Заступники

Глава 1. Три встречи

Название: "Заступники"
Автор: Almond
Тип: гет
Пейринг: Лили Эванс/Джеймс Поттер, Лили Эванс/Северус Снейп
Рейтинг: PG-13
Жанр: роман/приключения
Саммари: Первая часть трилогии "Эра Мародеров". Все, кроме круга, имеет начало. Начало любовных отношений Лили Эванс и Джеймса Поттера. А также ответ на вопрос, откуда у Северуса Снейпа такие исключительные способности к окклюменции.
Дисклаймер: Все принадлежит Дж. К. Роулинг

Патронус, или Заступник, может рассказать о сущности волхва так же хорошо, как и предугадать, с кем свяжет его судьба…
«Заступник волхва»
Аргентум Италийский

***
— Почему она вышла за него замуж? — спросил Гарри, чувствуя себя несчастным. — Она же его ненавидела!
— Вовсе нет, — сказал Сириус.
— На седьмом курсе она стала гулять с ним, — сказал Люпин.
— Когда у Джеймса малость поубавилось спеси, — сказал Сириус.
— Когда он бросил задирать людей ни с того ни с сего, —сказал Люпин.
— И даже Снегга? — спросил Гарри.
— Ну, — уклончиво сказал Люпин, — Снегг — это особый случай…

«Гарри Поттер и Орден Феникса», издательство Росмэн, стр.630


Глава 1

Три встречи

« … ведь Альберт Великий в книге "О животных" отвечает утвердительно на вопрос о том, могут ли демоны производить настоящих животных, но прибавляет, что это относится только к несовершенным видам и что здесь порождение совершается не внезапно, как это свойственно богу, а в известный промежуток времени, что видно из кн. "Исход" (гл. 7). Кто хочет, пусть посмотрит указанный вопрос в первой части книги, разбор первого аргумента. Относительно изменения облика надо сказать следующее: имеется превращение по существу и случайное, или привходящее превращение. Последнее имеет, в свою очередь, два вида: естественное, существу соответствующее, или же существу не свойственное, превращение, которое совершается лишь в восприятии смотрящего. О первом из них, об изменении по существу, и говорится в каноне. Такое изменение…»
Северус Снейп читал сей умозрительный опус, сидя под огромным раскидистым дубом на берегу озера. Не то чтобы он интересовался религиозной мыслью средневековых магглов-фанатиков веры, но ТРИТОН никто не отменял, а беглое знание "Malleus Maleficarum"* поможет умаслить седобрового Ахазия Харша — председателя экзаменационной комиссии, который, по проверенным данным (спасибо Люциусу), любил пустить сентиментальную слезу, вспоминая, как славно веселились в свое время его предки, гоняя средневековых инквизиторов...
Бархатный весенний вечер спускался все ниже. От озера тянуло мягкой прохладой, тоненький шум колыхания листьев навевал сон. Настроение было средней паршивости…

***
В это время Лили Эванс медленно и осторожно шла к озеру, аккуратно вытянув вперед палочку, удерживая в воздухе что-то невидимое.
Сегодня, решительно и бесповоротно, она решила избавиться от Жужа. Жуж — это продукт неудавшегося эксперимента урока трансфигурации, случившегося на третьем курсе. Необходимо было превратить будильник в жука — срочно потребовался запас водяных жуков для зелья Икотки профессору Слагхорну. Третьекурсники со своей задачей по мере сил справлялись, а у Лили будильник, отобранный у Петуньи за порванный учебник по заклинаниям, превратился в НЕЧТО. Определенно это был жук, только отвратительного желтого цвета, с усиками (часовая и минутная стрелка, между прочим) и надписью на жестких надкрыльях: «ДА ПОДАВИСЬ ТЫ!». В оригинале, эту надпись острым гвоздем нацарапала Петунья прямо по циферблату, после того как не смогла добраться до учебника по зельям.
Самой замечательной особенностью жука оказалось то, что он время от времени начинал громко трещать, что, должно быть, означало звук будильника. Трещал он, как хотел, без всяких связок со временем и пространством, и замолкал только после того, как кто-нибудь нежно постучит пальцем по надписи. Это Лили выяснила экспериментальным путем, когда принесла забракованный Макгонагалл результат работы в гриффиндорскую гостиную. С тех пор жук-будильник обитал в комнате девочек, явственно отзывался на кличку Жуж и пожирал кинутые конфеты, пожертвованные Лили и ее соседками по комнате.
К седьмому курсу Жуж настолько вырос, что перестал помещаться в банке и теперь жил в комфортабельном аквариуме. С теми темпами, что он вымахал (а Лили приходилось уже пару раз применять по отношению к нему Уменьшающее заклятье), она надеялась, что ее любимец в будущем составит здоровую конкуренцию гигантскому кальмару…
Лили собиралась выпустить Жужа в озеро после выпускного бала. Планы пришлось срочно менять, потому что оказалось, что Жуж вступил в брачный период и теперь трещал без умолку, выставив свою безобразную голову из аквариума, и в поисках подходящего объекта любви угрожающе водил по сторонам усиками-стрелками. Когда жук-будильник-переросток стал из конфет выкладывать себе гнездо и, задумчиво барабаня лапками по стеклу, поглядывать на Минору Вайзи — соседку Лили по комнате — пришло понимание того, что с другом пришла пора прощаться, и чем быстрее, тем лучше, так как Минора уже выучила Взрывающее заклятье и палочку теперь держала постоянно наготове.
Поэтому сегодня перед самым отбоем Лили шла к озеру, удерживая жука, совершенно неподвижного, благодаря Обездвиживающему заклятью, совершенно незаметного, благодаря Дезиллюминационным чарам, и парящего в воздухе, благодаря чарам Левитации. «Определенно я сдам ТРИТОН по Заклятьям и Трансфигурации, разводя ТАКИХ питомцев. А еще, пожалуй, и Уход за Магическими Существами» — пронеслось у Лили в голове, когда она наконец остановилась у кромки озера.
Выпустив жука, который живо скрылся в глубине, она подумала о грустной необходимости прощаться с друзьями, как вдруг один ее бывший друг неожиданно объявил о себе.
— Привет, Лили.
Лили вздрогнула и обернулась. Недалеко от нее под дубом сидел Северус Снейп.
— Привет. А я тебя не заметила, — тепло поздоровалась Лили, хотя в голосе слышалось легкое напряжение.
— Решила отпустить своего Incecta Absurdus? — спросил Северус с улыбкой.
Когда Лили только завела жука-будильника в качестве домашнего питомца, Северусу кличка Жуж решительно не понравилась, и он придумал ему это научное прозвище. Лили вздохнула, вспоминая об этом. С Северусом, вот так, она не разговаривала уже давно. С того памятного дня, два года назад, когда произошла отвратительная сцена после сдачи СОВ, и последующего за ней тяжелого разговора у портрета Полной Дамы, Лили старалась свести общение с Северусом Снейпом до минимума. Тем более он сам не искал больше с ней встреч. Пару раз она находила в своей сумке записки со словами «Прости меня», написанными, без всякого сомненья, Северусом, но никаких ответных шагов не принимала. Лили видела, что ее бывший друг и не собирается отказываться от своих увлечений, от своей темной компании, и потому твердо решила прекратить их отношения навсегда. С тех пор они изредка встречались на спаренных занятиях да в коридорах, посвящая друг другу только вежливое «Здравствуй».
Поэтому сейчас Лили чувствовала себя довольно неловко.
— Ну, да. Он теперь уже большой и самостоятельный и хочет жить один, — ответила она после небольшой паузы, потирая шею, которая затекла от того, что пришлось напряженно следить за жуком по дороге сюда.
Северус встал и подошел к ней. В сгущающихся сумерках его худое бледное лицо казалось застывшей маской.
— Послушай, Лили, — сказал он, тревожно всматриваясь в ее глаза. — Скоро мы закончим учебу. Возможно, не увидимся после… Я только хотел спросить… Можно ли надеяться… Лили, я…
— Северус, уже поздно и нам надо успеть добраться до своих гостиных раньше отбоя, — сказала Лили решительно.
Если он сейчас опять начнет просить прощения, то это поставит и ее, и его в еще большее неудобное положение, чем было, да так, что даже вежливые встречи станут окончательно невозможными. Поэтому, улыбнувшись и торопливо пробормотав: «Ну-ладно-приятно-было-поболтать-спокойной-ночи», Лили повернулась и быстро пошла к замку. Отойдя довольно далеко, она остановилась и посмотрела назад. Худая сгорбленная фигура Северуса, стоявшего спиной к ней, резко выделялась на фоне закатного неба. Сердце тихонько кольнуло, и, вздохнув, Лили продолжила свой путь в замок.

***
Северус бездумно глядел на водную гладь.
Наверное, это вечер своей теплотой и спокойствием так на него подействовал — иначе он ни за что бы не стал заводить этот разговор. Последние два года он избегал встреч с ней, чтобы не слышать этого задорного голоса и не видеть этих прекрасных глаз. Все решилось давно. Лили не простила ему того, что он для себя определил как главное. Возможно, после того, как они закончат Хогвартс, он докажет ей, что Темные Искусства можно использовать во благо. Он будет бороться с Темным Лордом не с помощью боевых заклятий, которыми славятся авроры, эти любители дешевых эффектов. Нет, есть более изящные и более смертельные способы победить врага. Малфой, например, осторожно обмолвился пару раз с другом, что не считает себя полностью верным Темному Лорду, и больше думает о собственной выгоде. Он не собирается участвовать во всех безумных начинаниях своего господина. Люциус набирал силу и начинал игру, опасную и непредсказуемую, но, несомненно, нужную, так как безумных начинаний у Темного Лорда становится все больше и больше. Некоторое число сторонников среди Пожирателей у него определенно есть… Ну, а на поддержку Северуса Снейпа Люциус всегда сможет рассчитывать. Как и на его знания. Зелья, все те же… Любимое увлечение Снейпа.
Северус повернулся к дубу, чтобы взять книгу и пойти в замок и увидел, что что-то блеснуло в последних лучах заходящего солнца, прямо на том месте, где стояла Лили. Наклонившись, он поднял тоненькую серебряную цепочку с кулоном в виде сферы, в которой находилась крохотная жемчужина. Ну конечно, это ведь Лили! Он помнил, как она восторженно хвасталась ему этим своим подарком на десятилетие. Цепочка была порвана — Лили в спешке не заметила, как она соскользнула. Северус окончательно приуныл. Теперь ему придется как-то ее возвращать. Придется снова с ней заговорить, придумать ничего не значащие фразы, чтобы хоть немного притупить неловкость и более–менее достойно вести этот разговор, услышать вежливую благодарность и снова увидеть ее быстрое бегство…
«Лучше подбросить ей в сумку. Или оставить здесь. Скоро она хватится пропажи — цепочка ей дорога — и наверняка у озера тоже будет искать».
Мысли побежали дальше. О цепочке он уже не думал. Все еще сжимая ее в ладони, он продолжал размышлять о своем будущем после Хогвартса.
"Дайте только закончить школу. Он докажет ей. Он не будет демонстративно кричать на всех углах о ненависти к Темному Лорду и его Пожирателям Смерти. Все будет тоньше. Пара интриг, мастерски сплетенных вместе с Люциусом — и видимый результат, который он незамедлительно предоставит Лили Эванс. И тогда она увидит, что он на ее стороне, восхитится его храбростью и хитростью и, может быть, поймет, как сильно он ее лю…»
— Нюньчик, топиться собрался? — над его ухом раздался надменный, чуть хриплый голос.
Северус резко поднял голову. Совсем рядом с ним стояли Мародеры — Поттер, Блэк, Люпин и Петтигрю — злейшие его школьные враги.
— Если да, то мы с удовольствием поможем, — ухмыляясь, добавил Сириус Блэк.
— А если нет, поможем все равно! — подхватил Джеймс Поттер.
Все, кроме Северуса, естественно, жизнерадостно заржали. Северус выхватил волшебную палочку.
— Expelliarmus! — лениво крикнул Поттер, и палочка Снейпа медленно отлетела в сторону. Джеймс специально удерживал ее в воздухе, чтобы палочка, описав идеальную параболу, вонзилась строго вертикально в тину, густо покрывшую берег.
— Ну что, Нюниус? — спросил Блэк, подмигнув друзьям. — Не страшно после отбоя бродить одному по нашим владениям?
— С каких это пор территория Хогвартса — ваши владения? — огрызнулся Снейп, лихорадочно прикидывая в уме шансы на возможность счастливого спасения. Шансы были минимальны.
— С ТАКИХ пор, как мы решили, что необходимо проверять, не ошиваются ли в подозрительной близости от нас всякие слизеринские крысы, вроде тебя, — Сириус Блэк угрожающе сжал кулаки.
— Опять следишь за нами, тварь? — рявкнул он.
— Извини, придурок, но оборотни и ваши с ним дела теперь меня мало интересуют. Все благодаря тебе, Блэк. А что, Люпин, тебе пришла пора «ехать к своей больной мамочке»? Так ведь ты всем, кажется, говоришь? Хотя нет — до полнолуния еще далеко. Что теперь кровушкой и между полнолуниями прибавляешься? — Северус опасно нарывался, но его положение без палочки при стычках с Мародерами стало в последнее время странно на него действовать. Может, это гормоны в нем играют, но он стал вести себя хуже загнанного зверя, и теперь Блэк и Поттер имели еще больше удовольствия насладиться ожесточенным сопротивлением Снейпа, чем прежде.
— Пасть заткни, — ласково посоветовал ему Джеймс, после того как Ремус Люпин ударил в Северуса Конфундусом, и тот беспомощно растянулся на земле.
— О, смотрите-ка, что наш милый Нюнчик прячет в руке, — Сириус выхватил у шипящего Снейпа серебряную цепочку. — Какой прелестный кулончик! Должно быть, это Люцик Малфой прислал тебе его в знак своей вечной любви. То-то его сова к тебе так часто прилетает. Как трогательно. Что, уже объявили о помолвке, Нюниус?
— Нет, не Малфой, парни, это наверняка Макнейр! Их сейчас все время видят вместе. Любовь-морковь, свиданья в подземельях, — подхватил Питер Петтигрю, злобно таращась маленькими глазками на Снейпа.
Северус медленно встал на ноги и приготовился к прыжку.
— Отдай, Блэк! — прорычал он.
— С удовольствием, грязнуля. Позволь только, я сам надену эту вещичку тебе на шею и провожу тебя в гриффиндорскую гостиную. Все наши захотят поздравить тебя с будущей свадьбой, пожелать счастливой любви…
Сириус помахал цепочкой в воздухе. Джеймс, который до этого момента хохотал как безумный, внезапно замолчал и уставился на кулон.
Снейп прыгнул и, конечно же, промахнулся, поскольку Сириус вовремя отскочил в сторону, не забыв заботливо подставить ему подножку. Северус во второй раз свалился на землю.
— Неплохая попытка, Нюниус. Но в следующий раз, перед прыжком подтяни свои вонючие портки. А еще, составь завещание. Потому что я тебя прямо в воздухе превращу в облезлую гадюку — твою настоящую сущность — а потом отдам на съедение тем розовым тварям, что Хагрид разводит, не помню их названия, — Сириус эффектно выхватил свою палочку и направил ее на Северуса, встав в позу шпажиста.
Левая его рука была поднята над головой. В ней тускло блестела серебряная цепь.
— Стой, Бродяга! Я знаю, чья эта цепочка, — Джеймс Поттер быстро подошел к Сириусу и выхватил у него кулон. — Эта мразь стащила ее у Лили!
— Да ну! — изумился Блэк. Потом подозрительно взглянул на Снейпа. — Что, Нюньчик, жизнь тебя совсем загнала? Решил заняться воровством с последующей продажей краденого, как наш общий друг Мунди Флетчер?
— Джеймс, а ты уверен? Что это принадлежит Лили? —спросил Люпин. До этого момента он рассчитывал поскорее закончить их забавы с Снейпом и как раз собирался напомнить друзьям, зачем они, собственно, выбрались из замка, на ночь глядя.
Дело в том, что они собрались отметить эпохальное происшествие — у Питера появилась девушка. Пирра Морган — пятикурсница–хаффлпаффка, довольно пухлая блондинка. На взгляд Ремуса, Джеймса и Сириуса — так, ничего особенного — симпатичная, но скучная, только Питер был от нее без ума. По случаю их первого свидания, прошедшего вчера с большим успехом, было решено хорошенько гульнуть на опушке Запретного леса. К тому же, нахождение в замке, где начался массовый психоз из-за приближающегося ТРИТОНа, становилось все более тягостным, и было приятно немного развеяться на воздухе.
А тут им так некстати встретился Снейп. Сириус и Джеймс, конечно же, решили развлечься. Все бы ничего, но удовольствие затянулось, и «милый разговор с нашим другом Нюниусом» принял неприятный оборот.
— Конечно же, это ее! Она постоянно ее носит! Я давно заметил. Давай, Снейп, говори, где взял?! — проорал Джеймс, поднося кулак с зажатой цепочкой к носу Северуса.
Северус поднялся с земли, лицо его стало совершенно белым.
— Да уж, щас! Разбежался тебе говорить! Не твое дело, козел! — прошипел он прямо в рассерженное лицо Джеймса.
— Ну-у, так дело не пойдет... — протянул Сириус и резко взмахнул волшебной палочкой.
Северус, неловко дернув руками, взмыл в воздух и повис вверх ногами.
— Теперь, четко и внятно, объясняй, для чего ты похитил вещь Лили Эванс, — сказал Сириус.
— И поживей! — крикнул Джеймс.
Северус уставил на него злой взгляд. Тесный воротник туго стянул горло, дышать было все труднее и труднее, но он почувствовал злобное удовлетворение, когда увидел встревоженное лицо Поттера. «Ну да, он же в нее влюблен…» - пронеслось в голове. Внезапно его захлестнула ярость, и он мстительно прорычал:
— Я ничего не крал. Эванс сама подарила мне кулон.
— Что? — Джеймс застыл.
«Как же приятно видеть такую глупую рожу Поттера! Болван болваном…»
— Да! Она отдала мне его в знак вечной привязанности. Сказала, что этот кулон дорог ей, что он у нее с детства, что ей его подарили родители. И теперь она дарит его мне!
— Не слушай его, Сохатый, брехня все это, — презрительно хмыкнул Сириус, — Лили не станет якшаться с таким отбросом.
— Нет, Сириус! Откуда тогда он знает такие подробности? Я помню на четвертом курсе она рассказывала про кулон своим подружкам в гостиной. Откуда он может знать о нем? — спросил Джеймс срывающимся голосом. Его кулаки судорожно сжимались и разжимались.
— Ну, не знаю. Случайно вынюхал как-то, — пожал плечами Сириус. — Знаешь, надоело мне палочку все время так держать, — продолжил он и повернулся к Северусу. — Incarcerous!
Веревка, возникшая в воздухе, опутала ногу Северуса и привязала его к толстому суку дуба, чтобы он теперь висел в воздухе на приличной высоте без помощи волшебной палочки Сириуса.
— Ну вот, другое дело, — Сириус с удовольствием потянулся. Потом посмотрел на расстроенное лицо Джеймса. — Не бери в голову, дружище. Сейчас мы из него быстренько выбьем признание: где, как и зачем он стащил эту безделушку. Правда, Нюньчик? — спросил Сириус, демонстративно засучив рукава.
— Ты – полный придурок, Блэк! Тебе даже объяснять что-либо бесполезно. Но, похоже, до твоего очкастого дружка дошло, — Северус перестал извиваться в своих путах и теперь шипел и брызгался слюной, глядя сверху вниз на своих мучителей. — Она сама мне подарила! И знаешь, что сказала? «С любовью, Лили»!
«Бац!» – Оглушающее заклятье Джеймса ударило Снейпу прямо в грудь так, что его замотало из стороны в сторону.
Питер испуганно попятился. Зря Нюниус это сказал. Совсем зря...
— Сними его, Бродяга!!! Я хочу его избить!!! — орал Джеймс с совершенно бешеным видом. — Он называл ее грязнокровкой, а теперь начал говорить про нее эту дрянь!!! Я хочу заткнуть ее ему обратно в глотку!!!
Ремус быстро подошел к нему.
— Джеймс, успокойся. Ты же видишь, этот идиот специально тебя выводит. Не доставляй ему такого удовольствия. Он этого не стоит.
Джеймс даже не взглянул на него.
Сириус сощурил глаза.
— Лунатик, вот как раз за эту пакостливую привычку выводить порядочных людей из себя мы его и проучим. Хорошенько. Но пока, пускай висит. Сначала он должен попросить прощения у нас и признаться, что он, самый гнусный слизняк на свете, оклеветал Лили Эванс! — после этих слов Сириус направил палочку на Северуса. Веревка, закрученная вокруг щиколотки Снейпа, стала сжиматься все сильнее, врезаясь в кожу.
— Давай! Скажи, что ты все наврал о Лили!
— Никогда!!! — заорал Северус. Нога, опутанная веревкой, угрожающе хрустнула. — Я не лгу, слышишь, Поттер! «С любовью, Лили»!
— Все, снимай! Я его убью! — Джеймс, чье лицо покрылось багровыми пятнами, схватил Сириуса за мантию и начал его трясти...

***
— Что здесь происходит? — в темноте, совсем рядом с ними, раздался низкий бархатный голос.
Подростки быстро обернулись. Перед ними стоял профессор Слагхорн. В одной руке он держал фонарь, а в другой — корзину с яблоками.
— Молодые люди, вы так поздно гуляете! Мистер Люпин, вы же староста, почему позволяете себе и друзьям такие вольности? Давно был отбой. Сириус, мой мальчик, вот кого я и не думал увидеть! Вы ведь сослались больным, когда сегодня не явились на мой урок и... — тут Слагхорн заметил темную фигуру, свисавшую с дерева.
— Батюшки мои! — воскликнул он, выронив корзину. Яблоки высыпались на траву и покатились в озеро.
Слагхорн уставился на компанию. Питер суетливо потирал ладони, Джеймс стоял потрясенный и злой, Сириус не отводил палочки от стонущего Северуса и не обращал на профессора никакого внимания. Ремус вздохнул и вышел вперед. Сказал, спокойно глядя на испуганное лицо Слагхорна:
— Все в порядке, сэр. Так, небольшие недоразумения между нами и мистером Снейпом. Мы их уже выяснили, — он повернулся к Джеймсу. — Ведь так?
Затем посмотрел на Сириуса:
— Отпусти его, Бродяга.
— Даже не знаю, Лунатик, я только вошел во вкус, — ответил Сириус, продолжая сверлить глазами Северуса. —Опять эта гнида уйдет от наказания...
— Да что вы вытворяете! — Слагхорн вышел из ступора. — Мистер Блэк, это студент моего факультета! То, что вы, невзирая на свое происхождение, не учитесь на нем, еще не дает вам право издеваться над его студентами! Немедленно прекратите мучить мистера Снейпа и опустите его на землю!
Сириус Блэк переводил взгляд с Джеймса на Слагхорна. Губы его презрительно кривились.
— Да, сэр, — сказал он, наконец, и резко взмахнул палочкой. Веревка, наполовину врезавшаяся в ногу Северуса, исчезла, но Снейп все еще находился в воздухе.
Еще один взмах, и он резко взмыл наверх, раскрутился и, направляемый палочкой Блэка, упал, сильно ударившись о землю. Издав то ли всхлип, то ли стон, Северус окончательно затих.
— Мерлинова борода! — вскрикнул Слагхорн, всплеснул руками и бросился к Снейпу.
— Он без сознания! Что же вы натворили! Бедный мальчик! — запричитал он. Затем вытащил волшебную палочку и начал водить ею над Северусом, бормоча какие-то заклинания.
Джеймс, теперь бледный как мертвец, ошеломленно уставился на Сириуса. Тот аккуратно спрятал палочку, засунул руки в карманы и с независимым видом глядел на озеро.
Слагхорн выпрямился и повернулся к друзьям. Вид у него был решительный и не сулил ничего хорошего.
— Мистер Люпин, будьте так любезны, приведите сюда мадам Помфри. Потом возвращайтесь. Вы, мистер Петтигрю и мистер Поттер отправитесь к профессору Макгонагалл. Я с ней позже поговорю о вашем ужасающем поведении, и она, как ваш декан, назначит наказание, которое — я прослежу — будет суровым. Что касается вас, мистер Блэк…
Гораций Слагхорн замолчал и долго смотрел на Сириуса. Когда он, наконец, заговорил, его голос дрожал от гнева:
— Вы пойдете со мной к директору. У мистера Снейпа сломаны нога и два ребра. Я не потерплю такого отношения к моему студенту. Несмотря на мое доброе мнение о семействе Блэк, я буду ходатайствовать перед Дамблдором о вашем немедленном исключении из Хогвартса.

