшемуся голему. Краем глаза успеть заметить, что Долохов суетится возле одной из своих огромных конструкций.
Пять. Встретить голема лицом к лицу, дождаться, пока его оружие отзовется сухим холостым щелчком, и потом бить, тщетно пытаясь закрыться ставшим вдруг очень тяжелым щитом.
Шесть. Почти равнодушно встретить пули, врезающиеся в тело. Это поворачивающийся после удара голем восстановил равновесие и стреляет по практически открытой мишени. Нога, второе плечо, грудь, живот. Боль и багровая мутная пелена перед глазами. Но машина не успела: ее сородич уже превратился в груду бесполезного железа, а вампиры... Они живучие твари.
Семь. Остановиться, с трудом уклониться в сторону от пули, задохнуться от еще одной попавшей в руку и ударить нового противника, не ощущая бегущих по плечу и груди теплых струек. "Ночной клинок" не знает страха или усталости, он настоящий бесстрашный воин, всегда выходящий из битв победителем. Бить, чувствуя, как сталь меча врезается в машину, ломая броню. Это уже стало привычным: визг и хруст металла, собственная ярость, питающая каждый взмах "Ночного клинка". Боль, много боли, которая, словно зыбучий песок, засасывает тебя в темноту. Големы все-таки успели нанести серьезный урон. Все так и должно было случиться, все так предсказуемо...
Восемь. Разворот.
Отбросить ставшую похожей на решето дверь и встретиться лицом к лицу с Константином Долоховым.

* * *

Резкий головокружительный рывок от перенесения через портал заставил Гермиону сильнее зажмуриться и непроизвольно задержать дыхание. Сказались усталость и напряжение последних нескольких часов, и девушка не сумела удержаться на ногах, когда портал выбросил ее на улицу Лондона. Гермиона неуклюже осела на землю, но тут же открыла глаза. Гриффиндорка не знала, чего ожидать от необычной тишины, окутавшей ее со всех сторон, словно одеяло.
Каменные джунгли города резко контрастировали со спокойным величием Хогвартса, утопающего в зелени лесов, поэтому Гермиона невольно опустила глаза, глядя на серый щербатый асфальт. За те годы, что девушка провела в магическом мире, она все еще не перестала удивляться тем чудесам, которые у волшебников считаются обыденностью. Пара секунд - и ты уже в сотнях километров от того места, где только что находился. Потому девушка чуть удивленно рассматривала серые булыжники мостовой, но, подняв голову, окончательно убедилась, что портал доставил ее в нужное место: рядом возвышалась громада небоскреба из бетона и стекла. А еще эта странная тишина... В такое время здание должно, как муравейник, кишеть людьми.
Но додумать эту мысль Гермионе не дали: позади послышалось тихое, но смачное ругательство, а через миг ее бесцеремонно подняли с земли и ощутимо встряхнули.
- Это что за самоуправство? - загремел над ухом низкий сердитый голос Дикоглаза Моуди. - Жить надоело, девчонка?
Подняв глаза, гриффиндорка поняла, что видит перед собой бешено вращающийся волшебный глаз аврора, что, очевидно, означало, что Моуди взбешен. Впрочем, сейчас девушка не боялась гнева Дикоглаза. Ей необходимо было знать, где находится Северус.
Об этом Гермиона и спросила.
Глаз аврора на миг остановился, но Дикоглаз не выпустил девушку, продолжая стискивать ее плечи, словно железными тисками.
- Сейчас я отправлю тебя обратно в Хогвартс и прикажу Альбусу запереть тебя в подземельях и приставить Филча в качестве охранника, - зарычал Моуди в ответ. Гермиона закусила губу: пальцы Дикоглаза обязательно оставят на коже синяки. - Кто дал тебе портал, а? - девушка не ответила. - Тонкс, кто же еще, - не дожидаясь слов гриффиндорки, выругался аврор. – Ну, она у меня получит... А теперь давай сюда портал!
- Отпустите! - приступ паники накрыл Гермиону внезапно, на миг отнял дыхание и заставил тело покрыться холодным потом. Она не может уйти, она не может бросить Северуса. - Отпустите меня! Я никуда не уйду! Скажите мне, где профессор Снейп!
Гермиона извивалась в руках Дикоглаза в бесплодной попытке освободиться, она вырывалась изо всех сил, но тягаться по силе с Дикоглазом девушка, конечно, не могла. Тогда она впилась зубами в запястье Моуди.
- Дерьмо! - выругался аврор, дернувшись, и на секунду ослабил хватку. Этой секунды Гермионе было достаточно для того, чтобы вывернуться из его захвата и отскочить в сторону.
- Ты зря это сделала, девочка, - обманчиво-спокойно произнес Моуди, и его рука метнулась к карману мантии.
Заклинание. Сейчас Дикоглаз просто обездвижит ее Ступефаем, и уже ничего не поделаешь. Гермиона знала, что не успеет даже дотронуться до своей палочки. Она не могла ничего противопоставить взрослому магу.
Гермиона крепко зажмурилась, пытаясь скрыть слезы обиды, Моуди поднял палочку. Но тут...
Странный гул вдруг появился из ниоткуда. Негромкий рокот медленно расползался по окрестностям. Тревожный и несущий в себе неизведанную тайную силу.
- Что за черт? - выдохнул Моуди, поворачиваясь на триста шестьдесят градусов и оглядывая окрестности.
А Гермиона бросилась к небоскребу. Потому что точно знала, что гул идет оттуда. Там Снейп, Долохов и големы, там сейчас идет битва за весь волшебный мир. Там умирает Северус...
Она не добежала до дверей каких-то жалких тридцати метров: Дикоглаз просто повалил гриффиндорку на землю и закрыл своим телом. Вовремя. Потому что в ту же секунду из небоскреба ударил свет.


