Забытое поколение: зима 1923 года

Глава 1

Больше всего на свете профессор Саид Раджан любил разбирать индейские свитки. Не индийские, а именно индейские. Индийской магией сейчас увлекались абсолютно все: вот уже полвека культ арийцев и их "прародины" с легкой руки немцев приобрел характер всеобщего психоза. Зато рукописи майя и тольтеков оставались загадкой. Их языки британскими магами почти не изучались. Большую их часть сожгли конкистадоры, а малую отправили в библиотеку Ватикана, равно как и дощечки с тихоокеанских островов. Закончив Хогвартс, профессор Саид Раджан даже специально ездил в Рим, чтобы пройти стажировку по языку майя и получить доступ в библиотеку. О языке майя они и разговорились однажды с коллегой, профессором трансфигурации и деканом Гриффиндора Альбусом Дамблдором, когда оба окончили занятия и устроились в комнатах последнего пить чай.
- Думаете ввести спецкурс по языку майя, Саид? - улыбнулся Альбус, подвинув другу чашку.
- Не слишком-то вежливо копаться в чужих мыслях, Альбус, - вздохнул профессор Раджан. Они с Альбусом, как школьные друзья, могли позволить себе подобные шутки.
- Я вовсе и не копался, Саид, - подмигнул профессор Дамблдор. - Просто вчера вы с большим интересом копались в рукописи майя, а сегодня за завтраком с интересом осматривали учеников.
- Что же, это было бы неплохо, - ответил профессор заклинаний. - Только боюсь, много желающих мне найти не удастся.
Дружба Дамблдора и Раджана началась в далекие школьные годы. Тогда гриффиндорец Альбус защищал райвенкловца Саида от нападок не только слизеринцев, но и компании хамоватого однокурсника Ллойда Уизли. В последнюю к огорчению Альбуса входил и его родной брат Аберфорт. Пожалуй, Альбус и его друзья были одним их немногих учеников, кого не смущали ни индийское происхождение Саида Раджана, ни его цвет кожи. С тех пор Саид, ставший профессором и деканом Райвенкло, очень привязался к другу, хотя внешне оставался холодным и бесстрастным.
- Дело даже не в этом: любознательные дети всегда найдутся. Но разрешат ли вам ввести этот факультатив – вот вопрос. Вы же помните, сколько копий сломали из-за египетского языка. Многие в министерстве волнуются, как бы он не обратил учеников к темным искусствам, - поправил он упавшие на нос треугольные очки.
- Но ведь вы-то так не думаете? Я считал вас поборником знаний, Альбус, - индиец бросил на друга удивленный взгляд. – Как язык может обратить к чему-либо?
– Язык сам по себе – лишь набор слов и обычай слагать фразы, это понятно. Но дело в том, что египетский служит универсальным языком для темных волшебников.
- Я стараюсь брать на факультатив только проверенных шестикурсников, Альбус, - поднял руку профессор, давая понять, что разговор окончен.
Дамблдор довольно равнодушно кивнул и потянулся за печеньем.
- Что касается языка майя: вы кого-то отобрали в ученики?
Декан Райвенкло внимательно посомрел на своего друга: вопрос, как ему показалось, был задан не без "двойного дна".
- Пожалуй, стоит организовать две подугруппы. Первые - шестой курс – изучат язык майя ускоренно. Вторые – нынешние второкурсники – получат возможно досконально изучать его. Начнут они со следующего года. Вы правы, я уже отобрал кое-кого. Мисс Бэддок со Слизерина и мисс Аппас с Райвенкло, - кивнул профессор, - бесспорно лучшие. Хотя, если я правильно понимаю, вы не любите мисс Аппас, Альбус?
Декан Гриффиндора снова, прищурившись, посмотрел на друга.
- Думаю, мисс Аппас могла бы быть немного добрее, - неожиданно серьезно сказал он. – И не могу сказать, что вижу в ней особенную тягу к знаниям. Скорее стремление выделиться. Мисс Чарис Блэк вы не берете в расчет?
- Она честолюбива, - охотно отозвался Раджан, - у нее сильная воля. Но я бы не назвал ее жадной до знаний.
- Точнее, боитесь, что изучение древних рукописей и языков пробудят в мисс Блэк дурные наклонности ее семьи, - отозвался Дамблдор. Феникс Фоукс, его неизменный друг со школьных лет, проснулся и начал расхаживать по жердочке.
- От вас ничего не скроешь... - развел смуглыми руками индиец. - Впрочем, похожая ситуация, думаю, и у Зиллы.
В кабинете повисла пауза. Несколько мгновений Дамблдор рассматривал стопку книг. Затем, вздохнув, начал расхаживать между шкафом и большим плюшевым креслом.
- Мне кажется или вы в самом деле недолюбливаете Зиллу, Саид?
- Она неплохая девочка... - замялся профессор Раджан. - Но все-таки... - нахмурился он.
- Вы недолюбливаете ее за принадлежность к семье Принц. И это - единственная причина, - грустно покачал головой декан Гриффиндора. Когда он сталкивался с чем-то неприятным, в его глазах появлялся сухой блеск.
- Трудный вопрос... - его друг, сложив руки замком, посмотрел вокруг. - В их роде есть что-то ненормальное, болезненное. Какая-то природная жестокость... - неуверенно поводил он смуглой ладонью. - Я ничего не хочу сказать про Зиллу, но...
- Если вы говорите о Сириле или Лидии - полностью согласен, - вздохнул Дамблдор. - Но Зилла и Бренуэлл… Они дети своего отца, а Лэм жесток никогда не был. Поверьте, Саид, - повернулся он коллеге, - Ломброзо – просто самонадеянный осел. Наследственности уделяется гораздо больше внимания, чем стоило бы.
Декан Райвенкло задумчиво посмотрел в окно. Хотя был полдень, серое небо закрывало хогвартские башни плотными клубами серого тумана. Зима в этом году выдалась промозглая: окна постоянно запотевали. Школьники любили рисовать на них пальцами фигурки; однажды Раджан застал за этим занятием даже зазнайку Чарис Блэк.
- Недавно она бросила чернильницей в мисс Аппас, - возразил Раджан. – И накормила слизнями мисс Крейвуд. Вы, помню, замяли этот случай, но я не забуду, с какой ненавистью Зилла смотрела на этих девочек.
- Мисс Аппас и мисс Крейвуд говорили откровенные мерзости про её отца, - отрезал Альбус. – Так мне сказал Мелвин Лавгуд. Согласитесь, это достаточный повод.
- Вы любите Зиллу и Брэнуэлла в память о Лэмюэле? - спросил индиец и тотчас осекся. Дамблдор нахмурился и посмотрел с неприязнью на окно. "Неужели он до сих пор не мог отправится от гибели друга?" - подумал Раджан.
Лэмюэль Принц, отец Зиллы и Брэнуэлла, был однокурсником Альбуса и одним из самых близких его друзей. В войну, когда вся компания отправилась на фронт, Лэмюэль, хоть и был слабого здоровья, также ушел – устанавливать щиты над гарнизонами, городами и расположениями войск. Год спустя после начала военных действий его обвинили в измене, шпионаже в пользу немцев – и приговорили к повешению. «Разоблачил» его бывший сосед по спальне, Осборн Крауч, и он же позаботился о том, чтобы друзья Лэма ничем не смогли помочь. После этого случая начался карьерный взлет Крауча: сейчас он был заместителем председателя Визенгамота.
- Прошу вас, Саид... - на лице Дамблдора мелькнуло подобие нервного тика. В голубых глазах, защищенных треугольниками очком, отразилось страдание.
- Бренуэлл, впрочем, мне симпатичен... - замялся Раджан. Сейчас ему хотелось сгладить неловкость в отношении старого друга. – Очень одаренный мальчик. Я думаю, если с кружком все получится, взять и его. Ему ни к чему ждать еще год. И уж конечно, со следующего года он пойдет на факультатив по египетскому языку.
Альбус нахмурился.
- Ну пожалуй… Пусть. А кого из шестикурсников вы думаете взять?
- Мистера Нотта, конечно. Мисс Кирри. Мистера Брокльхерста. Мисс Спенсер-Мун, безусловно. Думаю, Попечительский совет отнесется к моей затее куда благосклоннее, если возьму еще мистера Крауча, - осторожно добавил Саид, поставив чашку. Он покосился на Альбуса с опаской: идея взять Каспера Крауча, сына Осборна, и самому ему была противна. Крауч был средних способностей и имел очень высокое мнение о себе и о влиянии своего отца. Но кружок хотелось открыть, поэтому следовало расположить к себе прежде всего членов Попечительского совета.
- А Ликаон Кэрроу? - Дамблдор выжидающе посмотрел на друга. – У него хорошие оценки и неплохие способности, однако его вы не назвали. Если мне не изменяет память, вы не очень любите мистера Кэрроу?
- Думаю, он унаследовал характер своего ненормального отца, - нахмурился индиец. - Вспыльчив, взбалмошен и агрессивен. Хотя душа у него добрая.
- Добрая... Едва ли его жизнь будет счастливой, - вздохнул Дамблдор.
Раздался стук. Профессор Раджан повернулся и, пока его друг пребывал в легком замешательстве, открыл движением пальцев дверь. На пороге стояла шестикурсница Диана Кирри - высокая тонкая девушка с короткой стрижкой темных волос. Профессор Дамблдор недоуменно посмотрел на старосту школы.
- Добрый день, мисс Кирри... - начал было профессор Раджан, но девушка срезу прервала его излияния:
- Сэр... На Каспера Крауча совершено нападение!
***
Дамблдор торопливо шел по коридору, к кабинету директора. За нападение на Каспера Крауча почему-то задержали маленького Брэнуэлла Принца. Первокурсник якобы попробовал из-за угла пальнуть в студента шестого курса Секо. Почти не промахнулся: проклятие разрезало одежду Крауча. Для мальчишки в двенадцать лет неплохой уровень владения магией. "И как он только докопался до темных заклятий? Надо мне внимательнее смотреть, что даю читать им с сестрой". Как ни старался Альбус найти в себе сочувствие к Касперу Краучу - высокомерному бездарю, кичащемуся отцовской славой и ни разу в жизни не сказавшему умного слова - но увы, он должен был признать: его заботило лишь, чтобы Брэнуэлл не попал под розги.
И не его одного. Зилла, конечно, уже прибежала в директорскую башню. Скрестив руки на груди, она сердито смотрела на горгулью, но при звуке шагов Дамблдора порывисто обернулась к нему.
- Это все ложь, дядя Альбус!
- Что - ложь? - он ласково поглядел на девочку, вспоминая то время, когда её мать так же дрожала, не зная, что будет с набедокурившим Лэмом. В самом деле, он не мог решить, на кого же похожа девочка: глаза и волосы темнее, чем у Айлы, а кожа гораздо бледнее; лицо в форме сердечка - явно от матери, а хрупкость и манера склонять голову набок - от отца. И в поступках её он узнавал Лэма и Айлу поочередно, сейчас перед ним явно была уменьшенная копия матери.
- Вы пришли из-за Брэнни, - она не спрашивала, а утверждала. - Вам сейчас скажут, что его поймали с поличным. Это неправда. Брэнни говорил со мной, Ликаоном и Джереми, когда к нему примчались эти сумасшедшие... - она скривилась с ненавистью. - Крауч и Лонгботтом! Крауч стал орать, будто Брэнни напал на него... Маленький - на большого? Чушь! Первокурсник не может знать темных проклятий.
- Все так, Зилла, - кивнул Дамблдор, про себя с облегчением делая заметку: с поличным Брэнуэлл все-таки не пойман, а относительно Крауча можно сказать, что он пожелал развлечься, подведя под розги сына погибшего врага.... Только вот как быть с проверкой палочек?
- Кто там сейчас? - он ласково положил девочке руку на плечо. Она с надеждой на него взглянула.
- Директор, конечно, сам Брэнни, Крауч с Лонгботтомом. Профессор Раджан там же. Джереми пришел. Ликаон обещал прийти, подождать с мной вместе, но что-то замешкался. Дядя Альбус, - темные глаза Зиллы заблестели от слез. - Вы ведь не позволите, чтобы Брэнни... Чтобы его наказали? Он такой болезненный, а это совершенно ужасно, я слышала, и это может его убить. Если уж ничего не получится - может, пусть накажут меня? Я недоглядела за ним... - она умоляюще сложила руки. Альбус сделал строгое лицо.
- Не позорь Брэнуэлла. Ты могла бы принять от него такую помощь. Он от тебя - не должен ни в коем случае.
- Вы сами говорили, что мальчики и девочки равны, - Зилла упрямо нахмурилась, но Дамблдор уже не слушал её: он живо взбегал по ступенькам, ведущим в кабинет директора.
На пороге он замер: в маленькой, тщедушной фигурке, стоявшей перед огромным директорским столом, словно ожил его друг. Впрочем, Лэм никогда не умел смотреть так холодно и высокомерно, как его сын. Седой и сгорбленный директор Блэк, как и прежде, выглядел судьей, выносящим смертный приговор, а стоявшие в разных концах кабинета Раджан с Джереми Брокльхерстом – старостой Рейвенкло и также сыном близких друзей Альбуса - и Лонгботтом с Краучем выглядели адвокатами и обвинителями перед выступлениями. Впрочем, кажется, к крайней досаде Альбуса, Саид не изменил обычной привычке не вмешиваться в дела учеников.
- Что вы здесь делайте? - Блэк, как всегда, разговаривал с Дамблдором с нескрываемой досадой. - Кажется, дело сейчас не касается учеников вашего факультета.
- Мистер Лонгботтом учится на моем факультете, директор, - мягко поправил его Альбус. - Кроме того, думаю, здесь совершенно необходимо... Хм.... участие беспристрастной стороны.
Блэк выразительно кашлянул, на лице Каспера мелькнула, тут же угаснув, наглая ухмылка.
- Мне кажется, все предельно ясно... - начал директор, но Альбус его перебил, обратившись к Касперу:
- Мистер Крауч, вы видели, как мистер Принц напал на вас?
- У этого труса хватило духу напасть только сзади... - гневно вмешался веснушчатый Лонгботтом, чем вызвал у учителя усмешку:
- Стало быть, мистер Лонгботтом, вы ничего не видели?
Тот возмущенно переглянулся с Каспером, и Крауч наконец тоже соизволил заговорить:
- Что мы должны были видеть? Кто-то метнулся за углом. У меня был порез на спине!
У Брэнуэлла хватило ума сдержаться и не рассмеяться.