__________________________________________________


* Молот ведьм (нем. Hexenhammer, лат. Malleus Maleficarum) — самый известный трактат по демонологии, написанный двумя германскими инквизиторами, доминиканцами Генрихом Крамером (латинизированный вариант имени — Генрикус Инститорис) и Якобом Шпренгером и опубликованный в городе Шпейере в 1486 году.
Северус читает отрывок из Главы 9 «Придают ли ведьмы людям облики животных?»


Глава 2. Спасем Сириуса!

Когда Ремус привел взволнованную мадам Помфри, профессор Макгонагалл уже была на месте происшествия. Наверное, Слагхорн вызвал ее каким-то невербальным заклинанием, или просто она охотилась неподалеку в своем кошачьем обличии и прибежала на шум, но так или иначе, Ремус был неприятно удивлен, когда ее увидел. Он рассчитывал, что когда Слагхорн поведет их к Макгонагалл (а он собирался настоять, чтобы профессор лично их отвел), он сможет научить Сириуса, как ему лучше себя вести у Дамблдора и что говорить в свое оправдание. Так было всегда – именно Ремус Люпин придумывал объяснения всем их шалостям и это у него хорошо получалось.
Но сейчас он не мог ничем помочь своему другу. Сцена у озера была в самом разгаре. Сириус, Джеймс, Питер стояли тесной группой. Вид у них был довольно напуганный. Макгонагалл, упершись руками в бока, кричала на них так громко, что, казалось, ее можно услышать на другом конце озера:
— Бессовестные хулиганы!!! Да сколько можно!!! Половину школьных правил нарушили за один вечер!!! Наказание, даже самое строгое, я уверена, все равно ничему уже вас не научит!!!
Макгонагалл умолкла, переводя дух. Затем начала говорить уже тише:
— Но я, все же, попытаюсь. Выполнение ежевечерних поручений мистера Филча до конца года. Это раз. Вам запрещаются выходные в Хогсмиде. Это два. А вы, мистер Поттер, за то, что не удержали вашего друга, выбываете из команды по квиддичу!
Она посмотрела на Сириуса:
— Что на вас нашло?! То, что вы сотворили с мистером Снейпом, уже не в какие ворота не лезет! Издевательств над ним я больше не допущу! Ваша жестокость, Блэк, меня пугает! Абсолютно ужасный поступок!
Она повернулась к Слагхорну:
— Я пойду с вами, профессор Слагхорн, директор все равно захочет меня увидеть.
Тот согласно кивнул, не переставая зловеще бубнить, что добьется исключения Блэка из Хогвартса. Макгонагалл, поджав губы, вздохнула и пошла к замку. Слагхорн схватил Сириуса за рукав и поспешил за ней.
Джеймс, Питер и Ремус бросились вперед, наперебой умоляя взять их с собой, но Слагхорн только молча замахал на них руками. Макгонагалл же строго одернула друзей, сказав, что и без их присутствия Дамблдор прекрасно во всем разберется. Ремусу, правда, показалось, что она бросила при этом на них быстрый сочувствующий взгляд.
Пришлось стоять и бессильно смотреть, как Сириуса уводят.
Чуть погодя в замок пошла и мадам Помфри, которая, причитая, удерживала Снейпа в воздухе впереди нее с помощью волшебной палочки. Снейп был все еще без сознания.
«Не понимаю, почему Слагхорн сам не левитировал его в больничное крыло? Боялся оставить нас одних?», — сердито подумал Ремус.
Потом взглянул на скорбное лицо Джеймса: «Хотя, наверное, правильно. Джеймс бы наверняка спрятал Сириуса в Запретном лесу, а сам бы помчался скандалить с Дамблдором… Вышло бы еще хуже. Хотя, куда уж… »

***
В гриффиндорской гостиной, несмотря на поздний час, было полно народу. Весть о том, что Сириус попал в крупную неприятность и теперь точно вылетит из школы (раз уж за дело взялся Слагхорн!) мигом облетела гриффиндорцев и вызвала бурную волну протеста.
Сириуса любили все. Некоторую надменность и, порой, слегка безудержную фантазию по части розыгрышей ему легко прощали. Да и компания Мародеров — элита, любимчики всей школы — потеряла бы из-за ухода Сириуса весь свой шарм.
На Джеймса было больно смотреть. Пока остальные студенты шумно возмущались и предлагали планы спасения Блэка, один безумнее другого, Джеймс с потерянным видом ходил от стены к стене, нервно теребил взъерошенные волосы и в дискуссии не вступал.
— Наверное, нужно было настоять на своем и пойти вместе с ними, - сказал Ремус, который сидел в кресле, упираясь локтями о колени и положа подбородок на скрещенные руки. Лицо его осунулось.
— Вам надо было вцепиться в него и кричать, чтобы мы услышали и прискакали на выручку! — возбужденно проорал Гидеон Пруэтт.
Его брат Фабиан интенсивно закивал головой в знак согласия и горячо заверил:
— Мы бы помогли! Хотя, как не знаю…Закидали бы, что ли, Слагхорна навозными бомбами, а Сириус бы под шумок улизнул! На время, пока страсти не утихнут…
— Ага, очень умно! — протянула семикурсница Гестия Джонс. – Куда бы он улизнул? Слагхорн теперь не успокоится. Он давно зуб на Сириуса точит. Как же Блэк, и не на Слизерине! А после того, как Сириус сбежал из дома, даже в свой вонючий Слагклуб его больше не зовет.
— Надо составить петицию, — сказал долговязый Карадок Дирборн. — Напишем протест против исключения Блэка и завтра вывесим его в Большом Зале. Все наши подпишутся.
— Ты не понимаешь, что ли? — устало спросил его Ремус. — До завтра Сириуса уже выгонят из школы. Когда ты вывесишь свой протест, он уже будет на полпути к Лондону.
— Самое худшее, что его выпрут без аттестата, — сказала Гестия. - Ему ТРИТОН, по-моему, даром не нужен был, но раз он собрался поступать в школу аврората… Теперь без аттестата его туда не возьмут!
Джеймс, наконец, прекратил метаться по комнате и с шумом упал в кресло возле камина.
— Самое худшее, — простонал он, — это то, что дражайшая матушка Сириуса прокляла его в прошлом году, когда он решил над ней прикольнуться и заявил, что бросит Хогвартс.
Ремус совсем сжался в кресле.
— Как это прокляла? — обеспокоенно спросила Минора Вайзи.
— Perfectimus Alonus, — горько сказал Ремус. — Он не сможет встречаться со своими друзьями.
Увидев взгляд недоумевающей Миноры, он продолжил:
— В общем, это такое проклятье, при котором тебя начинает мучить сильнейшая головная боль и непрекращающаяся рвота в присутствии определенных людей. Как не трудно догадаться, в список этих людей миссис Блэк внесла всех гриффиндорских друзей Сириуса.
— Мамаша Сириуса знает, куда больнее бить, — рявкнул Джеймс.
— Насколько мы поняли из книг, это проклятье не может действовать бесконечно, — Ремус прикрыл глаза. — Но когда точно оно сойдет — не известно… Хотя то, что сойдет, уже хорошо, если учитывать ангельский характер миссис Блэк.
— Кому как, — сердито отозвался Джеймс.
— Ты же знаешь, Сохатый, что я имел в виду, — мягко сказал Ремус. — Если Сириуса выгонят, мне будет не намного лучше, чем тебе. Особенно учитывая то, что мы собрались стать аврорами.
Ремус помолчал, затем добавил:
— И знаете, я без него в школу аврората не пойду.
— Я тоже, — встрял в разговор семикурсник Фрэнк Лонгботтом. — Раз собрались все вместе поступать —вместе и поступим. Подождем, когда проклятье сойдет, и потребуем, чтобы Дамблдор разрешил сдать Сириусу ТРИТОН. А потом пойдем учиться на авроров. Все вместе.
— Да что вы, парни, раньше времени то заводитесь? — Фабиан хлопнул Джеймса по плечу. — Мы вот с Гидеоном ТРИТОН точно провалим. С нашими-то знаниями! И что? Не только ведь авроры могут сражаться с Пожирателями…
— А контрзаклятья против… Перфесус… как там его дальше... ну, в общем, против этого проклятья, нет? — жалостливо спросила Минора.
— Нет. Мы не нашли, — коротко ответил Ремус.
Шумные обсуждения продолжались. Теперь братья Пруэтты стали предлагать разные способы возмездия, которые будут ожидать Снейпа, Слагхорна, Дамблдора и весь Хогвартс. Так как фантазия по части придумывания новых планов спасения Сириуса совершенно истощилась, эта тема нашла живейший отклик в душах гриффиндорцев.
Питер Петтигрю о чем-то напряженно думал, сидя на кресле у арочного окна, нервно грыз ногти и в дебаты не вступал. Внезапно он вскочил на ноги и бросился к Джеймсу и Ремусу.
— Лунатик, Сохатый, есть идея! — лихорадочно проговорил он. — Давайте, я обернусь! Ну, вы понимаете… — тут он понизил голос до шепота, так, что слышать его могли только они. — Я крысой прокрадусь в кабинет Дамблдора и все подслушаю.
— Здорово, Хвост! — воскликнул Джеймс и так резко спрыгнул с кресла, что оно повалилось назад. — Как раз согласуется с моим планом!
— Каким планом? — с любопытством спросил Карадок. Остальные тоже стали прислушиваться.
Джеймс отмахнулся от него, схватил Питера за мантию и торопливо повел к портрету Полной Дамы. Ремус последовал за ними.

***
Когда они вылезли через проем в коридор, Джеймс посмотрел на друзей с мрачной решимостью и сказал:
— В общем так. Я все продумал. Если Дамблдор примет решение выгнать Сириуса, он должен будет вписать его имя в Список Опозоривших Хогвартс. Хагрид, помните, о нем рассказывал?
Питер и Ремус согласно кивнули.
— Мы не допустим, чтобы Дамблдор это сделал. Мы украдем Список, — продолжил быстро Джеймс. — Если Дамблдор не впишет имя Сириуса в СОХ, то официально он не будет отчислен…
Ремус взволнованно перебил:
— Да, это есть в Уставе школы — Распределяющая Шляпа официально зачисляет на факультеты, СОХ официально регистрирует отчисленных за нарушения. Но к чему ты клонишь?
— Мамаша Сириуса сказала, что ее Perfectimus Alonus подействует, ЕСЛИ Бродяга будет отчислен из Хогвартса. А магия, вы знаете, требует юридической точности. Если выгонят и официально оформят это — получай проклятье! Если официальной записи нет — живи себе спокойно. Когда мы украдем СОХ, то ОФИЦИАЛЬНО Сириус отчислен не будет! Так что, проклятье не подействует! — закончил Джеймс с триумфом.
— В принципе, все выглядит логичным, — задумчиво протянул Ремус. — Но как ты собираешься это провернуть?
— Я все продумал, Ремус. Да и Питер идею подсказал, — Джеймс с энтузиазмом повернулся к Питеру. — Ты, Хвост, будешь подслушивать и если поймешь, что дело пахнет жареным, тут же отправляешь Патронуса. Я и Ремус будем ждать в гостиной. Надо собрать все боеприпасы. И метлы заодно. Мы сразу прибежим и устроим там разгром. Закидаем все навозными бомбами, хлопушками, БАХ-жабами… Под шумок, стащим СОХ и вылетим через окно. С Бродягой. Все вместе.
— Значит, мы сбежим? — уточнил Ремус. Питер во все глаза смотрел на Джеймса.
— Да, — ответил Джеймс. — Мы сбежим и будем все вместе. Я уверен, проклятье сириусовой мамаши не подействует.
После секундной паузы он пытливо уставился на друзей:
— Вы согласны на побег? Согласны поменять наши аттестаты на Сириуса?
Ремус коротко кивнул.
Питер пробормотал:
— Отец же меня прибьет...
Потом вздохнул и поднял на Джеймса решительный взгляд:
— Да ну его! Согласен, конечно.
Немного помолчали.
Потом Джеймс достал из-под мантии свернутый лист пергамента, развернул и, указывая на него волшебной палочкой, прошептал:
— Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость!
Затем внимательно просмотрел Карту, появившуюся на пергаменте.
— Так… — вполголоса сказал он, — в коридорах пусто… Сириус, Макгонагалл, Слагхорн, как и должно быть, у Дамблдора… Пивз — в Зале Почета. Наверняка готовит очередную пакость… Филч…Черт, Филч торчит рядом с кабинетом директора! Скорее всего, его туда Слагхорн дежурить отправил. Ладно. Плевать на Филча. Прорвемся. Хвост, давай!
…Чуть позже добавил, не отрывая глаз от Карты:
— Думаю, лучше по западной канализации. Помнишь, какая из труб ведет в дамблдорский кабинет?
Большая потрепанная крыса, сидевшая на задних лапках там, где только что стоял Питер, согласно повела кисточками на ушах.
— Ну, тогда удачи! — напряженно улыбнулся Джеймс.
— Как что, Патронуса сразу отправь. И сам будь осторожен, — быстро сказал Ремус.
Крыса Питер повернулась и бодро побежала по тускло освещенному коридору. Достигнув поворота, она шмыгнула под отходившую половицу и исчезла из виду.
Друзья продолжали стоять в коридоре, не обращая внимания на неодобрительные взгляды, которая бросала на них Полная Дама. Оба чувствовали себя немного напугано из-за мысли о том, что им скоро, возможно, предстоит сделать.
— Идем обратно? — пробормотал Ремус наконец.
Джеймс кивнул и спрятал Карту Мародеров.
Слагхорн поставил Филча дежурить, наверняка опасаясь какой-нибудь диверсии. Что ж, они его не разочаруют. Они обязательно ее устроят, если Дамблдор все же решит исключить Сириуса. Слагхорн утащил Бродягу чуть больше часа назад. Разбирательство, скорее всего, будет долгим, учитывая любовь директора к пространственным речам. Если дело примет неприятный оборот, Патронус Хвоста тут же им сообщит. А дальше останется только одно…
«Если надо будет, весь Хогвартс подорвем», — с отчаянной решимостью подумал Джеймс, залезая вслед за Ремусом через проем в гостиную.

***
Лили легла спать сразу, как пришла с озера, потому, в отличие от большинства гриффиндорцев, не знала, что произошло после ее ухода между Снейпом и Мародерами.
Спала она всегда крепко и поэтому довольно долго не слышала шума, раздававшегося из гостиной. Но ужасно громкая песня в исполнении Фабиана и Гидеона все-таки смогла ее разбудить. Лили проснулась как раз на словах: «… нас покинет блин ваще, тогда поганый Слизерин утопим мы в дерьме…» и сразу поняла, что случилось что-то выдающееся. Она поспешила вниз.
Когда она сбежала по лестнице в гостиную, взору ее открылось следующее. Посреди комнаты стояли братья Пруэтты и, обняв друг друга за плечи, невероятно фальшиво пели. В руке у каждого было по бутылке сливочного пива.
У камина прямо на полу сидел Карадок Дирборн и сосредоточенно что-то писал на длинном измятом свитке пергамента. Рядом с ним сидела Гестия Джонс и постоянно ему на что-то указывала, тыча пальцем в свиток. Их окружила, кто — сидя, кто — лежа, толпа студентов, у многих тоже было пиво. Они постоянно пихали друг друга и орали невразумительные лозунги. Гестия огрызалась и просила их заткнуться, чтобы они не мешали Карадоку сосредоточиться.
Остальные либо с задумчивым видом сидели в креслах, либо, сбившись в кучки, тоже что-то горячо обсуждали. Слишком горячо, пожалуй. В ближайшей компании Френк Лонгботтом схватил с соседнего кресла школьную сумку, швырнул ее в окно и проорал:
— Да пропади все пропадом! Ненавижу Хогвартс!
Лили узнала выкинутую сумку. И увидела ее хозяйку, которая и не заметила пропажи. Минора лежала в кресле и безудержно рыдала. Ее утешали Алиса Бурке — еще одна соседка Лили по комнате и шестикурсница Марлин Маккиннон.
«Да что это за массовый психоз?", — пронеслось в голове Лили. Она направилась к Миноре, как внезапная мысль заставила ее остановиться: «А вдруг снова нападения?!». У Лили перехватило дыхание. Она с испугом оглянулась вокруг и с облегчением выдохнула: «Да нет. Совершенно не та атмосфера». Все были злы, возбуждены, но никто из них не был (слава Мерлину!) охвачен тем ужасом, который царит среди студентов при вести о новых злодеяниях Пожирателей Смерти.
«Смахивает на приготовление к бунту», — подумала Лили, подходя к Миноре и садясь рядом с ней. Та, как ее увидела, бросилась на шею и сбивчиво принялась бормотать о чьих-то неприятностях.
— Его В-Ы-Ы-ГОНЯТ! Из Хогвартса! — причитала она. — Ох, Ли-и-ли! А потом он еще не сможет никого видеть! МЕНЯ видеть!!! Как же так?! Я без него не могу! А-а-а!!!
Минора заливала халат Лили слезами. Лили, гладя ее по плечу, вопросительно посмотрела на Алису и Марлин. Те вздохнули и одновременно сказали: «Сириус». Та-ак, ясно. Что-то произошло с Блэком, от которого Минора была без ума еще с первого курса.
— Да объясни еще раз толком, Минора, что случилось! Почему Сириуса выгонят? Что он натворил? А остальные Мародеры как? И почему потом Сириус не сможет тебя видеть? — стала засыпать вопросами Лили.
Минора не отвечала, а лишь сильнее рыдала, раскачиваясь в стороны.
— Там Сириус избил какого-то слизеринца, — сказала, наконец, Алиса устало. Похоже, истерика Миноры начала ей надоедать.
— Теперь Слагхорн добивается, чтобы Сириуса исключили. Они сейчас у Дамблдора, — добавила Марлин и встала, чтобы пойти взять еще сливочного пива.
—Уже да-а-авно!!! Он там! И ничего…ик… неизве-е-естно! М-а-амочки-и!!! — продолжала захлебываться плачем Минора. Потом, не глядя, высморкалась в уголок, как оказалось, мантии Алисы. Та вздрогнула, вскочила на ноги, пробормотала: «Я только на минуточку!» и поспешила ретироваться, решив, что с нее хватит. По правде говоря, чем больше усиливалось беспокойство гриффиндорцев из-за Сириуса, тем менее адекватной становилась Минора. Возможно, сливочное пиво не такое уж безобидное. Хотя, нет. Не безобидно только ЭТО пиво - собственноручно сваренное рыжими Пруэттами. Уж, они-то ТРИТОН по Зельям точно сдадут, чтобы там не говорили.
Тем временем Лили оглядывала гостиную, ища кого-нибудь, кто бы смог внятно изложить ей, что же все-таки натворил Сириус. Она увидела, что в комнату через открывшийся в стене проем влезли хмурые Джеймс и Ремус. Они быстро двинулись прямиком к лестнице, ведущей в спальни мальчиков. Лили собралась окликнуть друзей, поскольку они-то должны знать, что случилось с их лучшим другом, но тут Джеймс сам ее увидел и резко остановился. Несколько мгновений он смотрел на девушку, потом, дернувшись, направился к ней. Оказавшись рядом, он молча что-то достал из кармана и швырнул ей на колени. Лили, несколько обескураженная таким поведением, опустила глаза. Она увидела свою серебряную цепочку.
— Ой, ты ее нашел! — радостно воскликнула она. Эту пропажу она обнаружила сразу, как только вернулась в замок. Поскольку Лили была уверена, что забыла цепочку в раздевалке после сегодняшней игры в квиддич, она особо не волновалась. Никуда цепочка не денется. Лили собиралась забрать ее завтра и сейчас приятно удивилась, что кулон вернули уже сегодня.
— Ага, нашел. У твоего дружка, — медленно сказал Джеймс. Лицо его при этом приняло странное выражение.
— Какого дружка? — Лили удивленно взглянула на него.
— Твоего слизеринского дружка. Как там его? Ах, да-а... Нюньчик Снейп. Не помнишь такого? — издевательски протянул он.
— В чем дело, Поттер? — Лили поднялась с кресла.
Минора прекратила рыдать и теперь, икая, во все глаза смотрела на них.
— Дело? Дело, Эванс, в том, — Джеймс, казалось, выплевывал слова, — что цепочка была у Снейпа. И нам пришлось ее у него отнимать.
К Джеймсу быстро подошел Ремус:
— Послушай, Джеймс, сейчас не время…
— Чему не время? — Лили сердито перебросила за спину свои длинные темно-рыжие волосы. — Он что-то начал про Северуса? Пускай продолжает.
— Твой дорогой СЕВЕРУС оскорбил тебя, и нам пришлось вступиться! — заорал Джеймс, выходя из себя. — Сириуса выпрут из школы из-за тебя!
Он резко сунул крепко сжатые кулаки в карманы мантии, кидая яростные взгляды на побледневшую Лили.
— Что случилось? — тихо спросила она.
— Мы немного поссорились с Снейпом, — ответил Ремус, косясь на Джеймса с беспокойством. — Встретили его сегодня вечером у озера. У него была твоя цепочка. Спросили, откуда он ее взял. Он стал нести про тебя всякую чушь. Вот ребята и вспылили.
— Вы его избили, — утвердительно промолвила Лили, не отрывая взгляда от Джеймса.
Тот снова вскинулся:
— А ты его снова защищаешь? Он тебя ОСКОРБИЛ, слышишь? И не в первый раз, если ты помнишь!
Прежде чем Лили успела что-либо на это сказать, Ремус быстро сказал:
— Сириуса Слагхорн сразу потащил к Дамблдору. Он твердо решил добиться его исключения.
— Почему только Сириуса? — спросила Лили подчеркнуто ровно.
— Сириус переломал твоему дружку кости, — заявил Джеймс, с мстительным удовлетворением наблюдая, как меняется лицо Лили.
— Как переломал?! — она в ужасе смотрела на него. — Что, буквально?
— Ну да. Не волнуйся, этот гаденыш — живучий, он сейчас в больничном крыле, — желчно проворчал Джеймс. — А вот Сириуса теперь могут исключить из-за него! И из-за тебя! — он снова перешел на крик.
Эта сцена уже несколько минут находилась в центре всеобщего внимания. Гриффиндорцы забросили прежние дела и теперь пораженно уставились на Джеймса и Лили. Эту парочку давно уже считали сложившейся — оба красивые, успешные, оба играют за гриффиндорскую команду по квиддичу и оба при каждой встрече не забывают друг друга остроумно подколоть. Все вокруг понимали, что Джеймс влюблен в Лили, а ей, несмотря на ее независимый вид, Джеймс тоже очень нравится. Но сейчас эти голубки больше напоминали разъяренных, приготовившихся к смертельной схватке, гиппогрифов.
Джеймс с безумным видом орал:
— Я бегаю за тобой с первого курса, из кожи вон лезу, чтобы понравиться тебе! И плевать мне, что ты на меня смотришь как на драконий навоз и относишься так же! Все равно люблю. Ты же предпочитаешь мне сволочного недоноска Снейпа, который тебя ни во что не ставит!
Джеймс знал, что его заносит. Все в нем схлестнулось — страшная тревога за Сириуса, ненависть к Снейпу, который глумливо хотел присвоить себе любовь Лили, страх от мысли, что это — правда, и Лили любит Снейпа.
Вдобавок он уже начал раскаиваться за то, что кричит на нее. Но остановиться не мог и поэтому горько выпалил:
— Сейчас и на это плевать! Сириус пострадает из-за ТЕБЯ! Если это случится, я тебе не прощу! Если Сириуса выгонят, ты никогда, слышишь, никогда больше не увидишь меня!
Закончив эту тираду, он развернулся и бросился, расталкивая ребят, к лестнице, ведущей в спальни мальчиков. Быстро взбежав по ней, он исчез с виду и через мгновение раздался оглушительный грохот захлопнувшейся двери.
— Мда-а! — протянул в полнейшей тишине Фабиан. — Круто он, однако!
Потом, подозрительно взглянув на Гидеона, спросил:
— Ты ему случайно в пиво ничего особого не добавлял?
Тот покачал головой, продолжая озадаченно глядеть на лестницу:
— Нет, брателло. Всем — обычная смесь, со спорыньей. Да он вообще, по-моему, не пил.
— Это нервы, ребята, нервы. За друга сильно переживает, — важно сказал Карадок, с хрустом сворачивая свиток пергамента.
— Ладно, давайте расходиться, — Гестия встала с пола и сурово всех оглядела. — Кончаем эту пародию на совет в Шервудском лесу по спасению Робина Гуда. Вон людей до чего довели! Спать! Все равно сейчас Сириусу мы ничем не поможем!
Все, похоже, согласились со справедливостью ее слов и стали расходится по спальням, хмуро желая друг другу спокойной ночи. Пруэтты взяли по парочке бутылок с пивом, хлопнули на прощание по плечу Ремуса и ушли, не забыв захватить с собой оставленный Карадоком исписанный пергамент. Видимо, собирались перед сном добавить в него свои стихи.
Лили, казалось, до сих пор не вышла из ступора, в котором пребывала с тех пор, как Джеймс так стремительно убежал. Она деревянной походкой подошла к креслу и села. Лицо ее было странно отрешенным.
Ремус тоже не думал идти в свою комнату. Он знал, что Джеймсу, чтобы успокоится, нужно побыть одному.
Гестия и Алиса были заняты тем, что с помощью волшебных палочек убирали за ребятами разбросанные пустые бутылки — домашние эльфы могли вылакать остатки пруэттского пива и отравиться.
— Слушай, а кто такой Робин Гуд? Расскажешь потом? — Алиса направила к себе с помощью Призывающих чар целую вереницу бутылок из-под кресла, где раньше сидел Френк Лонгботтом, и запустила их одну за другой в икающую корзину для бумаг. Носик Алисы при этом возмущенно подрагивал.
— Ладно, в спальне расскажу. Но, по-моему, о нем ты должна была слышать. Он же был волшебником. Правда, колдовать не хотел, к магглам убежал, — ответила Гестия, ожесточенно запихивая бутылки в другую корзину, которая с утробным звуком выплевывала их обратно.
— Ну, тогда откуда мне про него знать? Ты ведь знаешь мою маму. Она позаботилась, чтобы в воспитательную программу чистокровной волшебницы, которой она неукоснительно следовала, истории про волшебников, что жили с магглами, точно не вошли.
Так, беседуя, девушки скормили корзинам все бутылки и ушли спать, кивнув на прощание Ремусу и бросив сочувствующий взгляд на Лили. Лили на это не обратила внимания, продолжая смотреть на огонь в камине.
Они остались одни. Теперь было слышно, что за окном шел дождь. Тяжелый звук капель, монотонно стучавших по окнам и черепице крыши, в другое время обязательно бы принес душе умиротворение.
Ремус нерешительно подошел к Лили и сел рядом с ней. Она проигнорировала и это. Он вздохнул и начал говорить:
— Послушай, не бери в голову то, что наговорил тебе Джеймс. Он сгоряча. Сейчас он точно очень жалеет, что накричал на тебя.
Лили молчала.
— Лили, он правда, тебя не винит. Просто он считает, что во всем виноват он сам, и поэтому так набросился на тебя, — продолжал Ремус, отчаянно подбирая слова. — Ну, пойми. Ты же ему нравишься, он ревнует тебя к Снейпу. А тот сам начал нарываться, уж поверь. Начал провоцировать Джеймса. Вот Сириус и вступился. Джеймс прекрасно понимает, что Сириус так перестарался — ну, в смысле, кости эти поломанные — исключительно из-за него. Поэтому винит себя. И переживает сильно.
Последовала долгая пауза.
— Сириуса, что, точно теперь исключат? Дамблдор уже решил? — спросила Лили, наконец. Она по-прежнему смотрела на огонь. — И Северус серьезно покалечен?
— Слагхорн сказал, что у Снейпа сломаны только нога и два ребра. А исключат Сириуса, скорее всего, точно. Слизеринский декан рвет и мечет. Хотя, Дамблдор, наверное, еще не решил, — быстро сказал Ремус, не став упоминать, что от решения Дамблдора зависит, будут ли последствия, как для него самого (план Мародеров), так и для Хогвартса (план гриффиндоцев, который по размаху мало в чем уступал), плачевными.
— Понятно, — Лили стремительно встала. Потом повернулась к Ремусу, ее глаза лихорадочно блестели на белом как мел лице.
— Я пойду спать. Спокойной ночи, — очень спокойно сказала она и, не дождавшись ответа, быстро пошла к лестнице, ведущей в спальню девочек. Ремус несколько секунд удивленно смотрел ей вслед, потом пожал плечами, отвернулся и поудобнее устроился в кресле.
У них были свои проблемы. Свои тревоги. Свой план, наконец. Скоро Джеймс, когда успокоится и убедится, что Ремус в гостиной один, вернется, и они вместе будут ждать Патронуса Питера. Если он появится, то им придется совершить свой самый безумный поступок из всех когда-либо ими уже совершенных.
Так что ему и дела нет до странного поведения Эванс. Наверняка пошла плакать, хорошо еще, что при нем не начала. Девчонки! Ни в своих чувствах, ни в своих ухажерах разобраться не могут, вечно заставляют мужчин все распутывать. Сами же только ревут.
За этими глубокими мыслями он не заметил, как кто-то за его спиной тихо пробежал к проему, закрытому портретом Полной Дамы. Послышалось едва различимое: «Griffonus»* и портрет беззвучно повернулся, открывая проем, в котором стремительно скрылась маленькая фигурка. Лишь полоска длинных темно-рыжих волос промелькнула в воздухе…
_________________________________________________________