* * *

- Ты глупец, Снейп...
Это первое, что услышал Северус после того, как вытер со лба пот, смешанный с собственной кровью и откинул с лица ставшие мокрыми и тяжелыми волосы. Быть может, Мастер Иллюзий говорил еще что-то, но больно бьющийся в висках пульс не давал магу сосредоточиться на голосе Долохова. Он действительно глупец: потратил все силы на нейтрализацию големов и теперь стоит перед своим врагом израненный и обессиленный. Тело не желало слушаться команд разума, "Ночной клинок" казался неподъемным. Неужели все? Неужели его, быстрого, жестокого и считавшегося практически непобедимым дампира уничтожат вот так просто? Неужели он потерял свое преимущество за какие-то жалкие минуты?
Долохов смотрел на пошатывающегося мага, и на лице Мастера Иллюзий начала проступать мерзкая ухмылка, мерзкая оттого, что так улыбаются победители рядом с поверженным врагом.
- А я ждал тебя, профессор, - спокойно проговорил Долохов и, подойдя к одному из пультов управления, нажал несколько кнопок. - Я вызвал сюда големов, они будут через несколько минут. Но это так, подстраховка. Я убью тебя сам. Как я понимаю, иллюзии на нечисть не действуют, - он коротко рассмеялся. - Но у меня есть куда более эффектный способ уничтожить тебя.
Северус следил за действиями Мастера Иллюзий покрасневшими от напряжения глазами, с трудом концентрируясь на его худой фигуре. Он не хотел ошибиться, когда будет наносить удар. Ни в коем случае нельзя было тратить последние силы на бесполезную атаку. Что-то неуловимое отвлекало внимание, ощущение чего-то знакомого, тревожащего все органы чувств одновременно... Это загадочное что-то манило, будто магнит, а скорее как живительный источник, скрывающий в себе что-то важное. Дампир напрягся, отгоняя это отвлекающее чувство, мысленно взывая к "Ночному клинку", чтобы меч услышал его и тоже приготовился к еще одному рывку. Долохов не стрелял: вероятно, в его оружии тоже закончились патроны, но Снейп был уверен, что в этом помещении - самом сердце штаба Долохова - должно быть много несущего смерть маггловского металла. Однако следующие слова Мастера Иллюзий заставили Северуса вздрогнуть.
- Ты сдохнешь от своей дорогой магии! Смотри! - и Долохов одним движением отодвинул в сторону ширму, которая загораживала основную установку с электромагнитами. Рядом с тороидом электромагнита находился прикрепленный к нему полутораметровый цилиндр около полуметра в диаметре. Цилиндр был доверху заполнен странным бело-желтым светом, переливающимся всеми цветами радуги. Свет казался концентрированным, почти жидким, и его сполохи напоминали одновременно и жадные языки пламени, и волны, бегущие по воде. Северус замер от изумления, забыв про смертельную усталость, боль от ран и бегущую по лицу кровь.
Магия. Этим невероятно ярким светом была чистая, не обличенная ни в какое заклинание магия! Именно ее ощущал чувствительный к любому волшебству маг. И в этот миг Снейп все понял. Этот цилиндр накапливал в себе магию. Установка не просто блокировала ее, она, словно жадная черная дыра, поглощала магическую энергию.
- Вижу, ты уже догадался, Снейп, - в голосе Долохова смешались презрение и гордость. - Я смог поработить ваше волшебство, подчинить его моим желаниям. Этого цилиндра хватит на то, чтобы испепелить тысячи Волдемортов и Дамблдоров, - Мастер Иллюзий смотрел на смятение дампира, и в его глазах горело безумие. - Но это еще не все, - продолжил он, нарочито медленно засунув руку в карман джинсов. - Пол, на котором мы стоим - гигантский конденсатор, в котором накапливается чистая магия. Ею я смогу накачать своих големов и тогда они вместе с обычным оружием будут владеть и магией. Они станут непобедимыми воинами. Моя установка действует на построение заклинаний, блокируя их формирование, но не на магическую энергию в ее первозданном виде. Смотри!
Долохов выхватил из кармана волшебную палочку. Северус рванулся вперед, но тут же скорчился от боли: сводило все внутренности. Это рана в животе дала о себе знать. Дампиры обладали поистине огромной способностью к регенерации, но у зельевара попросту не было времени. Нескольких минут для исцеления раны было недостаточно.
Снейп дернулся, ощутив, как открываются начавшие затягиваться раны на обеих руках. Дампир зарычал от боли, сжимая "Ночной клинок" до онемения в пальцах. Он не должен выпустить оружия из рук. Это его единственный шанс. На что? Если бы Северус мог, то засмеялся бы вперемежку с хриплым каркающим кашлем. Шансов больше не было.
Видеть Долохова держащим в руке волшебную палочку было непривычно. Мастер Иллюзий всегда демонстрировал полнейшее презрение и даже ненависть к магии, потому Северус с неясным трепетом смотрел, как Долохов подбегает к цилиндру с магией и касается кончиком палочки его стенки. По телу молодого волшебника пробежала судорога, но через миг он медленно повернулся к прикусившему от боли губу Снейпу и выбросил вперед руку с палочкой.
- Подавись своей магией! - отрывисто выкрикнул Долохов.
Белый свет вылетел из его палочки, Снейп отклонился в сторону, что стоило ему адской боли во всем теле. Магия ударила в стену, оставив от нее только кучу белого крошева и едкой пыли, моментально забившейся в нос и уши. Защипало глаза.
- Да тебя и убивать не нужно, - хохотнул Долохов, глядя на шатающегося дампира. - Сам сдохнешь. Только я больше не допущу ошибки! - и он снова потянулся палочкой к накаченному магией цилиндру.
Снейп нечеловеческим усилием заставил себя сконцентрироваться. "Ночной клинок" в непослушных руках начал вибрировать, то ли почувствовав близкий источник магической энергии, то ли стараясь заставить нынешнего хозяина прийти в себя и драться. Северус впитывал бессильную ярость меча, но она уже не могла дать ему сил.
Следующий удар пришелся на клинок - Снейп и сам не знал, какая сила заставила его поднять руки и поставить на пути у белого злого света сталь "Ночного клинка". Нет, магия не была злой. Чистая, незамутненная желаниями творящего заклинание мага, она была стихией, древней, как сам мир, и оттого неконтролируемой и непредсказуемой. Ясно было одно: встреча с потоком огромной магической энергией не сулила ничего хорошего.
Меч зазвенел, его рукоять и гарда стали невыносимо горячими, а потом "Ночной клинок" застонал от боли, и этот стон в сознании Северуса слился с его собственным криком. Дампир упал на колени, рыча от огня, охватившего все тело и стремящегося разорвать его на атомы. Магия словно мстила волшебнику за то, что он привык командовать ею, подчинять себе.
Снейп не знал, сколько длилась эта пытка. Вероятно, всего лишь несколько секунд, но для мага это была вечность. Когда Северус наконец сумел сфокусировать взгляд на Мастере Иллюзий, тот уже вновь накачивал свою волшебную палочку магией. Рука Долохова чуть подрагивала то ли от возбуждения, то ли от отголосков чистой магии. Снейп попытался встать, опираясь на меч, но эта попытка провалилась. Маг почувствовал, что его мантия стала тяжелой от пропитавшей ее крови, красной лужицей растекавшейся у ног дампира. Он взглянул на нее с ледяным равнодушием. Перед смертью жажда уже не имеет значения.
А Долохов все еще не отрывал палочки от цилиндра, и с Снейп с ужасом смотрел, как кусок дерева начинает светиться от переполняющей его магии и как начинает сиять белым светом кожа на руке Мастера Иллюзий. Он знал, что победил, и теперь хотел, чтобы от его врага не осталось ничего. Потому Долохов не спешил и не отрывал завороженного взгляда от причудливых узоров, что выписывали вихри магии внутри цилиндра. Мастер Иллюзий стоял совсем близко к этому накопителю магической энергии, так что его бледное лицо озарялось сполохами белого света. Слишком близко...
Северус вытер окровавленные руки о край мантии и потянулся к лежащему на полу "Ночному клинку". Дампир не помнил, как выпустил его, корчась в агонии. Рука Снейпа дотронулась до неожиданно холодного клинка, и маг мысленно позвал меч. "Ночной клинок" отозвался тут же, разъяренный от причиненной ему боли и готовый к бою. Дампир попросил меч о помощи, и "Ночной клинок" с готовностью ответил. Теперь он полностью доверял хозяину, пройдя с ним эту жестокую битву и испытав одну на двоих боль. Северус взял в руки меч и даже сумел чуть приподняться, когда увидел, что Долохов смотрит на него. Мастер Иллюзий нарочито медленно оторвал палочку от цилиндра. Снейп удобнее перехватил меч и мысленно приготовился к боли.
- Было приятно пообщаться, профессор, - Долохов отвесил зельевару издевательский поклон и поднял палочку.
Северус так и не смог узнать, откуда же у него в тот миг взялись силы, чтобы поднять дрожащую от напряжения руку с зажатым в ней "Ночным клинком".
Мастер Иллюзий взмахнул палочкой.
Снейп метнул меч, молясь всем существующим богам, чтобы у него хватило сил достать.
Ослепительно-белый свет вырвался из палочки Долохова.
Северус упал на пол, откатившись в сторону, зашипев от боли в раненой руке и зажимая открывшуюся рану пальцами.
"Ночной клинок" с жадностью врезался в цилиндр, разбивая его оболочку. Из трещины с силой била магия, ее неукротимый поток подхватил стоящего слишком близко Мастера Иллюзий и захлестнул слабое человеческое тело.
Дикий вопль Долохова, сжигаемого силой чистой магии, слился с ментальным стоном "Ночного клинка" и оглушительным треском, с которым цилиндр начал разваливаться на части. Снейпу ничего не оставалось, как лежать, закрывая голову относительно здоровой рукой. Он знал, что эта неистовая сила рано или поздно захватит и его. Через миг, всего через миг...
Вокруг стояли шум и треск от ломающихся повсюду приборов, поддерживающих работу установки. Рядом с Северусом упало что-то тяжелое, и он зажмурился, ожидая, что его вот-вот настигнет что-то... страшное. Казалось, стонал даже воздух…
Резкий укол в висок заставил Снейпа тихо вскрикнуть, но через короткий миг он почувствовал это... Как глоток воздуха, как прилив сил, как возрождение.
Контроль над магией вернулся. Дикая энергия из цилиндра повредила установку, гасящую магию.
У Снейпа проснулась безумная надежда. Он не хотел умереть здесь, расщепленным на атомы. Он знал, что это безумие, что шансов выйти живым у него почти нет, но уж лучше умереть размазанным по междумирью, в последней попытке выжить, чем просто сдаться.
Захлебываясь кашлем и прижимая к себе покалеченную руку, Снейп представил себе очертания темного холла в небоскребе и аппарировал.
Боль поглотилась чернотой.