- Да проверьте у него палочку! - вспыхнул Каспер, чувствуя, видно, что не все готовы встать на его сторону. Директор насупился.
- Прошу вас не командовать в моем кабинете, мистер Крауч. Мистер Принц, отдайте мне палочку.
Брэнуэлл спокойно выложил палочку на стол. Блэк проверил её Приори Инкантатем. Стоило увидеть лицо Крауча в тот момент, когда Секо не обнаружилось.
- Это... это неправда! Он напал на меня, он! - парень ткнул пальцем в Брэнуэлла и шумно задышал в ярости.
- С вашей стороны странно обвинять в применении темных заклятий первокурсника, - Альбус развел руками.
- Хорошо. Тогда кто же применил к мистеру Краучу Секо? - спросил директор ласково, и Альбус с внезапной горечью понял: если Блэку вздумается наказать Брэнуэлла, спасти мальчика ничто не сможет. И прежде, чем он успел ответить, дверь снова распахнулась. На пороге стоял Ликаон Кэрроу – шестикурсник-рейвенкловец, темноволосый и худой, с длинным желтоватым лицом, на котором весьма нелепо смотрелись очки в тяжелой оправе.
- Простите, - обратился он к директору, поправив очки. - Какая глупость вышла... В Крауча Секо пальнул я - слишком уж меня раздражает и этот индюк, и его папаша.
Каспер рванулся вперед, Лонгботтом едва его удержал. Блэк провел ладонью по бородке:
- Вы желаете признаться, я так полагаю, молодой человек? Ну что ж... Предъявите ваше палочку.
Ликаон спокойно положил на стол палочку, и на ней незамедлительно обнаружилось Секо. Блэк поколебался, переводя взгляд с Ликаона на Брэнуэлла, а с того - на Альбуса. Крауч вдруг выступил вперед.
- Погодите... Слишком все гладко, как по маслу. Не выгораживает ли Кэрроу Принца? Они ведь друзья.
Джереми, совсем отступивший в тень, вопросительно посмотрел на Ликаона, и Альбусу не оставалось ничего другого, как тоже метнуть вопросительный взгляд. Брэнуэлл смотрел на Ликаона спокойно, будто веря, то тот не спрячется у младшего товарища за спиной.
- Если и так... - директор старчески пожевал губами. - Думаю, пятьдесят розог отучат его от излишнего мягкосердечия. Вы слышали, Кэрроу? Пятьдесят розог, без карцера. Профессор Раджан, сопроводите его. Остальные свободны.
Ликаон поклонился и осклабился – только оскалом и можно было назвать эту улыбку, когда из-под бескровных тонких губ показывались кривые длинноватые зубы. Он зашагал к выходу, Раджан последовал за ним. Джереми, закусив уголок рта, приблизился к Дамблдору и покривился, когда учителя взял за руку подошедший с другой стороны Брэнуэлл. Пользуясь тем. что Крауч и Лонгботтом принялись о чем-то спорить с директором, профессор с детьми друзей покинул кабинет.
Зиллы у горгульи уже не было. Альбус, в общем-то, этому не удивился: такое вполне укладывалось в план событий, какой он только что представил себе.
- Идемте ко мне в кабинет, - сказал он Джереми и Брэнуэллу. - Нам всем неплохо бы сейчас выпить чаю. Заодно отложим конфет и печенья для мистера Кэрроу.
Джереми подавленно молчал. Брэнуэлл шагал с явным торжеством. Альбус улыбался, глядя на них: если младший из детей казался копией своего отца - трогательным, но некрасивым ребенком - то старший из мальчиков был удивительно хорош собой: высокий, прекрасно сложенный, с вьющимися темными волосами, пронзительно синими глазами и необыкновенно тонкими чертами мраморно-белого лица. По нему вздыхали многие девушки - в их числе и староста школы Диана Кирри, и семикурсница Ликорис Блэк - но Джереми оставался равнодушен; ни разу на памяти Дамблдора он даже не проводил ни одну из девушек взглядом.
Зилла, точно, нашлась в нише у кабинета Альбуса. При виде брата она радостно вскрикнула и спешно обняла его, будто боясь, что его иначе снова подвергнут опасности. Джереми, обычно любивший потискать кузенов (Зилла и Брэнуэлл приходились ему троюродными сестрой и братом), на сей раз продолжал мрачно держаться в стороне. Альбус завел детей в свой кабинет, усадил за стол, призвал чайник. Зилла принялась хозяйничать.
- А теперь, - начал Дамблдор, когда наполнилась последняя чашка, - я хотел бы...
Зилла побледнела.
- Брэнни не виноват! Неужели вы не верите?
- А я вот не верю, что виноват Ликаон, - вдруг выплюнул Джереми. Девочка непонимающе на него посмотрела. Он зло стиснул чашку.
- Вот как. Ты даже не удосужилась поинтересоваться, что с ним. Он лег под розги вместо твоего брата! Может, его сейчас секут, а мы тут...
Зилла опустилась на стул, её ресницы задрожали. Брэнуэлл не оборачивался, машинально потягивая чай. Альбус поднял руку, призывая Джереми успокоиться.
- Мне кажется, ты требуешь слишком многого. Погоди. Я расскажу вам всем, как все произошло, а вы поправите меня, если нужно.
Он обвел детей взглядом: Джереми нетерпеливо ждал, Зилла роняла слезы в чай, Брэнуэлл впал в странную задумчивость. Альбус начал:
- Итак, в какой-то из книг, которые я так неосторожно предоставил вам в неограниченное пользование, Брэнуэлл нашел заклинание Секо. Каспер Крауч до этого уже давно раздражал его, настала пора, как решил Брэнуэлл, отомстить и за отца, и за себя.
- Неправда! - воскликнула Зилла. - Брэнуэлл невиновен!
Альбус продолжал:
- Весьма умно было напасть из-за угла, со спины: Брэнуэлл умеет быстро бегать, кроме того, думаю, накинул на голову капюшон или что-то вроде того. Он кинул в Крауча заклинанием, воспользовавшись моментом, когда свидетелей не было, потом пару раз прыгнул на меняющие направление лестницы - и вот уже стоит, болтает с сестрой и друзьями, будто ничего не произошло. Однако вскоре он замечает, как к ним бегут Крауч с другом, и успевает незаметно вытащить палочку сестры, а собственную сунуть в карман Ликаону Кэрроу.
Брат и сестра Принцы взялись за руки. Джереми, глядя на них, все сильнее краснел.
- У директора он предъявил палочку Зиллы, на которой никакого Секо не было. Тем временем происходят два события. Зилла обнаруживает пропажу палочки и все понимает. Теперь ей совсем ни к чему стоять у кабинета, но она не может уйти, не дождавшись решения. А Ликаон, найдя у себя две палочки, проверяет вторую и тоже все понимает. Недолго думая, он наколдовывает Секо - скорей всего, на какой-нибудь из стен осталась царапина - и идет к директору, якобы с повинной. У кабинета он видит Зиллу, отдает ей палочку брата и велит спрятать - чем, вероятно, она и занималась в нише, когда нас увидела. А сам признается в том, чего не совершал. Ведь так все и было, да?
Повисло молчание. Брэнуэлл машинально помешивал сахар в чашке. Зилла сжалась, явно не зная, что сказать. Джереми скрестил руки на груди.
- Палочка еще у тебя? - мягко обратился Альбус к девочке. - Будет лучше, если вы с братом обменяетесь ими. Ну же. Вы в безопасности.
- В безопасности? - прошипел Джереми. - Простите, невиновный пострадал из-за того, что наш Брэнни не умеет отвечать за свои поступки. Вы избаловали их. И, похоже, не собираетесь наказывать, хотя даже меня за подобное отец бы наказал.
- Не собираюсь, - жестко ответил Альбус. - Брэнуэлл, думаю, и так все понял. А Ликаон сам выбрал, как поступить.
В тот же миг дверь отворилась, и в комнату вошел профессор Раджан. Как обычно, он был в темно-синей со слегка висящими рукавами.
- Профессор, присоединяйтесь, - охотно кивнул ему Альбус и налил чаю. - Ваш любимый, цейлонский.
- Спасибо, профессор, - ответил индус. - Однако, - присел он и подвинул чашку, - несмотря на ваше благородство, меня тревожат сегодняшние события. Мистер Кэрроу позволил себе применить темное заклинание к мистеру Краучу только за то, что тот ему не нравится! Согласитесь, Альбус, это неслыханно! - поправил он воротник.
Дамблдор поколебался.
- Мало ли что может быть между молодыми людьми, - мягко возразил он. - Вспомните нас с вами. А мой брат? Помните, из-за чего он бросил школу?
- При чем тут ваш брат? - брови индуса слегка дернулись.
- Любовь, - улыбнулся Альбус. - Первая любовь делает человека безумцем. Мало ли, кого, - он подчеркнул голосом это слово, - не поделили мистер Кэрроу и мистер Крауч.
Джереми тяжело и зло смотрел на детей. Зилла явно разрывалась от противоречивых чувств, охвативших её. Брэнуэлл предпочел уйти лежать на диван.
- Альбус, я все понимаю, - кивнул профессор Раджан. - Однако любовь - любовью, а темная магия - эта темная магия. Да и подлого нападения мистера Кэрроу со спины никто не отменял. Думаю, он должен принести публичные извинения мистеру Краучу. И, конечно, надо бы вычесть баллы за использование темной магии.
- Нет! - вдруг воскликнула Зилла, вскинув голову. Оба учителя воззрились на нее, Джереми смотрел выжидающе. Она осекалась, взгляд заметался.
- Нет, прошу вас, - наконец заговорила девочка вновь, подбирая слова. - Публичные извинения - это слишком. Это унизительно. Я прошу вас... Ликаон сам сознался!
Джереми с презрением скривился. Зилла обернулась к Дамблдору:
- Пожалуйста... Вы ведь не считаете, что его еще надо наказывать?
- Скажите, Зилла, - спокойно сказал профессор Раджан, - поставьте себя на место пострадавшей стороны. Вы не нравитесь мисс Крейвуд или мисс Аппас. Вы считаете нормальным, если одна из них подстережет вас в коридоре и ударит проклятием Секо со спины - просто за то, что вы не соизволили им угодить своей внешностью?
- Это не нормально, нет... - вздохнула девочка. - Но ведь Ликаон уже наказан. Зачем же добавлять?
Джереми резко встал.
- Позвольте, мне пора идти. Полагаю, наказание уже закончилось. Я должен встретить своего товарища... И, как староста, сделать ему должное внушение, - со вздохом прибавил он.
- Возьми лекарство, - проронил Альбус. Джереми коротко кивнул, порылся в аптечке, достал нужное зелье и вышел.
- Если бы мистер Крауч сделал что-то плохое мистеру Кэрроу, я бы сам снял сам с него несколько баллов, - посмотрел профессор чар на Зиллу. - Но вы молчите, мисс Принц, и все считают виновным мистера Кэрроу. Если это несправедливо - так и скажите, будьте смелой, - посмотрел он на девочку в упор.
- Хорошо, буду, - девочка глубоко вздохнула. - Это сделала я. Я напала на Крауча. Вот моя палочка, можете удостовериться.
Она спокойно выложила на стол перед деканом палочку. "Они ведь не успели поменяться с братом", - с ужасом подумал Альбус и пообещал себе, что не выпустит отсюда Раджана, не убедив его молчать.
Раджан, как и следовало ожидать, обнаружил на палочке Секо.
- Хорошо, - кивнул он. - Зачем вы это сделали?
Зилла смотрела перед собой.
- Потому что Крауч повесил моего отца. Потому что мама умерла от горя. Я знаю, что от горя, и не говорите, что прошло много лет - я помню, как она часто плакала, когда смотрела на нас или на папину фотографию. Я прочитала в одной книге про Секо и подумала, что мстить можно, даже когда ты маленький... Иначе, может, Крауч уедет куда-нибудь далеко или еще как-то пропадет до того, как я сумею ему отомстить. Ликаон, наверное, догадался и взял все на себя, - она вздохнула. - А я просто испугалась сначала. Просто растерялась.
С минуту в комнате стояла тишина. Затем профессор Раджан отставил чашку и рассеянно посмотрел на обои.
- Я вам сочувствую, - вздохнул индус. - Но, согласитесь, мисс Принц, разве справедливо, что за отца должен страдать сын? Разве мистер Каспер Крауч виноват в том, что родился сыном мистера Осборна Крауча, который поступил с вашей семьей плохо?
- Он дразнил меня и Брэнни, - девочка тяжело дышала. - Называл нас детьми висельника, изменника. А папа ни в чем не был виноват, так ведь, дядя Альбус?
- Безусловно, - Дамблдор кивнул. - Я вообще думаю, Саид, это дело стоит предать забвению. Раз уж кого-то наказали... На этом можно и успокоиться, правда?
- Я должна была сознаться сразу! - нервно выкрикнула Зилла. - Как мне теперь извиниться перед ним?!
Уронив голову на руки, она затряслась от плача. Брэнуэлл лениво вышел из-за стеллажей.
- Я думал, ты ко мне придешь, - обратился он к сестре. - Мне скучно лежать одному. Опять плачешь? Послушай, ты стала какой-то истеричной. Тем более, перед учителями. Ты же не хаффлпаффка какая-то.
Раджан обернулся к Дамблдору.
- Согласен, Альбус. Только пусть мисс Принц заверит нас, что больше не будет применять черную магию. Вы обещаете, Зилла? - повернулся профессор к девочке.
- Конечно, - она кусала губы, пытаясь плакать тише. - Конечно. Но это же ужасно... Я не знала, что Ликаон идет сознаваться, не знала!
Она замотала головой.
- Мы навестим его, - Альбус мягко погладил её по волосам, заплетенным в длинную косу. - К сожалению, должен сказать, что сегодня он пережил не самое тяжелое наказание, Зилла. Насколько я понимаю, он не будет сердиться долго.
Обнявшись, брат и сестра ушли за стеллажи.
- Знаешь, Альбус, - профессор Раджан посмотрел на друга, - у нас в Индии никогда не было вашего культа закона.
- Что ты хочешь сказать, Саид, - вздохнул Дамблдор, глядя на коридор.
- Убийство может быть строго в рамках закона. Посмотри на Осборна Крауча. Формально это справедливость и закон. А на самом деле...
Альбус побелел, вспоминая, как Лэм смотрел на него, уже связанный, с петлей на шее, и как закачался в воздухе.
- Я понял тебя, - прошептал он. - Может, я решусь когда-нибудь...