* Griffonus – заклинание, позволяющее открывать изнутри проем в гостиной за портретом Полной Дамы. Этому заклинанию гриффиндорцев обучают только на седьмом курсе.

Небольшая справка о некоторых именах, встречающихся в тексте (все герои в будущем) -

Гидеон и Фабиан Пруэтты — члены первого Ордена Феникса. Убиты Антонином Долоховым. Чтобы их победить понадобилось пять Пожирателей смерти. Братья Молли Уизли. Подаренные Гарри Поттеру на семнадцатилетие часы раньше принадлежали Фабиану. Их имена мелькали в книгах Гарри Поттер и философский камень, Гарри Поттер и Орден Феникса и Гарри Поттер и Дары Смерти. Чистокровные волшебники.

Марлин Маккиннон — член первого Ордена Феникса. Погибла со всей семьей от рук Пожирателей смерти. Первое упоминание в книге «Гарри Поттер и философский камень».

Гестия Джонс — член возрожденного состава Ордена Феникса сопровождала Гарри Поттера в штаб-квартиру Ордена Феникса вместе с другими его членами (см «Гарри Поттер и Орден Феникса»). В седьмой книге появляется в самом начале с Дедалусом Динглом для отправки Дадли, Вернона и Петуньи Дурсль в безопасное место.

Карадок Дирборн — член первого Ордена Феникса, убитый Пожирателями смерти. Пропал без вести. Упоминается в «Гарри Поттер и Орден Феникса»

Алиса Бурке — чистокровная волшебница. Жена Фрэнка Лонгботтома и мать Невилла.




Глава 3. Решение Альбуса Дамблдора

Шестой пролет… Седьмой… Лили неслась вниз по лестнице башни. Нужно спешить. Решение об исключении Сириуса будет принято с минуты на минуту. Девятый… Коридор. Вот и переход в Большой Зал… теперь налево… Галерея Синих Попрошаек, опять лестница. Дальше прямо… Она бежала бесшумно, стараясь держаться темных участков. Не дай Мерлин, попасться на глаза Филчу, или, того хуже, Пивзу! Потом не отвяжешься, а нужно спешить… так, кабинет нумерологии, теперь уж совсем недалеко…
Пробежав мимо закрытых дверей и свернув за угол, Лили резко остановилась и тут же отскочила назад, с трудом переводя дух. Отдышавшись, она осторожно выглянула.
В коридоре, который заканчивался огромной уродливой горгульей, напротив единственного витражного окна, на старом расшатанном стуле сидел школьный завхоз Аргус Филч. Голова его была запрокинута назад, в руке - надкусанный бутерброд, у ног стоит фонарь, в котором еле теплится жизнь.
Ей повезло. Похоже, Филч спит. И что он здесь забыл? Ну, да… Естественно, это Слагхорн подстраховался, отправив сюда его дежурить. Вот Филч и дежурит… если бы он не дрых, пришлось бы насылать на него Конфундус. Лили осторожно двинулась вперед. Тут же раздалось короткое мяуканье. Хоть Филч и пренебрег своими обязанностями, его верная помощница миссис Норрис, сидевшая в темном углу, не спала и бдительно пялилась в полумрак.
Миссис Норрис ненавидели все студенты Хогвартса за ее неприятную манеру шпионить и следить за всеми. Стоило ей только заметить малейшие проявления непорядка или беспорядков, как она тут же исчезала. И буквально через несколько секунд появлялся рассерженный Филч. С другой стороны, поскольку непорядок и беспорядки, которые очень не любила миссис Норрис, являлись несомненными атрибутами студентов, их ненависть, увы, была взаимной.
Что за существо прячется в этой пыльной кошачьей шкуре, не знал никто. И многие мечтали отважиться и дать ей пинка. А чтобы еще и крепко насолить Филчу, поймать ее и засунуть в пустые рыцарские доспехи, откуда ему придется ее вынимать, неминуемо рискуя быть покусанным и поцарапанным. Сириус Блэк даже предлагал как-то выкрасить миссис Норрис в зеленый цвет и сделать новым талисманом слизеринской команды по квиддичу…
Обо всем этом миссис Норрис прекрасно была осведомлена. И ненавидела студентов еще больше. Неряшливые, злобные, двуногие лоботрясы! Никто из них никогда не пытался отнестись к ней по-доброму, никто даже не погладил ни разу! Хотя… нет. Была одна студентка…
Миссис Норрис относилась к Лили Эванс доброжелательно. Лили - девочка правильная, никогда не нарушала школьных правил, а также была ласкова с ней и регулярно угощала ее молоком, которое миссис Норрис, как и все кошки, любила (она все-таки была кошкой, причем очень умной и воспитанной!). Поэтому сейчас, увидев крадущуюся по коридору девушку, помощница Филча только проводила ее взглядом горящих глаз, да мяукнула разок для порядка, однако Филча будить не стала и дала Лили пройти спокойно. Эванс все же староста. Мало ли, может, у нее срочное дело к директору… Миссис Норрис широко зевнула, потянулась и снова уставилась в полумрак. Кошки Рим спасли. Не гуси.*

***
Счастливо миновав Филча и миссис Норрис, Лили нерешительно остановилась возле горгульи. Она только что вспомнила, что не знает пароля. Так… помнится, когда она вместе с Ремусом на пятом курсе приходила сюда за инструкциями для старост, профессор Макгонагалл сказала горгулье что-то съедобное. Да, точно — лимонные дольки! Макгонагалл говорила, что профессор Дамблдор их очень любит.
— Лимонные дольки, — сказала Лили.
Горгулья, лениво приоткрыв один глаз, ответила:
— Пароль неверный.
Неверный… Хорошо, что же еще любит директор? Лили начала лихорадочно перечислять:
— Шоколадные лягушки…
— Лакричные палочки…
— Жвачки Друббла…
— Сахарные перья…
— Леденцы Берти Боттс…
Каждый раз горгулья качала головой. Наконец, устало прохрипела:
— Так ты знаешь пароль, или нет?
— Послушайте, — сказала Лили с отчаянием, — мне срочно нужно попасть к директору. Дело чрезвычайной важности. Вы не могли бы пропустить меня?
— Без пароля хода нет, — гаркнула горгулья. — Иди спать, ученик.
— Никуда я не пойду! — топнула ногой Лили. — Мне надо пройти! Мятные пастилки! Ликерный пряник! Рахат–лукум! Имбирные печенья! Чурчхела! Да сколько можно! Открывайся, давай!
— Ученик, будешь орать, разбудишь Филча, — скучно сказала горгулья, зевнув на всю пасть.
Затем, почесав когтем подбородок, добавила:
— Вон, он уже шевелится.
Лили быстро оглянулась. Филч, и вправду, больше не храпел. Миссис Норрис теперь сидела рядом с ним и сердито подметала хвостом пол.
— Ладно, — Лили присмирела. — Ну, не знаю… Может, «Тараканьи усы»? Да нет, это же совершеннейшая гад…
— Пароль верен, — проворчала горгулья и отпрыгнула в сторону.
Лили ошеломленно уставилась на нее. Директор любит «Тараканьи усы»?! Да они же хуже, чем даже «Сопли малыша»! Вот это да! Лили не знала, что пройдет много лет, и точно так же гастрономическим пристрастиям Дамблдора будет удивляться ее сын.
— Долго прикажешь ждать, ученик? — горгулья возмущенно повела рогатой головой. — Проходи и не мешай спать приличной горгулье.
Лили опомнилась и бросилась к винтовой лестнице, открывшейся в проходе. Не успела она на нее вступить, как лестница ожила и быстро двинулась по спирали, так что Лили очень скоро оказалась перед тяжелой, украшенной резьбой, дверью. Подойдя к ней ближе, она стала прислушиваться…
— Альбус, я еще раз повторяю, я не потерплю такого отношения к своему факультету! Северус Снейп — слизеринец, и его оскорбление есть оскорбление всего Слизерина! Вы посмотрите на Блэка! Его почтеннейшая семья отреклась от него! Он, имея такие блестящие задатки, сам же роет себе могилу! Пропадет! Я в этом уверен! Если бы Распределяющая Шляпа все-таки отправила его на Слизерин, где ему самое место, все было бы по-другому! А так… Малолетний преступник! Вы же слышали, что он говорит в свое оправдание! Мистеру Блэку, видите ли, было скучно! Ему, видите ли, хотелось позабавиться! Ломая кости моему студенту!
— Гораций, — профессор Дамблдор, видимо, с трудом смог вклиниться в этот гневный монолог. — Гораций, позвольте, все-таки, мальчику, в более спокойной обстановке, все самому рассказать. Я уверен, он все объяснит. Не будем спешить.
— Спешить? — взвизгнул Гораций Слагхорн. — Вот спешить я как раз и требую! Исключить Сириуса Блэка немедленно! Пока он опять на кого-нибудь не напал! Я всегда относился к нему с вниманием, уважал, он состоял у меня в клубе… даже несмотря на его разлады с семьей, я продолжал надеяться, что смогу повлиять на его судьбу… Но теперь… Он попадет в Азкабан, я не сомневаюсь, как бы не горько мне это говорить, но думаю, так и будет. Его жестокость… Нет, Альбус, я требую немедленного исключения Блэка!
— Но послушайте, Гораций, — сказала профессор Макгонагалл, и ее голос звучал не так, как обычно — сухо и деловито, а был взволнован, и в нем слышались просящие нотки. — Нельзя же так… перед самым ТРИТОНом… Мальчик должен получить аттестат.
— Ничего он не должен, — резко бросил Слагхорн.
— Как раз наоборот — должен, и вы, Гораций, это прекрасно знаете, — интонация Макгонагалл мгновенно сменилась и теперь куда больше напоминала ее манеру разговаривать. — Любой студент сдает перед окончанием Хогвартса ТРИТОН и получает аттестат.
— А он не сдаст, потому что вылетит из Хогвартса!
— Не вам это решать, Гораций!
— И не вам, Минерва!
— Вы совершенно правы, коллеги, решать предстоит мне, — перебил их спокойный голос Дамблдора. — Посему, прошу вас, оставьте меня, пожалуйста, с Сириусом наедине. Нам есть, что обсудить.
— И все же, Альбус, вы ведь понимаете, что Блэку нужно получить аттестат. Ведь это слишком! Куда он пойдет?
— Ему аттестат не нужен, его дорога — дорога преступника…
— Гораций, я вас прекрасно понял, — сказал Дамблдор. Послышался звук отодвигаемого кресла. — Нет нужды изрекать столь ужасные пророчества. Вы же, кажется, преподаете Зельеварение, а не Прорицания. Минерва, я вас тоже понял. Прошу вас, коллеги, вы уже столько мне наговорили, сколько я не слышал даже на заседаниях Визенгамота. Позвольте мне, все же, поговорить с Сириусом наедине.
— Разумеется, Альбус, — через несколько мгновений глухо сказала Макгонагалл.
Затем раздались ее приближающиеся шаги. Лили едва успела отскочить в темный угол, когда дверь распахнулась, и Макгонагалл быстро вышла из кабинета. Она бросилась к лестнице и побежала вниз, не обращая внимания, что лестница движется.
В следующий момент из кабинета выкатился профессор Слагхорн. Его лицо пылало, моржовые усы сердито топорщились, несколько пуговиц на бархатном бордовом жилете оторвались, не выдержав давления необъятного, возмущенно колыхающегося, живота.
— Альбус, я надеюсь на вашу объективность! — крикнул он на пороге. — Сириус Блэк заслуживает исключения!
И с силой захлопнул дверь, так что латунный грифон, висевший на двери в качестве молотка, несколько раз тяжело ударился об косяк. Затем встав на лестницу, которая тут же понесла его вниз, он скрылся с виду, не переставая сыпать проклятиями.
Лили никогда не видела обоих профессоров в таком гневе. Особенно поразил ее Слагхорн. Обычно он был ласково вежлив со всеми, а уж с нужными или перспективными людьми — ласково вежлив вдвойне. Сейчас же… В общем, такое впечатление, что будто милый плюшевый пуфик превратился вдруг в грозную, плюющююся огнем, монстрятину… Лили тихо выругалась, заворожено глядя ему вслед.
Тут же совсем рядом раздался неясный писк. Лили подпрыгнула и, стараясь не завизжать, выхватила волшебную палочку. Мерлин мой, мышь! Или крыса! И что там миссис Норрис делает?! Почему позволяет грызунам разгуливать по замку, тем более так близко от нее?!
Но писк больше не раздавался, и Лили решила, что ей послышалось. Облегченно вздохнув, она спрятала палочку, выбежала из угла и снова прислонилась ухом к двери…
— … наедине, и теперь мы можем спокойно поговорить, — говорил Дамблдор.
— Признаться, профессор, я не замечал, что и до этого не был наедине. Сам с собой, — в голосе Сириуса одновременно звучали и уважение и обида. — Вы тут сами прекрасно во всем разбирались. Даже слова мне сказать не дали…
— Ты прав, Сириус, профессор Слагхорн слегка увлекся. Что, признаюсь, неудивительно, если учесть причины его гнева, - добродушно сказал Дамблдор. — Но ты забываешь, ведь тебя уже спрашивали о причинах твоего поступка.
— Да, — с вызовом ответил Сириус, — я припоминаю. Между описаниями всей глубины моего морального падения, профессор Слагхорн, мимоходом, что-то такое спросил.
— Ну, хорошо, Сириус, теперь мы одни. И я готов тебя внимательно выслушать. Поверь, я не настроен против тебя. Просто расскажи, что случилось между тобой, твоими друзьями и Северусом Снейпом.
— Профессор, — голос Сириуса звучал напряженно, — между мной и Снейпом… Это старые счеты. Мои друзья тут ни при чем. Я… В общем, как я уже говорил, мне просто было скучно, нечем заняться, ну, вы понимаете…
— Нет, Сириус — сказал Дамблдор устало. — Нет, я не понимаю. Я не верю, что ты мог просто так искалечить человека. И я не верю в это «Мне было скучно».
— А придется поверить, потому что так оно и было! — раздраженно ответил Сириус. — И к чему все это? Мы оба знаем, что вы меня все равно исключите! Зачем доискиваться до причин моего поведения?
— Сириус, вопрос о твоем исключении — это именно вопрос, а не свершившийся факт. Прошу тебя, подумай! Ну что хорошего в том, что ты так упорствуешь? Просто расскажи мне, что произошло. Почему ты напал на мистера Снейпа?
— Мне. Было. Скучно, — медленно, с нажимом на каждое слово, процедил Сириус.
— Ну что же… — сказал Дамблдор печально. — Сириус, я думаю, у меня нет выбора и…
Рядом с Лили опять раздался писк, на этот раз отчетливый и громкий. Но Лили как будто и не слышала. В голове только одна мысль: «О Мерлин, сейчас Дамблдор объявит, что исключает Сириуса!». Она схватила латунного грифона и отчаянно застучала им по двери.
Дамблдор умолк и, через несколько, длившихся вечность, секунд, сказал:
— Войдите.
Лили повернула ручку и дернула дверь на себя. Ее сердце билось так сильно, что, казалось, сейчас выпрыгнет из груди. Лили осторожно вошла в кабинет, остановилась и, дрожащим от волнения голосом, сказала:
— Добрый вечер, профессор Дамблдор.
Круглая комната директора была ярко освещена; повсюду вертелись и жужжали, наполняя комнату неясным мелодичным звуком, странные серебряные приборы, прекрасные и хрупкие на вид. Стены кабинета были увешены портретами бывших директоров и директрис Хогвартса, чьи обитатели сейчас очень убедительно притворялись, что спят. Исключение составлял портрет изящного мужчины с надменным лицом, одетого в зелено-серебристые цвета Слизерина. Финиас Найджелус Блэк презрительно взирал на происходящее, постукивая тонкими пальцами по портретной раме.
Возле двери на золотой жердочке дремал великолепный феникс Фоукс. Время от времени он приоткрывал глаза и устремлял на Дамблдора мутный от сна взгляд, в котором плескалось безграничное обожание.
Сам Дамблдор сидел за огромным письменным столом; рядом с ним на полке лежала старая потрепанная Распределяющая Шляпа. Сириус, повернувшись на высоком резном стуле, который стоял напротив стола, во все глаза смотрел на Лили.
— Добрый вечер, мисс Эванс! — удивленно сказал Дамблдор. – Признаться, не ожидал увидеть вас в столь поздний час. Что-то случилось?
— Нет, — Лили судорожно вздохнула. — Я просто…Просто…
«Да успокойся же ты, наконец! Дыши глубже. Вдох – выдох... Так... Уже лучше. Теперь говори спокойно и уверенно…»
— Профессор Дамблдор, мне нужно с вами срочно поговорить.
— Поговорить? Сейчас?
— Да, профессор, это очень срочно. Я хотела бы разговаривать с вами наедине.
— Снова это слово «наедине», — сказал Сириус, смотря на Лили с любопытством. — Сэр, вы от него не устали?
— О чем вы хотели говорить со мной, мисс Эванс? — спросил Дамблдор. — Я не спрашиваю, почему вы хотите это сделать именно сейчас. Думаю, причина была на самом деле серьезная, раз вы пришли ночью, - он задумчиво взглянул на Сириуса.
— Я хочу поговорить с вами о… Пусть, Блэк выйдет. Я буду говорить с вами только наедине, — с вызовом сказала Лили.
— А мне интересно, и я хочу послушать, — Сириус поудобнее устроился на стуле, положил ногу на ногу и сложил руки на груди. — Тем более, Эванс, если ты заметила, мы уже до твоего прихода разговаривали. Наедине. Так что, по идее, ты должна была занять очередь. Но ладно, так и быть, я уступаю тебе право беседовать с профессором Дамблдором. При мне.
— Надо понимать, тебя интересует, что скажет эта… магглорожденная? — высокомерно спросил его Финиас Найджелус. — По-моему, тебе, мой дорогой праправнук, следует больше думать о своей позорной участи.
— А, по-моему, вам, мой дорогой прапрадедушка, следует заткнуться.
— Послушайте, профессор Дамблдор, это действительно срочно, — сказала Лили, бросив возмущенный взгляд на Сириуса.
— Ну, раз срочно, — Дамблдор улыбнулся и, облокотившись о стол, сложил перед собой ладони, — то, наверное, вам, мистер Блэк, действительно придется на время покинуть мой кабинет. Пожалуйста, подождите за дверью.
Сириус громко фыркнул, однако перечить не стал и встал со стула. Уже подойдя к двери, он обернулся и сказал:
— А вы, сэр, не опасаетесь, что я буду подслушивать? Учитывая ту лестную характеристику, что мне дал профессор Слагхорн, это было бы для вас не удивительно…
— А я и не удивлюсь, мистер Блэк, — живо откликнулся Дамблдор. — И не потому, что мне что-то сказал профессор Слагхорн. Просто я знаю, что у меня в кабинете тонкие двери. И любой на вашем месте, включая самого профессора, станет подслушивать…
Он лучезарно улыбнулся и выжидательно посмотрел на Сириуса.
Тот насупился.
— Я не буду. Даю слово. Я пойду, спущусь вниз. Эванс, когда вы закончите, позовет, — с этими словами Сириус вышел из кабинета, закрыл дверь и действительно спустился по лестнице к проему, закрытому горгульей.
«Интересно, какого черта принесло Эванс? Что, и вправду что-то случилось, пока меня не было? Да, какая разница! Дамблдор уже все решил. Выпрет. Точно», - мрачно подумал он, садясь на нижнюю ступеньку лестницы…