* * *

Несколько раз из темноты выплывали чьи-то голоса. Они не звали его, а просто разговаривали между собой.
- Да на нем ведь живого места нет...
- А девчонка-то, видно, почувствовала что-то. Так и сдох бы под завалом. И как он только сумел аппарировать? Другого бы по частям собирали. Что тут скажешь, нечисть...
- Тише! Он слышит вас!
Голоса то общались вполне мирно, то принимались спорить и даже ругаться, но Северус почти не обращал на них внимания. Он словно плыл по реке с черной водой, затянутый ее неторопливым течением, и ему не хотелось думать, чувствовать, бороться. Здесь все было простым и понятным. Темные волны убаюкивали, а их шепот сулил только покой, и Северус слушал и плыл, плыл и слушал...
Целую вечность.

* * *

Он очнулся оттого, что... Впрочем, Снейп не мог ответить на вопрос о том, что же его разбудило. Зельевар не понял даже, как перешел в бодрствующее состояние: это случилось слишком быстро и неожиданно. Чувства, как и сознание, возвращались долгие секунды. Наконец Северус смог окончательно прийти в себя.
Он лежал на кровати. Кто-то держал его за руку и плакал.
- Кто здесь? - попытался спросить зельевар, но из горла не донеслось ничего, кроме тихих хрипов. Следовало бы открыть глаза, да только веки казались такими тяжелыми, что Северус не знал, сумеет ли их поднять. Однако следующее действие неизвестного заставило Снейпа пересмотреть такое решение: кто-то схватил его за плечи и заплакал сильнее, прижимаясь к щеке зельевара мокрой от слез щекой.
- Вы живы, вы живы, - повторял охрипший от слез голос, и Северус резко открыл глаза. Эти нежные интонации и полный тревоги голос он никогда не смог бы забыть.
Мисс Грейнджер.
Ледяной водопад воспоминаний причинил зельевару почти такую же боль, как пули големов. Цепочка событий, чувств, поступков била еще неокрепший после пробуждения разум хлыстом, заставляя вновь закрыть глаза в жалкой попытке забыть. Но алое безумие навсегда впечаталось в душу кровавым клеймом, и ни одно даже самое светлое чувство не смогло бы смыть его.
Гермиона поила Снейпа зельями и говорила, но он не открывал глаз.
- Не волнуйтесь, вы у себя в кабинете. Больничное крыло переполнено пострадавшими от големов магглами и волшебниками. Машины Долохова сумели покинуть небоскреб и начали стрелять в мирных жителей. В Святого Мунго тоже нет мест, вот и пришлось перенести вас сюда. Это было неделю назад. Теперь вам значительно лучше, - девушка помолчала. - А еще мы даем вам зелье.
Снейпу не нужно было объяснять, какое зелье. Все возвратилось на круги своя? Отнюдь. Зельевар решился поднять веки, чтобы увидеть любимое лицо.
Она смотрела на него и улыбалась сквозь слезы, и у Северуса перехватило дыхание от горящих в глазах девочки чувств. Никто и никогда не был так искренне рад его видеть, никто не ловил полным любви взглядом каждую черточку на его лице, каждый вдох, каждый жест. За те последние сутки, что зельевар помнил, он сотни раз клялся себе, что не будет вспоминать тот вечер, но сейчас все клятвы казались нелепыми.
Она улыбалась и не двигалась с места, смущенно теребя подол мантии.
И тогда Северус тоже улыбнулся. Кончики пересохших губ сами сложились в кривую (он был в этом уверен) улыбку от той сжимающей душу нежности, которая разливалась по телу и предательски щипала глаза. Он все исправит. После.
Гермиона всхлипнула, на миг замерла, а потом подбежала к Северусу, обняла за плечи и мягко, почти смущено дотронулась своими губами до его губ...
Он должен был что-то сказать. Нечто вроде: "Уберите руки, глупая девчонка!"- было бы вполне в стиле профессора зельеварения, но Северус не мог. И не хотел. Это было бы просто мерзко по отношению к ней. Да и как можно было мыслить здраво, когда тебя так нежно и трепетно целует самый дорогой для тебя человек. Снейп позволил ей сделать это, а себе ответить. Гермиона гладила его волосы, щеки, плечи, а затем, оторвавшись от губ, покрывала поцелуями лицо, и повторяла, задыхаясь то ли от смущения, то ли от переполняющих ее чувств:
- Люблю вас, люблю...
Она говорила эти слова в тот вечер. В тот вечер, когда он чуть не убил ее. Накануне того проклятого утра, когда он убил Ирэн Илви.
Снейп стиснул зубы, чтобы не завыть. Девушка почувствовала его состояние, потому что тут же отстранилась и с беспокойством посмотрела на профессора.
Она все еще слегка улыбалась, когда он покачал головой и сказал тихо, но твердо:
- Нет.
И отвернулся, устало закрыв глаза, чтобы не видеть ее слез. И больше не произнес ни слова.
Он был готов заплатить положенную цену.