Он тревожно посмотрел на стеллажи, за которыми скрылись дети.
- Как ты думаешь, они в безопасности?

В Больничном крыле давно было темно, лишь одна свеча трепетала, отбрасывая свет по углам. Ликаон, лежа на койке на боку, улыбался, держа за руку сидевшую рядом девочку.
- Профессор Дамблдор передал мне замечательное лекарство, завтра уже буду бегать. Так что не переживай. А Джереми успокоится, подуется и перестанет. В конце концов, можно считать, что сама магия замка выживает Крауча отсюда.
Зилла не удержалась и фыркнула.
- Знаешь, - она посмотрела на мальчика, распахнув темные глаза. - Мне кажется, ты похож на моего отца. Он был таким же умным и добрым. И часто выручал других. Мама и дядя Альбус нам с братом рассказывали...
Ликаон смущенно замялся.
- Завтра ночью пойдем в теплицы, - наконец предложил он. - Сейчас как раз сезон ночных цветов. Представляешь: лунная поляна... Правда, так выглядит! Они в основном синевато-белые, иногда сиреневые, а некоторые светятся в темноте.
У Зиллы засверкали глаза.
- Как ты думаешь, почему они светятся? - азартно спросила она.
- Думаю, там какой-то особый пигмент, который реагирует на луну. Вот как раз и поизучаем. Брэнуэлла тоже бери с собой.
Зилла просияла и кивнула.
А Брэнуэлл тем временем сидел с книжкой в комнатах Дамблдора. Маленький силуэт почти утонул в глубоком кресле. Мальчик мерно прихлебывал какао и, хмурясь, перелистывал страницы. Альбус тихо позвал его - мальчик лениво повернул голову.
- Надеюсь, ты сделала выводы из того, что произошло сегодня?
Лицо Брэнуэлла с досадой скривилось. Он пожал плечами.
- Какие выводы я должен был сделать? На меня наскочили Крауч и Лонгботтом и потащили к директору. Меня чуть не отправили к завхозу, - его передернуло. - Сознался Ликаон - так нет, вы с Джереми и профессором Раджаном довели мою сестру до истерики.
- Ты понимаешь, что если бы не сознался Ликаон, созналась бы Зилла, и розги достались бы ей?
Брэнуэлл закатил глаза и вздохнул.
- Почему я-то должен это понимать? Я ни сном, ни духом, а вы ведет себя со мной, как с виноватым! Ну с чего вы взяли, что это я? А может, это в самом деле Ликаон, или вообще Джереми?
Альбус сердито встал.
- Твой отец не стал бы юлить ни минуты.
Брэнуэлл захлопнул книгу.
- Я не юлю. Вы... Вы все на меня ополчились. Зилла меня бросила, ушла в Больничное крыло, хотя знает, что по вечерам мне страшно одному, я боюсь темноты. Вы злитесь, что я не сознаюсь в том, в чем не виноват. Джереми вообще смотрит на меня, как на навозную кучу, - голос мальчика задрожал, в черных глазах выступили слезы. - Меня как в угол загнали. Лучше бы мне... Лучше бы я умер, а не мама!
Дамблдор резко встал, отворачиваясь.
- Прости, я не Зилла, не тетя Клем и не Ликаон Кэрроу. Со мной такие фокусы не пройдут. Успокаивайся. Жду тебя за чаем.


Глава Глава 2

Каждое утро Осборн Крауч начинал с того, что смотрел в зеркало. В волосах уже появилась легкая седина, хотя до старости, пожалуй, далеко. Лицо стало чуть обрюзгшим или, как говорила, покойная матушка, "мужиковатым"... Ладно, это в конце концов не так и страшно. Черные глаза сияли все также холодно и настороженно. Вытерев со щек мыльную пену, он бросил салфетку в корзину и улыбнулся. У Малфоев, по слухам, эльфы брили хозяев. "Ничтожества", - ухмыльнулся он про себя и надел пенсне.
Он полагал, что жизнь его складывалась вполне благополучно. К сорока с небольшим годам он достиг всего, о чем мечтал. Он занимал приличный пост, его называли даже одним из самых влиятельных людей сообщества. Его сейф в Гринготтсе был полон, а дом обставлен наилучшим образом. Сыном он мог гордиться: малый получился бойкий - в жену-грифиндорку, и умный в него самого. Крауч кашлянул и спустился к обеду. Лидия уже ждала его, разливая кофе. Поцеловав жену, Осборн довольно отметил про себя, что розовый атласный пеньюар был ей очень к лицу. Правда, она и в школе была полновата, а сейчас превратилась в настоящую толстуху - но никто не возбранял бы Осборну завести любовницу, его статус позволял и это.
- От сына тебе пришло письмо, - Лидия указала на конверт, лежавший рядом с подносом. – Ума не приложу, что могло случиться.
- Так распечатала бы, прочла, - предложил Осборн, повязывая салфетку.
Лидия нахмурилась.
- Это письмо тебе, а не мне!
- А, читать чужие письма бесчестно, - вздохнул Крауч. – Как ты была гриффиндоркой, так и остаешься. Распечатай, дорогая, и прочти вслух, я разрешаю.
Лидия, немного помявшись, вскрыла конверт и вытащила сложенный пополам лист бумаги.
- «Дорогой отец, - начала она читать, немного запинаясь. – Отрешаясь от эмоций, перейду сразу к делу. На меня подло и без всяких причин напал Ликаон Кэрроу, применив ко мне Секо. Будучи уличенным в своем преступлении и объясняясь с директором, он в оскорбительных выражениях упомянул и тебя. Тем не менее, наказан он был всего лишь поркой в пятьдесят розог и лишением факультета Рейвенкло двадцати баллов. Кроме того, у меня сильные подозрения, что в сговоре с ним состоит Брэнуэлл Принц, сын изменника, и действовали они вдвоем, однако преподаватели и директор, увы, ко мне прислушиваться не желают. Думаю, необходимо твое вмешательство, поскольку речь идет уже о твоем авторитете. С почтением, твой сын Каспер Крауч».
- Так и знал, – Осборн сплюнул. – Доверь факультет черномазому. И чем думал Блэк, когда принимал этого Раджана на работу?
Лидия поколебалась.
- По-моему, ничего особенного не случилось. На нашем факультете презирали бы человека, который из-за таких пустяков пишет родителям. Ты, конечно, вмешиваться не станешь? – робко спросила она мужа.
Осборн забарабанил пальцами по столешнице.
- Не стал бы, Лидия, если бы был уверен, что наш сын не успел всем похвалиться, что отец приедет и призовет всех к порядку. Но я в этом не могу быть уверен. Так что я поеду, чтобы не подрывать свой авторитет, хотя сыну, конечно, сделаю внушение. С другой стороны, черномазый давно напрашивался на неприятности… Да и Принц должен усвоить, в случае чего, что сыну предателя высовываться не следует.
- С Кэрроу тоже поговоришь? – Лидия с отвращением прищурилась. – Он, видимо, превзошел отца. Тот не кидался темными проклятиями из-за угла.
- Кровь Малфоев, - зевнул Осборн. – В сочетании с кровью Кэрроу результат вдвойне удручающий. Я добьюсь, чтобы его заставили принести публичные извинения нашему сыну. А маленького Принца можно будет просто припугнуть потихоньку. И самое главное, для чего я туда поеду… - он скрестил пальцы. – Наш сын почти взрослый, Лидия, пора подумать о партии для него. Мне кажется, одна из девиц Блэк была бы неплохим вариантом.
- Блэк? – Лидия застыла с чашкой. – Ты серьезно?
- Вполне, - кивнул Осборн. – Надо только подумать, о какой именно из внучек старого Финеаса будет идти речь. Ликорис старше Каспера и не очень красива, а дочери Арктуруса и Сайнуса слишком малы. Хотя… Чарис, пожалуй, подрастет быстро, Каспер может и потерпеть, заодно нагуляется.
- Ты считаешь, что старый Блэк выдаст какую-нибудь из внучек за нашего сына? – насмешливо спросила Лидия и вздрогнула: в черных глазах мужа мелькнула ярость.
- Я, кажется, для этого все сделал, дорогая, - процедил он и добавил обычным тоном. – Да, считаю. Дела старого Блэка почти откровенно плохи. Старший сын – пьяница и развратник, мотает состояние и позорит отца. Самого Блэка на работе дожимает Дамблдор, которого теперь, когда он герой войны, даже не уволишь: весь Попечительский совет, вся общественность встанут на дыбы. Подозреваю, что Дамблдору известны многие компрометирующие семью Блэк обстоятельства, и в случае чего он может их выложить. Старик чувствует себя в западне. Я окажу ему поддержку.

***
Коридоры Хогвартса не пробуждали в сердце Осборна ностальгии: он никогда не был сентиментальным. Кроме того, школьные годы он вспоминал с неохотой: было невыносимо унизительно сознавать, что провел семь лет, никем не замеченный и не оцененный, лишь потому, что в один год с тобой училось несколько бездельников, одаренных природой куда щедрее, чем они того заслуживают. Особенно раздражал Дамблдор – неотесанный деревенщина, зарабатывавший, однако, в триместр столько баллов, сколько Осборн не зарабатывал за весь год. Сейчас Осборн утешал себя мыслью, что Дамблдор не поднялся выше места учителя, а он, Осборн, вот-вот станет председателем Визенгамота. Всего лишь пара перестановок…
Ученики, которые попадались Краучу на пути, испуганно сворачивали в стороны. Лишь когда он почти достиг входа в директорскую башню, группа учениц не заметила его, и он стал свидетелем любопытной сцены.
Первой ему бросилась в глаза худенькая девочка с блестящей темно-каштановой косой, сидевшая на подоконнике и увлеченно читавшая. Другая, с золотистыми волосами и пронзительно-синими глазами, прохаживалась перед подоконником, ехидно поглядывая на темноволосую. Та, погруженная в чтение, не замечала ничего вокруг.
Белокурая между тем прохаживалась перед подоконником, ехидно поглядывая на темноволосую. Та, погруженная в чтение, не замечала ничего вокруг.
- Между прочим, - с ленцой начала блондинка, наконец остановившись, - я слышала, что некрасивых девочек, которые слишком большое внимание уделяют учебе, будут после СОВ силком выдавать за стариков или уродов. А то старых дев у нас слишком много. Кого бы ты предпочла, Зилли: урода или старика?
- Вопрос в том, кто предпочел бы её, - раздался голос из ниши, в которой, ране не замеченные Осборном, стояли еще две девочки. Одна, темно-рыжая, подобострастно хихикала, а говорила другая, с гладко зачесанными русыми волосами и узким лицом, странно надменным для её возраста. Обе девочки были в зеленых галстуках.
- На такую, как наша Принц, не всякий урод позарится.
- Верно, Чарис, верно! – рыжая всплеснула руками. – Она же скособоченная вся, - и она нарочито склонила голову набок, будто кого-то передразнивая.
«Чарис Блэк, - Осборн не спешил затаить о себе, в упор рассматривая предполагаемую невестку. – Что ж, несколько строптива, но против дедушки сказать ничего не сможет…» Между тем он подметил, что темноволосая девочка и впрямь держит голову склоненной набок.
- А может, она надеется на Ликаона Кэрроу, - вдохновенно продолжала белокурая. – Должна разочаровать: он явно неравнодушен к Джереми Брокльхертсу. Недавно я сама видела, как они…
Она внезапно замолчала, испуганно взмахнув руками. Темноволосая холодно улыбнулась и встала с подоконника. Крауч поразился тому, как легко она мгновение назад наложила заклятие Силенцио – небрежно взмахнув палочкой, чуть слышно что-то пробормотав. Девочки в нише не шевелились, продолжая насмешливо наблюдать. Крауч решил, что появится сейчас – самое время.
- Как вас зовут, мисс? – сурово спросил он, выступая из ниши прямо на девочку с темной косой. Она, однако, не сделала ни шагу назад, поглядев на него прямо, с презрением и отвращением.
- Зилла Принц, - она не добавляла «сэр», но Крауча это не удивило. Её взгляд теперь был также понятен.
- Я направляюсь к директору, мисс Принц, и ваш поступок, вне сомнения, станет ему известен.
- Очень на это надеюсь, - ответила девочка надменно.
- Соскучилась по отработкам, Зилли? – звонко крикнула рыжая. Та не удостоила её ответом, быстро спустившись по лестнице. Крауч взмахом палочки расколдовал белокурую девочку и погладил по голове.
- Все хорошо, мисс. Как вас зовут?
- Линни Аппас, - пролепетала та, испуганно и потрясенно на него глядя. Чарис Блэк и её спутница сделали книксены. Линни, опомнившись, последовала их примеру.
- Я позабочусь, мисс Аппас, чтобы эта девица вас больше не тревожила.
Довольный собой, Крауч потрепал девочку по плечу и зашагал вперед.
Директор Блэк встретил его сдержанно, однако Осборн угадал за сухими манерами усталость. Под глазами Финеаса Найджелуса были мешки, кожа пожелтела и стала дряблой, голос все чаще срывался в каркающий кашель. «Старик сдает, в одиночку тащиться ему не по силам. Что ж, окажем поддержку».
- Я, - признаться, удивлен вашему визиту, - бросил Блэк. – Тем более, по камину вы весьма расплывчато упомянули о своих целях. Каковы они?
Осборн кашлянул, скользнув почтительным взглядом по портретам директоров.
- Собственно, привел меня к вам пустяк, - улыбнулся Крауч директору. – Письмо моего сына, в котором он жалуется на преследования со стороны некоего Ликаона Кэрроу. В частности, на то, что этот молодой человек послал в моего сына темное заклятие.
Блэк немного опустил веки, что придало ему еще более изможденный вид. Парадная мантия, как заметил Крауч, висела на директоре мешком.
- Такой случай имел место, однако виновный был установлен и наказан.
- Тем не менее, мой сын счел нужным поставить меня в известность, - вздохнул Крауч. - Он опасается, как бы в этом деле не было политической подоплеки.
- Политической? – директор усмехнулся, став наконец похожим на себя прежнего. – О нет, смею вас уверить. Этот Кэрроу – просто крайне невоспитанный и невыдержанный молодой человек. Если хотите, я приглашу к вам профессора Раджана, и вы побеседуете, чтобы он в дальнейшем присматривал за этим студентом получше.
- Был бы вам очень признателен, - согласно кивнул Осборн. Он не смог бы отказать себе в удовольствии пошпынять индуса, но сейчас ему пришлось бы сдерживаться: ему хотелось не напугать директора, а успокоить его.