***
— Славный мальчик… Ну что же, Лили, присаживайся. Я тебя внимательно слушаю, — сказал Дамблдор, откидываясь назад в кресле.
— Я хотела поговорить о Сириусе, — Лили села на стул, на котором раньше сидел Сириус, и нервно сплела пальцы. — Профессор… Вы не должны исключать его из школы. Это из-за меня он так. Я прошу вас, оставьте его в Хогвартсе.
— Вот как? Забавно, что ты меня просишь, насколько я знаю, твои отношения с Сириусом, да и с его друзьями тоже, всегда были несколько напряженными, — Дамблдор внимательно посмотрел на Лили через свои очки-половинки.
— Это сейчас не имеет значения, — Лили слегка покраснела. -— Я просто хочу сказать, что Сириус не виноват. То есть, виноват, конечно, но у него есть смягчающее обстоятельство. Северус что-то сказал про меня, и Сириус вот так…отреагировал. Прошу вас, профессор! До ТРИТОНа осталось всего ничего, а потом Сириус и так уйдет. Не выгоняйте его перед экзаменами, пусть он закончит школу и получит аттестат!
— Прекрасно, что у Сириуса есть заступники, — медленно произнес Дамблдор. — Но, признаться, я и не думал выгонять Сириуса, по крайней мере, в том смысле, в котором ты себе представляешь. Я собираюсь отправить его домой, чтобы он вернулся в Хогвартс только перед самой сдачей ТРИТОН. Разумеется, я и не помышляю оставить его без аттестата. Думаю, разлука с друзьями, пусть и небольшая, будет для него достаточным наказанием, учитывая то, что ему придется коротать время в ненавистном для него месте.
Финиас Найджелус громко хмыкнул.
— Значит, вы не исключите Сириуса? — сказала Лили с облегчением.
— Нет, — Дамблдор улыбнулся. — К огорчению профессора Слагхорна — нет.
— Спасибо… — Лили медленно поднялась со стула. — Ну… Я тогда пойду?
Дамблдор кивнул. Лили, сделав несколько неуверенных шагов к двери, остановилась и вернулась обратно.
— Профессор Дамблдор, а можно чтобы Сириус остался в школе? — спросила она звенящим голосом.
— Ты предлагаешь вообще не наказывать его? — во взгляде Дамблдора скользнуло недоумение.
— Нет, разумеется, его нужно наказать. Просто… Может, как-нибудь по-другому? Раз Сириус сбежал из дома, его мать вряд ли обрадуется, увидев его на пороге…
— Лили, по-моему, ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Сириус не ангел небесный, — Дамблдор усмехнулся. — Я уверен, он отлично сможет за себя постоять, общаясь с почтенной Вальбургой.
— Да, но все же… Джеймс и остальные будут переживать… — очень тихо сказала Лили, опустив голову.
После секундной паузы она выпрямилась. В ее глазах мелькнули изумрудные искорки.
— Сэр, а если я пообещаю, что Сириус больше не тронет Северуса Снейпа? Вы разрешите ему остаться?
— Как ты можешь это пообещать, Лили? — в голосе Дамблдора послышалось легкое раздражение.
— Могу. И я обещаю, ни Сириус Блэк, ни его друзья больше не обидят Северуса, — твердо сказала Лили. — Вы оставите Сириуса в школе?
Дамблдор смотрел на нее долгим пронизывающим взглядом. Ярко-голубые глаза загадочно блеснули, и он кивнул:
— Хорошо. Видимо, у тебя есть способы сдержать обещание. Пусть будет по-твоему. Сириус остается в Хогвартсе.
— Спасибо, профессор, — радостно выдохнула Лили.
— Ну, теперь иди. Время совсем позднее. Позови Сириуса, будь добра, я ему сообщу о его счастливом избавлении.
— Сэр, только не говорите ему, что я вас просила…
— Разумеется, — во взгляде Дамблдора светился лукавый огонек.
— Ну, тогда…Спокойной ночи, профессор Дамблдор.
— Спокойной ночи, Лили.
Лили вышла, тихо прикрыв дверь. Мерлин мой, как же хорошо все получилось! Ей казалось, что огромная гора упала с плеч.
Она встала на верхнюю ступеньку, и лестница понесла ее вниз. Спустившись, Лили увидела Сириуса, который был занят тем, что отковыривал волшебной палочкой раствор между камнями, которыми была выложена стена.
— Сириус, — негромко позвала Лили. — Тебя Дамблдор ждет.
Он, не оборачиваясь, печально кивнул, поднялся, и, насвистывая «Одо-герой», стал подниматься по лестнице. Похоже, от его бравады не осталось ни следа. Несколько секунд Лили смотрела ему вслед, потом нажала рычаг в стене и быстро вышла в образовавшийся проем. Теперь Северус…

***
Войдя в кабинет, Сириус прошел к стулу, сел, положил локти на дамблдорский стол и устало подпер голову ладонью.
— Я пришел, профессор, — сказал он обреченным голосом.
— Прекрасно. С мисс Эванс мы ее проблему обсудили, теперь, давай закончим с тобой, — бодро заговорил Дамблдор. — Вопрос о твоем исключении решен. И решен он в твою пользу. Я хочу, чтобы ты остался в школе и сдал ТРИТОН, хотя, конечно, необходимость сдавать экзамены тебя, как любого студента, радует меньше. Наказание у тебя все равно будет, сам понимаешь... Его назначит профессор Макгонагалл. Завтра с утра ты к ней зайди.
Ну что ж, теперь, спокойной ночи. Так поздно уже, а я еще хотел повязать немного перед сном. Знаешь, моя чудная грелка для чайника почти готова, осталось добавить пару петель и…
— Быть того не может!
— Ну почему, я же очень быстро вяжу. Все не так сложно, главное неукоснительно придерживаться схемы…
— Да не это! Вы меня не исключаете?!
— Нет, Сириус, — Дамблдор аккуратно поправил колокольчики на своей бороде и улыбнулся. — Ты продолжишь обучение.
— Профессор! Сэр! Я и подумать не мог! Этот прилипала… то есть, простите, профессор Слагхорн, столько тут наговорил! Я думал – все. Конец. А тут… Вы разрешаете мне остаться! Да!!! Я с друзьями буду!!!
Сириус, откинув голову назад, громко захохотал.
Финиас Найджелус раздраженно бросил:
— Разумеется, тебя больше радует то, что ты будешь со своими гриффиндорскими дружками, а не то, что ты чудом избежал позора, который бы несмываемым пятном лег на нашу фамилию...
Сириус, не переставая смеяться, незаметно для Дамблдора показал своему прапрадедушке неприличный жест.
Тот скривился и, прошипев: «Bûche!»**, повернулся к нему спиной.
— Да, ты остаешься в Хогвартсе, Сириус, — сказал Дамблдор. — Поэтому прошу тебя, запомни, этот поступок — он что-то вроде клейма, и теперь любое МАЛЕЙШЕЕ нарушение правил будет караться по всей строгости.
Он очень внимательно посмотрел на Сириуса:
— Не допусти, чтобы это повторилось, иначе все для тебя закончится намного печальнее.
— Я понимаю профессор, — глухо ответил Сириус, с трудом пытаясь придать лицу серьезное выражение. — Да, согласен, если что — по всей строгости…
Он встал со стула.
— Спокойной ночи, сэр, — сказал он и направился к двери.
Возле нее он остановился и, не оборачиваясь, негромко добавил:
— Профессор, простите меня за мое поведение у вас тут в кабинете. Я вел себя довольно нахально. Решил, что теперь все равно. Поверьте, я не отношусь к вам… так.
И распахнув дверь, стремительно вышел.
— Я знаю, — тихо сказал Дамблдор.
Фоукс издал нежную мелодичную трель...

__________________________________________________________

* Известная легенда о том, как во время нападения галлов на спящий Рим, гуси, находившиеся в одном из храмов, подняли шум, тем самым вовремя разбудив часовых. Похоже, миссис Норрис, примерив данную легенду на себя, нашла в ней много схожего с ее нынешним дежурством — на нее надеялся спящий Филч :)
** Bûche (фр.) — тупица





Глава 4. Шиворот – навыворот

Дождь слабо стучал по огромным окнам Хогвартса, утихая. Северус слушал его монотонный, гудящий шум уже больше часа и злился, что никак не может из-за этого заснуть. Он понимал, что обманывает себя и не может спать не из-за дождя, а из-за своих назойливых мыслей. Они крутились вокруг него, вились и щекотали, заставляя его, снова и снова, прокручивать в голове то, что произошло. Странно, что при этом негативных чувств он не испытывал. Никаких. Ни унижения, ни боли, ни злости, ни сожаления. Словно читал книгу о злоключениях другого, неизвестного ему, Северуса Снейпа. С этим другим Снейпом произошли э-э-э… неприятности , а не с ним самим. Опять самообман? Возможно. Пока Северус не впускал в себя того, что случилось. Понимание придет позже. А сейчас нужно быть спокойным, хладнокровным, сильным. Ведь месть — это блюдо, которое подают холодным, не так ли?

***
Когда мадам Помфри левитировала Северуса в больничное крыло, их по дороге увидел Хотис Забини, который как раз торопился на ночное свидание со своей девушкой из Равенкло. Он так замучил колдомедика вопросами и требованиями все ему объяснить, что она даже не стала пенять его за ночные прогулки по Хогвартсу, а просто рассказала все, что знала. Хотис тут же помчался в подземелья, и, уже через полчаса, на пороге больничного крыла образовалась давка из студентов Слизерина — каждый хотел увидеть Северуса. Мадам Помфри с трудом удалось их разогнать, убедив, в конце концов, что с Северусом все в порядке, что Костерост обязательно подействует, и что ей больше внимания следует уделять своему пациенту, а не отвлекаться на них. Решающим доводом стало угрожающее выпускание малиновых искр из колдомедиковской палочки. Друзьям Северуса, скрепя сердце, пришлось согласиться, и, взяв клятвенное обещание с мадам Помфри, что она всех обязательно пустит на рассвете, сколько бы их не пришло, они отправились восвояси. Когда слизеринцы обходными путями и тайными коридорами пробрались обратно в свою гостиную, они сразу же засели за подготовку планов мести. Решено было наказать не только Мародеров, но и всех семикурсников Гриффиндора. Потом сошлись на мнении, что проучить нужно весь факультет. Планы строились зловещие и изощренные, и единственное о чем слизеринцы жалели, так это о том, что главный виновник — заносчивый, наглый и в конец оборзевший Сириус Блэк — уйдет от расправы. Как им сообщила мадам Помфри, его к утру уже исключат, и он сразу же уедет в Лондон. Ну, что тут скажешь? Повезло гаденышу…

***
Северус лежал в больничном крыле на крепкой, твердой, как доска кровати. Он был совершенно один. Мадам Помфри недолго с ним возилась — дала Живительное Зелье, а когда он очнулся, напоила Костеростом. Потом, еще немного над ним поохала и попричитала, заботливо подоткнула одеялом со всех сторон и отправилась спать, оставив ему зажженную свечу.
Пустая палата давила. Северус, сколько себя помнил, никогда не спал один в комнате. В детстве он делил спальню с родителями — в их маленькой квартирке были только две комнаты — кухня, да спальня, служившая еще и гостиной, и детской, и отцовской мастерской. В Хогвартсе их селили по четверо. Сейчас же, в огромной, полной неясных теней, совершенно пустой палате Северусу было неуютно. «Хотя, разве бывают уютные больничные палаты?» — спросил он себя, хмыкнул и повернул голову налево.
На соседней кровати лежала целая груда сладостей, книг, теплых носков… Это, не уставая, приносили домашние эльфы, которых запрягли слизеринцы. Даже пару пледов прислали. А также коробку товаров из лавки Зонко («И зачем ему? Они что думают, что ему в палате будет над кем-то устраивать розыгрыши?») и аккуратно завернутую в чьи-то уродливые махровые носки бутылку огневиски. Вот это сейчас в самый раз. Было бы. Если бы алкоголь не блокировал действие слизи Датской гидры — главного компонента Костероста… Северус вздохнул. То, что слизеринцы сейчас активно строят планы мщения, он знал. Те считали себя обязанными посвящать его в каждую свою новую идею, видимо полагая, что ему будет от этого гораздо легче и приятнее растить кости… Вот только что, с громким хлопком исчез эльф, который принес дымящуюся, крепко и очень своеобразно пахнущую сигаретку и измятый свиток пергамента. «Ну-ну, ребята уже до косяков дошли. Absit omen!*» - философски подумал Северус, вздыхая, и, с некоторым любопытством, развернул свиток. Оттуда выпал замусоленный клочок пергамента. Северус мельком заглянул в свиток — хаотичное нагромождение перечертанных линий и завертушек, густо заляпанное чернилами — и взял в руки клочок. Это оказался обрывок гербовой бумаги, на котором неровно значилось:
«Сев, друган! Слушай, тут у Рега идея есть — ништяк просто! Хорошо, что мы его бить не стали за козла этого сранного, брата его! Не повезло мужику с родственничком…тьфу! Короче, на плане все нарисовано. Завтра, значит, идем в сарай для метел и все метлы этих уродов ломаем! А потом обломками их забьем! Ну, чо, ништяк, да! Сев, мы за тебя всех этих красно-желтых как котят порвем! Или как кутят! Или хутят? Ладно, фигня все это, тут Барти (третьекурсник один, ты его не знаешь) подсказывает — типа Варфоломеевской ночи им будет! Ладно, еще чего-нибудь приду…», — здесь послание обрывалась. Северус перевернул клочок. В самом уголке вилась размашистая подпись: «Сэр Хотис Ланселот Джон Альфред Дионис Картав... то есть Компар... или Коралис… В общем, Забини я!!!»
Северус взглянул еще раз на так называемый план. Если уже начали рисовать планы, чтобы проникнуть в сарай для метел (общедоступный в любое время, между прочим), то дела у них, похоже, идут совсем весело. Он брезгливо взял сигарету двумя пальцами и зашвырнул ее в больничную утку.
Планы, значит, строят… Ну, пускай тешатся. Вот у Северуса никаких планов не было. Лежать, слушать свои мысли, да прогонять воспоминания. А что еще? То, что ребята называют планами, ему не подходит. План — это то, что нужно заставить себя сделать в ближайшем будущем. У него же не план, у него естественная потребность — это то, что делать себя заставлять не нужно. Поспать, дождаться, когда заживут переломы, и сразу же найти Блэка. Ближайшее будущее — колдонуть Блэка Сектумсемпрой. Как это заклинание действует, он знает, но на человеке еще не пробовал. Что ж, заодно и попробует. Вся надежда на то, что как в теории сработает. Как, где и когда он достанет Блэка — это неважно. Достаточно осознания того, что точно достанет. Естественная потребность, ага…
Снова раздался хлопок аппарации. Еще один эльф. На этот раз коробка шоколадных котелков и ярко-розовый конверт. О нет, похоже на Громковещатель! Северус быстро потянулся к волшебной палочке, схватил ее и, направив в сторону комнаты мадам Помфри, лихорадочно прошептал: «Muffliato!». Он успел вовремя — конверт вспыхнул, и палату заполнил громкий жеманный голосок:
— Дорогой мой! Я поверить не могу, что с тобой случилось! И до сих пор не верю! Какой кош…
«Маргерета», — пронеслось в голове Северуса. Он машинально подтянул одеяло до подбородка и отодвинулся от письма подальше: «Кто бы сомневался! Только она могла додуматься прислать Громковещатель».
— …Исида Адэнт мне все-все рассказала, так мне чуть дурно не стало! Эти мерзкие гриффиндорские выродки совсем обнаглели, и я думаю…
Северусу поскучнело: «Лучше бы поменьше тебе думать, дорогая. Примерно понятно, что будет у этой нимфы дальше. Сплошная банальщина, да суси-муси…»
— …я так и сказала этому Регулусу Блэку: «Следи за своим братом». Ох, Северус, ужас-то какой! Тут все наши собираются завтра этих Мародеров побить. Лично я им глаза точно выцарапаю! (Северус хмыкнул) Ах, Северусик! (тут он поморщился) Как же я за тебя переживаю! Как же мне без тебя плохо! Ой, милый, прости, я и забыла, что ты не любишь, когда тебя Северусиком зовут… Милый мой, как же тебе, наверное, скучно одному! Ну, не горюй. Просто представь себе, что я с тобой, и тебе сразу станет хорошо. Северусик, я завтра обязательно приду... — письмо хихикнуло. — Целую, целую, целую, твоя Маргошечка.
И послание, издав отвратительный чмок, разлетелось на горящие кусочки, которые тут же обратились в пепел.
«Мерлин, ну когда же это прекратится!» — Северус сердито швырнул коробку конфет вслед за сигаретой: «Как же она меня достала! Вечно удивленные глазки, вечно округленный ротик, вечное хлопанье ресницами, а самое главное — вечная и просто феноменальная глупость!"
Маргерета Селвин — девушка Северуса Снейпа. Разумеется, это она считала себя его девушкой, а не он. Северус просто имел глупость помочь ей пару раз с домашним заданием, ничего более. Однако она это восприняла, как знаки величайшего кокетства с его стороны. И стала, как говорится, его «обрабатывать». Хотя, если честно, он особо не сопротивлялся. Свое организм все равно просит. Маргерета стала «постельной» девушкой, и никаких особых прав ей на себя он не давал. В последнем, впрочем, ему никак не удавалось ее убедить. Хорошо, хоть, что они скоро закончат Хогвартс, и он со спокойным сердцем (Ну как же — повод будет!) ее бросит.
Что до его сердца… В нем была Лили. Только Лили. Проклятая Лили! Всегда она! Любимая…
Воспоминания, наконец, пробили брешь в сознании и затопили его своей горечью, обидой, болью, абсолютной своей ненужностью...
Подумать только, они поверили, эти кретины поверили, что Лили могла сказать ему «С любовью»! Она никогда такого не скажет! Ему…
Как же близко она и как далеко! Как же она смотрит на него! В глазах — только отчужденная вежливость… Если бы он только мог, он бы выжег ее оттуда! Она не смеет, не может так на него смотреть! Ведь раньше… Раньше… Все бы отдал, чтобы она взглянула на него, как раньше. Радостно, с легким удивлением, как будто ждет от него чего-то необычного, сюрприза, волшебства. Она смотрела на него, как… Северус вздохнул — тяжело, с надрывом. «Не думать сейчас. Не думать сейчас о ней. Лучше реши, как завтра ты выманишь Блэка, чтобы его дружки от него отстали. Эти Поттер, Петтигрю, Люпин…"
Поттер.
Он почувствовал, как сильно забилась жилка на виске: «Нет, с очкастым будет особый разговор. Чтобы даже думать о ней он не смел, чтобы даже имени ее не смел произносить!»
Пальцы Северуса судорожно сжали одеяло.
«Успокойся, успокойся. Если хочешь отомстить — нужно быть спокойным, хладнокровным, сильным… Помнишь?». Он дышал глубоко и размеренно, медленно приходя в себя. Приподнялся и, прислонившись спиной к подушке, посмотрел в большое стрельчатое окно. Дождь кончился, небо прояснилось, и стали видны звезды. Северус сосредоточился на разглядывании созвездий. «Так… Большая Медведица — ярко сияют Алиот и Дубхе. Рядом Водопас. Арктур — ярчайшая здесь. Лев — здесь Регул. Между ними должно быть созвездие Coma Berenices — Волосы Вероники. Сейчас не видно. Ночь не слишком ясная. Дальше…»
Северус чувствовал, что почти успокоился. В конце концов, вот и Астрономия на что-то сгодилась. От мыслей отвлекает. "Canes Venatici — Гончие псы…".
— Привет, Северус.
Он повернулся так резко, что сломанные ребра пронзила щемящая боль. Она стояла совсем рядом. Он не слышал, как она вошла в палату, как подошла к нему. Она смотрела на него, ужасно бледная, темно–рыжие волосы растрепались. Изумрудные глаза блестели в неверном свете свечи.
«Прекрасная…», — мелькнуло где-то на периферии сознания, мелькнуло и исчезло.
Он молчал.
— Как ты? — спросила она и тут же поспешно добавила. — Прости за глупый вопрос. Костерост — вещь же совершенно жуткая. Тебе сейчас, наверное, несладко…
— Мне несладко не из-за Костероста, — сказал он наконец после продолжительного молчания.
Она прижала руки к груди, потом резко отпустила.
— Можно? — спросила глухо, указывая на кровать.
Он кивнул. Она села на краешек кровати, нервно сплела пальцы и, не глядя на него, сказала:
— Прости за… За Мародеров. Как мне сказали, это — из-за меня. Мне очень жаль, что так получилось.
Пауза. Глубокий вдох.
— Знаешь … Меньше всего я хотела бы, чтобы происходили ссоры МЕЖДУ ВАМИ.
Северус смотрел на нее с раздражением. «Между вами». И как это понимать?
— Что ты хочешь сказать?
— Северус, я хочу, чтобы ваши стычки прекратились. Знаешь, мне это неприятно. Даже неудобно как-то.
— Неудобно?! То есть, мне, по-твоему, это приятно и удобно, так что ли?
— Меня не волнует, как ты к этому относишься. Я говорю о себе. А мне очень неприятно, что ты вмешиваешься в мою личную жизнь. Очень, — Лили говорила быстро, путая фразы, словно очень торопилась все сказать или словно правда злилась на него. — Как же тебе объяснить… Ну хорошо, скажу как есть. Ты, все-таки, был моим другом, Северус, и должен был знать, что я всегда была неравнодушна к… Поттеру… к Джеймсу. Я с ним помолвлена, знаешь ли.
Лили вскочила с кровати и заметалась по палате.
— Вы ссоритесь из-за меня, как будто ты мой ухажер! — ее голос дрожал. — Я — законная невеста Поттера, и ты не должен вообще что-либо ему про меня говорить! Он подумает, что ты влюблен, а мне лишние неприятности перед свадьбой не нужны! Не вмешивайся, прошу тебя! Дай мне спокойно жить. Мы поженимся, как только закончим Хогвартс. У нас будет все хорошо, все счастливо, просто отлично, замечательно и… Вот, - неуверенно закончила она, остановившись. Потом подошла к окну, по-прежнему избегая встречаться с ним взглядом. Снова воцарилась тишина.
— Ты помолвлена с Поттером? — наконец спросил Северус, не узнавая своего голоса.
— Да, — с вызовом сказала Лили. Кулачки ее сжались. Она повернулась, бросила на Северуса быстрый виноватый взгляд и стремительно бросилась к двери.
В это время в палату вошли Роберт Эйвери и Гектор Мальсибер. Они прятались под мантией-невидимкой, которую Гектор выпросил у дяди на Рождество. На пороге столкнулись с Лили. Причем буквально, потому что, как раз на пороге, они решили скинуть мантию.
Раздался грохот — Гектор и Роберт от неожиданности выронили из рук кипу полезных вещей: бутылки огневиски, шоколад, маггловские мужские журналы и Кусачую тарелку.
— Мерлинова жо... Ик! — Мальсибер с сокрушенным видом уставился на пол, вцепившись в мантию Лили. Потом, с трудом сфокусировав на девушке взгляд, проорал:
— Баа-а!!! Какие люди! Хоррро-о...Ик!...шенькая Эванс! Утю-тю-тю, симпапусик!!!
Лили сердито оттолкнула его, ловко увернулась от объятий Эйвери и выскочила из палаты.
— Ну, во-о-от… Цветика напугал, - укоризненно протянул Роберт и наклонился, едва сохраняя равновесие, чтобы поднять уроненное.
— Ик! А-а-а, ну и… что-то там с ней! Ик! Сев, дружище!!! – заорал Гектор. – Мы пришли!!! Мы — к тебе!!! Поддержать — Ик! — так сказать!!! Скучно не было, чтоб!!! Ик!
Друзья, покачиваясь, подошли к Северусу. Гектор, безуспешно пытаясь справиться с икотой, плюхнулся на кровать у ног Северуса и стал играть с Кусачей тарелкой, швыряя ее летать по палате.
Роберт, улыбаясь во весь рот, выложил свою ношу на кровать Северусу, уселся рядом с Гектором и начал открывать бутылки.
— Там ТАКОЕ творится! Ребята ТАКОЕ придумали! Завтра львов в порошок сотрут! А мы решили, что наше место здесь. Все принесли, все расскажем. Маргоша просилась с нами, но мы ее не взяли. Ты не обижайся, но эта баба жутко достала! Ладно, слушай теперь, что Нотт предлагает. Лучший план, по-моему. Короче…
Северус смотрел на него, счастливого, смеющегося, что-то ему с воодушевлением рассказывавшего, и не видел. В нем бушевала злость. Ярость. Ему хотелось кого-то убить. Прямо сейчас. Рука потянулась к палочке. Но Мальсибер, видимо, был не настолько пьян, чтобы не заметить дико искаженное лицо Северуса. Прежде, чем пальцы Северуса сомкнулись на палочке, Гектор успел схватить ее.
— Ты что? — с испугом спросил он. Роберт замолчал, поднял голову и выронил огневиски.
Они смотрели на него со страхом и недоумением. Они ничего еще не понимали. Ничегошеньки. Однако уже были готовы пресечь любую его безумную выходку. Ему стало тошно. Ярость исчезла также быстро, как и возникла, уступив место безумной тоске. Он откинулся назад, повернулся к ним спиной и спрятал в подушке лицо.
— Что случилось, Сев? — тихо спросил Роберт.
Глухой рык в ответ:
— Уйдите.
Гектор и Роберт переглянулись. Гектор потянулся было к Северусу, но Роберт его остановил.
— Идем, — мягко сказал он.
Несколько мгновений Гектор смотрел на Северуса, потом кивнул. Они ушли, осторожно прикрыв за собой дверь. Северус снова остался один.
Кусачая тарелка, тихо жужжа, продолжала летать по палате…

***
Лили медленно брела по коридорам Хогвартса. Сейчас ее совершенно не волновало, что ее могут увидеть. Ее грызло огромное чувство вины, вины и отвращения самой к себе. Знала ли она, что делает больно Северусу, говоря ему все это? Знала, конечно. Он же любит ее. Это она поняла уже давно, поняла, но не приняла. Северус был для нее только другом, а два года назад стал к тому же бывшим другом. Но ей было его жаль. Всегда.
И сейчас нужно было сказать это. Чтобы Северус чувствовал себя уязвленным. Чтобы он не искал больше встреч с Мародерами. Чтобы…
«Он еще поверил?! Ага, как же — с Поттером помолвлена! Просто другое имя на ум не пришло! Почему-то… И ничего это не значит! А жаль… Еще чего! Чтобы она вышла замуж за этого напыщенного, самовлюбленного, нахального и… Да, никогда! Лили Поттер... хм...», — Лили вздохнула и почувствовала себя совсем несчастной.
Она дошла до поворота, за которым начиналась лестница на Гриффиндорскую башню и вдруг замерла, заметив впереди неясное зеленое сияние. Рефлексы сработали мгновенно — Лили, сама не понимая как, очутилась за статуей какого-то бородатого деятеля. Вовремя. В коридоре показался Пивз, который плыл под самым потолком с очень серьезным, даже слегка торжественным видом. В руках у него был огромный серебряный кубок, над котором вились флуоресцентные буквы: «ДОБРАМУ СТАРИНЕ ПИВЗУ ЗА ВЕЛЕЧАЙШЫЕ НЕТ ПРОСТА КАЛАССАЛЬНИЙШЕЕ, ЗАСЛУГИ ПЕРЕД ШКОЛЫЙ!». На самом кубке так же ярко светилась надпись поменьше: «Он навсигда запомняться тем что аканчательна и беспаваротна избавел нас от психованай Плакисы Миртыл засыповав во все унитазы Хогварца цымент! БРАВА!!!»
— Хоть кто-то радуется, — угрюмо подумала Лили, провожая полтергейста взглядом. Пивз величаво повернул по направлению к Большому Залу и скрылся из виду. Лили вышла из своего укрытия, поднялась по винтовой лестнице башни и подошла к портрету Полной Дамы.
— Habeat sibi,** — сказала она устало.
Полная Дама открыла глаза и недовольно пробурчала:
— Много вас там еще? Спать не даете, ходите туда-сюда! Что за отношение!
— Habeat sibi, — повторила Лили.
Полная Дама возмущенно вскинула подбородок, но промолчала и открыла проход.