Глава 23. Прощение


Ежегодный весенний бал в Министерстве Магии был самым значительным событием светской жизни магического мира Британии. На этот грандиозный праздник приглашались только самые знаменитые и влиятельные волшебники, потому побывать на балу мечтали все: от юной девушки до пожилого мага. Здесь не только демонстрировали роскошные наряды и вели беседы ни о чем, но и заключали деловые соглашения, проводили переговоры, а порой решали судьбы магов и магглов.

В этом году празднование победы над Долоховым и весенний бал решено было объединить в одно грандиозное торжество и провести его в загородном особняке Министра Магии.

Огромный бальный зал, сияющий великолепием, дамы и кавалеры в вечерних туалетах, музыканты, играющие маггловскую классику, море дорогого шампанского и вина. От роскошного убранства залов, великолепия нарядов, запахов закусок и звуков музыки могла закружиться голова, а непринужденные беседы и смех делали настроение по-настоящему праздничным.

Но не у всех.

Северус сидел в небольшой комнатушке, расположенной достаточно далеко от бального зала, чтобы туда доносились звуки праздника. Снейп ненавидел эти мероприятия, считая их абсолютно бесполезной тратой времени. Разгоряченные потные тела, красные от выпивки лица, пошлые намеки и шутки, пустая болтовня со смакованием свежих сплетен... Что может быть более мерзким, чем толпа наряженных идиотов, которые в глаза улыбаются друг другу и рассыпаются в любезностях, но стоит отвернуться, как тут же начинают перемывать тебе все косточки?! О нет, зельевар не собирался принимать эти бессмысленные правила светской жизни. Праздники в Хогвартсе Северус хоть как-то сносил: детишки еще были неискушенными в подобных играх, но в такие дни Снейп, тем не менее, старался пореже покидать подземелья. Однако в этот раз зельевара вынудили не просто оставить свой кабинет, но и прийти на этот чертов министерский бал. Как же! Победитель Константина Долохова! Министерство даже закрыло глаза на то, что Северус полувампир. Фадж и его чиновники на один вечер решили сделать вид, что их совершенно не трогает то, что Снейп - "нежить" и бывший Упивающийся смертью. Во всяком случае, Министр даже не ухмылялся презрительно, когда вешал на шею зельевара Орден Мерлина Первой степени. Северус с честью выдержал это испытание: фальшивые улыбки и нарочито бурные аплодисменты. Он покинул зал Министерства, как только наградили Дамблдора и Моуди, и тут же сорвал с шеи тяжелый орден, борясь с искушением выбросить его прямо здесь. Этикет требовал присутствия Снейпа на балу. Зельевар удовлетворил это требование (а скорее, просьбу Альбуса), пробыв среди этих напудренных и надушенных дам и кавалеров ровно десять минут.

Заслышав шаги в коридоре, Северус во вздохом убрал ноги с низкого столика и раскрыл на первой попавшейся странице "Вестник Алхимии", предусмотрительно захваченный с собой. К счастью, непрошенные гости, смеясь и радостно переговариваясь, прошли мимо. Высокий женский голос жеманно хихикал, ему вторил низкий, чуть заплетающийся, мужской. Снейп скривился и мысленно понадеялся, что парочка отойдет подальше и будет кокетничать в другом месте. Увы, его надежды не оправдались: мужчина и женщина зашли в соседнюю комнату, откуда явственно слышалось их воркование.

Этого Северус выдержать не мог. Маг встал и медленно пошел к выходу. Пришло время покинуть это гостеприимное место и вернуться домой, в родные подземелья.

За дверью, в коридоре, уже не было блаженной тишины, тяжелое, тошнотворно-приторное дыхание бала разливалось в воздухе, заставляя Снейпа морщиться. Он совершенно не завидовал тем, кто веселился сейчас в залитом светом бальном зале, и просто хотел покоя...

За окном сгущались мягкие весенние сумерки, и Северус невольно остановился, наблюдая, как небо постепенно меняет цвет с красного на фиолетовый. Лондон встречал еще один вечер огоньками в домах, яркими неоновыми рекламами и светом машинных фар. Город дышал вступившей в свои права весной, которая ощущалась даже сквозь оконное стекло. Зельевар облокотился о высокий подоконник и закрыл глаза.

Конечно, Северус погорячился, когда подумал о том, что никто не был рад его присутствию в Министерстве. Голубые глаза Дамблдора светились неподдельной радостью, когда Фадж вешал на шею Снейпа чертов Орден Мерлина. Директор радовался не награде, нет. Он до сих пор был счастлив оттого, что Северус вернулся, выстоял, поборол не только Долохова, но и сумел достойно встретить не менее опасного врага - врага внутреннего. И этой, второй победой гордился не только Дамблдор, но и (втайне) сам зельевар. Он снова пил зелье и по-прежнему знал цену нечисти. Эта цена была высока, слишком высока, но алое безумие уже не пугало Северуса так, как раньше. Теперь он был уверен, что того кровавого кошмара, что творился в его первые годы служения Волдеморту, больше не повторится. Снейп узнал, как заставить Зверя служить Разуму...