Индус вошел в кабинет, слегка поклонившись сначала директору, а потом Краучу. Смуглое лицо было, как всегда, непроницаемо, и Осборн с раздражением вспомнил школьные годы. Раджан поступил на первый курс Хогвартса, когда Осборн учился на четвертом. Чистокровные и магглорожденные были в равной степени оскорблены, увидев выходца из Индии в стенах британской школы, и вдвойне возмущены тем, что учителя ставили ему хорошие оценки. Осборн разделял мнение большинства: он не понимал, почему белые дети должны терпеть рядом с собой представителя низшей расы. А вот теперь и вовсе общество докатилось до того, что вынуждено нанимать индуса детям в учителя. Конечно, Блэк по своей воле допустил бы этого, но так уж сложились обстоятельства.
- Что привело вас сюда, сэр? – вежливо спросил Раджан, но Крауча передернуло от того, что черномазая тварь повторяет вопросы Блэка. Впрочем, он давно научился скрывать истинное отношение к людям и ответил с вежливой безразличностью:
- Нападение мистера Кэрроу на моего сына – вот причина моего визита. Я хотел бы узнать все обстоятельства дела и сделать выводы об опасности данной ситуации.
- Опасности, сэр? – индус слегка приподнял брови.
- Политической опасности, профессор, - объяснил Крауч слегка язвительно. – Насколько мистер Кэрроу опасен для общества?
На лице индуса мелькнуло презрение.
- Кэрроу? Он, безусловно, неприятный тип. Дерзит учителям, лезет в драки, невзирая на то, что часто оказывается побитым. Обуздать его я не имею возможности, хотя прилагал все усилия с первого курса. Однако политикой он никогда не интересовался. Его выходка против вашего сына – следствие общей испорченности и распущенности. Он был наказан, и если вы желаете, я также назначу ему отработки и заставлю принести вашему сыну публичные извинения. Также могу обещать, что установлю за этим молодым человеком строгий надзор. Или вы желаете поговорить с ним лично?
Крауч поколебался. Взглянул на директора: тот, кажется, меньше всего желал, чтобы неуравновешенный мальчишка попадался на глаза важному чиновнику. Что ж, успокоим старика.
- Нет, не желаю. Мне достаточно этих мер.
- Они будут приняты. Я могу идти?
- Можете, - каркнул директор и кинул на Осборна полный благодарности взгляд.
Раджан удалился, и Крауч готов был поспорить, что директор подавил вздох облегчения.
- В общем-то, мои дела закончены, - обратился Осборн к Блэку. – Я только хотел бы еще проведать сына. Он сейчас на занятиях?
- Да, у шестого курса трансфигурация, кажется. – кивнул Блэк. – Ступайте. Успеете как раз к концу урока. Заодно на этого Кэрроу посмотрите. Такой худой, темноволосый, с длинным лицом и в очках.
- Благодарю вас, - Крауч с достоинством кивнул.
Сына он предпочел подождать в нише, подальше от кабинета трансфигурации: свидетели разговора ему не были нужны. После звонка Осборн дождался, когда распахнуться двери класса: его сын, конечно, торопился уйти с нелюбимого предмета. Все же силы воли Касперу не хватало. Точно, светло-рыжая пышная шевелюра сына (волосами он пошел в мать, хотя лицом и фигурой – в отца) скоро возникла в дверном проеме. Крауч на секунду выступил вперед, знаком велел Касперу подойти. Тот подступил немного настороженно.
- Здравствуйте, отец. Я полагаю, вы приехали из-за моего письма?
- Верно. Я был у директора, говорил с твоим деканом. Они обещали мне принять меры.
Каспер расплылся в улыбке.
- Относительно Принца тоже?
Крауч фыркнул.
- Не позорь меня. Я не буду из-за здорового детины воевать с первоклассниками, это смешно.
- Этот первоклассник – сын изменника, отец. И я не сомневаюсь…
- Меня не интересует, в чем ты не сомневаешься, - прервал его Крауч холодно. – Впредь чтобы таких жалоб не было. заставляя меня приходить в школу и разбираться с твоими врагами, ты выставляешь меня перед обществом в смешном и жалком виде. Ты же не думаешь, что это сойдет тебе с рук?
Каспер побледнел.
- Но я… Отец, я старался для вас!
- Ты старался для себя, - тяжело насупился Осборн. - Кэрроу перед тобой извинится. Но и ты помни, что я сказал.
Каспер беспомощно оглянулся; сейчас он напоминал маленького ребенка, заблудившегося в лесу.
- А вон Кэрроу, папа, - он коснулся пальцами рукава отца. Вон идет, рядом с Дамблдором. И Принц с ними вместе.
Осборн обернулся. По коридору, точно, шел Дамблдор в сопровождении парня в очках, с некрасивым изможденным лицом, и мальчика лет одиннадцати - худенького, невысокого, с падающими на плечи прямыми чреными волосами. При взгляде на ребенка Крауч почувствовал смутный суеверный страх, но тотчас скомандовал себе успокоиться. "Я не убийца, чтобы бояться призраков. Все было в рамках закона. Тем более, этот сумасшедший не стоит сожалений". Альбус, поравнявшись с ним, не поздоровался; в голубых глазах за мерцающими стеклами не отразилось ничего. Маленький мальчик также будто не заметил Крауча. Юноша ядовито усмехнулся, но ничего не сказал.
- Ты видишь, как они к нам относятся, отец? - дрожащим голосом спросил Каспер, когда группа скрылась за углом.
- Не тебе об этом судить, - машинально поронил Осборн. Перед глазами все еще стоял худенький мальчик с черными волосами.
***
Ликаон Кэрроу не спеша вышагивал длинными ногами по школьному двору. Рядом с ним шла Зилла Принц, разрумянившаяся на ветру. Ликаон забавы ради превратил лежащую на снегу ветку в побег мальвы, усыпанный темно-вишневыми, почти черными цветами, и подал девочке; та благодарно кивнула и окружила побег согревающими чарами.
- В испанку мама работала в маггловских госпиталях, - продолжила она рассказывать. – А мы с Брэнни жили у бабушки. Там же гостил дядя Эшли с детьми. Они с бабушкой окружили дом защитными чарами. Мы не могли даже переписываться с мамой, и она не навещала нас, чтобы мы не заразились.
- В Хогвартсе было почти то же самое, - вздохнул Ликаон. – Нас не отпускали да же на летние каникулы. Мало того, нельзя было даже посещать Хогсмид и вообще покидать школьный двор. Сущая тюрьма! Переписку запретили, посылки тоже, даже перестали поставлять «Ежедневный Пророк». Только учителя нас и поддерживали. Профессор Дамблдор и профессор Слагхорн организовали множество кружков…
- Но зато никто не заразился, - мягко возразила Зилла. – Эта болезнь была совершенно смертоносной. Хотя я не понимаю… Почему маги не могут найти лекарство от таких болезней, как чахотка, испанка или чума? Дядя Альбус верно говорит: кости сращивать научились – неужели легкое вырастить сложнее?
- Видимо, дело в субстанции, - начал Ликаон важно. – Плотность косной ткани и ткани легкого…
- Можно подсчитать, найти разницу и вывести формулу лекарства для легких, - Зилла все сильнее оживлялась. – Не понимаю, почему до сих пор никто…
Она замолчала: во двор вышел и остановился перед ними профессор Раджан.
- Вот вы где, мистер Кэрроу, - сухо бросил он, равнодушно осмотрев Ликаона, который удивленно поправил очки, и Зиллу, которая инстинктивно прижала к себе побег мальвы. – Я пришел, чтобы сообщить вам, что сегодня, в шесть вечера, вы перед ужином принесете в Большом зале публичные извинения мистеру Краучу.
Парень на мгновение задумался.
- Хорошо, - он равнодушно пожал плечами и хотел продолжить путь, но девочка попросила его подождать и побежала вслед за деканам к дверям замка.
- Я же созналась, - на ходу торопливо заговорила она. – Почему все-таки продолжаете его наказывать?
- Такова воля директора, - ответил Раджан равнодушно. – К нему сегодня заходил мистер Крауч. Если вы хотели бы, чтобы мистера Кэрроу больше не наказывали, вам следовало бы сознаться перед ними. Я не могу оспаривать их приказания.
- А если я сознаюсь перед директором, вы…
Но учитель уже скрылся за дверями. Девочка остановилась на пороге, в задумчивости прижав пальцы к губам. И вдруг, охнув, осела на холодные камни. Ликаон, видимо, все это время шел за ними следом. Склонившись над девочкой, он стал шептать какую-то длинную формулу. Окончив, он взял девочку на руки и поднялся, но в эту самую минуту из дверей выбежали профессор Раджан, Мервин Нотт и Каспер Крауч. В проем просунулась голова Брэнуэлла.
- Зачем вы заколдовали мисс Принц? – профессор Раджан говорил спокойно, в то время как Мервин и Каспер направили на Ликаона палочки.
- Мне давно хотелось испытать на ком-нибудь сонные чары, - равнодушно ответил юноша. – Она проспит несколько дней, только и всего.

Глава 3

В Больничном крыле все дети семьи Принц столпились за ширмами у постели Зиллы. Брэнуэлл сидел с одной стороны, на придвинутом к койке стуле, сцепив пальцы в замок и свесив голову на грудь. он, казалось, погрузился в какую-то странную апатию. Зато его двоюродный брат, четверокурсник Сирил, от апатии был далек. Он завел руки за спину, поджал тонкие губы; узкие черные глаза блестели зло и яростно.
- Этот ублюдок будет наказан. Мне плевать, что он Кэрроу. Если ему ничего не сделают и отец не вмешается, я сам, лично ему отомщу. Вызову его на дуэль!
- Шестикурсника? – Брэнуэлл поднял голову. – Он тебя размажет по стенке. К тому же он учится лучше, чем когда-либо учился ты.
- Молчал бы уж! – Сирил смерил взглядом тщедушную фигуру кузена. – Почему ты не сам побежал к сестре, а предпочел позвать на помощь?
- Потому что осознаю, что я, первокурсник, взрослому парню ничего не могу сделать, - ответил Брэнуэлл спокойно. – Странно, что я объясняю это тебе, а не наоборот. Кто из нас двоих слизеринец?
- Конечно, я, - ответил Сирил резко. – В отличие от тебя я понимаю, что значит долг перед семьей.
Он аккуратно поправил Зилле одеяло и провел ладонью по её бледному широкому лбу. Девочка, мирно дыша, не открывала глаз. Миссис Шанпайк, старенькая медиведьма, сказала, что Зилла проспит еще три-четыре дня, после чего её некоторое время, вероятно, будут мучить тошнота и головокружение. Последствия сильных сонных чар, примененных Ликаоном, были именно таковы.
- Бедная Зилла, - вздохнула Бланш, прехорошенькая черноглазая девочка, подвижная и смешливая. – Этот мальчик, наверное, очень злой. Я не понимаю, как она могла с ним дружить?
Она повела плечом и едва удержалась, чтобы не хихикнуть: сообразила, что это будет неприлично. Вместо этого Бланш состроила сочувственное личико и, приблизившись к Зилле, погладила одеяло рядом с ней. Она оглянулась и жестом пригласила сделать то же самое Лидию – свою старшую сестру, полную девочку с гладко зачесанными волосами и туповатым взглядом, но та оставалась неподвижной и лишь безучастно глядела на облупившуюся краску больничной тумбочки. Лидия и Зилла учились на одном курсе, последняя нередко давала кузине списать или объясняла непонятные моменты, а теперь малоспособная Лидия почти на две недели очутилась в крайне затруднительном положении.
- Как трогательно, - криво усмехнулся Брэнуэлл, глядя на них.- А рассуждаешь ты совершенно по-гриффиндорски.
Желтоватые щеки Сирила вспыхнули, он поднял палочку.
- По какому праву….
- Но ты же сказал, что я должен был с палочкой наперевес броситься на шестикурсника. А так может поступить только гриффиндорец.
Глаза Сирила превратились от ярости в щелочки, руки сжались. Он, пожалуй, набросился бы на кузена немедленно, если бы не опасался, что на шум прибежит миссис Шанпайк. Блашн не выдержала и рассмеялась:
- Он же тебя провоцирует, Сирил! Он понял, что для тебя нет ничего хуже, чем быть приравненным к гриффиндорцам, поэтому и дразнит тебя этим.
- Но согласись, - холодно возразил Брэнуэлл. – Сирил своим глупым предложением сам дал мне повод.
Бланш поколебалась, лукаво поглядывая то на одного мальчика, то на другого.
- Пожалуй… - она задумчиво почертила носочком по полу. – Пожалуй, ты… Прав, Брэнни. Вonsoir, профессор Дамблдор.
Завидев входящего учителя и спешащего за ним Джереми Брокльхерста, девочка сделала изящный книксен. В эту минуту было понятно, почему преподаватели прощали ей те промахи, что не спускали другим: с лукавыми глазами, блестевшими из-под черных стрельчатых ресниц, с шаловливой улыбкой и ямочками на нежных щечках Бланш была очаровательна, напоминая тропический цветок.
- Bonsoir, mademoiselle, - Дамблдор кивнул девочке и оглядел остальных: Лидию, несуразно скопировавшую движение сестры, напряженного Сирила и презрительно-спокойного Брэнуэлла. Сирил, секунду поколебавшись, спросил:
- Что с тем негодяем, сэр?
Джереми на оскорбление в адрес друга не отреагировал: он вообще выглядел смущенным и потрясенным. Дамблдор ответил бесстрастно:
- Мистер Кэрроу в карцере. За ужином он принесет публичные извинения мистеру Краучу, после чего будет возвращен в камеру. Наказание его, полагаю, состоится уже завтра.
Сирил растянул губы в улыбке.
- Да, я слышал, мистер Мур не так здоров. По этой причине наказание стоит отложить.
- Зато завтра… - Бланш обвела всех блестящими черными глазами и рассмеялась звонко, словно рассыпались бубенчики. Вслед за ней захохотал Сирил, и даже у Лидии плечи затряслись от беззвучного смеха. Брэнуэлл тоже улыбнулся, но как-то странно. Дамблдор предостерегающе поднял руку.
- Не будем забывать, что мы в Больничном крыле, - сухо сказал он. – Мы мешаем больным отдыхать. Брэнуэлл, я хотел пригласить тебя поужинать сегодня со мной и Джереми вместе. Ты согласен?
- Там… снова будет профессор Раджан? – Брэнуэлл склонил голову набок.
- Полагаю, нет, но если ему вздумается зайти, я не буду его прогонять.