***
В это время в гостиной четверо друзей, уютно устроившись в креслах у камина, живо обсуждали счастливое спасение Сириуса. Ремус и Джеймс внимательно слушали Питера, который, волнуясь, что-то рассказывал, а Сириус, полулежа в кресле, пил сливочное пиво.
— Да, я сам слышал, а потом… — Питер замолчал и кивнул друзьям на портрет. Они обернулись и увидели, как в гостиную через проем влезла Лили. Она, заметив их, замерла, потом, сутулясь, медленно пошла к ним. Джеймс бросился ей навстречу.
— Лили! Сириус остается в Хогвартсе! Его не исключили! — крикнул он, захлебываясь от счастья. Его глаза сияли.
Затем он подошел к ней совсем близко и смущенно сказал:
— Ты знаешь, я… Прости за то, что нагрубил тебе, кричал на тебя. Я вел себя, как идиот. Лили… — он прикоснулся к ее волосам. — Ты чудо, Лили. Мое маленькое, рыжее чудо. Ты…
Лили отступила на шаг. Глаза ее странно блестели. Она выглядела одновременно взволнованной и измученной.
— Я не чудо, — сказала она холодно. — Теперь запомни, Джеймс — никогда не смей больше издеваться над Северусом Снейпом.
— Ой, да ладно тебе! Он заслуживает того, чтобы над ним издевались. Вот завтра, например…
— Никаких «завтра»! Ты что, не слышишь? Вообще никогда больше к нему не подходи!
— Лили, ну не на-а-до… — протянул Сириус, подходя к ним. Он улыбался как сытый кот. — Он же дебил, и это уже диагноз. Кстати, огромное мое спасибо тебе за то…
— Я не с тобой разговариваю! — рявкнула Лили, не оборачиваясь. Она не отрывала взгляда от Джеймса. Тот перестал улыбаться и, перебив Сириуса, который уже набрал в рот воздуха, чтобы дать гневную отповедь Лили, с легкой тревогой спросил:
— Ты еще сердишься за то, что я наорал на тебя? Ну, прости еще раз и…
— Да не сержусь я! — Лили уже кричала. — Все из-за тебя вообще! Ты такой… Глупый!
— Солнышко, не сердись! — проворковал Джеймс, подходя ближе. — Ну, успокойся…
— Не успокоюсь! Да, слушай же, ты! Северус Снейп — мой жених! — выпалила Лили на одном дыхании.
Сириус, подавившись, закашлялся. Джеймс неуверенно хмыкнул и схватил Лили за рукав:
— Это же шутка, да? Ну, знаешь ли, не очень-то смешная. Хотя… Ты - такая красивая, нежная, и он — зачуханный, мерзкий змееныш… Это смешно, представлять вас рядом. Нет... Не смешно. Противно.
— Не смей так говорить! Я помолвлена с ним! Мы держим это в тайне. После Хогвартса поженимся, понял!
Джеймс отшатнулся, выпустив ее рукав. Его глаза расширились.
— Так, значит, это правда? Ты выходишь за него? — почти шепотом сказал он.
Что-то, похожее на досаду, скользнуло по лицу Лили. Она кивнула и всхлипнула с отчаянием:
— Не смей его больше трогать! И чтобы твоя мародерская шайка тоже не смела!
— Я вот одно не пойму. Если вы помолвлены, если ты его так защищаешь, то почему побежала сегодня к Дамблдору просить, чтобы меня оставили? — желчно сказал Сириус. — Нравится, что из-за тебя парни дерутся?
Лили повернулась к Сириусу, откинула волосы назад и зло крикнула:
— Знаешь что, Блэк?! Ты мне противен! Ты полностью оправдываешь свою фамилию! Хотя ты всеми силами пытаешься подчеркнуть свое отличие от них, ты точно такой же — злой, жестокий, безжалостный! Я про Блэков читала. Славное семейство! — она пронзительно рассмеялась. — Какой там у вас девиз? «Чистота крови на век», да? Это точно — кровавый след сквозь века тянется!
Она замолчала, тяжело, с надрывом дыша. Затем мотнула головой и отвернулась. Робко посмотрела на Джеймса. Тот с каким-то застывшим, отрешенным видом смотрел на них, словно был где-то далеко отсюда. Глаза Лили наполнились слезами, и она, опустив голову, горько добавила:
— Сдерживай как-нибудь свою дурную кровь, Сириус.
Затем бросилась к лестнице, вбежала по ней и скрылась в своей спальне, хлопнув дверью. Там, наконец, она дала волю слезам.
Джеймс словно очнулся от стука захлопнувшейся двери, рассеянно оглянулся и, не говоря ни слова, подошел к портретному проему. Он ткнул в портрет волшебной палочкой и, сопровождаемый истошными криками Полной Дамы: «Да сколько можно!!! Совсем обнаглели!!!», скрылся в проеме.
Сириус продолжал пораженно смотреть на лестницу. Потом уголки его губ дернулись вниз, он громко присвистнул, раздраженно отбросил со лба волосы и, гордо печатая шаг, пошел в свою спальню.
Ремус и Питер остались одни. Они в шоке переглянулись. Потом Питер неуверенно пробормотал:
— По-моему, у магглов это называется нокаут…
— Ага. И в данном случае Эванс удалось нокаутировать сразу двоих, — ответил Ремус, с тяжелым вздохом опускаясь в кресло.
Он подумал, устало закрыв глаза: «Да-а-а… паршиво-то как! Ночка, определенно, удалась…»

_________________________
* Absit omen (лат.) - Да не послужит это дурной приметой!
** Habeat sibi (лат.) - держи про себя


клип: http://www.youtube.com/watch?v=j69_yYp5Dh4


Глава 5. Задумка новой "шалости"

Наступил июнь. Лето вздохнуло полной грудью, потянулось и до краев наполнилось соками деревьев и ночными серенадами соловьев, тихим жужжанием шмелей и прохладным очарованием скромных кувшинок...
А в Хогвартсе тем временем последние два месяца перед ТРИТОНом стали самыми напряженными. Напряженными они, в основном, были не столько в плане подготовки к экзаменам, а сколько из-за подпольной войны между двумя факультетами — Слизерином и Гриффиндором. Подпольной — потому что деканы сих университетов применили все свое влияние на предотвращение открытых стычек. И хотя это удавалось не всегда, особых потерь ни с той, ни с другой стороны не наблюдалось, если не считать энного количества студентов, получивших наказания в виде отработки у Филча; трех слизеринцев, четырех гриффиндорцев и одного не понятно как затесавшегося в их компанию хаффлпаффца, угодивших в больничное крыло; да Уолдена Макнейра — семикурсника из Слизерина, которого родители со скандалом забрали из школы домой. Забирать им его пришлось в облике флоббер-червя, ибо в этом облике он пребывал с момента, когда гриффиндорец Фрэнк Лонгботтом решил закрепить свои знания по трансфигурации, выбрав Макнейра в качестве объекта.
Конечно, ВСЕ предотвратить профессорам не удавалось. Часто в коридорах и переходах происходили небольшие, но отчаянные бои... Несколько кабинетов пришлось запереть, потому что особо страждущие пытались стащить и использовать в схватках опасные магические приборы... Каждый слизеринец или там гриффиндорец считал своим долгом учинить как можно больше неприятностей враждующей стороне, используя немалый арсенал каверзных выдумок, пакостных идей, а также товаров из «Лавки Зонко» и личных запасов братьев Пруэттов...
Равенкло и Хаффлпафф предпочитали сохранять нейтралитет, лишь изредка выступая на той, или иной стороне. И если это случалось, то неизменно появлялась ощутимая брешь в рядах противника. Так, например, Амелия Боунс — семикурсница-равенкловка — крайне отрицательно отнеслась к выходке Сириуса и даже организовала собрание в башне Равенкло, где очень желчно высказалась о нем и о его друзьях. Это привело к тому, что группа сине-бронзовых вышла из состава сторонников Блэка и примкнула к коалиции студентов, поддерживающих Снейпа. И, наоборот, шестикурсник из Хаффлпаффа — Дирк Крессвелл встал на сторону гриффиндорцев, несмотря на то, что был любимчиком Слагхорна. А так как Дирк был к тому же еще и кумиром своего факультета, от слизеринцев к Сириусу переметнулся немаленький отряд хельгиных питомцев.
Сам Сириус ходил с гордым и надменным видом, ни в какие скандалы и стычки не вступал. Ему казалось до крайности смешным, что все так реагируют на их дела со Снейпом, когда как совсем скоро должен был предстоять главный матч года по квиддичу — финальное сражение за звание чемпиона между Гриффиндором и Слизерином — и никто об этом не вспоминает. Хотя, понять их можно. Интриги же никакой уже не было. Теперь, когда Джеймс был отстранен от квиддича, шансов выиграть у гриффиндорцев почти не оставалось, так как лучшим ловцом после Джеймса был признан ловец Слизерина — Регулус Блэк. А исход игры, как всем известно, во многом зависел от ловца…
Наконец, наступила и долгожданная, и, в то же время, со страхом ожидаемая зачетная неделя. Расписание экзаменов вывесили на школьной доске объявлений в воскресенье вечером:

Травология, Астрономия, Древние руны — понедельник;
Трансфигурация, Зельеварение, История магии — вторник;
Прорицания, Защита от темных искусств, Диалекты волшебных народов — среда;
Уход за магическими существами, Основы магического правопорядка, Нумерология — четверг;
Маггловедение, Заклинания — пятница.

Ровно за три дня до начала экзаменов в Хогвартс прибыла экзаменационная комиссия во главе с Ахазием Харшем и сразу же заметила, что нервозность студентов особенно гриффиндорцев и слизеринцев несколько завышена, чем это обычно бывает перед экзаменами. Об этом не преминул высказаться Харш в присутствии Дамблдора, Слагхорна и Макгонагалл. Те горячо заверили, что ничего необычного тут нет, что это просто год такой нервный. Однако, потом, деликатно уведя председателя в сторонку, убедительно попросили его, чтобы Слизерин и Гриффиндор на экзамены вызывали по отдельности…
И вот, повальная сдача началась. Бедные семикурсники тихо сатанели от количества заклинаний, магических формул, конспектов и чертежей, которое им нужно было втиснуть в свои гудящие от потока информации головы. А так как и без экзаменов, в Хогвартсе царила нездоровая обстановка, многие срывались. Так, Карадок Дирборн (Гриффиндор) засыпался на Трансфигурации — не смог вспомнить простейшее заклинание превращения правого ботинка в левый, которое попросил его применить Кир Мегадрили — смешливый старичок из комиссии, очень любящий шутить таким образом над студентами. Филипп Нотт (Слизерин) ошибся на Истории Магии, решив, что Джордано Бруно* был сожжен магглами в 1348 году, тогда как на самом деле, в этом году ирландскими магами-националистами впервые было применено масштабное заклинание Muggins Pestis** (впоследствии запрещенное 47-м советом Международной конфедерации магов). Гедера Остен (Хаффлпафф) завалилась на Нумерологии, сообщив изумленным членам комиссии, что pento-circulus — это октаэдр с девятью гранями, а если сложить буквы в имени «Ахазий», то получится семь, и это означает, что у владельца данного имени семь семей. Но крупнейший скандал случился на Защите от темных искусств, когда Хотис Забини заявил, что вампиры — это тропические летучие мыши, которые на людей не нападают. На свою беду он забыл, что одним из членов комиссии был известный ученый-метафизик Брэмиус Сангвун Стокер. Вампир. От наглости Хотиса он потерял дар речи. Придя в себя, профессор Стокер встал с преподавательского кресла и, обнажив великолепные клыки, стал медленно подступать к незадачливому слизеринцу, решив его малость попугать. Парень воспринял все всерьез и не придумал ничего лучше, как использовать заклинание «Ешь слизней!»... Когда Забини выгнали с экзамена, комиссия решила отменить на сегодня сдачу экзаменов для остальных, чем крайне расстроила братьев Пруэттов, которые уже приняли умопросветляющую микстуру собственного производства и ждали своей очереди, засыпая друг друга сведениями о Темных Существах, защитных заклятьях и способах волшебного целительства…
Тем не менее, сдача ТРИТОН шла в целом удачно, и многие возвращались из Большого Зала довольные, счастливые и рассказывали потом однокурсникам, какими ужасно сложными вопросами засыпали их злобные экзаменаторы, и с каким трудом им удавалось отбиться, и то, благодаря лишь своему природному уму, да магическому дару удивительной силы…

***
В четверг, после сдачи Ухода за магическими существами, компания Мародеров собралась в конце Северного коридора на своем любимом пяточке у портрета сэра Кэдогана. Им сэр Кэдоган нравился, и они любили обсуждать с ним рыцарский кодекс чести и вспоминать старинные баллады…
— Ну, как вам сегодняшняя сдача? — спросил, зевая, Сириус, плюхаясь на старое потрепанное кресло, которое находилось под портретом доблестного крохи. Кресло сладко всхрапнуло.
— Я неправильно ответил на вопрос о драконах. Сказал, что у Венгерской Хвостороги столько же шипов, сколько и у Ливийского Гребнезуба, — хмурясь, сказал Ремус. Недавно было полнолуние, и он еще не отошел — был бледен, измучен и раздражен. Ремус уселся на полу по-турецки, устало прислонился спиной к креслу, достал из сумки учебник по Заклинаниям и принялся безучастно его листать.
— Лунатик, ну ты прям, как профессор! Они сами, наверное, не помнят, сколько там у Хвосторожки или Гребнезуба шипов! Я вот, например, знаю только, что вообще у дракона не может быть больше полсотни… — Сириус запнулся и с внезапным озарением уставился на Ремуса. — Постой… А вопрос-то как сам звучал?
— Нужно было перечислить существ относящихся к разряду «Опасные», класс «А», — равнодушно ответил Ремус.
— Рем, ты меня пугаешь! Ну и какого тогда Мерлина, нужно было говорить комиссии о шипах драконов?! — Сириус расхохотался. — Существ, разумеется, всех перечислил?
Ремус кивнул.
— Ну, тогда не переживай — «Превосходно» тебе обеспечено! А ты, Сохатый? Как сдал? — Сириус, перевесился за ручку кресла и потянул Джеймса за мантию.
— Нормально.
Джеймс стоял возле картины. Сейчас на ней был только жирный серый пони, который лениво пасся на заднем фоне. Сэр Кэдоган, по-видимому, умчался на другие картины, дабы всласть потешить себя любимым занятием — доставанием несчастных студентов требованиями сатисфакции… Джеймс меланхолично следил за пони, не обращая внимания на неуклюжие попытки Сириуса завести разговор. После той ночи Джеймс вообще стал необычайно тих и задумчив, часто не слышал, как к нему обращаются с вопросами или разговорами… Он проявлял абсолютное равнодушие к шумихе, царившей вокруг их компании и компании Снейпа. Со Снейпом он встреч избегал. С Лили — тоже. Только однажды он видел ее за завтраком в Большом Зале. Это понятно — разумеется, и она, и Снейп предпочитают держаться от него подальше.
Вообще, странные вещи творились в Хогвартсе — гриффиндорцы и слизеринцы на все были готовы, чтобы досадить друг другу, тогда как главные виновники всеобщего ажиотажа никакого интереса к войне между факультетами не проявляли. Мародеры на все попытки втянуть их в борьбу вяло отшучивались, а большей частью, отмалчивались. Снейп ходил мрачнее тучи и был до крайности раздражителен. Он моментально и жестко пресекал любые попытки вести при нем разговоры о Мародерах. С ним теперь неотступно были Роберт Эйвери и Гектор Мальсибер, которые не обращали никакого внимания на угрозы Северуса и требования оставить его в покое. Эванс целыми днями пропадала либо в библиотеке, либо в теплицах профессора Спаржеллы, на уроки приходила по звонку и по нему же уходила, не задерживаясь ни на секунду, а в свою гостиную возвращалась теперь всегда намного позднее отбоя, так что трудно ее было во что-то вовлечь…
— Хм… Ну, здорово, что нормально… Завтра последний экзамен, и мы свободны как птицы! Да, Джеймс? — Сириус хлопнул его по плечу. Джеймс промолчал. Сириус вздохнул и повернулся к Питеру. Тот, распластавшись на полу, что-то сосредоточенно писал на розовом куске пергамента, то и дело вдохновенно вздымая очи к потолку.
— Что пишешь? — заинтересованно спросил Сириус и, наклонившись, выхватил у Питера пергамент.
— Э! — протестующе воскликнул Питер и попытался забрать отобранное, но безуспешно. Сириус, забравшись с ногами в кресло и отбиваясь от Питера правой рукой, вслух прочел:

«О Пиррочка, любовь моя,
Ты так прекрасна и мила,
Не знаю, как носит такую земля,
Будь же моей ты, прижмись навсегда!»

Пальцы Сириуса, державшие пергамент, разжались, и пунцовый Питер смог, наконец, заполучить свое письмо обратно, предварительно дав щелбана Сириусу, который зашелся в припадочном смехе.
— Это личное! Тебе знакомо понятие «собственность», а, Бродяга? — проворчал Питер, сердито запихивая пергамент в свою сумку.
— Ме-е-ерлин!!! Прижмись! Нет, я не могу!!! Хвост, что это за кошмар?! — Сириус, утирая слезинки, пытался сесть нормально и перестать смеяться, но это у него получалось плохо.
— Хватит ржать!
— Но Хвост, эти твои стихи!!! Я никогда… Постой, ты что, собираешься отправить ЭТО своей девушке? — резко оборвав смех, Сириус в притворном ужасе уставился на Питера.
— Ну-у … — Питер замялся, еще сильнее заливаясь краской. — Пирра стихи любит, и я подумал…
— Послушай меня, сынок. Если девушке нравится стихи, это вовсе не означает, что ты должен сам их писать. Ты так точно девственником помрешь, — Сириус наставительно покачал пальцем, не обращая внимания на скептически поднятые брови Ремуса. — Так, запоминай — девушки любят стихи, это правда, но стихи им лучше самому не писать, а призывать на помощь поэтов, которые пишут маловразумительно и в то же время красиво… Поэтов, которые так щедро посыпают свои творения намеками, символами и полутонами, что скорее всего сами до конца не понимают, о чем они пишут…. Девушки просто млеют от туманных фраз, которые можно двояко истолковать, и которые подходят, в принципе, любой. Они поймут их, каждая по своему, и будут в восторге от найденного в стихах подтверждения собственного очарования. А найдут они его непременно…
Подойдут Томас Лермонт или Оскар Уайлд… А лучше обратиться к стихам Серебряного века русской поэзии. Так, дай вспомнить… Брюсов… Белая роза дышала на тонком стебле... Нет, это слишком сложно… Давай Александра Блока, у него есть удивительно красивое стихотворение… Записывай.
Сириус взмахнул волшебной палочкой. Из ее кончика вытянулась толстая сиреневая нить, сложившаяся в строфы. Они повисли в воздухе прямо над восторженным Питером:

В болезни сердца мыслю о Тебе:
Ты близ меня проходишь в сновиденьях,
Но я покорен року и судьбе,
Не смея высказать горячие моленья.

О, неужели утро жизни вешней
Когда-нибудь взойдет в душе моей?
Могу ли думать я о радости нездешней
Щедрот Твоих и благости Твоей?

Надежды нет: вокруг и ветер бурный,
И ночь, и гребни волн, и дым небесных туч
Разгонят всё, и образ Твой лазурный
Затмят, как всё, как яркий солнца луч...

Но, если туча с молнией и громом
Пройдет, закрыв Тебя от взора моего,
Всё буду я страдать и мыслить о знакомом,
Желанном образе полудня Твоего.