Рука мага невольно потянулась к поясу, где всего три недели назад висел Ночной Клинок. Вероятно, именно меч с его чистой, незамутненной яростью, бесстрашием и доблестью показал Северусу, что такое настоящий боевой товарищ. Снейп переживал из-за потери меча. Ночной клинок сгорел в огне чистой магии цилиндра, от него осталась только лишь почерневшая рукоять. Меч сам выбрал этот путь, добровольно принес себя в жертву... Хозяину? Или все-таки другу, с которым его соединила битва? Северус скорбел об утрате, а недавно поймал себя на мысли, что жалеет о клинке больше, чем о некоторых людях.

Однако все произошедшее не могло изменить главного: дампир остается дампиром всегда. Нежить не спрячет своей сущности, как ни старайся, а значит Снейп никогда не станет ближе к другому человеку, тому, кто как и Дамблдор, был искренне рад видеть его сегодня.

Северус повел плечами. В отличие от уютной комнаты, где можно было разжечь камин, здесь было прохладно. Этот странный холод Снейп ощущал особенно сильно в первые дни после того, как пришел в себя. Это относилось к безусловным недостаткам дампира - испытывать холод, когда обычному человеку тепло. Нелюдям нужен источник силы, помогающей согреться, насытиться, получить энергию.

Северус ненавидел нелюдей.

Сухо рассмеявшись, маг медленно пошел на звуки праздника. К сожалению, для того, чтобы покинуть особняк, придется пройти рядом с бальным залом, а из здания и большей части роскошного сада, раскинувшегося возле особняка Министра, аппарация была заблокирована. Профессор стремился как можно скорее уйти. Это напыщенное торжество казалось ему насквозь фальшивым, раздутым, как гигантский мыльный пузырь. Он выглядит таким красивым и радужным, но стоит ему лопнуть, как тебя обдает скользкой пеной, и от былой радости не остается и следа. Снейп тихо хмыкнул, представив, как лопаются эти жирные напыщенные лица, и решительно зашагал к выходу. Хотелось напоследок хлопнуть дверью посильнее, только вот, увы, никто не услышит. Северус в последний раз взглянул на слепящий глаза свет, льющийся из бального зала, и вдруг замер, впиваясь онемевшими пальцами в дверной косяк.

Мисс Грейнджер танцевала с Люпином. Оборотень, неожиданно лихо закруживший девушку в каком-то сложном пируэте, сиял, как начищенный галлеон: вчера они с Тонкс объявили о своей помолвке. Гермиона, улыбаясь, слушала, что говорит ей наклонившийся совсем близко Люпин, и Северусу казалось, что ее мягкие каштановые пряди касаются щеки оборотня. Снейп судорожно вздохнул, прогоняя непрошенный укол ревности. Он не имел права ревновать. Он сделал свой выбор, отпустил девушку, и потому было попросту глупо ощущать эти болезненные иглы в сердце. Но Гермиона была такой красивой, а бежевое вечернее платье, обтягивающее фигурку, только подчеркивало ее изящность. Она мягко улыбалась какому-то министерскому работнику, пригласившему ее на танец, смущенно поправляя непослушные локоны, сумевшие выбиться даже из замысловатой прически. К Гермионе подлетел как всегда растрепанный Уизли и, кажется, тоже начал приглашать ее на тур вальса.

Северус резко развернулся и пошел к выходу, продолжая сжимать кулаки до боли в пальцах. Прочь! Скорее прочь из этой пропахшей дорогими парфюмами духоты, подальше от этих людей, этого лицемерного общества!

Только вот от самого себя, увы, сбежать нельзя.

Выйдя на свежий воздух, Северус рванул воротник мантии, срывая пуговицы. Дышать было все еще тяжело, словно неведомая сила сдавила грудь, мешая кислороду добраться до легких. Кружилась голова: то ли от недавних запахов потных тел и духов, то ли от кристально чистого воздуха в саду, пронизанного ароматом жасмина. Снейп шел, не разбирая дороги, чуть покачиваясь, с трудом удерживая равновесие. А быть может дело в том, что он уже забыл, когда ел в последний раз? В последние дни зельевар так загрузил себя работой, что часто забывал поесть. Бесконечная череда сложных зелий помогала отвлечься от всех терзающих душу мыслей. Жаль только, что стоило ненадолго отойти от приготовления снадобий для мадам Помфри или собственных экспериментов с защищающими сознание зельями, как тоска наваливалась вновь. Тяжелая и горькая.

Впереди, слева от вымощенной кирпичом тропинки, показалась скамейка, куда Северус попросту упал, больно ударившись копчиком. Зельевар закрыл усталые глаза, вслушиваясь в тихий шелест листьев, треск сверчков, отдаленные звуки бала. Куст жасмина рядом качал цветущими ветками в такт дуновениям ветерка, и аромат белых цветов смешивался с прохладной свежестью вечернего воздуха. Лиловое небо темнело, сумерки скрывались за черным бархатом теплой весенней ночи. Здесь, в саду, было так спокойно, люди в особняке казались далекими и ненужными, а с ним сейчас были только трава, кусты, да старые деревья. Они не будут спрашивать ни о чем, они могут даже выслушать твою исповедь, молча качая головами, и не осудят, не посмеются.

Северус закрыл лицо руками, борясь с накатившей слабостью. Он знал, что должен был всего лишь выйти за ворота особняка и аппарировать домой, но не мог. В щелку между пальцами Снейп то и дело посматривал на ярко освещенные окна поместья Фаджа. А если Гермионе понадобится помощь? Что если какая-нибудь пьяная скотина пристанет к ней? Приемы у Министра, под какими бы благородными предлогами они не устраивались, всегда отличались полнейшей либеральностью. И хотя Северус знал, что девушка не одна, ему все равно не хотелось уходить совсем. Может быть, он просто хотел увидеть ее еще раз, такую светлую и красивую?

Один раз, всего один раз, в тот вечер Снейп проявил слабость, позволил чувствам взять верх над разумом. Да, он смог найти себе сотню оправданий тому, что не прогнал Гермиону сразу и позволил ей утешать себя, говорить те слова о любви... Подвергать ее жизнь опасности, в конце концов! Но правильно ли это? Северус не знал, как было бы лучше: то ли просто выгнать девушку, то ли оставить ее и дать эмоциям полностью захватить себя, пусть на несколько коротких мгновений, но ощутить себя любимым. Быть может, это было эгоистично, но и нелюди тоже хотят быть нужными кому-то. Вот если б только знать, как становится больно потом, когда ты своими руками разрушаешь то, чего у тебя больше никогда не будет.

- Все было правильно, - прошептал Снейп в ладони, борясь с накатывающими приступами головной боли. - Все вернулось на свои места.