- Я приду, - кинул Брэнуэлл. – Хотя и не смею просить дорогого кузена и милых кузин позаботиться о моей сестре. Им так не терпится посмотреть на унижение Кэрроу.
Спрыгнув со стула, он зашагал вслед за Дамблдором и Джереми.
Альбус внимательно относился к питанию, так что ужин был подан сытный и разнообразный, но у собравшихся за столом было того рода состояние, когда "кусок не лезет в горло". Брэнуэлл, в принципе, всегда ел плохо, Джереми был слишком подавлен, чтобы отдать должное индейке и овощам с сыром, а Дамблдора, казалось, настолько занимали собственные мысли, что вкуса пищи он почти не ощущал. К ним быстро присоединился профессор Раджан, и по тому, как легко нашлась для него порция, мальчики смогли понять, что таки было задумано.
- Кэрроу принес извинения, - сухо сообщил Саид. - Сейчас он отправлен обратно в карцер. Завтра ему дадут семьдесят розог.
Джереми сглотнул с трудом, будто подавившись. Брэнуэлл лениво проговорил, ковыряясь в овощах:
- Что ж, мои кузен и кузины, думаю, очень рады.
- Да, - признал Раджан. - У мистера Кэрроу бывали стычки с вашим кузеном, что опять же весьма негативно его характеризует. Ведь Сирил его младше.
- Однако уже умеет довести человека до истерики, - процедил Джереми. - Мы с Ликаоном - я ведь тоже там был - напали на Сирила тогда, потому что он издевался над маленьким Люпином. А Лидия и Бланш стояли рядом и смеялись.
- Лидия тоже? - Брэнуэлл удивленно вскинул брови. - Я думал, она просто тупая корова.
- Что за слова о девочке? - осадил его Альбус.
- Но это правда, - Брэнуэлл пожал плечами. - О Бланш я же так не говорю. Или о Линни Аппас, хотя терпеть её не могу. Она сте... То есть злюка, - поправился он. - А Лидия в самом деле очень глупа. Вы знаете, я как-то, для забавы, загадал ей загадку про медведя - ну, помните, дядя Альбус, вы нам с сестрой её загадывали, когда мне было семь, а Зилле - восемь? Какой у нее был тупой взгляд... Я прямо слышал, как у нее в голове словно несмазанные колесики скрипят!
Брэнуэлл, не выдержав, рассмеялся. Джереми, оперев голову на руку, пристально смотрел на кузена и вдруг проронил:
- Вы знаете, профессор Раджан, я кое-что скрыл от вас, что скрывать не следовало бы...
- Что же? - у Раджана словно заострилась бородка клинышком. Брэнуэлл осекся, но заставил себя опять приняться за овощи. У Альбуса слегка вытянулось лицо. Джереми повертел вилку в пальцах:
- Ликаон физически не смог бы напасть на Каспера Крауча - так же, как я или Зилла. У нас были занятия в соседних кабинетах. Когда вышли мы, то в дверях показалась и она. Мы вместе пошли в библиотеку. И уже неподалеку от библиотеки к нам присоединился Брэнуэлл. Выглядел он... Сильно запыхавшимся.
Брэнуэлл с натянутой улыбкой пожал плечами:
- Я торопился, чтобы вас догнать. Хороши у меня друзья, однако: готовы обвинить в чем угодно не понятно на каком основании... Ты не можешь смириться с розгами, которые достались Ликаону? Или мстишь за то, что я опять его под них якобы подвел? Извини, Ликаон напал на мою сестру, я увидел это из окна. Что мне было делать, кроме как позвать на помощь?
- Ну да, ну да, - кивнул Джереми. – Только вот тебя видели. Линни Аппас. Я не знаю, почему она не пошла к директору сразу… Наверное, хотела растянуть удовольствие, помучить вас с сестрой. Но у нее хватило дурости обсуждать с подругами, как она будет издеваться над вами и шантажировать тем, что все расскажет. Мне удалось запугать её и принудить к молчанию, но правильно ли я поступил – не уверен.
Брэнуэлла охватила нервная дрожь, но он из последних сил старался держать себя в руках.
- Ты же знаешь, что эта тварь ненавидит Зиллу за то, что та обходит ее по учебе. Вот и не знает, как поквитаться.
- Возможно, - холодно кивнул Джереми. – Но дядя Альбус, думаю, может все решить. У него ведь есть думосброс? Заставим Аппас кинуть туда свои воспоминания и посмотрим, врет она или нет.
Брэнуэлл больше не мог терпеть. Лицо его побелело, глаза помутились, он стал задыхаться. Альбус живо встал, поднял мальчика под мышки и попытался вынести из-за стола, но тот вдруг вывернулся, упал на пол и стал биться головой.
- Не правда! – хрипел он, и изо рта шла пена. – Неправда, все ложь! Это не я! Не виноват! Не позволяйте… Нет-нет-нет!
Джереми проскользнул под рукой учителя и отвесил Брэнуэллу пощечину. Тот замер. Брокльхерст встряхнул его за воротник:
- Ты напал на Крауча?
Мальчик, тяжело дыша, кивнул – и тут же заметался с новой силой. Дамблдору пришлось наложить на мальчика Ступефай: он так бился, что легко мог пораниться. Взвалив ребенка на плечо, Альбус унес его прочь. Джереми последовал за ними.
Саид наложил согревающее заклинание на заварочный чайник. Когда Альбус вернулся, бледный и напряженный, оказалось ,что чашек понадобиться только две: Джереми остался присмотреть за Брэнуэллом.
- Теперь понимаете, Альбус, чем мне не нравятся Принцы? - вздохнул профессор Раджан. – Поведение Брэнуэлла очень показательно.
- Согласен, он был не на высоте, - ответил с грустью Дамблдор.
- Не на высоте? Он был готов подставить на порку мистера Кэрроу и даже родную сестру. Он был готов, чтобы за него извинились... - обычно бесстрастное лицо индийца шелохнулось. - Такого позора, Альбус, мой колледж еще не знал!
- Вы им потворствуете, Альбус, в память о Лэмми. Хорошо ли это?
- Я люблю этих детей и стараюсь воспитывать, как воспитывали бы их родители, - резко ответил Дамблдор. - Брэнуэлл - копия Лэма. Разве Айла бы допустила, чтобы его тронули хоть пальцем?
- Значит, Альбус, в память об Айле вы готовы разрешить ее детям все? - покачал головой профессор. - Одобрила бы она вас? - пристально посмотрел он на друга.
- А что вы предлагаете? - медленно и зло проговорил Дамблдор. - Никогда в жизни я не ударю ребенка и не прикажу его избить, тем более.
- Но мистера Кэрроу наказали ни за что, - вздохнул Раджан. - Какой урок вы преподали мистеру Принцу? Что ему можно все? Что по его прихоти можно бить невинных?
- Наказание мистеру Кэрроу назначил директор, и вы не стали это оспаривать, - очень тихо ответил Дамблдор. - Сейчас я его навещу. Но чего вы хотите, я не понимаю. Чтобы больной ребенок отправился под розги?
Профессор Раджан с грустью посмотрел на друга,
- Я не хочу, Альбус, я боюсь. Да, я боюсь, что из мистера Бренуэлла Принца вырастет неблагодарный человек, который уверен в своей вседозволенности. Который уверен, что его обязаны покрывать, что ради него обязаны пороть других. Который воспринимает родную сестру, как прислугу. Который будет жить по принципу: "Да разве я не сын своих родителей? Разве мне не дозволено все?"
Дамблдор махнул рукой.
- Бросьте, Саид. Не стоит обобщать, исходя из одного случая. Ну что мы имеем? Взрослый идиот дразнил маленького ребенка - сына жертвы его собственного отца. Ребенок не выдержал и отомстил. Струсил признаться. Вот и все! А вы уже готовы записать его в негодяи. Брэнуэлл не просил, чтобы его покрывали. И я уверен, в душе он тяжело все переживает - отсюда и сегодняшний срыв. В конце концов, какие конкретно меры вы предлагаете? Легко говорить, а требуются всегда действия.
Но Раджан предпочел уйти от ответа.
- Тогда, Альбус, поясните, отчего вы не любите, например, мисс Аппас, - внимательно Саид посмотрел на друга. - Только за ее мелкие стычки с Зиллой? Но достоинств у нее куда больше, чем недостатков.
- Эти стычки тоже характеризуют её определенным образом. Она травит осиротевшую девочку, позволяет себе говорить гадости о мертвом человеке. Она собиралась шантажировать других тайной, которая ей стала известна. На вашем месте я бы обратил на это внимание. Кроме того, Саид, откровенно говоря, я не вижу у нее тяги к знаниям. Положение отличницы дает ей шанс лишний раз привлечь к себе внимание - только и всего. Откровенно говоря, - Дамблдор в упор посмотрел на друга, - мне кажется, что все её так называемые достоинства вы придумали, глядя на её прелестное личико. Спору нет, уже сейчас её можно назвать красавицей. Но это не делает её умницей и не дает повода закрывать глаза на её поведение.
- Вы видите только ее недостатки, но посмотрите на нее другими глазами, Альбус, - кивнул Саид. - Она отличница и посвящает много времени учебе. Она старательна и готова выполнить любую работу. Травит? - нахмурился индиец. - Возможно, мисс Аппас не права, но откуда ей знать, что он не был государственным преступником? И, согласитесь, Альбус, мисс Зиллу Принц очень не любят одноклассники.
- Смотря кто, - мягко ответил Дамблдор. - Мистер Лавгуд, кажется, готов носить за ней книги, да только она не позволяет. Лидия, её кузина... Зилла - единственная, кто относится к бедняжке по-доброму. По сути, невзлюбили девочку только мисс Аппас, да мисс Крейвуд, да мисс Блэк. А все, что вы сказали о мисс Аппас, можно смело отнести и к Зилле, но почему-то ей вы за старательность и отличную учебу не готовы прощать некоторые недостатки!
Индус снова промолчал, и Альбус мотнул головой:
- Хорошо, сменим тему. Когда сегодня в школу явился Крауч, вы с ним говорили насчет кружка?
- Я решил, что, обращаясь лично, только погублю все дело, - размеренно проговорил Саид. – Крауч предубежден против меня из-за моей национальности.
- Поразительно! – Дамблдор вскочил и развел руками. – Просто невероятно, не укладывается в голове. Я думал, у убийцы не может оставаться предубеждений… что он не смеет их иметь.
Он посмотрел себе под ноги.
- Хотя, возможно, Крауч не считает себя убийцей. Он подтасовал улики, он запугал Лэма, что при его запирательстве обвинит в измене Айлу, или Филиппа, или кого-то из нас, его друзей. И тем не менее он не считает себя убийцей…
- Он считает, что рамок закона довольно, - проронил Раджан. – Ваш культ закона много веков выкидывает злые шутки. Что ж, я пойду, - он поднялся, и в ту же минуту из-за стеллажей вышел Джереми.
- Брэнуэлл заснул, дядя Альбус. А мне пора совершать обход.
***

Брэнуэлл, как это часто бывало, остался ночевать в комнатах Дамблдора. Так часто бывало и до того: за книжными стеллажами Альбус оборудовал местечко для него и Зиллы. На полу лежал пушистый ковер, стояли два диванчика, разделенные ширмами, и столик, на котором всегда находилось какое-то угощение. Сделав уроки, ребята могли как следует отдохнуть и перед сном болтать друг с другом вволю, а не расходиться по спальням – тем более, с соседями у них сложились не самые лучшие отношения.
Впервые ночевать у Дамблдора Зилла и Брэнуэлл остались в сентябре, когда умерла их мать. Альбус о смерти Айлы узнал утром, от Брокльхерстов. Известие совершенно поразило его: он знал о болезни подруги, но она не падала духом и собиралась ехать в санаторий после того, как отправит детей в школу.
Момент, когда Зилле и Брэнуэллу пришлось бы рассказать о несчастье, он откладывал ,сколько мог. Сначала через камин договаривался с Брокльхерстами и Элфиасом по поводу похорон, потом известил Филиппа Принца. Тот очень уважал жену младшего брата, неоднократно говоря, что пример Алйы заставляет его поверить в женщин вообще. Наконец вечером забрал детей из гостиной Рейвенкло и привел к себе…
Зилла сразу заплакала, но тихо – просто слезы покатились по лицу. Брэнуэлл некоторое время молчал, глядя на Альбуса огромными растерянными глазами – и в этот момент он был вылитый отец – потом упал на пол и закричал. Зилла, сама уже задыхаясь от плача, тщетно пыталась его поднять. Дамблдор, выйдя из ступора, пришел на помощь, взял мальчика на руки, отнес на диван за стеллажи, и там, обнявшись, они полночи просидели втроем. Потом Брэнуэлл, обессилев, уснул. Его кое-как устроили: сунули под голову думочку, укрыли пледом. Зилла плакала еще долго, но все также тихо, молча, ни о чем не спрашивая – только осмотрела на брата. Альбус принес Фоукса, феникс вспорхнул девочке на колени, она обняла птицу, гладила по перьям – да так и обмякла в углу дивана, в неудобной позе. Альбус побоялся её беспокоить.
Опекунство над детьми оформил Филипп Принц. Атмосферу в его доме в Лондоне вряд ли можно было назвать здоровой, но прав у него было больше, чем у кого бы то ни было, к тому же Альбус был уверен: любивший младшего брата Филипп будет добр к его детям – и не ошибся. Правда, он не учел, что к собственным домашним Филипп добр вовсе не был.
Его жена Селина встретила племянников радостно. Поговаривали, будто они с мужем неверны друг другу и он её бьет. Во всяком случае, в браке она была несчастлива. Появление Зиллы и Брэнуэлла, во-первых, послужило для нее развлечением (а в особенности девочки – Селина всегда мечтала о дочери), а во-вторых, при них Филипп обуздывал себя, обращаясь с женой и сыном вполне сносно. Вообще быть любящим дядей, по-видимому, нравилось ему. Но у Сирила, его сына, насчет кузенов было другое мнение, которое он и не преминул высказать. В Сочельник Филипп срочно вызвал Дамблдора к себе: Брэнуэлл пропал.
…Альбус, выйдя из камина, спешно протер очки. Первое, что ему бросилось в глаза в большой, но словно скособоченной и неуютной, холодной гостиной - наряженная ель, выглядевшая здесь совершенно неуместно. Затем в темном дверном проеме возник Филипп, почему-то вытиравший руки.