— Сириус, ну ты даешь! — усмехнулся Ремус, весело глядя на Питера, который, высунув язык от усердия, записывал строчку за строчкой. — Тут волей-неволей позавидуешь твоему домашнему образованию.
— Гувернантка наша мадам Орфеус была просто повернута на русской поэзии, вот и мы теперь с Регом хорошо ее знаем, — самодовольно сказал Сириус, с хрустом потянувшись. Так он и замер, потому что увидел, как к ним быстро идет Нарцисса Блэк, его кузина, учившаяся на Слизерине. Через секунду Сириус опустил руки, напряженно выпрямился в кресле и взглядом показал Ремусу, что у них гости. Тот приподнялся, выглянул из-за кресла, тут же сел обратно и уставился с величайшим вниманием в учебник, не замечая, что держит его вверх ногами.
— Сириус, Регулус попросил передать, что тебе пришло письмо от тети Вальбурги, — Нарцисса начала говорить еще на ходу. — Все письма, которые она тебе посылает, почему-то не доходят, вот она и просила через Регулуса передать.
Девушка выжидательно смотрела на Сириуса и старательно делала вид, что никого здесь больше не замечает. Ей не терпелось уйти.
— Так, во-первых, здравствуй, Нарцисса, — холодно сказал Сириус. — Во-вторых, Рег мог бы и сам мне сообщить о матушкином письме. В-третьих, и последних, мне эти письма ее не нужны. В них наверняка будет неразбавленный гной бубонтюбера или не-больно-но-с-плачевным-результатом-действующее проклятье или тому подобная гадость...
— Хватит, Сириус! Может, она помириться хочет…
— Мы сейчас об одном и том же человеке говорим? Если да, то ты не в себе, Нарцисса. Моя мамаша даже слова такого — «мириться» — не знает…
Нарцисса вскинула голову и высокомерно процедила:
— Да-а… правильно, все-таки, Бэлла говорит. Ты ведешь себя с нами так, как будто мы все исчадия ада, а ты, святоша, случайно в роду нашем приблудился!
— А ты всегда все за старшей сестрой повторяешь? Ну, так передай уважаемой Беллатрикс, что ежели у ней ко мне есть претензии, пусть выскажет их лично, а не обсуждает меня на семейных посиделках.
Нарцисса несколько секунд гневно смотрела на Сириуса, потом тихо сказала:
— Ты неисправим…
Уходя, Нарцисса бросила быстрый взгляд на Ремуса, который сидел с видом полной безучастности к происходящему. Вот только дрогнувшие пальцы на обложке учебника красноречиво показали, что вид этот был обманчив, и взгляд ее он заметил.
Некоторое время, после ухода Нарциссы, Сириус и Ремус молчали. Что до Питера и Джеймса, так они вообще не заметили ни прихода девушки, ни ее ухода — один напряженно выводил строчки стихов, другой витал мыслями где-то далеко отсюда.
Сириус сидел со скривившимся лицом, словно только что сжевал целый лимон. Потом встряхнул головой и внимательно посмотрел на Ремуса. Тот, по-прежнему, делал вид, что читает книгу.
— Лунатик, как у вас там с ней? Я имею в виду, что…
— Я понял, что ты имеешь в виду, — отрезал Ремус. — Давай, не будем об этом.
— Хорошо, — покладисто сказал Сириус. Он встал с кресла (оно облегченно засопело), сделал несколько кругов вокруг него, искоса глядя на друзей, затем, не удержавшись, воскликнул:
— Да ну вас, ребят! Все из-за женщин страдаете, дурью любовной маетесь, — он бросил на Джеймса слегка встревоженный взгляд. — Проще надо с ними быть! С меня пример берите! Ни за кем не таскаюсь, ни о ком не сохну, ни кому серенады не пою, а девчонки вокруг меня роем вьются! Я самый популярный парень в школе, а усилий для этого — ноль! Будьте, как я — любите, а не воюйте!
— Да где ж нам, сирым… — пробормотал Ремус, невольно улыбнувшись. — Ты же у нас единственный в своем роде…
— Вот-вот. Еще, знаете, нельзя девчонке показывать, что ты от нее без ума, а то…
— Любовь должна быть счастливой — это право любви! Любовь должна быть красивой — это мудрость любви!
Это Джеймс вернулся из Прекрасного Далека. Его лицо словно светилось изнутри каким-то необыкновенным сиянием. С самым серьезным видом он надрывно вопросил:
— Кто-нибудь из вас видел такую любовь? Как может прекрасная бабочка облететь весь свет на своих хрупких крыльях? Как может нежный целомудренный рассвет встретиться с развратным багряным закатом? Как может быть правдивым тот факт, что квиддич изобрели ирландцы? Все это так же невозможно, как то, что существует на свете настоящая любовь. Где ж ее такую найдешь? — и скорбно оглядев застывших друзей, он отвернулся обратно к картине.
— Фу-у… — после долгой паузы Сириус очнулся из ступора и с отчаянием посмотрел на Ремуса, который ответил ему не менее отчаянным взглядом.
— Нет, ты слышал?! Я не могу его больше такого терпеть! — Сириус схватил плечо Джеймса и стал трясти. — Сохатый, да прекрати ты эту шизофрению! Вернись к нам, стань самим собой!
Джеймс применил один из приемов профессиональных ловцов (уход влево — поворот — кисть противника плавно ведется вперед — противник теряет устойчивое положение — отваливается), освободился из захвата и отошел от друзей подальше. Сириусу оставалось только изумленно моргать глазами да беззвучно ругаться.
— Мда-а, запущенно-то у него все как… — протянул Ремус, поднимаясь с пола и становясь рядом с Сириусом.
— Нельзя на это молча смотреть! Делать надо что-то срочно! Убил бы Эванс и змееныша! Во что человека превратили! Он скоро у зеркала начнет о смысле жизни допытываться!
— А я вообще думаю, что у них странно как-то все вышло. Эванс выходит замуж за Снейпа, при этом оба ходят совершенно несчастные. Не знаю…
— Давай-давай, думай, что можно сделать, чтобы Джеймса вернуть!
А Джеймс и сам вернулся. Он слышал слова друзей, и одна фраза привела его в чувство.
— Ты говоришь, несчастные оба ходят? — он подошел к ним и напряженно уставился на Ремуса.
— Ага. Я в библиотеке Эванс часто вижу. Постоянно грустная сидит. А Снейп на собраниях старост на всех чуть ли не мантикорой кидается…
В Джеймсе робко затеплилась надежда. Сириус взглянул на него, сглотнул и воскликнул:
— Ну, что ты раньше-то не говорил! Ясно дело — тут что-то не так! Нюниус точно все подстроил… Мы ведь его знаем! Мозги Эванс запудрил!
— Я поговорю с Лили! — сказал Джеймс твердо. — Где она? В библиотеке?
— Не кипятись, Сохатый, — осторожно сказал Ремус. — Не все так просто тут …
— Лунатик, да ладно тебе!
Сириус с волнением следил за Джеймсом, который кисло улыбнулся и пробормотал:
— Ты прав, Рем, чего я к ней попрусь…
Он снова отвернулся к картине. Пони явно заинтересовался столь пристальным вниманием к своей персоне и теперь подошел совсем близко к раме, деловито жуя жвачку.
— Джеймс, ну есть же другие способы выяснить правду! — Сириуса не так-то просто было остановить. — Можно ведь Нюньчика достать. Отбить его как-то от гвардейцев этих хреновых. Выбить из него правду… Или Веритасерум сварить… Или… Постой…
Ему пришла в голову крайне неприятная мысль. Но он тут же ее отогнал: «Не могу я опуститься до их уровня, даже ради Джеймса…». Его энтузиазм начал сдуваться, как воздушный шарик.
— Что «постой»? Ты придумал что-то, да? — в голосе Джеймса послышалось оживление.
Сириус долго смотрел на него, потом, похоже, наконец на что-то решившись, резко бросил:
— Есть одно заклинание. Позволяет читать мысли.
— Ты говоришь о Легилименции? — быстро спросил Ремус.
— Ну да, о Легилименции, — Сириус произнес это слово так, как будто оно было неприличным.
— Откуда ты знаешь? — изумился Ремус. — Мы ведь его не прохо…
— Читать мысли, да? — перебил его Джеймс. — Значит, ты сможешь проникнуть в разум Снейпа?
На его скулах появились красные пятна.
— Не сказать, что это «чистое» заклинание, — Ремус с беспокойством переводил взгляд с одного друга на другого. — Его скорее причисляют к Темным Искусствам, хотя многие белые волшебники им владеют в совершенстве…
— Ну, мою семейку к белым волшебникам точно не отнесешь, — голос Сириуса сочился сарказмом. — Блэки всегда славились умением пользоваться Легилименцией, применяя ее, как вы сами понимаете, не для сеяния Разумного, Доброго, Вечного… Драгоценная леди Блэк посчитала своим долгом обучить меня и Рега всем чернокнижным знаниям, которые, по ее мнению, каждый чистокровка обязан знать. Решила, что пригодятся, так сказать, в жизненном пути …
— Короче, ты сможешь прочесть мысли Снейпа? — Джеймс почти не слушал, что говорит Сириус, его интересовал только результат.
— Да смогу я, смогу! — рявкнул Сириус, и тут же поправился, добавив более спокойным тоном. — Я… В общем, не скажу, что я этим горжусь, но легилименцией владею довольно хорошо.
— Ну, так пошли! — воскликнул Джеймс с азартом, став почти похож на себя обычного.
— Что прямо сейчас? — растерянно спросил Сириус.
— Так, парни, никто никуда не идет, — сказал Ремус решительно. — Сириус, по-моему, уже достаточно доставать слизеринцев. И ведь Дамблдор запретил тебе трогать Нюниуса. Он ведь ясно выразился, что...
— Я и не буду его трогать. Я ж не извращенец, — ухмыльнулся Сириус, делая страшные глаза. — Мы просто тихо и аккуратно влезем в его гнусный умишко…
— Не смешно.
— Пошли, поговорим, — Сириус схватил за рукав Ремуса, отвел его в сторонку и яростно зашипел в ухо:
— Ты, что не понимаешь, что это единственная возможность успокоить Сохатого? Пусть он узнает, что произошло между Эванс и Снейпом. Узнает и поверит. Это лучше, чем мучиться недосказанностью. Мне самому претит мысль, что придется вспоминать уроки моей безумной мамаши… Но я уже все решил. Не хочешь в этом участвовать — не участвуй, только не лезь со своими нравоучениями!
— Ага, получается, вы на мерзкое дело идете, а я один такой, в белых перчатках! — угрюмо бросил Ремус. — За кого ты меня принимаешь? Я, по-моему, в подлости никогда замечен не был.
— Это надо понимать за согласие?
— Разумеется.
Сириус несколько мгновений смотрел на рассерженного друга, потом, пряча улыбку, повернулся к Питеру и крикнул:
— Эй, Хвост! Кончай там вирши писать! Мы тут Нюньчика собрались трясти! Пойдешь с нами?
Питер дописал последнюю строчку, аккуратно поставил многоточие вместо точки (он посчитал, что так будет загадочнее), любовно оглядел еще раз свое творение и мечтательно пропел: «…желанном образе полудня Твоего…». Затем бережно свернул пергамент и спокойно спросил:
— Когда идем, и что с собой брать?
— Вот это — деловой подход! — рассмеялся Сириус.
Джеймс засмеялся тоже, правда, слегка нервно. Ремус скупо улыбнулся.
— Завтра после последнего экзамена… Что там у нас? Заклинания. Значит, завтра после Заклинаний идем и нежно хватаем Снейпа за жабры! — бодро сказал Сириус, обнимая за плечи Ремуса и Питера и подмигивая Джеймсу. — И Веритасерум нам всякий и в подметки не сгодится! Правда, парни?

_________________________


* Джордано Бруно — знаменитый аврор, который в 1548 году дал сжечь себя на костре фанатичным магглам, тем самым став духовным отцом для очень популярной среди эксцентричных волшебников секты «Огнем одним едины» :)

** В 1348 году в Ирландии случилась эпидемия бубонной чумы, истребившая почти всех англичан, которые жили в городах, где смертность была особенно высокой. После чумы власть англичан простиралась не дальше Дублина.


Глава 6. Вызов на откровенность

Утро было на удивление погожим. Еще вчера дождь лил, как из ведра, а сегодня небо сияло пронзительной синевой. Не осталось ни следа от туч. Солнце старательно дарило свет и тепло, словно стремилось извиниться и доказать, что вчера просто поддалось по старой дружбе сумраку и ливню.
Шла сдача ТРИТОН по Заклинаниям. Семикурсники, кто бледнея, кто краснея, заходили в Большой Зал. Сдавать СОВ было проще — их вызывали по четверо, и не так страшно было отвечать на вопросы экзаменаторов, так как можно было надеяться на чудо — вдруг кто-нибудь незаметно от комиссии сможет тебе подсказать.
Как и было обещано, слизеринцев и грифиндорцев разделили, и с утра сдавался Слизерин вместе с Хаффлпаффом, тогда как Гриффиндор и Равенкло держали экзамен днем. Причем каждого слизеринца и гриффиндорца в Большой Зал сопровождали Слагхорн и Макгонагалл соответственно, дабы не вводить никого в искушение — не позволить хитроумным способом сбежать перед самым экзаменом, чтобы проверить знания на однокурснике из враждебного факультета…
Пришла очередь Северуса Снейпа. Он не испытывал волнения —вошел и взял билет. На него вообще мало что, в последнее время, могло произвести впечатление.
По крайней мере, он так думал.
Вязкая апатия владела им. Он чувствовал себя так, как будто находится под толстым слоем мутной воды. Все чувства уснули. Или просто из-за этой воды покрылись ржавчиной и водорослями. Он спал, ел, пил, читал книги, но все это делалось вяло, замедленно, плавно. Словно под водой.
«Привет, Сев! Пойдем с нами, идейка есть», «Северус, мы сегодня достали одного гриффиндорского сопляка», «Северусик, а мне идет эта мантия? Не полнит?», «Северус…», «Северус…», «Северус…» — мир вокруг смутен и неясен.
Вот на что он реагировал, так это на слово «Мародеры». Стоило кому-нибудь о них заикнуться, и мир оживал. Мир просто взрывался ослепительной вспышкой, сдирающей с мясом корку с души. И чувства просыпались. Или с них слетала ржавчина. Становилось больно.
И Северус в эти моменты готов был убить. Потом ярость уходила, мир снова затапливала спасительная вода, и Северус жил — вяло, замедленно, плавно…
Сейчас он стоял перед экзаменационной комиссией и пытался вдуматься в свои ответы, написанные им только что. Вопрос
был легким. Стал бы легчайшим, если бы не его состояние.
«Билет № 13. Объяснить, почему Протеевы чары не действуют на одушевленный объект. Привести примеры, исключающее это правило».
Прекрасный билет. Он ведь писал курсовую на эту тему. Он знал. И рассказал бы, если помнил. А так… Голова была восхитительно пуста. Все, что Северус учил, решительно махнуло ручкой, собрало сундуки и переехало в такую глубь сознания, что выудить его оттуда не представлялось возможным.
— Молодой человек, не спите! Вы не готовы?
Северус медленно оторвал взгляд от пергамента. Члены комиссии устали. Им совершенно не интересно, ответит он или нет. Ахазий Харш уставился на него, на губах его играла снисходительная улыбка. Вампир хмыкал презрительно.
Пальцы Северуса скомкали пергамент:
— Я хочу перейти к практической части.
Теперь плешивый старик смотрел на него с недоумением. Ненавижу тупиц! А вампир осклабился.
— Позвольте, мистер Снейп! Давайте, закончим с теорией. Или… ладно. Вы не готовы. Тогда продемонстрируйте нам, пожалуйста, Заклятие Прису…
— Я готов! Я все знаю о Протеевых чарах, вы, мер…
Договорить, а точнее доорать, Северус не смог, потому что рот ему заткнули Силенцио. Слагхорн встал перед ним, закрывая широкой спиной от комиссии, и сладким голосом пропел:
— А не пришла ли нам пора прерваться на ланч, уважаемая комиссия? Время десять минут первого. Профессор Дамблдор, наверняка, уже нас заждался. Сегодня стол должны были накрыть на Южной террасе. Оттуда открывается чудесный вид на вересковые поляны и на нашу достопримечательность Salix Rattlus — Гремучую Иву. Единственный экземпляр в Шотландии!
— Я думаю сначала надо отпустить студента, — неуверенно сказал Харш. — Сейчас мистер Снейп ответит, и мы пойдем.
— Конечно, как скажите, — Слагхорн заговорил еще слаще. — Он очень способный ученик, очень. Его работа о применении Alchemilla Vulgaris в целительных зельях даже опубликовывалась в «Заметках Борджиа». Но ведь наш чай совсем остынет. Я мистера Снейпа знаю — он пока подробно все не объяснит, с трибуны не уйдет.
— Ахазий, в самом деле! Мальчику нужно подготовиться. Идемте, только чашку чаю выпьем и вернемся, — сказала крошечная сутулая ведунья Гризельда Марчбэнкс.
Харш немного подумал и согласился:
— Двадцать минут, не больше.
Потом встал и направился к двери. Остальные члены комиссии последовали за ним. Когда дверь захлопнулась, с губ Слагхорна слетела улыбка, и он, резко обернувшись, гневно воззрился на Северуса:
— Это как надо понимать? Ты что, хочешь провалиться?
Северус равнодушно смотрел на него. Разум снова затопила апатия.
— Да, соберись ты! Представь… — Слагхорн схватил Северуса за воротник мантии и приблизил к нему свое широкое, красное, встревоженное лицо. — Ты представь — как ты обрадуешь Блэка, Поттера, Люпина, Петтигрю, если провалишься.
Разум Северуса вынырнул. «Обрадуешь Поттера…» Да лучше сдохнуть! Мир стал предельно ясным и понятным.
Слагхорн внимательно смотрел на Северуса. На его лице мелькнуло уважение, и он снял заклинание.
Северус убрал руку профессора и буркнул:
— Спасибо.
Затем склонился над своим пергаментом. Слагхорн еще несколько секунд смотрел на него, потом отвернулся и пошел к двери. Северус остался один.
Когда комиссия вернулась, он был полностью готов. Сейчас ему не казалось, что кто-то настроен против него. Никто не казался больше отвратительным. Северус спокойно начал отвечать на вопрос:
— Протеевы чары помогают соединить нематериальной связью объекты друг с другом. Изобретены сэром Джоном Кавендишем в 1248 году для Ордена Тамплиеров. Они использовали золотые чаши. Именно с помощью Протеевых чар, рыцари заранее узнали о заговоре Филиппа Красивого и папы Климента V и смогли надежно спрятать свои сокровища и магические артефакты. Артефакты хранятся в Рослинской капелле Святого Матвея под защитой могущественных чар. Верховный Магистр храмовников Жак де Моле не простил оскорблений магглов и использовал сильнейшее проклятье Mortuus arbor*, чтобы уничтожить короля, римского папу и все их потомство на вечные времена, предрекая, что оно «будет унесено великим смерчем и развеяно по ветру».
Протеевы чары не действуют на людей из-за закона Тавтологии, который гласит — Подобное уподобляется Подобному. В основе Протеевых чар лежит неодушевленная магическая субстанция, и действовать они могут соответственно только на неодушевленные объекты.
— Прекрасно. Очень емкий и краткий ответ. То, что нужно, — сказал Харш. — У комиссии есть вопросы?
Гризельда Марчбэнкс внимательно посмотрела на Северуса:
— Протеевы чары могут действовать на живой объект. Почему?
— Темный Лорд использует нечто очень похожее — Узы Сета. Они являются модификацией Протеевых чар. Действие этих Уз и есть исключение из правила. Для того чтобы их создать необходимо воззвать к Сету-Змееногу и заключить часть его магической силы (мы не можем сказать «души», так как у демонов ее нет) в клеймо, которым нужно заклеймить объект, в данном случае — одушевленный. Так этот самый объект становится слугой, ибо магический контракт с Сетом нерушим.
— Верно, — Марчбэнкс поежилась.
— Заклятье Присутствия, — Северус взмахнул волшебной палочкой. — Homenum Revelio!
Десять неясных теней сгустились перед ним в воздухе.
— Прекрасно!
Харш сделал пометку на листе пергаменте, сунул его в папку с бронзовой застежкой и сказал:
— Мистер Снейп, вы свободны.
Северус положил свой пергамент на преподавательский стол и вышел из Большого Зала. Увидев спешащих к нему Гектора и Роберта, он резко повернул направо, и чуть ли не бегом, бросился к ближайшему потайному коридору. Ближайший был спрятан у одной из мраморных лестниц, за огромным окном с витражом, изображающего пирата с попугаем на плече. Северус вытащил из кармана кнат и вложил в клюв попугаю. Тот поднял лапку, вытащил кнат и внимательно его рассмотрел. Убедившись, что он не фальшивый, сунул монетку за ухо пирату (Северус предположил, что за ухо, ибо буйная шевелюра, которой зарос пират, не давала возможности сказать это точно) и принял позу прекрасной лебеди — повернулся в профиль, гордо задрал клюв, поджал одну лапку и расправил крылья. Витраж тут же превратился в невзрачную деревянную дверь. Северус рывком распахнул ее и исчез в проеме. Дверь за ним закрылась, и окно вернуло себе первоначальный вид. Попугай хитро смотрел на подбежавших парней. Они-то про кнаты не знали.

* Mortuus arbor (лат.) — Мертвое древо.

***
Выйдя из потайного коридора и миновав еще несколько уже не потайных, Северус остановился в нерешительности и задумался. Куда ж себя деть, чтобы его никто не доставал? В гостиную нельзя. Кто сдал, наверняка уже собрались там и начали отмечать успешную, и не очень, сдачу ТРИТОНа. Ему точно покоя не будет. Библиотека… Чтобы опять с ней столкнуться? Хотя… Ее там не будет. Гриффиндорцы экзамен ведь после ланча сдают. Значит, в библиотеку. Северус вздохнул и только направился к лестнице на второй этаж, как услышал за спиной возглас: «Сев!» Он моментально выхватил палочку и оглянулся. В последнее время появилась у него привычка такая — при любом громком звуке сразу хвататься за палочку. Нервно выдохнул. К нему быстро шли Роберт и Гектор.
— И не спрячешься от вас… — проворчал Северус, пряча палочку. И как догнали?
— Погода сегодня замечательная. И не скажешь, что вчера дождь был, — невозмутимо сообщил Гектор, когда они с Робертом подошли к Северусу.
Северус отвернулся и пошел по коридору.
— Слышал, что у «Уимбурнских Ос» появился новый защитник? — спросил у Северуса Роберт. Он и Гектор шли рядом, приравнивая шаг.
— Нет.
— Самый лучший из всех, кто у них был! Зовут Лю…
Северус остановился и нейтральным тоном сказал:
— Я иду в библиотеку. Читать. Молча. Вы со мной?
— Сев, не заводись, — сказал Гектор, переглянувшись с Робертом. Примирительно добавил:
— Мы тоже почитаем. Молча.
Северус вздохнул. Опекают, видите ли! Он, что, за себя постоять не сможет? И не понимают, ведь, никак! Наорать опять? Настроения нет…
Потом посмотрел на них. Встряска, устроенная Слагхорном, еще действовала, и он понял вдруг, что друзья… ну, не волнуются за него, он же не ребенок! А просто друзья… они сейчас с ним, как и положено быть друзьям. Северусу стало стыдно.
— Ладно. И… я хотел … Я вел себя…
— Знаешь, Людо Бэгмен действительно великий защитник. Он себя еще покажет — я уверен, — перебил его Роберт, улыбнувшись.
Гектор хлопнул Северуса по плечу и добавил:
— Возьмем-ка мы почитать «Спорт и Магия». Ребята говорят, в нашей библиотеке подшивка ведется с первого номера, аж с 1600 года.
Они все поняли — как всегда. Дружбе извинения не нужны. Северус чувствовал, что дышать становится легче, что апатия отступает. Он снова вернулся в большой мир. Вода его отпустила.