* * *

Гермиона не могла понять своего состояния. Ей хотелось то танцевать от безумной радости оттого, что война закончилась, то забиться в самый дальний и темный угол и лежать там, закрывшись от мира, и рыдать, пока слезы не закончатся. За эти три недели, прошедшие с того момента, как профессор Снейп пришел в себя, девушка ни разу не позволила себе впасть в отчаяние. Она бралась за любую работу в больничном крыле - оно было переполнено ранеными после кровавого рейда оставшихся големов, не давала себе ни минуты отдыха, когда мозг мог бы думать о чем-то, кроме лекарственных зелий и перевязок. Гермиона запретила себе вспоминать о последних словах Снейпа, предпочитая считать, что ничего не было. Он рядом, с ним все в порядке, что еще нужно? Неужели любовь стала такой эгоистичной, что, ощутив один раз вкус его сухих губ, она уже не будет довольствоваться меньшим? Нет, конечно, нет. Гермионе было больно потому, что больно было Северусу. Он хриплым шепотом выплевывал слова, вкладывая в них как можно больше злости, но вместо нее прорывались боль и горечь.

"…Я убил Ирэн Илви и еще двух человек, глупая вы девчонка! Убил их голыми руками и выпил их кровь. И не потому, что мне приказал Дамблдор, а потому, что я хотел этого, - черные глаза смотрели в одну точку, а тонкие пальцы комкали простыню. - Я хотел убить не только этих людей, но и всех, до кого смог бы добраться. И знаете, мисс Грейнджер, я не жалею о смерти Ирэн Илви, и если бы мне представилась возможность, я убивал бы ее снова и снова. Нежить не знает, что такое милосердие..."
Она так и не решилась поговорить со Снейпом. Быть может, это было малодушно: спрятаться в больничном крыле, но девушка чувствовала, что просто не выдержит новых резких слов и, возможно, насмешек. А ведь профессор отлично умел бить по самым больным местам.

- Гермиона! Гермиона! - кто-то осторожно сжал ее плечо. - О чем ты задумалась?

Это Люпин. Она танцует с ним, и сейчас оборотень наклонился к ее лицу, обеспокоенно вглядываясь в глаза.

- Я и правда задумалась, - попыталась улыбнуться Гермиона. Кажется, получилось искренне, потому что Ремус улыбнулся в ответ.

- Ты слишком много работаешь. Поппи сказала, что ты не бережешь себя. Это неправильно. Этот год был трудным, но седьмой курс - это самое ответственное и тяжелое время.

- И вы говорите это мне? - усмехнулась девушка.

- После этих событий мы все до сих пор чувствуем себя... эээ... не в своей тарелке, - смущенно пожал плечами Люпин. - И, думаю, еще не скоро придем в себя. Пойдем, ты выглядишь немного бледной.

- Спасибо, - кивнула девушка.

Проходя рядом с Ремусом среди танцующих пар, Гермиона не могла отделаться от мысли, что вокруг все отдает фальшью. Она никогда не понимала, как можно пожимать человеку руку, говоря ему слова уважения и благодарности и тут же обсуждать его, стоит человеку отойти всего на шаг. Профессор Снейп не заслужил этого презрительно-испуганного взгляда Фаджа и его помощников, которыми чиновники наградили зельевара, когда он, получив Орден Мерлина, ссутулившись, пошел к выходу из зала. Вся эта нарядная толпа, что они знали о том, чего стоила эта победа, какой ни с чем не сравнимый ужас и горе испытали маги, столкнувшиеся лицом к лицу со столь совершенной маггловской техникой, как големы. И пусть здесь много тех, кто участвовал в борьбе с Долоховым (Орден Феникса был приглашен на прием почти в полном составе), праздник все равно получился чересчур напыщенным.
Гермиона направилась к стоящей неподалеку Джинни.

- Герм, как я счастлива! - зашептала девушке на ухо мисс Уизли. - Мне даже кажется, что это просто преступление - быть такой нереально счастливой! Чувствую себя, как принцесса из сказки. Глупо, да?

- Нет, - серьезно ответила подруга, - это не глупо, это правильно, - и добавила с улыбкой: - Гарри действительно выглядит, как настоящий принц, а ты, словно принцесса.

- Ты тоже очень красивая, - рассмеялась Джинни. - Такая худенькая. Глядя на тебя, я думаю, что мне нужно скинуть пару килограммов.

- Глупости! Ты потрясающе выглядишь! Гарри придется охранять тебя от толпы поклонников, - махнула рукой Гермиона, чувствуя, что ее снова охватывает эта безумная радость, желание смеяться и танцевать. Это уже похоже на истерику: резкая смена настроения, чересчур яркие чувства. А через миг уже захочется разрыдаться от безысходности, потому что этот вечер упорно напоминает Гермионе о тех, кого она потеряла.

- Герм, смотри, к нам идет какой-то министерский хлыщ, - хихикая, прошептала Джинни. - Сейчас будет приглашать тебя на танец.

И действительно, к девушкам подошел молодой мужчина и вежливо поклонился Гермионе.

- Разрешите пригласить вас на тур вальса, мисс.

Джинни прыснула в кулак. Гермиона собралась улыбнуться и мягко отказать ему. Она подняла глаза и застыла.

Северус стоял у дверей в зал и (девушка была почти уверена) смотрел на нее.

Все замерло вокруг. Молодой чиновник, вероятно, что-то говорил ей, где-то рядом слышался голос Рона, но Гермиона не разбирала слов. Исчезла вся праздничная мишура вокруг: гости, музыка, яркий свет тысяч свечей. Разве это имеет значение, когда Северус взглянул на нее впервые с тех пор, как отвернулся к стене в палате больничного крыла.

Внезапно проснувшаяся решимость колотилась в висках горячими и частыми ударами пульса. Нужно сказать Снейпу что-то, объяснить, снова и снова повторять, что она любит его и, быть может, тогда изменится хоть что-то? Но Северус уже развернулся и медленно направился вдоль стены прямо к дверям.

- Гермиона, ты меня слышишь? - это было первое, что девушка поняла из слов Рона, но ничего не ответила, а, не сказав ни слова, начала пробираться сквозь толпу танцующих вслед за Снейпом.

- Что это с ней? - изумленно поинтересовался у Джинни брат. - У Герми было такое лицо, как будто она увидела привидение.

- Почти, - губы Джинни тронула загадочная улыбка. Потом девушка обратилась к приоткрывшему рот молодому чиновнику. - Не обижайтесь на мою подругу. Кажется, она приняла самое важное решение в своей жизни и некоторое время будет немного занята.

Рон бесцеремонно дернул сестру за руку.

- Эй, а может, ты все-таки объяснишь, что за чертовщина творится с Гермионой?