- Дрянной мальчишка! - ругнулся Принц сквозь зубы. - Никакого сладу. Представляете, мистер Дамблдор: сказал Брэнуэллу, что он такой же чокнутый, как его отец, и еще, - лицо хозяина налилось кровью, - кое-что добавил. И только с десятой розги сознался.
Альбус подавил отвращение, невольно каждый раз возникавшее у него по отношению к Филиппу. Сейчас ему важно было узнать, что же произошло с Брэнуэллом в действительности и где он сейчас.
- Давно пропал мальчик?
Филипп зло дернул плечами.
- Мой паршивец говорит, что поссорились они около четырех. В половине пятого Зилла видела брата в коридоре, хотела заговорить, но у него не было настроения. Так он и ушел...- Филипп развел руками. - И главное, куда?
Альбус тревожно погладил бороду.
- Совсем никаких намеков?
- Зилла бормотала что-то, но она слишком расстроена, бедняжка, - Филипп махнул рукой. - Какое-то кладбище рядом с приютом... Что Брэнуэллу там делать?
- А где сейчас Зилла? С миссис Принц?
Однако у Селины девочки не оказалось, а нашлась она, как ни странно, в комнате у Сирила. Мальчишка растянулся на постели, уткнувшись лицом в подушки, а девочка, стоя рядом, гладила его по голове и смотрела одновременно с упреком и жалостью. До Альбуса донесся прерывистый, всхлипывающий шепот.
- Погоди, вот найдут его... меня бы за такое выдрали больше, чем теперь... а его еще в постель уложат и чаем с малиновым джемом будут отпаивать!
- Он маленький, - Зилла насупилась. - Зачем ты так с ним говорил? За что ты ненавидишь нашего отца? Он не мог тебе ничего плохого сделать. Ой, дядя Альбус!
Забыв про кузена, девочка кинулась к Дамблдору.
- Брэнни на кладбище! Я вам точно говорю! Дядя Филипп меня не выпускает, но я знаю, что Брэнни на кладбище у приюта "Вул"!
- Что ему там делать? - Альбус наклонился к девочке. Та взахлеб начала рассказывать.
- Еще когда мама была жива и мы гостили у дяди Филиппа, то как-то, гуляя, забрели за ограду... - она покраснела, но продолжила. - Там было кладбище, а за трамвайными путями - приют. Мы долго смотрели на статуи, и Брэнни пытался определить, в которых из могил похоронены волшебники. он думал, что эти могилы должны чем-то отличаться от маггловских. Он наверняка отправился туда.
- Ага, - крикнул с кровати Сирил. - Должно быть, присматривает вам места в приюте. Только там вам и место!
- Мистер Принц, - вздохнул Дамблдор.- Хоть здесь и не школа, но и здесь вы обязаны прилично себя вести.
Зилла прижалась к руке Альбуса.
- Пойдемте скорее, - попросила она. - Может, Брэнни еще погулял по лавочкам, но все равно, уже давно темно, он мог заблудиться, мог простыть...
- Зилла, - кашлянул появившийся в дверях Филипп. - тетя Селина ждет тебя в гостиной, скоро приедет Алистер с семьей...
- Я пойду за Брэнни! - девочка вздернула упрямый подбородок.
...Альбус надеялся, что мальчик в самом деле догадался зайти погреться в какую-нибудь лавчонку. На всякий случай приготовился и к тому, что придется заглядывать в приют и расспрашивать детей и воспитателей, не видели ли они ребенка с похожими приметами. К счастью, ничего этого не понадобилось: едва Альбус и Зилла миновали кладбищенскую ограду, они увидели маленькую черную фигурку, копошившуюся у одного из надгробий. Мальчик обернулся, увидел их и демонстративно вернулся к своему занятию. Зилла бросилась к брату.
- Что ты делаешь, Брэнни? - спросила она жалобно. - За тебя все волновались. Сирила наказали.
- Очень рад, - мальчик пожал плечами. - Я думал, ты присоединишься. Ты должна была догадаться, где я.
- Зилла и догадалась, но её не выпускали из дому, - Альбус, подойдя, протянул мальчику руку. - Мне кажется, тебе все же пора идти. Разболеться в самое Рождество, знаешь ли, не слишком приятно.
Брэнуэлл повел плечом.
- Мне все равно было бы скучно. Приедет дядя Алистер с кузинами Лидией и Бланш - они обе непроходимые дуры. Сирил будет дразниться...
- Не будет, - прервала Зилла. - Я же тебе говорила, его наказали.
- Ну и что? Он разозлится только сильнее. Не хочу все время слушать гадости.
Девочка опустила глаза: кажется, она во многом была согласна с братом, хотя и не решалась это признать.
- Хорошо, - вмешался Альбус. - Предлагаю такой вариант: мы отправимся в "Дырявый котел", там с вами отужинаем, а завтра явимся в Хогвартс. Эльфы заберут ваши вещи.
По взглядам, которыми обменялись брат и сестра, Альбус понял, что оба они хотели именно этого. К «Дырявому котлу» он, конечно, аппарировал – не хватало лишний час таскать Брэнуэлла по морозу – но перед баром дети застыли, схватившись за руки глядя на небо: сегодня оно было видно ясно настолько, насколько может быть видно небо за лондонским смогом. Брэнуэлл даже различил звезду.
- Если бы мы пошли за ней – куда бы она нас привела? – Зилла, прищурившись, встала на цыпочки, будто хотела дотянуться до неба.
- Долго пришлось бы идти, - поморщился Брэнуэлл. – По камням. А я уже устал.
А над ними нависало черное небо, мрачно стояли пыльно-каменные высокие дома, и фонари бросали на мерзлые камни мостовой тусклые отсветы.
Отужинали замечательно. Индейка и пудинг попались отменные. Сверх того, в честь праздника посетителям выдали по хлопушке, и детям достались забавные мачки - зебры и цапли. Альбусу попались ослиные уши.
- Сирилу бы такие, - хмыкнул Брэнуэлл, вертя в руках морду зебры.
- Оба вы хороши, - добродушно отмахнулась Зилла.
Тогда Брэнуэлл и Зилла, обнявшись, уснули на одной кровати. Сейчас мальчик спал так же крепко, но вовсе не выглядел счастливым, и Альбус снова пожалел о том, что правда все-таки выплыла наружу. Брэнуэлл с ранних лет был очень болезненным, мать и сестра опекали его, как могли, так что некоторые черты его характера Альбус легко мог бы объяснить. Но как исправить – решительно не знал. И потому, поправив мальчику одеяло, Дамблдор собрал кое-что, оставшееся от ужина – кусок индейки, немного овощей, не съеденный никем кусок брусничного пирога – и отправился в подземелья.
Он всегда удивлялся, зачем провинившихся школьников заставлять чувствовать себя заключенными в темнице. Ему был отвратителен сам факт, что избитого ребенка запирают в холодной сырой камере и держат на хлебе и воде – и обычно за какой-то пустяк. Возмущением на словах не поможешь, это он понял давно и потому интриговал, сживая с поста директора: Альбусу всегда казалось, что косность и жестокость школьной системы во многом поддерживается Финеасом Найджелусом. Не одни наказания: формализм, отсутствие возможностей для творчества учеников… А кроме того, Дамблдор придумал и другие уловки, позволявшие оказывать студентам помощь.
…Ликаон Кэрроу не спал. Обхватив колени, он сидел на соломе в углу сырой низкой камеры и машинально перебирал кольца от цепи, свешивавшейся со стены. В карцере он был частым гостем и чувствовал себя сейчас, кажется, совершено спокойно. Правда, приход учителя его удивил.
- Вы? – спокойно спросил он. – Как вы прошли? Здесь же охранные заклинания.
- Преподавателей учат их преодолевать, - Альбус подмигнул парню . - Только не ждите, чтобы я передал вам способ.
Парень рассмеялся: не сказать, чтобы они с профессором трансфигурации были особенно близки, но по крайней мере понимали друг друга.
- Иными словами, вы сами нашли способ их преодолеть и теперь нарушаете правила? – бледное лицо Ликаона слегка оживилось. Дамблдор погладил бороду:
- Преимущество положения преподавателя – в том, что можно нарушать правила безнаказанно. Кстати: все, что в корзине, для вас. Ешьте.
Юноша торопливо придвинул к себе корзинку, но тут же осекся:
- А как Зилла?
- Неплохо, - кивнул Альбус. – Проспит еще дня три. Смею сказать, вы рисковали, накладывая такое сложное заклинание впервые.
Лицо Ликаона стало непроницаемым.
- Я готов нести последствия, - он пожал плечами.
Дамблдор вздохнул.
- Не думаю, чтобы вы искали этих последствий: вы рассчитывали, что вас никто не увидит, верно? Мне также известно, что на самом деле этих последствий вы не заслужили.
Руки парня, еще державшие корзинку, напряглись, но он не оборачивался. Учитель продолжал:
- Вообще говоря, о Зилле вы беспокоитесь напрасно. Есть множество свидетелей того, что вы с Джереми встретили её после уроков и вместе пошли в библиотеку, так что она все время находилась в чьем-то поле зрения и физически не смогла бы сделать то, в чем призналась профессору Раджану. Как вы узнали о её признании, кстати? Подслушали? Она собиралась идти каяться перед директором, да?
Ликаон насупился.
- Вы же знаете, что напал на Крауча я.
- И это неправда – по той же причине. Послушайте, вы знаете, как я отношусь к Зилле и её брату. Я первый не допущу, чтобы им причинили вред.
- Не допускайте, - кивнул юноша. – Тем более, они ничем этого не заслужили. Мы повздорили с Каспером Краучем, я решил отомстить, подкараулил и ударил Секо. Потом мне захотелось поставить эксперимент, и я счел нужным поставить его на Зилле.
Дамблдор рассеяно кивал.
- Да, да… Сегодня за ужином Брэнуэлл фактически сознался в содеянном. Что вы на это скажете?
Пальцы, лежавшие на краю корзины, сжались, плечи юноши опали.
- Чушь, - наконец выговорил он. – Ребенок потрясен и бредит. Может, у него вообще жар? Я надеюсь, никто не воспринял его слова всерьез?
- О них знают только профессор Раджан, Джереми и я, - заверил Альбус ласково. – Никто больше не узнает, смею вас уверить.
- Тогда зачем вы пришли? – сухо спросил Ликаон.
- Передать вам ужин.
- Надеюсь, там не содержится сыворотки правды? – криво усмехнулся юноша. – В любом случае, я поем, только когда вы будете далеко отсюда. И передайте профессору Раджану, что он круглый идиот, раз предпочитает Зилле эту Аппас. Смазливая и злая бездарность.
- Неужели Зилла вам жаловалась? – удивился Альбус.
- Нет, просто у меня тоже есть глаза и уши, - лицо Ликаона, без того некрасивое, искривилось, став совершенно безобразным. – Несколько раз я заставал эту Аппас, или еще Крейвуд, или Блэк, когда они дразнили Зиллу. Она их проучила, когда задели ее отца, теперь они смеются, что её не любит её собственный декан. А Брэнуэлл мне говорил, что над ним издеваются соседи по спальне. Вы, видно, и не задумывались, почему он ночует у вас так часто? Уж не говорю, что с кузенами у него совсем не родственные отношения. Почему вас это не волнует, если вы якобы так заботитесь об этих детях? – Ликаон дрожащими руками попытался поправить очки, но те соскользнули на пол. – Да их никто не любит. Джереми делился со мной, как их планируют устроить на лето. Пару недель с вами, пару – с Брокльхерстами, бабушка возьмет на несколько дней… Бабушка, видите ли, не одобряла брак дочери, и потому собственные внуки ей в тягость! Потом к дяде, на положение приживалов. Всем безразлично, каково самим детям, что их перекидывают, как мяч. А требовать с них норовят так, будто у них ничего не произошло. Я не могу насчет их никому верить, и вам в том числе. Все, оставьте меня. Я хочу спать.
- Хорошо, - спокойно сказал Дамблдор, вставая. – Только подкрепитесь сначала.

Глава 4

Февраль 1936 года.
Зилла тревожно посмотрела в окно. Поезд мчался мимо тихих каналов Лейдена. Возле домов качались на воде старые деревянные лодки, а в тихих заводях плескались степенные утки. Глубокое темно-синее небо отражалось в полосках воды, аккуратно изрезавших поле. Где-то за дымкой, дающей синий цвет, должно быть, мерцают в черноте пустоты звезды, и среди них – та, что светила однажды им с Брэнуэллом в рождественскую ночь. Покойный Ликаон всерьез уверял, что с этой звезды на них смотрели родители. Она перевела дыхание: сердце сжималось при одной мысли о том, что сделали с её другом, и о том, что она никогда не услышит его звонкий голос и мальчишеский смех.
Внутри все дрожало от горя и той надежды, от которой не светло, а до крика больно. Девушке пришло в голову, будто то же самое, наверное, чувствовала её мать, когда ждала от дяди Альбуса известий об отце. Зилла стиснула платок. Она не должна была выделяться из толпы ничем, ей следовало оставаться в глаза окружающих безобидной англичанкой на отдыхе. А потому она достала письмо кузины Лидии, которое перед отъездом из Кале не успела распечатать, и стала читать.
«Здравствуй, дорогая.
Надеюсь, у тебя все хорошо. Эйлин, несносный ребенок, опять чем-то заболела. Сирил бранится, что столько болеют только маггловки. Как вернешься, посмотри, что с ней не так.
У нас все судачат об одном: Осборн Крауч добровольно написал заявление об отставке. Линни Аппас, его содержанка, ищет себе патрона - помоложе да побогаче. Крауч, ходят слухи, совсем слег, а его сын, Каспер, окончательно порвал с отцом после его интрижки с Линни. Впрочем, его гулянки и мотовство также довели Оскара до белого каления. Одна у старого Крауча отрада - его внук.
Полагаю, тут не обошлось без Дамблдора. Он в последнее время сильно копал против Крауча. Но кто знает...»
- Дельфт, пассажиры, Дельфт... - пошел по коридору высокий проводник.
«На дядю Альбуса опять польется грязь», - горько подумала Зилла. Ему не привыкать, увы. Он и сам её учил: если считаешь свои поступки правильными, будь готова терпеть последствия. Падение Крауча не обрадовало девушку, как могло бы когда-то: ненависть, которую она питала к убийце отца, давно перешла в презрение и отвращение. Ей было, по сути, все равно, что с ним станется – родителей этим не вернешь. Хотя дяде, конечно, она была благодарна.
- Отправляемся... Через двадцать минут - Гаага! - снова раздался голос проводника.