***
В восемь вечера мадам Пинс захлопнула толстый фолиант, отложила его в сторонку, встала со своего стула и, многозначительно звеня ключами, подошла к трем подросткам, которые просидели в библиотеке большую половину дня. Кроме них, студентов в библиотеке не было, что неудивительно в последний день экзаменов. Эйвери откровенно зевал. Снейп сосредоточенно что-то выписывал из альманаха «Заметки Борджиа».
— Библиотека закрывается, — сказала она, подозрительно взглянув на хихикающего брюнета, который обложившись журналами «Спорт и Магия», раскладывал их в ряд, открывая каждый на странице «Лучший защитник этого года». Мадам Пинс заметила, что ряд раскладывался по мере увеличения степени презентабельности и надменности защитника на колдографиях.
— Мистер Мальсибер, будьте добры, сдайте журналы в том виде, в котором вы их получили.
Ребята сложили свои вещи и, пожелав мадам Пинс спокойной ночи, вышли из библиотеки в темный холл.
— Пойдем к нашим? — с надеждой спросил Роберт.
— Вы идите, — ответил Северус. — Я пойду прогуляюсь на улице.
— Правила нарушишь, — сказал Гектор.
— Ну да, — подтвердил Северус и пошел, пересекая холл, в сторону длинного бокового коридора. Теперь нужно найти выход из школы, который Филч забыл запереть.
Гектор и Роберт переглянулись и пошли за ним. В школе было безлюдно и тихо. Все факультеты собрались в своих гостиных и праздновали окончание экзаменов.
Они шли мимо классных комнат, как вдруг Снейп резко остановился. Ему показалось, что впереди в пустом узком коридоре кто-то есть. Привидение? Но они видимы, пусть слабо, но видимы. А здесь…
— Что, Сев? — недоуменно спросил Роберт.
Он и Гектор, пройдя чуть дальше, тоже остановились. Северус медленно покачал головой и нерешительно полез за палочкой. Что-то здесь не так...
И тут же из пустоты, скинув мантию-невидимку, появились Джеймс и Сириус. У обоих в руках были палочки. Гектор и Роберт загородили Северуса.
— Petrificus Totalus! — крикнул Джеймс.
Роберт упал и замер в нелепой позе.
— Stupefy! — заклинание Северуса отбросило Сириуса к стене.
— Ехре… — Джеймс не успел. На него бросился Гектор, и они оба повалились на пол.
Сириус отлепил себя от стены и поспешил на помощь Джеймсу. Мимо пролетел красный луч. Он оглянулся. Северус с искаженным лицом крикнул снова:
— Sectumsempra!
Сириус увернулся. Слева распахнулась дверь, и из кабинета трансфигурации выскочил Ремус и крикнул:
— Expelliarmus!
— Protego! — крикнул Северус. Мелькнула мысль: «Надо уходить». Северус направил палочку в сторону Сириуса и Ремуса.
— Impedimenta!
Заклятие лишило возможности их двигаться.
Северус схватил за плечо Роберта и стал поднимать его с пола. Тут он краем глаза заметил резкое движение сбоку. «Вот и Питтегрю пожаловал». Северус бросил Роберта и повернулся к новому противнику...
— Ах ты, гнида! — заорал Сириус, освободившись от заклятья Торможения. Он бросился на Северуса, забыв про свою палочку.
Северус резко развернулся, но успел крикнуть только: «Diffindo!». Питер поразил его Оглушающим Заклятьем, и Северус мешком рухнул на пол.
Джеймс и Гектор продолжали кататься по полу. Верх одерживал Гектор. Питер растерянно смотрел на них, не зная как ему поступить. Наконец, Джеймс смог локтем отпихнуть от себя Гектора и вскочить на ноги. Гектор, лежа на спине, выхватил палочку.
— Petrificus… — начал он, но Джеймс оказался проворней:
— Petrificus Totalus!
Гектор беспомощно застыл на полу.
Несколько секунд Джеймс приходил в себя, тяжело отдуваясь, затем посмотрел на друзей.
— Давайте быстро, тут неподалеку Почти Безголовый Ник околачивается.
Ремус, который только что справился с Замедляющими чарами, быстро наклонился к Северусу, приподнял его и потащил в кабинет трансфигурации. Питер схватил Роберта за ногу и поволок его следом. Джеймс, утирая кровь с разбитого носа, поднял мантию-невидимку и оглянулся к Сириусу, который сидел, прислонившись к стене и закрыв лицо руками.
— Что с тобой? — испуганно спросил Джеймс.
Сириус оторвал руки с лица и встал. Его рот и подбородок были залиты кровью. Он подошел к Гектору, схватил его за воротник мантии и потянул вверх. Потом проворчав: «Вот ведь, кабан…», оставил его и принялся искать свою палочку, которую потерял в драке.
— Сириус... — Джеймс смотрел с тревогой.
— Да пустяки, Сохатый, — сказал Сириус. Он нашел палочку, направил ее в сторону Гектора и сказал:
— Locomotor. Это Нюниус со своим Режущим… пошли.
Обездвиженный Гектор поднялся в воздух и поплыл, направляемый палочкой Сириуса, к кабинету трансфигурации. Сириус пошел за ним.
Джеймс постоял немного и вошел в кабинет, тщательно закрыв за собой дверь. В коридоре снова стало тихо и безлюдно.

***
— Надо было придерживаться моего плана, — сердито сказал Ремус, когда Джеймс вошел в кабинет. Он стоял возле Сириуса и пытался заклинанием остановить кровь.
— Ага, если бы придерживались твоего плана и стали бы отвлекать его друзей разговорами, то было бы столько лишней возни, что сейчас бы сюда уже сбежались и Филч, и Пивз, вкупе со всеми привидениями. И деканы, не дай Мерлин! — взволнованно проговорил Питер.
— Да, Рем. И так нашумели, — буркнул Джеймс и склонился над Северусом, которого Ремус усадил на стул, предварительно связав с помощью Incarcerous.
Сириус оттолкнул руку Ремуса и подошел к ним.
— Ладно, парни, — сказал он, направляя палочку на Северуса, —
давайте, начнем, что ли, помолясь. Enervate!
Северус открыл глаза и мигом все оценил. Попался… Сволочи!
— Ого! Смотрите-ка! Если бы он мог воспламенять взглядом, мы бы уже сгорели! — хмыкнул Сириус.
Ремус, Питер тоже подошли. Гектор и Роберт были оставлены лежать на полу. Оба всеми силами пытались освободиться от парализующего заклятья.
Сириус медленно сказал:
— Ну, что, дружок? Надеялся спрятаться от нас за своей свитой? И в библиотеке сегодня целый день торчал, чтобы Эванс подкараулить?
Северус разразился потоком грязной брани, откуда из приличных выражений можно было разобрать только «мозги проветри» и «я до тебя еще доберусь, свинья».
— Ладно, не утруждайся, мы итак знаем, что ты Эванс запутал. Но, рот тебе промыть все-таки придется. Помнишь, как тогда? Ты тут новые словечки выучил, я в прошлый раз таких не слышал. В книжках нашел?
— Сириус, не увлекайся, — предостерегающе сказал Ремус.
Сириус нахмурился, однако перечить не стал. Он выпрямился, немного постоял, глядя на извивающегося Северуса, сосредоточился и громко сказал:
— Legilimens!
Северус выгнулся дугой. Четкие, до тошноты яркие, образы замелькали перед глазами, заслоняя реальность.

Одиноко и страшно. Мамы нет дома. На диване мечется в пьяном бреду отец. Он размахивает руками и задевает керосиновую лампу, стоящую рядом на столе. Она падает, и моментально вспыхивает пламя — стол был залит виски. Северус на четвереньках заползает в угол. Пламя подбирается к отцу, который и не думает просыпаться. Вбегает мама, вызывает заклинанием поток воды. Северус икает от плача…

Их четверо — семилетние мальчишки в обносках, волчата с горящим, голодным взглядом. Они подбираются к дому миссис Робинс. Сэм достает «кошку», смастряченную из ржавых консервных банок и забрасывает ее в окно на втором этаже. «Кошка» зацепляется за подоконник, и вдоль стены свешивается веревка. Сэм как обезьянка взбирается по ней вверх и исчезает в окне. Сердце бьется где-то у горла. Через несколько томящих ожиданием минут Сэм появляется и начинает сбрасывать им одежду, настенные часы, железную пепельницу, книгу (Северус рассматривает название «Три мушкетера») и что-то завернутое в цветастое толстое одеяло. Одеяло при падении разворачивается, и оттуда на землю вываливаются румяные пирожки. Это хорошо — миссис Робинс вкусно печет. Сэм спускается, прижимая к груди старый радиоприемник…

Он и Лили играют в прятки. Он знает, что выиграет. Этот двор известен ему, как свои пять пальцев. Он нарочно легко прячется, чтобы она его нашла…

Он и Лили гуляют на залитой солнцем поляне недалеко от Запретного Леса. Она в который раз рассказывает ему про воздушных змеев, которых они с сестрой запускали летом. Он подводит ее к одиноко стоящему кусту терна, где заранее припрятал ярко-желтого воздушного змея. Он сделал его для нее сам. Он очень волнуется. Лили всплескивает руками и смеется. Потом оборачивается к нему. Ее глаза сияют…

Он и Лили прячутся от всех в пустом кабинете Истории Магии. Он учит ее вызывать Патронуса. Лили смеется и шутит над собой, потому что Патронус у нее никак не получается. Это лучшее его Рождество. Из кончика ее палочки выпрыгивает серебристая лань. Она замирает в воздухе, чуть наклонив изящную голову с большими, прекрасными глазами. Лили взвизгивает от восторга… НЕТ! Я НЕ ПОЗВОЛЮ ТЕБЕ, ГРЯЗНЫЙ… Лань. Он не удивлен. Он знал, что так будет. Лили протягивает к Патронусу руку. Лань медленно тает. Он подходит к Лили, обнимает ее и осторожно целует в висок… НЕТ! НЕ СМЕЙ!

Сириуса откинуло назад. Северус, наклонившись вперед, с лютой ненавистью смотрел на него сквозь свисавшие на лицо пряди.
— Что случилось? — спросил Ремус, вскакивая с парты.
— Он сопротивляется, — хрипло ответил Сириус. Он так напряженно всматривался в воспоминания Северуса, что, забывшись, стал кусать губы, израненные режущим заклинанием Северуса. Кровь снова потекла по подбородку.
— Что ты видел? — возбужденно спросил Джеймс.
— Я еще не закончил, — проворчал Сириус, утирая кровь. Вся эта затея нравилась ему все меньше и меньше. И еще меньше ему нравилось то, что он увидел.
Северус отчаянно пытался освободиться от своих невидимых пут. С его губ уже не срывались проклятья. Срывались бессвязные междометия и хрипы.
Внезапно он перестал дергаться и поднял голову.
— Я убью вас.
— Заткнись, — раздраженно бросил Сириус. Его беспокоили воспоминания Снейпа. Беспокоило то чувство неуверенности в себе, что они ему дали.
— Legilimens! — крикнул он со злостью, настойчиво пытаясь избавиться от этого чувства.
Северус откинулся на спинку стула. Опять видения. Они мелькали с пугающей хаотичностью, путались, толкали друг друга…

Зельеварение. Поттер и Блэк кидают что-то в его котел. Котел взрывается, окатывая его липкой, вонючей жижой…

Его и Лили назначают старостами…

Он идет по коридору, внезапно спотыкается и падает. Блэк и Поттер скидывают мантию-невидимку. Оба ржут над тем, как удачно они поставили подножку…

Малфой-Менор. Он впервые садится на лошадь. Рядом улыбается Люциус. Он держит за поводья великолепного гнедого рысака…

Мародеры испытывают на нем Дантисимус…

Гостиная Слизерина. Нотт с воодушевлением рассказывает о могуществе Темного Лорда…

Он лежит на траве. Вокруг толпа смеющихся студентов. Над ним стоит Поттер. Поттер издевается: «Тебе повезло, что Эванс оказалась поблизости!» Он выкрикивает: «Мне не нужна помощь от паршивых грязнокровок!» Непоправимое…

Ночь. Они стоят у входа в башню Гриффиндор. Лили смотрит на него холодно и презрительно. Он умоляет: «Нет… послушай, я не хотел…» В ответ: «Ты выбрал свою дорогу, я — свою». Непоправимое…

Люциус показывает Черную метку…

Спальня. Маргерета протягивает к нему руку и убирает прядку волос за ухо…

Он висит на дереве. Блэк смотрит на него снизу вверх и бросает заклятье. Его швыряет о землю…

Палата. Лили говорит, что выходит замуж за Поттера…

Сириус опустил палочку и отошел на несколько шагов от Северуса. Хватит! Он отфыркивался и мотал головой. Вот, почему он так не любит легилименцию. Это, словно, выдергиваешь у кого-то самое личное, сокровенное, то, что он стыдливо спрятал не только от всех, но и от себя самого. И не факт, что когда это выдернешь, чувство удовлетворения любопытства перевесит чувство омерзения к самому себе. Далеко не факт…
Но главное он узнал. Надо же! Значит, наврала, что за Снейпа собралась…
— Сириус, — нетерпеливо позвал Джеймс. Сириус криво ему улыбнулся. Ну, и что сказать Сохатому? Что Эванс и Снейп дружат с детства, как они дружат с Джеймсом? Что Нюньчика за человека все-таки можно считать?
Он провел рукой по волосам, странно взглянул на Северуса, который сполз со стула на пол и свернулся там калачиком, и отвернулся. Вздохнул, собираясь с мыслями. Но, прежде чем он успел заговорить, ситуация вокруг вдруг резко изменилась. Питер, стоявший рядом с Робертом и Гектором, упал. Его прижал к полу Гектор, который давно уже был в состоянии двигаться, и выжидавший момента, когда Питер подойдет к ним совсем близко. Роберт схватил руку Питера и принялся с силой разжимать ему ладонь, в которой были их палочки. Завладев своей, он прямо с пола направил ее на Сириуса. Все это произошло так быстро, что никто из Мародеров даже не успел опомниться. Лицо Роберта было перекошено от ярости, и он хрипло заорал:
— Crucio!
Сириус рухнул на колени. И тут Ремус прыгнул. Палочка была у него под мантией, о чем он сейчас очень жалел, однако терять драгоценное время, чтобы достать ее, он не стал. Пришлось понадеяться на свою физическую силу. И, по правде говоря, на эту силу он всегда в таких случаях надеялся больше. Роберт заметил только темную полосу, мелькнувшую в воздухе, потом почувствовал, как ему сжали горло, оторвали от земли и швырнули через весь кабинет на задние парты. Он потерял сознание. Гектор вскочил на ноги с отобранной палочкой, но заклинание бросить не успел — Питер схватил его за колени и снова повалил на пол. Джеймс наконец опомнился и звенящим от волнения голосом крикнул:
— Stupefy!
Гектор обмяк и выпустил палочку из рук.
Ребята тяжело дышали, в шоке переглядываясь друг на друга. Потом Питер бросился к Сириусу и стал помогать ему встать на ноги. Сириус выглядел до смешного ошарашенным.
— Это что… это он… Он меня Непростительным ударил? — хрипло спросил он.
— У него папаша — Пожиратель Смерти. А мы забыли, — сказал Ремус. Он достал палочку и крутил ее в пальцах, не отрывая взгляда от угла, где затих Роберт.
Они были напуганы. Все резко прекратило быть забавным. По-детски жестоким и забавным.
Они вдруг поняли, что сегодняшняя шалость — это всего лишь первый звоночек предстоящей войны, в которой все они окажутся по разные стороны баррикад. Они об этом и раньше знали, но никогда это не ощущалось так четко, как сейчас. Все вдруг стало ужасающе взрослым.
Джеймс поднял голову и виновато оглядел друзей. Он все это затеял. Но дело надо довести до конца.
— Что ты видел? — спросил он, сам себя стыдясь.
Сириус перевел на него испуганный взгляд. Несколько секунд смотрел, пока смысл слов Джеймса не дошел до него, вздохнул и провел рукой по лицу. Потом вспомнил, что решил сказать.
— Ну… Эванс соврала. Они не помолвлены.
— Что?! — воскликнул Джеймс, мигом забыв о своих переживаниях.
— Эванс не выходит за Снейпа замуж, — повторил Сириус.
— Почему она так сказала? — тихо спросил Джеймс. Глядя на его грустное лицо, трудно было поверить, что его это радует.
— Я не знаю, Сохатый. Женщины — кто их разберет, — устало ответил Сириус. Ему нестерпимо хотелось выпить. Лучше — пруэттского пива.
— А что, ты больше ничего не видел? Может, он ей угрожал… Запугивал как-то. А?
Сириус внимательно посмотрел на Джеймса. Угрожал и запугивал? Похоже, Снейпу такое и в страшном сне не могло присниться. Похоже, он ею только и живет. Но Джеймс об этом не узнает. Он так решил.
— Ну, он Эванс ненавидит, конечно, но угрожать ей не осмелился. По-моему, это просто Эванс что-то там перемудрила. Хотела, наверное, тебя позлить... или меня. Не знаю…
Джеймс несколько секунд смотрел на него, потом неуверенно улыбнулся. Лили не выходит замуж. Значит, все не зря. Он обернулся к остальным. Питер стоял, скрестив руки на груди, и нетерпеливо поглядывал на дверь. Ему явно хотелось поскорее уйти. Ремус с видом крайней задумчивости по-прежнему смотрел на Эйвери.
Джеймс кашлянул. Ремус вздрогнул, повернулся, мрачно взглянул на Северуса и первым направился к двери. За ним молча двинулись остальные. Сириус остановился на пороге и оглянулся. Несколько секунд он смотрел на Северуса, потом дернул подбородком и вышел, захлопнув за собой дверь.

***
Северус не сразу понял, почему стало так тихо. Они ушли. Четкие, черные, как будто вырезанные из мрака тени от деревьев за окном ложились на пол кабинета. Северус перевернулся на спину и попробовал снова освободить руки. Не получилось, конечно. Почему-то очень хотелось посмотреть на свои руки. Хотелось, чтобы они были в крови.
Тени шевелились и на стенах. Черные, длинные, скрученные тени. Какая сегодня лунная ночь! Тени, ведь, наглеют… Они и на потолке тоже резвятся. Северус чувствовал, что его нутро сжимается. Тени тянут к нему свои узловатые пальцы… Они окружают его, мельтешат, суетливо ищут лазейку...
Он повернул голову, и его стало рвать — долго, натужно, заставляя внутренности переворачиваться, а сердце заходиться в тоскливом ужасе. Больно билось в голове: «Никто… никогда… больше…»
Гектор очнулся и сразу же лихорадочно принялся искать свою палочку. Нашел ее и вскинул голову, ожидая нападения. Нападения не последовало. Он понял, что Мародеры ушли. Гектор встал на ноги и быстро подошел к Северусу. Тот лежал на спине, все еще кашляя рвотой. Гектор склонился над ним и убрал невидимые веревки. Потом выпрямился, не зная, что сказать. Наконец, нерешительно спросил:
— Может, Помфри позвать?
— Иди на х…!
Гектор промолчал. Еще немного постоял, хмурясь, и пошел к Роберту.
Чуть погодя Северус рывком вытер рот и медленно поднялся с пола. Он оперся о парту, постепенно приходя в себя. Стал искать свою палочку. Нашел ее на подоконнике. Затем пошел к друзьям. Роберт, только что пришедший в сознание благодаря заклинанию Гектора, сидел на полу и, морщась, растирал себе горло. Гектор отрывисто спросил:
— Как их завтра подловим? И кому еще скажем?
— Никому. И вообще вы их не тронете, — сказал Северус и заклинанием убрал наливающийся кровью синяк со скулы Роберта. Тот отвел руку Северуса и возмущенно воскликнул:
— Как это? Их же забить просто надо! После того, что они сделали!
— Вы их не тронете, — повторил Северус.
— Это почему? — запальчиво крикнул Гектор.
— Потому что, они мои, — просто ответил Северус.
Он дал им слово.


Аerosmith "Dream on"


Глава 7. Обещание

Прошла неделя, и наступило самое долгожданное событие в жизни студента. Выпускной Бал.
Большой Зал украсили гирляндами, сплетенными из веток дуба и белых лилий; столы, накрытые скатертями, вышитыми золотом и серебром, ломились от всевозможных яств. С потолка свисали шары, сплетенные с помощью волшебства из перламутровых нитей тумана и серебристых дождинок. Повсюду вдоль стен были расставлены золотые столики, на которых возвышались чудесные игрушечные замки. В них кипела своя собственная жизнь: крохотные герольды трубили в рога, крохотные придворные дамы чинно прогуливались по галереям, крохотные рыцари сражались на турнирах.
Середину зала оставили свободной для танцев. Была приглашена знаменитая «Камелотская четверка». Пары кружились под лиричную и нежную музыку, пары танцевали под быстрые и веселые напевы. Светились разноцветные огни, искрилось шампанское, сияли лучезарные звезды на зачарованном потолке. Девушки в ярких, струящихся платьях казались сказочными феями. Преподаватели сидели со студентами и запросто веселились, смеялись и шутили вместе с ними. Все вокруг было волшебно-серебристым, сияющим, беззаботным, наполненным ванильным мороженым, улыбками, хрустальным перезвоном колокольчиков и светлой грустью. Грустью от прощания с Хогвартсом — надежным, родным, незыблемым. Грустью от прощания с детством. Эта мысль незримо витала в воздухе, разливаясь нежной фиалковой дымкой. Дымка вкрадывалась в разговоры студентов и преподавателей, добавляя в них тонкую смолисто-хмельную горчинку. Дымка невесомо целовала в щечки девушек и взъерошивала вихры парней, заставляя глаза их наполняться робкими слезами, смахивающимися поспешно и стыдливо... Прощание с детством… все знали, но никто не хотел осознавать.
Все были откровенно счастливы. С трогательной наивностью стремились забыть прошлые обиды и размолвки.
Даже Гриффиндор и Слизерин не делали попыток испортить волнующую атмосферу радостной грусти. Студенты украдкой бросали друг на друга взгляды и тут же отворачивались, не признаваясь никому (и в первую очередь себе), что ими владеет что-то похожее на недоумение. Недоумение от понимания того, что все их «серьезные» дела и претензии друг к другу не имеют больше смысла. Что скоро все зачеркнет иная жизнь. А еще неизвестно откуда возникшая твердая уверенность, что вспоминать прошлые обиды сегодня ни в коем случае нельзя. Что все закончилось.