- Объясню, но, боюсь, вам с Гарри это не понравится, - усмехнулась девушка. - Пойдем к тому столу с напитками. Там можно поговорить спокойно. Прошу прощения, - мягко проговорила Джинни застывшему министерскому работнику, - мы вас покинем.

И, оставив молодого человека в полнейшем недоумении, Уизли решительно зашагали к столу с блюдами.

* * *

Прохладный вечерний воздух приятно холодил разгоряченное лицо, но сердце от волнения трепыхалось где-то в горле, а ноги сделались ватными. Гермиона ничего не видела и не слышала, красота раскинувшейся вокруг зелени сада ничуть не трогала девушку. Она думала только лишь об одном: успеть, потому что в Хогвартсе такого шанса, скорее всего, не будет. Гермионе не хватит смелости сделать этот шаг снова и услышать в ответ слова, которые будут больно ранить.

Она не сразу заметила Снейпа, выбравшего самое темное место в саду, как можно дальше от горящих фонарей. Неизменная черная мантия сливалась с наступающей ночью, а бледное лицо профессор спрятал в ладонях и теперь сидел, сгорбившись, на скамейке, скрытый ото всех черными прядями волос, полностью закрывающими лицо. Зельевар, похоже, не слышал шагов гриффиндорки, потому что не изменил позы, даже когда девушка подошла совсем близко.

Гермиона стояла, затаив дыхание, и не находила смелости сделать еще шаг. Все слова, что она готовила, пока бежала по саду, вдруг показались абсолютно неподходящими и даже пафосными. А пафоса Снейп ох как не любил, считая его лицемерием. Северусу нужна была искренность, но Гермиона попросту боялась, что он вновь оттолкнет ее, сделав больно и ей, и себе. Так девушка и стояла, тряслась от волнения и хватала воздух короткими вдохами. Она уже подняла руку, чтобы легко дотронуться до плеча Снейпа, но в последний момент остановилась.

У Северуса, словно от боли, чуть подрагивали напряженные плечи. А потом он издал тихий стон, больше похожий на всхлип. И это сломало что-то в Гермионе, смело все преграды, заставило забыть о собственных переживаниях. Как можно думать о жалких остатках своей гордости и защиты, когда тот, кого ты любишь всем сердцем, страдает?

Девушка оказалась возле Снейпа в один миг, обняла за плечи.

- Что с вами, профессор? Вам плохо? - голос был тонким и еле слышным, но Снейп резко вскинулся, намереваясь заглянуть Гермионе в глаза, и тут же, закусив губу, откинулся на спинку скамейки, борясь с головокружением.

- О Мерлин! - выдохнула гриффиндорка, и Снейп тихо прошипел:

- Уйдите! Не трогайте меня! - и снова обхватил голову руками.

- Сейчас, - быстро заговорила Гермиона, доставая волшебную палочку. Похоже, у Снейпа был приступ головной боли. Неважно, что послужило его причиной, мадам Помфри научила девушку отличному заклинанию, успешно снимающему даже сильный спазм сосудов.

Она осторожно отвела руки Северуса и зашептала слова целительского заклинания. Снейп молчал, его напряжение выдавали только сжатые в тонкую линию губы. Гермиону охватила бесконечная щемящая нежность, и девушка, едва опустив палочку, прижалась к профессору, крепко обнимая его, зарылась пальцами в тяжелые пряди волос. Она задыхалась от переполняющих ее чувств, ей так хотелось говорить о них, кричать о своей любви, пока Северус не поверит. Но она молчала. Только гладила его лоб, виски, закрытые веки. Снейп тоже не произнес не слова. Сидел, закрыв глаза, напряженный, как струна. И наконец тихо проговорил:

- Спасибо, мисс Грейнджер, - и отодвинулся.

- Вам правда лучше? - спросила Гермиона, из последних сил борясь с подступающими слезами.

- Да, - он кивнул, не открывая глаз. - Возможный побочный эффект после больших доз зелья. Я был вынужден пить его чаще.

Помолчали. Из открытых окон особняка неслась задорная мелодия польки и были слышны радостные крики. Затрещал сверчок, неугомонный ночной музыкант.

У Гермионы перехватило дыхание, так остро она ощутила желание Снейпа поскорее уйти. Профессор явно ждал момента, чтобы подняться и аппарировать в Хогвартс, девушка кожей чувствовала его нетерпение.

- Не уходите, - одними губами проговорила Гермиона и повторила чуть громче: - Не уходите, пожалуйста, - и до боли сжала кулаки, чтобы не расплакаться. Не получилось, потому что через миг непрошенные слезы обожгли щеки.

Тишина. Чего же он медлит? Пусть уходит сейчас, а ей тогда останется вернуться в Хогвартс и утопиться в озере или...

Снейп одним движением подскочил к Гермионе и впился цепкими пальцами в плечи. Девушка вскрикнула от боли и сердито вскинула голову.

О, ее обида не шла ни в какое сравнение с яростным огнем, полыхающим в черных глазах. На короткий миг Гермионе показалось, что профессор снова во власти сущности дампира, но когда он заговорил, девушка поняла, что это не так.

- Не смейте, - зарычал он, и Гермиона отшатнулась. - Не смейте даже думать об этом!

- Вы... Вы что, прочитали мои мысли? - уже начав говорить, девушка поняла, что задавать такой вопрос было просто глупо. Она же знала, что Снейп владеет ментальной магией. Значит, он пытался услышать ее мысли и потому был так напряжен? Ждал от нее какой-то реакции? Боялся бросить ее прямо здесь?

- Я полагаю, весь Гриффиндор уже оповещен о том, что я окклюмент, - сухо заметил зельевар и отстранился.

Гермиона потерла руки: о железной хватке Снейпа школьные нарушители легенды складывают.

- Если вы читаете мои мысли, то почему не верите мне? - воскликнула гриффиндорка, тщетно пытаясь вытереть набегающие слезы. - Не верите, что я... люблю вас? - ее голос упал до шепота. Мерлин, она готова вновь унизиться перед ним, только бы он остался...

Северус смотрел на нее с болью, а потом тяжело опустился рядом на скамейку. Гермиона тут же вцепилась в его руку. Девушка чувствовала, что еще немного, и проклятая истерика накроет ее с головой. Невозможно столько времени провести в постоянных переживаниях, чтобы в один "прекрасный" день они не прорвались наружу.

- Я ведь уже все объяснил вам, - устало произнес Снейп. - Не заставляйте меня повторять эти слова вновь.