За окном мелькнул мостик над каналом. Невдалеке, отражаясь в воде, высились две башни со шпилями. Пробежав глазами письмо, Зилла уткнулась в предпоследний абзац:
«Сирил ворчит, будто все министерство сейчас говорит о каком-то «восходе новой звезды» - Гекторе Трэверсе. Сейчас он замминистра, но скоро вроде бы может сам стать министром. Правительство называют кабинет «Фоули-Трэверса». Сирил говорит, Трэверс хочет с Гриндевальдом соглашение заключить или что-то вроде того. Мол, не такой уж этот Рейх опасный.
Все ненавидят жену Трэверса, Клементину Бэрк: взлетела так высоко, как не могла и мечтать...»
Зилла потерла лоб и снова посмотрела в окно. Стрелки начали сходиться, возвещая о начале большой станции. Пальцы дрожали, так что она поспешила засунуть руки в рукава: якобы от холода. Следовало хотя бы до конца пути заставить себя думать о маленькой племяннице, Эйлин, дочери Лидии и Сирила: бедный ребенок, тихая умная девочка, она постоянно чем-то болела, потому что явно страдала от пренебрежения родителей. Может, Брэнуэлл с ней позанимается, когда… Что же ему сказать?

Брэнуэлл Принц сидел в кресле у окна и наблюдал, как перекатываются по небу серые тучи. Берлинер-штрассе стыла от пронзительного ветра, который, впрочем, благодаря заклинаниям в квартиру не проникал. Гнулись и метались нагие липы. Вдалеке упирался в низкое небо шпиль Шарлоттенбургской ратуши. Интересно, понравился бы такой вид кузине Бланш? Брэнуэлл усмехнулся, представив, как она зарисовывала бы ратушу в альбом, и тут же мотнул головой: Бланш умела видеть только открытую красоту, а в этой серой башенке, беззащитных липах и сером небе не было на первый взгляд ничего прекрасного.
Не так давно ушел его научный руководитель, герр Штрассман: он любил по выходным навестить своего протеже. Разумеется, болтали они не о разных глупостях: в жизни, как усвоил Брэнуэлл, каждому человеку отведено слишком мало времени, чтобы еще тратить его на пустяки. Даже в выходные следует думать о деле.
…Вильгельм Штрассман откинулся в кресле, аккуратно отпил из чашки. Он был лыс, худ, со слабыми, вечно согбенными плечами. На пугающе-худом лице поблескивал монокль. Кожа странно обтягивала череп, так что молодые сотрудники их института за глаза называли Штрассмана «Мертвой Головой». Брэнуэлл не участвовал в зубоскальстве: он был слишком благодарен человеку, который два года назад смог то, что не удавалось ни магическим, ни маггловским врачам: избавил юношу от истерических припадков и развивавшегося костного туберкулеза. С появлением с его жизни Штрассмана свзяано и обретение, наконец, занятия, соответствовавшего способностям Брэнуэлла: до того он вынужден был вести кружки в Хогвартсе и прозябать, отправляя статьи в журналы: большую часть – в тот, где работала его сестра. Сына государственного изменника, несмотря на протекцию со стороны Альбуса Дамблдора, не спешили привечать в научных кругах. Что же, теперь он нашел своим способностям практическое применение.
Мертвая Голова, отпив чаю, кажется, отбросил всякое уныние, с каким вошел к Брэнуэллу. Прикрыв глаза и улыбнувшись, он откинулся на спинку кресла и, помолчав секунд десять, неожиданно перевел разговор:
- А я вам еще не рассказывал эту историю, герр Принц? Сколько, вам кажется, мне лет?
«Точно за восемьдесят», - подумал Брэнуэлл, разглядывая тонкую, изборожденную морщинами пергаментную кожу и почти бесплотные тонкие кисти ученого.
- Семьдесят пять? - спросил он осторожно.
- Мне нет и сорока, - тожественно улыбнулся Штрассман и открыл действительно молодые, цепкие и внимательные карие глаза, смеющиеся удивлению Брэнуэлла.
Тот потрясенно молчал, и Штрассман продолжил:
- Результат чрезвычайно сложного эксперимента с магией жизни и времени, который пошел немного не так, когда я был в вашем нынешнем возрасте. Впрочем, я благодарен судьбе - старость тела лишила меня мыслей обо всем, о чем думают юные, оставив лишь страсть к науке и познанию, а о болезнях нам, высшим из людей, беспокоиться не приходится.
Брэнуэлл восхищенно и немного самодовольно улыбнулся. Он внезапно ощутил превосходство над наставником: ему, чтобы ничто не отвлекало от познания, не пришлось ставить над собой эксперименты. В двадцать пять лет он еще ни разу не пожелал женщины, а слабое здоровье отвращало его от вина и обжорства. Тем не менее, он не мог не отдать должное эксперименту руководителя.
- То, о чем вы говорите, очень удобно, герр Штрассман. Мне кажется, стоит вычислить, где именно опыт пошел не так, записать эти отклонения и в дальнейшем использовать. Так наши ученые принесут Рейху втрое больше пользы. Единственное… Приближение старости – это и приближение смерти. Не только болезней, - Брэнуэлл невольно поморщился, вспоминая ранние годы, когда болезненность лишала его почти всех детских радостей, - но и смерти. Против этого есть решение?
- Против смерти есть много решений, герр Принц, - улыбнулся Штрассман, - я знаю о четырех, и знаю также, что их намного больше. Придет время, и я поделюсь с вами теми знаниями, что у меня есть.
Штрассман улыбнулся еще шире, прищурив глаза и наклонив голову набок, словно он и впрямь был мальчишкой.
- Согласитесь, герр Принц, национал-социализм - это величайший эксперимент в истории человечества! Многие считают, правда, величайшим экспериментом большевизм, но эта страна слишком варварская, со слишком варварской идеей уравнивания всех друг с другом. Они имеют единый железный механизм, безропотно покорный мозгу державы, это так, но это же есть и у нас. Но мы, национал-социалисты, сохранили вещь более важную - внутреннюю иерархию. Мы не лжем, как западные плутократии, будто голос неграмотного рабочего равен голосу первых умов державы: слово каждого имеет вес, вес равный величине его вклада - это справедливо. Денежные мешки ищут наживы, но мы не отбираем у них собственность - конкуренция и правда сподвигает их производить лучшие товары, и мы не тратим силы миллионов служащих на искусственное поддержание качества. Но мы сделали главное - ограничили возможность денежным тузам наживаться в ущерб интересом всех остальных, всего народа. Это в их так называемых демократиях тузы из промышленности и финансов покупают депутатов и крутят ими как хотят, тогда как народу остаются лишь лживые сказки и обман. Великий Гриндевальд, кажется, учел все и благодаря ему каждый встал на то место, что ему принадлежит. Простите мне мою многословность, герр Принц, я редко думаю о политике и предпочитаю разом высказать почти все мысли, чтобы более к ним не возвращаться.
Брэнуэлл прикусил губы. Политика его всегда волновала крайне мало, однако следовало отдать дань уважения вождю.
- С вашими мыслями я согласен, - кивнул юноша. - Вы говорите, что знаете о четырех решениях против смерти. Скажите, можно ли из них хотя бы одно, наиболее простое, применить массово? В деле продвижения рейха потребуется немало человеческих ресурсов, а таковые, увы, ограничены. Думаю, выходом было бы позволять хотя бы части войск - допустим, элитным, и естественно, волшебникам - уходить от смерти до тех пор, пока дело Рейха не восторжествует.
- Очень верно мыслите, герр Принц, у вас потрясающая научная интуиция! Действительно. Позволю себе сначала небольшое отступления. Так, принцип естественной иерархии гласит, и этот факт очевиден, что более развитая и образованная нация должна стоять выше и указывать путь неразвитым, тем же, кто от природы не способен к развитию, мы найдем самое оптимальное применение. Один из моих проектов - так называемая эссенция жизни. На эту мысль меня навело созерцание призраков - воплощаясь, они забирают эктоплазму из всего живого вокруг. Если взять достаточно живого материала и подвергнуть определенной цепи превращений, мы сможем получить субстанцию невероятно мощной силы, концентрированную жидкую энергию! Это откроет нам путь к великим свершениям. Доверяйте своей интуиции - она способна проникнуть вглубь тайн мироздания, слиться с его энергиями, постичь их изнутри... Используя эссенцию жизни, мы сможем делать все - подчинить законы природы своей воле, управлять силой грозы, фокусировать свет в лучи, режущие металл как бумагу, и, как вы уже догадались - давать мертвым вторую жизнь. Некромантические заклинания мне известны, но волшебник использует свою собственную энергию для поддержания жизни нежити. С помощью же эссенции жизни, мы можем одним заклинанием поднять целую роту солдат, чтобы они могли послужить Рейху еще раз! Чем больше врагов падет от наших рук, тем сильнее мы будем!
Брэнуэлл некоторое время восхищенно молчал.
- Грандиозно, - прошептал он наконец. - Вы знаете, я пытаюсь себе представить способ получения этой эссенции. Допустим, призраки берут эктоплазму из всего живого... Но у них есть какой-то свой, особый процесс, с помощью которого эктоплазма поддерживает в них жизнь. Узнать подробности этого процесса, воплотить его в заклинании или обряде... - юноша возбуждено потер лицо руками и ахнул. - Да, - осекся он, - а направлять эту роту солдат можно будет все тем же массовым Империо?
Брэнуэллу уже случалось накладывать массовые Империо на толпы, собиравшиеся на выступлениях, на отряды гитлерюнгенда, и занятие казалось ему чрезвычайно любопытным: ментальное воздействие вообще было одной из его любимых тем для изучения.
- Потребуется доработка до версии для управления нежитью, но с этим вы справитесь без труда, - улыбнулся Мертвая Голова. - Что же насчет извлечения этой эссенции, я бьюсь вот над какой задачей: моя цель - создать такие заклинания, которые бы не просто высасывали жизненную силу (это уже есть) и превращали ее в сжиженную форму, но к тому же, позволяли делать это с наибольшей эффективностью, не с потерей объема энергии, но с ее увеличением. Это, в конечном счете, позволило бы нам открыть дверь между нашим измерением и миром мертвых и брать силу напрямую оттуда. Но это дальний расчет, а ближайшие цели лежат прямо перед нами.
- Да, конечно, - кивнул Брэнуэлл. - Я так понимаю, потребуется достаточно много биоматериала? Его будет хватать прежде, чем Рейх пойдет в наступление и появятся пленные?
- У нас есть те, кто может быть использованы для этого - неспособные к труду и честной жизни цыгане, неспособные к здоровому сожительству с другими народами евреи. Но их не так много, чтобы мы могли расходовать эссенцию жизни свободно. Поэтому мы и должны научиться не просто не терять энергию, но и преобразовать подопытных целиком так, чтобы энергия умножалась. Кроме того, в Альпах еще живут великаны. Когда мы создадим новое оружие, мы водрузим чудо-оружие им на спину, чтобы они использовали фокусированный свет, молнии и плазму против наших врагов. Мы возьмем великанш и скрестим их с потомками низших рас - ускорив процесс взросления полувеликанов, мы сделаем из них суперсолдат, защищенных и от магии, и от пуль, оснастим их оружием, основанном на эссенции жизни - и будем уничтожать врагов сотнями и тысячами! Подумайте - не пройдет и двадцати лет, как наша армия станет непобедимой! Все это, и некоторые другие проекты я изложил фюреру, он остался в полном восторге. Не понимаю одного - почему он не выгонит этих чокнутых на всю голову мистиков, индусских оккультистов и прочих шарлатанов? - Штрассман, кажется, не на шутку рассердился, взмахнув рукой наискосок.
- Индусы, между прочим, те же цыгане, - с отвращением скривился Брэнуэлл, вспомнив при этом индуса совершенно конкретного. - Их опасно держать при себе. Но я рад, что фюрер настолько здравомыслящ, чтобы не отвергать науку в пользу оккультизма. Так я пока займусь усовершенствованием Империо, - поклонился он. - Думаю, оно должно действовать таким образом, чтобы даже смертельное ранение не помешало подвергнувшемуся заклятию исполнить волю заклинателя. Иными словами, стоит усилить его мощь, сделав так, чтобы оно давало не просто ощущение комфорта, а подъем духа. Придать эффект бодрящего зелья... - он задумался, скрестив пальцы. - Кстати, про полувеликанов. Только сейчас вспомнил: давно, еще году в тридцатом, сестра писала мне, что у них в Англии один такой появился на свет.
- Полагаю, английская нация в лице своей элиты уже достаточно разжижила себе мозги, чтобы принять его в свое общество? Или все же ему не позволяют ходить среди людей? - казалось, Штрассмана искренне занимал не столько сам вопрос, сколько верность его догадки относительно англичан.
Брэнуэлл хохотнул.
- Вы представляете, волшебное перо записало его в реестр новорожденных волшебников! У мальчишки есть какие-то способности. Мой добрейший названный дядюшка, кажется, собирался принять в нем участие, а если так, то будьте уверены: его примут в общество хотя бы на правах садовника. Жаль, у меня уже не те отношения с дядей Альбусом, чтобы я мог выманить у него мальчишку для опытов.
- Что ж, у нас будут свои экземпляры для опытов.
Мертвая Голова вновь задумался, на секунду обиженно нахмурившись.
- Все же это возмутительно! Эти проходимцы из Аненербе добились включения еще пятерых способных выпускников в свои ряды, а мне достались только двое! Как можно верить этим пустым мечтателям, воздыхателям по старине? Они ищут германские руны и старые заклинания, поглядел бы я, как они пойдут с боевыми топорами против танков и пулеметов! Если прогресс шагает в будущее, то и магия должна - а эти недоумки тянут нас назад, в прошлое! Боюсь, как бы не было упущено драгоценное время и силы, прежде чем фюрер поймет всю несостоятельность их мусорных изысканий в старых замках и гробницах! Подумайте, они хотят оживить Генриха Первого и его рыцарей! Что толку, если он и был темным волшебником, не больше ли в разы мы получим, бросив все силы на передовые исследования, на подчинение самой природы, на раскрытие ее законов и тайн? - Мертвая Голова пришел в такое воодушевление, что вспрыгнул со стула и гибко зашагал взад-вперед по комнате, нетрудно теперь было поверить, что ему нет и сорока лет.