***
Двое подростков стояли у стены, рядом со столиком, на котором возвышался искусно вырезанный изо льда замок. Лед благодаря волшебству не таял, и через его прозрачные стены было видно, что внутри тоже гремит ослепительный бал. В круглой зале с лазуревыми колоннами танцуют крохотные пары, веселятся крохотные шуты, сладко поют крохотные трубадуры, крохотные слуги разносят кубки... И крохотные троны из слоновой кости белеют у затянутой синим гобеленом стены. На тронах восседают король и королева. И если приглядеться, то можно увидеть золотую корону на голове черноволосого короля и серебряную диадему на облаке огненных волос королевы…
— Классно, да? — спросил Джеймс у Сириуса, который, засунув руки в карманы джинсов, радостно улыбался белокурой девушке в пышном малиновом платье, только что появившейся в дверях Большого Зала.
— А? — прокричал он. Знаменитый хит «Желтая мандарина» заглушал все вокруг.
Джеймс промолчал.
Подошел Ремус одетый в классическую черную мантию, с приколотой на воротнике розой. Весь вид его кричал о торжественности и строгости, однако кожаные сандалии на босу ногу кричали об обратном. Он взял себе пива, оперся спиной о стену и оглядел Большой Зал. Взгляд его задерживался на девушках, словно он искал кого-то. Сириус заметил это и щелкнул пальцами перед носом Ремуса.
— Что? — спросил Ремус, повернув голову.
Сириус наклонился к нему и заговорщицким тоном сообщил:
— Вон она.
Он указал на одну из девушек. Это была высокая, удивительно красивая блондинка в синем платье в пол, сидевшая за слизеринским столом. Ремус, глядя на нее, неопределенно хмыкнул и сделал глоток пива.
Джеймс никого в толпе не искал. Он и так знал, что ее здесь нет. Алиса сказала, что Лили не собирается идти на бал. И Джеймс не знал радоваться ли ему, или огорчаться.
Одна часть его страстно мечтала броситься к ней, чтобы встряхнуть, высказать все, что он о ней думает, а потом целовать и целовать до упоения.
Другая часть же противным голоском твердила, что это бессмысленно. У нее были свои причины так поступить, значит соваться к ней не стоит потому, как все равно пошлет.
Не зная, какой части довериться, Джеймс принял мудрое решение пока не паниковать. Мудрое решение висело на волоске. Похоже, уголок сознания, который требовал скандала с Лили побеждал.
— Ну, иди к ней, что стоишь, — голос Сириуса прервал его внутреннюю борьбу. Джеймс удивленно поднял голову и понял, что Сириус обращается не к нему.
— Давай, Рем. Пока она одна сидит. Последний день сегодня, решайся уже, — Сириус хлопнул по плечу Ремуса, и тот пролил пиво себе на сандалии.
— Бродяга! — негодующе воскликнул Ремус, отряхивая ногу. — Да решился я уже, решился! Не надо меня подначивать!
— Да вас пока не подначишь… Вы ж, как дети малые! Всему учить приходиться, - пробормотал Сириус и взял подошедшую к нему белокурую девушку за руку.
Потом снова посмотрел на Ремуса. Его брови возмущенно поползли наверх.
— Ты еще здесь?
— Послушай, успокойся, — ответил Ремус, взяв еще пива. — Я к ней не пойду. Я решил… в общем, я решил, что хватит.
Сириус сразу стал серьезным. Он несколько секунд смотрел на Ремуса, потом кивнул.
— И правильно. Не стоит себя тешить несбыточными мечтами. Она не для тебя.
К ним присоединилась еще одна девушка, брюнетка в блестящем сиреневом платье. Она чмокнула Сириуса в щеку, а Сириус обнял ее за талию. Затем он стал внимательно рассматривать девушек в зале.
— Другую тебе найти надо. Какую-нибудь…
Он умолк, оглядел своих подружек и тут же отвел взгляд.
— Какую-нибудь другую, — твердо закончил он.
— Хм, — Ремус старался не рассмеяться. — По правде говоря, как раз хотел тебе сказать, что я уже…
— Ремус! — воскликнула, перекрикивая музыку, Минора Вайзи.
Она подошла к ним румяная, в белоснежном платье вышитом алыми маками, и ее русые волосы были заплетены в длинную косу, в которой тоже алел мак.
— Привет всем, — улыбнулась она и выжидательно посмотрела на Ремуса. — Пойдем?
Ремус поставил пиво, обнял девушку и посмотрел через ее плечо на Сириуса.
— Мы с Минорой… — начал он.
— Ты с Минорой? — притворно гневно воскликнул Сириус. — Моей самой прекрасной и верной поклонницей?
И тут же вздрогнул, почувствовав щипок от одной из своих подружек.
— Времена меняются, — с достоинством сообщила Минора. Ремус улыбался во весь рот.
— Ты не против?
— Самим есть нечего…— проворчал Сириус.
Потом хохотнул и патетически воскликнул:
— Я благословляю вас!
— Вот уж спасибо, –— фыркнула Минора.
Ремус, наконец, не выдержав, рассмеялся, подмигнул Сириусу и повел Минору танцевать.
— Ну, а ты что? Говорил с Эванс? — заорал Сириус Джеймсу, который вновь погрузился в раздумья.
— Будто не знаешь, что нет, — ответил Джеймс, вздыхая.
Так как никаких звуков и вздохов в таком шуме расслышать было нельзя, Сириусу пришлось читать ответ по губам.
Он обратился к своим девушкам:
— Делия, Фиона, я хотел бы тут обсудить с Джеймсом наши мужские секреты. Не изволите ли…
— Ой, Сириус, говори нормально! — протянула белокурая Делия.
— Сказал бы: «Идите погуляйте, мне от вас отдохнуть надо», —добавила темненькая Фиона.
— Рыбоньки мои, идите попляшите!
Девушки, хихикнув, ушли. Сириус повернулся к Джеймсу и сказал (с поправкой на шум, опять же):
— Я знаю, что ты не разговаривал с ней. Хотя, тебе известна правда. Это был скорее не вопрос, а побуждение к действию. Ну, что ты тянешь, Сохатый? Это же, может, твой последний шанс! Вы, может, больше никогда не встретитесь! Иди в гостиную. Алиса что сказала — она там. И одна. Иди, поговори с ней!
Джеймс рассеянно кивнул и задумался. Ведь правда — это последний шанс. Последний шанс обрести счастье. Он точно знал… знает, что она и есть его счастье. Без нее… Он оглядел зал. Без нее… нет ни праздника, ни радости. Фальшивое подобие жизни… Как колдография.
Он любит ее. Этого достаточно, чтобы принять решение. Он скажет! Сегодня или никогда!
— Я поговорю с ней! — воскликнул он так громко, что Сириус, который как раз наклонился к столику с замком, чтобы лучше его рассмотреть, испуганно подпрыгнул.
— А? А… ну ладно… здорово… до тебя, наконец, дошло… иди… Мерлин тебе поможет … молодец… Это хорошо, что до тебя дошло, — закончил он, посуровев.
Джеймс улыбнулся тепло и радостно. Его переполняли энтузиазм и радостное предвкушение. Наконец все-все решится! Лили… Она будет с ним.
Он благодарно посмотрел в глаза Сириусу. Он знал, что Бродяга… он терпел его глупости, подбадривал, волновался за него. Он это друг. Они все его друзья. Настоящие.
Джеймс расправил плечи и пошел к выходу из зала. Сириус смотрел ему в след, пока он не скрылся из виду, затем схватил бокал шампанского с проплывающего мимо подноса, залпом выпил его и нервно выдохнул.
Ну уж, если сейчас Эванс ему откажет… Да нет, она же… Это видно, что она к нему неравнодушна. Хотя и скрывает. Он-то понимает, когда девчонка… Если только из-за упрямства не обломает. Придумала же эту историю с помолвкой.
Сириус посмотрел на слизеринский стол. Там, развалившись на стуле, в окружении своих однокурсников сидел Северус Снейп. Он что-то оживленно рассказывал, вокруг то и дело смеялись. Он опрокидывал в себя кубки с вином один за другим и громогласно хохотал. Он наслаждался происходящим, был пьян и весел. На коленях у него сидела хорошенькая девушка в изумрудно-зеленом платье. Ее длинные пышные волосы спускались по его руке. В них блестели крохотные кроваво-красные камешки.
«Рубины, — отстранено подумал Сириус. — Ну и вкус у Селвин! Рубины с зеленым платьем! Да еще на рыжих волосах…»
Что-то беспокоило его, что — Сириус не мог понять. Поведение Снейпа? Нет, оно-то как раз не беспокоило. Оно ПОРАЖАЛО. Сириус хлопал ресницами, не веря своим глазам. Снейп шутит? Да как же еще небеса не разверзлись? Это ж наравне с чудом великим!
Это неправильно.
— Дерганный он какой-то, — задумчиво проговорил Сириус. Меж его бровей залегла тревожная морщинка.
— Что? — громко спросил Питер.
Он подошел к нему в обнимку с Пиррой Морган — пухленькой блондинкой в бархатном платье розового цвета, приятно контрастирующего с лиловой мантией Питера. Сириус оглянулся к ним. Питер улыбался ему совершенно счастливой улыбкой совершенно счастливого парня, который пришел на главный бал его жизни с самой красивой девушкой на свете.
Сириус старательно улыбнулся в ответ.
Зачем портить праздничное настроение стойким ощущением беспокойства? Которое, казалось, буквально вопит: «Здесь совсем все неправильно!». И нажимает на кнопочку с надписью «Опасность».
Правда, зачем?

***
Лили сидела в кресле, поджав под себя одну ногу, и смотрела на огонь в камине.
Странно, что раньше она не любила смотреть на пламя. Люди глядят на него, стремясь успокоиться после всплеска эмоций — негативных, как правило. Или, чтобы найти ответы на вопросы, на которые ответов не существует. Или просто делают вид, что смотрят, напустив на себя выражение угрюмой задумчивости, как будто ищут смысл жизни, а на самом деле размышляющие о том, что бы поесть и как досадить тому паршивцу с третьего курса. Или спят с открытыми глазами.
Раньше Лили любила слушать дождь. Его тихие перестуки, дающие своей методичностью чувство порядка, стабильности и покоя. Под стук дождя хорошо засыпать, ни о чем особом не думая.
Теперь она каждый вечер, возвращаясь в гостиную, садилась в кресло и ровно полчаса смотрела на пламя. Это был ее особый ритуал. Он позволял ей получить подобие покоя. Он отчасти приводил мысли в порядок после длительного и бесконечно одинокого дня, в течение которого Лили старалась занять себя настолько и не думать ни о чем. А вот по вечерам она с методичностью метронома прокручивала события той ночи и… нет, она не жалела себя и, что еще страннее — не корила.
Утрата. Это было чувство утраты чего-то важного, дорогого, необходимого… Чего-то, чему Лили не могла найти определение. Это чувство владело ею, подспудно проникая во все ее повседневные и такие важные дела, которые она сама себе назначала. А по вечерам оно выпрямлялось в полный рост и разливалось по комнате, заполняя все вокруг. Именно этого и ждала весь день Лили. Возможность до конца ощутить утрату… чего? Она и не хотела знать ответ на этот вопрос. Просто чувствовала, что ритуал ей необходим. Чтобы было подобие покоя.
Сегодня чувство утраты нагло накрыло ее с головой. Праздник скользил мимо. Наверное, можно сказать, что она осталась «за бортом жизни». Лили усмехнулась. Ощущать себя несчастной — это… нет, не приятно, конечно, но вполне позволительно. Сегодня Лили себе это позволила. Но портить настроение другим своим кислым выражением лица... Поэтому она и не пошла на бал. Хотя и нарядилась. Разве подружки разрешили бы ей хандрить в пижаме? Да она и сама… не хотела. Если хандрить, то хандрить красиво. В самом лучшем своем светло-зеленом платье. Быть во всеоружии. На всякий случай.
Эта мысль подогревалась созерцанием пламени в камине. Ничего, даже издалека похожего на покой, сегодня не наблюдалось.
Лили вытянула вперед руки. От запястий до локтей вились ажурные узоры, складывающиеся в изображения цветов и трав. Роспись на коже — менди. Очень модно сейчас. Конечно, модно среди не чистокровных. Магическая аристократия презрительно отзывалась о повальном увлечении маггловской модой. Впрочем, как всегда. А Лили нравилось. К тому же ее узоры благодаря магии переливались золотом. У некоторых девушек узоры даже шевелились, но она от этого наотрез отказалась. На змей очень похоже.
Лили со вздохом опустила руки, и длинные широкие рукава снова скользнули вниз. Менди должны были быть видны в танцах. На которые она не пойдет.
Хотя бы дождь грянул! Лили встала с кресла и собралась подойти к окну, но тут увидела, что в гостиной она не одна. Посреди комнаты стоял Джеймс. Щемящее чувство тихой тоски и радости одновременно всколыхнулось в ней. Сердце запело. И тут же настойчиво стало заглушаться голосом разума.
— Привет, — сказал Джеймс очень серьезным тоном.
— Привет.
Улыбку скрыть не получилось.
Джеймс приободрился.
— Я видел… заметил… ты на бал не пришла. Алиса сказала, что ты здесь. Вот, решил составить тебе компанию… если не возражаешь, — закончил он, весь напрягшись.
Возражаешь? Лили и не думала возражать. Чувство радости пересилило голос разума.
— Нет, конечно.
Она подошла к окну и оглянулась на него через плечо. Джеймс пошел за ней следом. Волнение исчезло. Все вокруг казалось простым и правильным. Само собой разумеется, что она не возражает. Если бы он подумал так секунду назад, он бы очень удивился.
— Как у тебя дела?
Глупо. И правильно.
— Нормально… то есть, хорошо. А ТРИТОН совсем не сложный был, да? — сказала Лили.
— Ага. Особенно… — пробормотал Джеймс. Ему не хотелось говорить об экзамене. Но говорить что-то было нужно.
— А какие вопросы у тебя на Заклинаниях были? — спросил Джеймс.
— О, мне повезло. Мне попался вопрос о Патронусах. Я ведь увлекаюсь ими, курсовую даже писала. Знаешь, что первой Патронуса создала Хельга Хаффлпафф?
— Нет.
— Это довольно необычная история. У нее получилось случайно. Она влюбилась и…
И Лили принялась рассказывать, чувствуя необыкновенную легкость, оттого что может говорить с ним так просто. Чувство утраты исчезло без следа. Она говорила и говорила, рассказывая о Патронусах, об Основателях, о погоде, о своих планах. Очень хотелось рассказать ему о своих планах. То, о чем она никому еще не говорила.
Джеймс слушал, но не вслушивался в ее слова. Одна возможность находиться рядом с ней, слышать ее голос, смотреть в ее глаза давала ему ощущение полнейшего счастья. И покоя.
Лили раскраснелась, ее переполняло радостное воодушевление. Она словно восполняла сейчас дни одиночества и грусти. Словно снова становилась собой.
— А еще, я могу вызвать Патронуса!
Она подбежала к креслу, пошарила в нем, нашла свою палочку и взмахнула ею.
— Смотри, Джеймс! Expecto Patronum!
Из ее палочки выскочила серебристая лань, сделала круг по гостиной и остановилась возле Лили. Теперь и она, и Лили смотрели на Джеймса. Лили — с гордостью за себя. Лань смотрела с любовью.
— Красивая, правда? — Лили с трудом прятала самодовольство.
Джеймс опешив, не отрывал взгляда от лани. На лице у него читался чуть ли не ужас, который, однако, очень быстро сменился выражением безудержной радости. Он перевел взгляд на Лили, улыбнулся совершенно сумасшедшей улыбкой и, не говоря ни слова, бросился к лестнице. Взлетев по ней, он скрылся в своей спальне.
Лили пораженно смотрела ему вслед. Спустя секунду, когда дверь за ним захлопнулась, она обратилась к своему Патронусу:
— Он что, тебя испугался? — Лили нервно хихикнула. — Как дементор?
Лань ничего не ответила, а просто растаяла в воздухе.
Лили в растерянности стояла посреди комнаты, когда так же неожиданно, как и исчез, появился запыхавшийся Джеймс. Он лихорадочно листал большую черную потрепанную книгу и затормозил только благодаря рукам девушки.
— Что случилось? — спросила Лили, неловко убирая руки.
— Сейчас, сейчас… — Джеймс лихорадочно листал страницы, пока не нашел нужную, потом сунул книгу Лили в руки и сказал:
— Солн… Лили, прочти. Вслух.
Лили недоуменно смотрела в открытую страницу. Потом, заложив в книгу палец, перевернула, чтобы взглянуть на обложку.
— Ух ты, «Заступник волхва»! Где достал? Я никак не могла найти эту книгу, всю библиотеку облазила, мадам Пинс совсем замучила.
— Да Ремус ее еще на четвертом курсе стащил, когда мы хотели научиться вызывать говорящего Патронуса, чтобы можно было друг другу сообщения посылать.
— Мародеры… ты… вы умеете вызывать Патронуса? Ой, Джеймс, здорово! Это ведь очень сложный магический уровень и…
— Да-да, — нетерпеливо перебил Джеймс. — Но ты читай, вот…
Он снова раскрыл книгу, скользнув пальцами по ладони Лили. И так и не убрал их.
Лили принялась читать. Что было нелегко, когда он стоит так близко.
«Теперь мы с уверенностью можем сказать, что Патронус отображает истинную сущность его сотворившего. Что до нашего следующего предположения, то есть все основания, что оно также верно. Патронус, или Заступник, может рассказать о сущности волхва так же хорошо, как и предугадать, с кем его свяжет судьба. Судите сами. Если Заступник есть не что иное, как отображение Лика волшебника, то волхвы со схожими Патронусами обладают и схожими представлениями о мире. И верно то, что такие Волшебник и Волшебница могут связать себя одной судьбой, и судьба будет к ним благосклонна, ибо не мелкие различия, а схожесть в главном дарует влюбленным счастье…»
Лили умолкла и вопросительно посмотрела Джеймса.
— Джеймс, я не понимаю. Что ты хочешь сказать? Ну да, это известная теория Аргентума Италийского, что у людей любящих друг друга Патронусы обычно схожи…
Джеймс приложил палец к ее губам, заставляя умолкнуть, и покачал головой. Затем повернулся и дрожащим от волнения голосом крикнул:
— Expecto Patronum!
Великолепный, сверкающий серебром зверь вырвался из палочки Джеймса и, величаво плывя по воздуху, пересек гостиную. Замерев возле окна, он повернул голову к Лили и нежно посмотрел на нее своими большими серебряными глазами.
— Олень, — выдохнула Лили.
Она подняла взгляд на Джеймса. Он смотрел на нее с затаенной тоской. Смотрел и сердито, и с надеждой. Словно чего-то страстно ожидал и одновременно страшился это ожидание осуществить. Книга выпала из ее рук, но они этого не заметили. Джеймс ласково сжал ее ладонь в своей.
Она смотрела на него.
Волнение…
Нежность…
Испуг…
Ожидание…
Любовь…
— Ты согласна? Согласна с ним? — спросил Джеймс хрипло, почти касаясь ее губ своими.
И Лили прошептала:
— Да.
Она, наконец, сказала то, что должна сказать… могла сказать… мечтала сказать. Так давно.
«Люблю».

***
А потом они гуляли по опустевшему замку, изредка натыкаясь на парочки, и говорили, говорили, говорили, не умолкая, словно боясь не успеть сказать друг другу все важное. Словно боясь не суметь показать, как они скучали друг без друга.
Они поднялись на Астрономическую башню и, обнявшись, смотрели на веселье внизу. Празднование перенеслось на улицу, в теплую бархатную ночь. Волшебники расположились на огромной лужайке перед Запретным Лесом, разожгли костры, расстелили скатерти со столов из Большого Зала. Студенты и преподаватели сидели на них вперемежку, пели и пили сливочное пиво. То и дело кто-нибудь запускал в воздух разноцветные искры из волшебных палочек. Все смеялись, подшучивали друг над другом и заключали пари, кто кого переплюнет в создании самых высоких и самых ослепительных искр, так что небо над Хогвартсом окрасилось всевозможными цветами и оттенками. Стало светло, как днем.
Между людьми летали крошечные золотистые феи, напоминавшие своей стремительностью и изяществом тропических колибри. Они заглядывали в корзины с едой, вольготно садились на плечи студентов и ложились отдохнуть на их кудри. Или просто водили в воздухе хороводы под свою особую неслышимую музыку, совершенно отличную от музыки, разлитой вокруг. Иногда из зарослей Запретного Леса выглядывали кентавры, которые, неодобрительно взглянув на волшебников, закатывали глаза и спешили вновь скрыться в тени деревьев.
Джеймс и Лили видели Сириуса, который принес гитару и сейчас сидел на пеньке в окружении ребят и девушек, очень здорово исполняя еще один известный хит «Камелотской четверки» — «Вчера». Участники группы тоже присоединились к шумной компании выпускников и веселились и шутили вместе со всеми.
Они видели Фрэнка Лонгботтома и Алису Бурке, которые сидели возле самого большого и самого безлюдного костра. Его в порыве чувств Фрэнк зажег самостоятельно, поэтому от него валили невыносимый жар и удушливый дым, которых ни он, ни Алиса не замечали. Они укрылись под одним пледом, обнялись и так напряженно всматривались на пламя, что можно было подумать, что они надеются увидеть там легендарную Царь-саламандру. Они молчали. Фрэнк только что сделал Алисе предложение выйти за него замуж. И она согласилась.
Видели Гидеона и Фабиана Пруэттов, которые лежали, положив головы на колени своим девушкам, и с хохотом выпускали из своих палочек совершенно одинаковые бирюзовые искры. Эти искры были ярче всех и выстреливали так высоко, что люди из маггловской деревушки, расположенной за десять миль от Хогвартса, увидев синий звездопад, свято поверили в существование синих звезд и слетающих с них синих звездных человечков. Но так как в то время остальные магглы верили в существование зеленых человечков, эта история не получила в газетах широкого резонанса.
Видели Ремуса Люпина, который сидел чуть в стороне от всех, прячась в тени одиноко стоящего дерева. Рядом с ним, положив голову ему на плечо, сидела Минора Вайзи. Он улыбался своей мягкой улыбкой куда-то в пространство и старался не смотреть на одну блондинку, которая в отличие от всех казалась грустной на этом празднике жизни, как не пытался ее рассмешить разлегшийся рядом с ней Хотис Забини. Впрочем, пытался он не слишком усердно. Нелегко было обращать внимание на чью-то грусть, когда тебя обнимает и целует ТВОЯ девушка. Самая лучшая на свете.
Все факультеты перемешались, да и не было теперь факультетов. Были выпускники, волшебники, которые прощались сейчас со своим домом, прощались друг с другом, а потому ощущали себя единым целым. И не было больше ничего, что могло нарушить это единство. Осознание ПОСЛЕДНЕГО дня сблизило их, сделало добрее и терпимее. Теперь можно было любить друг друга.
Джеймс и Лили смотрели на праздник с Астрономической башни и знали, что они не над ним, а вместе со всеми. Праздник обнимает их, баюкая в своих объятиях, даря ощущение причастности к всеобщей Грусти и Любви. Блаженное чувство покоя владело ими. Чувство, что это навсегда — и сегодняшнее счастье, и сегодняшний мир. Та война… она далеко, ее пока не существует для них. Существует только эта ночь, эти лица, это небо. Главное — обняться и не отпускать друг друга, наслаждаясь так давно желанной, а теперь обретенной близостью. Которую упорно искали, сами себе в этом не признаваясь, нашли и поняли, что этого никто у них больше не отнимет. Что это их навсегда.
Лили подняла глаза и взглянула на небо. Сейчас, когда соревнование по запусканию волшебных искр уже закончилось, стали видны звезды. Прямо над Хогвартсом горела самая яркая звезда на ночном небосклоне — Венера. Лили долго смотрела на нее, а потом тихо прошептала:
— Вместе.
Это не был вопрос. Это звучало как непоколебимая истина. Это было обещание.
Джемс прижался щекой к ее щеке и подтвердил:
— Всегда.
Он тоже дал свое обещание. Этой звезде, Хогвартсу, своей юности...
Всем тем, кто еще не родился и не умер.


Глава 8. Эпилог

Питер шел по пустым коридорам Хогвартса, возвращаясь после бурно проведенной ночи в свою гостиную. Он чувствовал себя усталым и довольным. Пирра… Он любит ее, она любит его. Этот мир создан для счастья. А они — для него.
Проходя мимо статуи Рондана Чуть-Чуть Двинутого, Питер вдруг остановился и прислушался. В темном тупичке за статуей велся приглушенный разговор. Причем кто-то кому-то явно угрожал. Интересно… Кто это недоволен после такой великолепной ночи?
Питер помедлил секунду, затем любопытство пересилило.

Большая потрепанная крыса скользнула за статую, прошмыгнула вдоль стены тупичка и встала на задних лапках, возбужденно шевеля длиннющими усами…
— Тебе лучше не злить меня. Я просил именно ЭТОТ порошок, так что не зуди насчет истолченных когтей сфинкса. От них эффект не совсем выраженный, — говорил Первый голос. Он звучал мягко, но в нем слышались нотки едва сдерживаемой злости.
— Но… Я не могу! Ты же понимаешь, если поймают, меня запрут в Азкабан! — испуганно отвечал Второй голос.
— Мунди, я твою гнилую душонку насквозь вижу. К чему столько трагизма в голосе? Ты же достал… ведь так? — с нажимом спросил Первый голос.
— Я… да, я принес. Это было очень нелегко. Пришлось воспользоваться связями отца. Без его ведома, конечно. Если он узнает, то Азкабан мне покажется раем, — Второй голос зазвучал еще более испуганно.
— Ты несовершеннолетний, тебе Азкабан в любом случае не грозит, — брезгливо ответил Первый голос.
— Но, как ты понимаешь, — Первый голос продолжил, — ничего хорошего тебе все равно не светит. Ты же знаешь, Мунди, знаешь, ЧТО я про тебя ЗНАЮ. И знаешь, что я в любой момент могу пойти к Дамблдору и тебя сдать. Или, к чему я больше склоняюсь, я могу написать письмо в «Ежедневный Пророк». Уверен, родители тех учеников, которые из-за тебя попали в больницу Святого Мунго с поражением психики от проклятья, очень удивятся, узнав, что их детишек проклял мелкий пакостник Мунди Флетчер.
— Я же случайно! Я и не думал, что та трава так подействует! Не думал, что это будет выглядеть как проклятье!
— Да, действие настойки Аментии именно таково. Дает реалистичные и очень приятные видения, если соблюдаешь дозу, но сводит с ума, если пьешь ее литрами, как ты тем бедолагам советовал. Твоя тупость меня поражает. Тебе все-таки нужно более внимательно отнестись к урокам Зельеварения, если ты занимаешься бизнесом, связанным с ядами. Ладно, это было лирическое отступление. Давай порошок.
— Сев! — взвизгнул Второй голос. — Послушай, это же очень-очень незаконно! Он, ведь, не просто ядовитый… От порошка Клостридиум Ботулиум нет противоядия, ты же знаешь! Жертва обязательно умрет!
— Я уже рыдаю. Тебя не это должно волновать, а то, что с тобой сделают, если я исполню свою угрозу. Так что давай сюда и не ной. И еще... — Первый голос умолк и добавил холодно. — Не смей называть меня Севом.
— Пожалуйста, ну пожалуйста, если об этом узнают… Если кто помрет... Сев... Северус, скажи, ты же не собираешься использовать его для… Ты же… не собираешься убивать людей.
— Нет, конечно, как ты мог такое подумать! — Первый голос сочился сарказмом. — У меня совершенно безобидная затея. Так, кое-каких насекомых нужно уничтожить. Знаешь, завелись в Хогвартсе твари, заражают тут воздух…
— А-а… — во Втором голосе слышалось облегчение, изрядно, правда, приправленное сомнением.
Несколько секунд тишины.
Потом Второй голос робко спросил:
— Так ты ведь уезжаешь сегодня. Что тебе сейчас Хогвартс?
— Ну, понимаешь ли, всегда нужно доводить дело до конца. И выполнять обещания. Даже если дал его насекомым.

***
Питер во весь дух мчался к кабинету профессора Дамблдора. Не трудно было сложить дважды два и сообразить, что Северус Снейп собрался их отравить. И как, интересно, он подмешает яд? Но с гадюки станется, что-нибудь придумает.
Питер хотел рассказать все остальным Мародерам, но потом решил сначала пойти к директору. Еще и сову отцу отправит, чтобы он сообщил в «Ежедневный Пророк» о замыслах Нюниуса да и о Флетчере заодно. Вот только Дамблдору все расскажет и сразу в совятню. Этот Мунди ему никогда не нравился…

____________________________________________________

"Нас не надо жалеть: ведь и мы никого не жалели".
С. Гудзенко

***
Спасибо большое Катрине Фаул и Baffi за помощь в работе над фанфиком.

Спасибо всем за отзывы :)