И Гермиона заплакала, уткнувшись носом в его мантию. Тихо, почти беззвучно, только хрупкие плечики вздрагивали в такт неслышным рыданиям. Она и рада была что-то сказать, но не могла. Одиночество. Вот что испытывала девушка сейчас. Одним холодным камнем прижало ее к земле, не давая вздохнуть. Родителей нет, любимый человек только что опять отверг ее, друзья заняты своим счастьем, у них не будет времени утешать ее. Счастье слепит, и это правильно.

- Вы еще слишком молоды, - низкий голос Снейпа стал для Гермионы неожиданностью, а когда он мягко прикоснулся к ее волосам, девушка забыла дышать. Эта мимолетная ласка была такой нежной. - Вы недостаточно хорошо знаете жизнь, и жизнь в магическом мире особенно. Да, вы многое пережили, но когда эмоции схлынут, то поймете, что эти... - голос зельевара дрогнул, - отношения вам не нужны. Они будут тяготить вас, вам захочется обычного счастья, с обычным магом, который не обречен на то, чтобы сдерживать в себе зверя...

- Нет, - тихо ответила Гермиона, и Снейп замолчал, но руку с ее головы не убрал.

- Неужели мне придется объяснить по-другому? - угроза в голосе профессора слилась с отчаянием.

- Не нужно, - произнесла девушка в его мантию. Так было легче говорить, не видя его лица. - За эти недели я прочитала несколько книг о вампирах и дампирах. - Снейп сидел, словно каменное изваяние. - Вы никогда не причините мне зла. Дампиры хорошо контролируют себя, даже не принимая зелье и не владея сильной ментальной магией. Их самоконтроль очень велик, и они почти никогда не способны сорваться. Особенно на тех, кто... им хоть немного важен. Мне... мне не важно, что вы... вы тоже дампир. Знание об этом не изменило моего отношения к вам, - девушка говорила быстро, почти захлебываясь, опасаясь, что Снейп ее остановит и уйдет. - Если бы вы не ушли в тот вечер, - рука профессора дрогнула, - я бы повторяла это снова и снова. Я... я люблю вас и ни на секунду не переставала любить...

- Мисс Грейнджер, вы не знаете о том, что случилось... потом, - рука Снейпа сжалась в кулак.

- Да, я не знаю, но я много думала об Ирэн Илви, - произнесла Гермиона, не отрывая лица от мантии профессора. - Я не держу на нее зла и не могу ненавидеть ее. Но она получила по заслугам, - Снейп горько рассмеялся, но девушка не дала ему сказать что-либо. - Она сама установила правила игры, решив пустить в ход яд. Если она начала это, то должна была быть готовой к тому, что с ней будут играть по ее же правилам. Я бы не смогла убить человека, но я не испытываю сожаления оттого, что Ирэн Илви больше нет. Она заплатила свою цену за желание отомстить. А мы заплатили свою. За победу. Я решила, что она и те два Упивающихся смертью - это та цена, которую мы платим. Быть может, это жестоко, да, - девушка судорожно вздохнула, - но они могут почти гордиться этим: их жизни не были потрачены напрасно. И... и моих родителей тоже, - чуть слышно закончила она. - И всех, кто погиб. Во всяком случае, мне хочется верить в это.

- Люди всегда стремятся найти оправдания тем или иным событиям и поступкам, - задумчиво проговорил Снейп. - Они везде ищут смысл, чтобы в их жизни не было ничего напрасного. Это нормально, потому что так легче жить.

Гермиона в ответ вскинула голову:

- Но и вы тоже! - с горечью воскликнула она. - Вы тоже нашли оправдание, чтобы... чтобы избавиться от меня. Или это все правда? - девушка в ужасе смотрела на удивленного Снейпа. – Значит, я просто придумала себе, что вы меня... Что я вам... О Мерлин!

Она рванулась прочь, ослепленная внезапной догадкой. Неужели профессору просто нужно было поговорить с кем-то? И в тот вечер, возле камина, Снейп всего лишь старался загладить вину за то, что напал на Гермиону? И после, в больничном крыле, он просто был слишком слаб, чтобы сопротивляться ее чувствам? А она... Она столько себе напридумывала, признавалась профессору в любви, а на самом деле с его стороны есть только благодарность и вина. Мерлин! Какой же дурой она себя выставила!

Но не успела Гермиона сделать и пары шагов, как руки Снейпа схватили ее, и профессор прижал девушку к себе. Она не старалась вырваться, просто стояла и ждала. Чего? Может быть, этого тяжелого вздоха и тихого:

- Нет, вы ничего не придумали, - и его губ, коснувшихся ее виска.

Она резко развернулась в кольце его рук. Снейп молча смотрел на нее, и в этом взгляде можно было прочитать все то, о чем не решались сказать упорно сжатые в полоску губы. Даже в неровном вечернем свете глаза Северуса горели жгучей смесью чувств: боль, вина, странное отчаяние и одновременно нежность и... Любовь...

- Правда? - почти жалобно спросила Гермиона, и Снейп улыбнулся. Так же грустно, как и тогда, в палате, а потом вместо ответа прижал девушку к себе так крепко, что у нее перехватило дыхание. И ей отчаянно захотелось стереть с его лица эти морщинки отчаяния и безысходности, поэтому она первая потянулась к его губам, но потом, словно передумав, поцеловала прикрытые веки, чуть касаясь их губами.

- Люблю, - выдохнула Гермиона, и Северус, словно очнувшись ото сна, начал гладить ее спину чуть подрагивающими ладонями, зарылся лицом в ее волосы.

- Северус, - прошептала девушка и повторила снова: - Северус.

У него самое прекрасное на свете имя, она могла повторять его тысячи раз, и вот наконец она может вложить в него всю свою любовь и ощутить улыбку в своих волосах.

- Ты же не уйдешь больше? - испуганно спросила Гермиона, когда Снейп подхватил ее на руки и склонил голову, чтобы коснуться губами ее губ.

И Северус прошептал:

- Никогда...

А потом Гермиона забыла обо всем, потому что он наконец-то поцеловал ее.

* * *

- Альбус, - удивленно сказала МакГонагалл Дамблдору, - я только что почувствовала в саду всплеск магии. Кто-то уже аппарировал домой, причем это, кажется, был не один человек. Гости уже расходятся?

- Думаю, Минерва, кто-то устал от этой суеты, - хитро улыбнулся директор и потянул МакГонагалл с балкона. - А не прогуляться ли нам по этому дивному саду?


Конец



Подписаться на фанфик
Перед тем как подписаться на фанфик, пожалуйста, убедитесь, что в Вашем Профиле записан правильный e-mail, иначе уведомления о новых главах Вам не придут!

Оставить отзыв:
Для того, чтобы оставить отзыв, вы должны быть зарегистрированы в Архиве.
Авторизироваться или зарегистрироваться в Архиве.




Top.Mail.Ru

2003-2024 © hogwartsnet.ru