- Поверьте, все, чему я служу - это наука! Наука - единственная вещь в мире, что оторвала человека от дикости и мифов, от мракобесия, суеверий, нечистот и звериной жестокости! Как же глупо погружаться в бессмысленные пучины духа, прошлого, мистических тайн, когда мы стоим на пороге раскрытия законов, управляющих вселенной? Недолог час, когда мы создадим такое общество, где наука наконец станет во главе всего. Управляться нами будет не склонная к необъективным симпатиям и пристрастным заблуждениям человеческая воля, а точный, выверенный научный закон! Место каждого будет определено, функции всех окажутся раскрытыми до предела! Все будет просчитано и отрегулировано заранее! Представьте, с какой невероятной скоростью взлетит прогресс! Как исчезнет глупость, жестокость и все, что люди называют "злом"! Ведь все это от незнания, от неоптимальности решений, от уверенности в существовании каких-то высших сил, которые принимают ответственность на себя. Представьте себе этот мир, герр Принц, мир, где все разумно и эффективно, где все ошибки учтены и предотвращены еще до того, как сложится сама возможность их совершения...
Мертвая Голова закончил говорить так же неожиданно, как и начал, усевшись на подоконник и болтая ногами, недостающими до пола добрых полметра. Штрассман открыл форточку и с наслаждением вдохнул морозный февральский воздух, зажмурившись.
- Благословим же Разум, что нам довелось жить в этом прекраснейшем из миров, и Эволюцию, давшую нам глаза, способные наслаждаться его красотой!
- Я благословляю их каждую минуту, - искренне выдохнул Брэнуэлл, удивляясь перемене в облике Штрассмана: тот, с запрокинутым лицом и мечтательно сиявшими глазами, выглядел почти ровесником своего собеседника. А минуту спустя Мертвая голова тяжело сполз с подоконника и кашлянул:
- Теперь мне пора идти, герр Принц. До свидания. Жду вас завтра на работе.
Сухо кивнув, он старческой шаркающей походкой двинулся к двери. Брэнуэлл запер за ним, опустился в кресло и погрузился в задумчивость.
Он некоторое время размышлял над усилением магической формулы Империуса, потом поежился: в комнате ощутимо тянуло холодом. Закрыл форточку – и услышал, как в квартиру тихо вошли. Он резко обернулся, вскинув палочку.
Посреди комнаты стояла, опустив глаза, блондинка в черном пальто и кокетливой шляпке с вуалью, худенькая, но со странно одутловатыми щеками. Несколько мгновений Брэнуэлл разглядывал её, затем кивнул.
- Неплохо, Зилла. Чары изменения внешности ты освоила достаточно, однако и скомпрометировала меня серьезно. Завтра все на работе будут знать, что меня посещала девица непристойного поведения. Прими обычный облик, мы все же давно не виделись.
Девушка кивнула, направив на себя палочку. Волосы блеснули глубоким каштаном, глаза из голубых сделались черными, одутловатость и краснота щек пропала. Тоненькая Зилла Принц, откинув темную косу, с горечью смотрела на брата.
На самом деле не виделись они около года, но и до того встречались нечасто. Через год после того, как Брэнуэлл окончил Хогвартс, у него обнаружили костный туберкулез. Начались его странствия по больницам и курортам Британии, пока наконец не удалось отправить его в хороший санаторий в Австрии. Сестра навещала его, едва появлялось свободное время, но все же не могла постоянно быть рядом. А болезнь прогрессировала… Тогда-то в его жизни и появился Штрассман, достаточно смелый, чтобы использовать те методы лечения, которых трусливо и лицемерно избегали врачи из Мунго и о которых не слыхивали магглы в санатории.
Разумеется, за услугу требовалась плата, но то, о чем попросил Штрассман, было для Брэнуэлла не повинностью, а скорее шансом начать жизнь, о которой он всегда мечтал. Зилле он для начала предпочел написать, что уехал лечиться в Америку. Однако сестра, похоже, быстро стала что-то подозревать – а потом их общие знакомые довершили дело, выложив ей, где он теперь живет и на кого работает.
…Молчание длилось недолго. Зилла, с неприязнью стерев помаду с губ, подошла и схватила брата за руки.
- Бежим, Брэнни. Я пришла за тобой.
- Бежать? – раздельно спросил он и удобно устроился в кресле. – Куда? Зачем? Мне тут хорошо. Сядь, Зилла, не говори ерунды. Хочешь чаю?
Зилла нависла над креслом; Брэнуэлл различит, что она крупно дрожит.
- Ты не можешь здесь оставаться. Я уведу тебя силой.
- Попробуй, - зевнул он. – Но сначала ответь мне на два вопроса. Если убедишь, я и сопротивляться не буду. А нет… Я был тебя всегда искуснее, ты это знаешь. Да, пожалуйста, отсядь, мне неприятно, когда ко мне подходят так близко.
Зилла отступила, но садиться не стала. Брэнуэлл вздохнул:
- Итак, вопрос первый. Почему я не могу оставаться здесь?
Зилла прижала ладонь к горлу.
- Ликаон… Ты знаешь, что с ним произошло?
Брэнуэлл пожал плечами:
- Он предал свою сторону и поплатился за это.
- Он осознал свое заблуждение, - мучительно проговорила Зилла; меж бровей залегла болевая складка. – Но ведь с тобой будет то же самое. Я знаю, ты не можешь считать нормальным, когда людей изгоняют или убивают за национальность и взгляды.
- Со мной этого не случиться. – Брэнуэлл вольно положил руки на подлокотники. – Я не столь глуп и сентиментален, чтобы верить, что идеальное общество можно построить без жертв. Цена, Зилла, меня не волнует. Но здесь я наконец занимаюсь любимым делом и прилично живу. Я не сын изменника, а уважаемый ученый. Так что не бойся: со мной ничего не случится.
- Тираны непредсказуемы, Брэнни, - ответила Зилла тихо.
- О да, - важно кивнул её брат. – А скажи мне, какой непредсказуемый тиран отправил нашего с тобой отца на виселицу? И, кстати, дядя Альбус, я слыхал, страшно ему отомстил? Поймал на взятках и заставил – через своих людей, конечно – уйти с поста председателя Визенгамота? А Линни Аппас, из-за аппетитов которой Крауч и утратил чувство меры, ищет любовника помоложе и повлиятельнее? Какой ужас! Лишиться поста и юной содержанки! По сравнению с этим двадцать минут удушья - конечно, ничто. Да, Зилла, двадцать минут удушья. Как именно умер наш отец, ты никогда не задумывалась?
У нее слегка дернулся подбородок, глаза затуманились. Прошло несколько минут, прежде чем она овладела собой и негромко ответила:
- До этого, Брэнни, он тоже был уважаемым ученым. А у вас уже сейчас вешают и расстреливают тайно, без суда…
- Положим, клевета…
- А что будет, когда начнется война? Она ведь неизбежна. Ты иностранец. Твое положение будет непрочно.
На секунду Брэнуэлл задумался. Он не давал себе труда представлять, что же с ним будет через несколько лет, видя впереди лишь безостановочное развитие возможностей магии. Но сейчас шевельнулась трусливая мыслишка: да, он иностранец, а таким всегда не верят.
- Возможно, это так, - кивнул он. – Тогда вот мой второй вопрос, сестренка. Куда мне идти?
Она непонимающе на него посмотрела. Он пояснил.
- Видишь ли, в Англии я для всех окажусь чем-то вроде предателя. Пусть мне и не предъявят официального обвинения, но будут требовать, чтобы я рассказал все, что мне удалось узнать за время работы, то есть предать людей, которые мне доверились. В противном случае никто и ничто не помешает упрятать меня в Азкабан. Долго ли я там проживу? Здоровье мое остается слабым.
Зилла снова приблизилась к нему, села на пол возле кресла, положила голову ему на колени.
- А если не в Англию? Если тебе просто бежать в любую страну, подальше отсюда?
Брэнуэлл провел рукой по её плечу.
- Тогда меня сочтут здесь предателем и везде найдут, чтобы наказать. А наказание за предательство – смерть.
Еще несколько минут оба не шевелились. Брэнуэллу вспоминались всякие глупости из детства: кажется, однажды зимой, когда он учился на первом курсе, с Зилла – на втором, их друг, уродливый шестикурсник Ликаон Кэрроу, попал в Больничное крыло. Из-за сестры же и попал: в шутку применил к Зилле сонные чары, и его за это выпороли. Сестра, едва проснувшись, поспешила развлечь приятеля чем-то и притащила в палату астрально-спектральные очки – старую модель, ими еще отец играл с обоими детьми. Помнится, Зилла тогда сидела с ногами на подоконнике, Ликаон с перебинтованной спиной опирался на спинку стула, они глядели на зимний поздний рассвет, ало-желтый, и смеялись. Брэнуэлл оставался в стороне: он знал, насколько это глупая забава. Но они оба были довольны…
Брэнуэлл вздрогнул: он должен был вспомнить кое-что раньше. Сестра тревожно подняла голову.
- На дверях моей квартиры сигнальные чары, Зилла. Чужак сюда не войдет, не спровоцировав прибытие члена ордена СС. Странно, что он еще не появился. А ведь тебе есть, что скрывать? Я почти уверен, что ты, пред тем, как зайти ко мне, передала врагам Рейха несколько фальшивых паспортом, или порталов, или бутыль оборонного зелья… А может, все сразу? Решила продолжить дело Ликаона?
Сестра, вся белая, но спокойная, спешно поднялась и взмахнула палочкой перед креслом Брэнуэлла, и он оказался связанным. Так было, пожалуй, правильно: пусть думают что она пыталась его похить. Юноша предпочел имитировать обморок: так он смог бы избежать вопросов о том, почему не помог арестовывать родную сестру. Кажется, она установила щит перед его креслом и попробовала убежать на кухню. Но в квартиру ворвался эсэсовец. Брэнуэлл слушал свист вспышек, потом пол вздрогнул от падения чего-то тяжелого (шкаф, вероятно). Когда его начали толкать, все было кончено: Зилле удалось уйти.

Август 1938 года.
В узкие и высокие окна замка стучал по-осеннему холодный дождь. Альбус Дамблдор и Саид Раджан снова сошлись в комнатах профессора трансфигурации. Каникулы еще не кончились, но ни тот, ни другой не чувствовали себя дома вне стен школы. Пока здесь царила тишина, нарушаемая лишь шелестящими разговорами призраков и изредка- ворчанием портретов, но оба учителя уже ждали, когда их дети вернутся домой – в Хогвартс.
Сейчас Альбус и Саид как раз сверяли списки магглорожденных, к которым предстоит отправиться, чтобы рассказать им о волшебстве и новом мире. Закончив с этим, они решили перед тем, как идти к будущим ученикам, немного подкрепиться – и тут взгляд Раджана упал на газету, валявшуюся в кресле, словно отброшенную сердитой рукой. Повинуясь проснувшемуся любопытству, индус развернул номер. С первой полосы глянуло молодое худое лицо, обрамленное прямыми черными волосами; черные глаза устало и холодно смотрели на собеседника. Без сомнения, то было лицо Брэнуэлла.
- «Позор Хогвартса», - забывшись, Раджан стал читать вслух. – «Один из самых талантливых учеников Хогвартса за последние десятилетия поступил на службу к Гриндевальду. Брэнуэлл Принц, выпускник факультета Рейвенкло…»
- Я читал статью утром, Саид, - резко одернул друга Дамблдор. – Если вам интересно, возьмите номер с собой, он мне не нужен.
Раджн решил про себя, что так и сделает, но все же взглянул на подпись. Стояли только инициалы: «Л. Б.»
- Лайза Брокльхерст, - пояснил Альбус. – Жена Джереми. Она журналистка. Зилла так просила не публиковать, что стало с Брэнуэллом, и вроде бы уже уговорила… А оказывается, Джереми притворялся. Его понимание справедливости оказалось нарушено, и он не мог быть спокоен.
Профессор Раджан грустно повертел в руках газету. Затем, поднявшись, подошел к другу и положил руку ему на плечо:
- Вы сделали для них все, что могли, Альбус. Но Принцы есть Принцы. Тяга к темному у них в роду.
- Я уже говорил вам, что не разделяю теорию Ломброзо, Саид, - досадливо покачал головой Дамблдор.
- Но ведь она верна, Альбус, - профессор Раджан протянул другу свежий номер "Пророка". На третьей странице стояла маленькая заметка: "Новая выходка Морфина Гонта".
- Потомки Слизерина... - грустно покачал головой индиец.
- За свои действия отвечает только сам человек,- отрезал Альбус.- Ни к чему навешивать чужие грехи на старые кости. А Ломброзо писал ерунду: вспомните хотя бы его рассуждения о проститутках. "Порядочная девушка скорее умрет с голоду, чем пойдет на панель". Видимо, ему не приходилось самому умирать с голоду.
Он вздохнул и опер голову на руки.
- В той же семье Принц родился Лэмми, у которого никогда не было тяги к темному. Не было её и у Айлы, хотя она из Блэков. Зилла никогда не увлекалась темной магией, Джереми тоже - а ведь он Блэк фактически. Где же наследственность? Нет. Воспитание - еще могу допустить. И то, странно все было бы валить на старших. Кто знает, что обуславливает выбор человека в конце концов?
- Конечно, исключения есть... - кивнул Раджан. - Но это ведь именно исключения! У Лэмми не было тяги к темной стороне, верно. Но много ли таких, как Лэмми, на все семейство Принцев?
Тусклый солнечный лучик, ворвавшись в окно, нервно забегал по пергаменту Альбуса.
- Я не изучал семейство Принцев нарочно, а потому не могу ответить на ваш вопрос, Саид. В любом случае, мне довольно Лэма и Зиллы. Судить о человеке по его родственникам - верх глупости. Как и снимать с него ответственность за его поступки, перекладывая её на предков. Выкиньте вы уже Ломброзо на свалку, с ним вам не стать хорошим педагогом, - он потер переносицу. - Брэнуэлл и его сестра никому не были нужны с тех пор, как умерла их мать. Покойный Ликаон Кэрроу сказал мне правду: мы играли ими, как в мячик, а об их чувствах не думали вовсе. Они всем были неудобны, всем мешали, страдали от чужой предвзятости. Я давал им читать книги, развивал ум... А что-то вложить в сердце, видимо, забыл. Я не знаю, как мне надо было поступать, но знаю точно: наследственность тут не при чем.
Дамблдор развернул пергаментный свиток, просматривая фамилии будущих студентов Хогвартса.
- Мы заболтались, а мне пора идти. На сегодня у меня Риддл, Том Марволо. Лондон, приют Вул.

Прим. авторов: разговор Брэнуэлла и Штрассмана написан совместно с Truly_Slytherin.