Наша собака

Глава 1

Мозер: Я буду искать собаку, а вы не вмешивайтесь в это дело. Это моя собака, это никого не касается.
Штокингер: Я думал, она и наша собака…
(из серии «Выстрелы в Рекса»)

Лёгкий ветерок, обычный для широкого Рингштрассе, тревожил ветки деревьев. Стоял конец августа, и листья, измученные жарой и ярким солнечным светом, из зелёных превращались красные. Мимо, словно дополняя цветовую гамму приближающейся осени, пролетел ярко-жёлтый трамвай для туристов.
«Всё совсем как пять лет назад, - думал Эрнст, медленно шагая по ухоженной аллее. – Тот же день недели, те же деревья, тот же конец августа, та же Вена».
Пять лет назад, в начале мая, Штокингер расстался со своими друзьями и переехал в Зальцбург, но не утерпел и через четыре месяца вернулся – правда, только на выходные. Они – он, Рихард и Хелл, - отдыхали тогда в доме у Мозера. Эрнст к тому моменту ещё не успел соскучиться по Вене.
Но сейчас Штоки с наслаждением бродил по Вене, любовался памятниками, возникающими порой из самых неожиданных мест, и светлыми уютными домами, заглядывал в витрины кондитерских, откуда на него неизменно смотрело печальное лицо Моцарта. Эрнст провёл большую часть жизни в Вене, но сейчас он ощущал себя туристом, хотя, конечно, озабоченные фотографиями, видеосъёмкой и поиском ресторана туристы не чувствовали и трети того, что сейчас чувствовал он.
За поворотом показалась Опера. «Недалеко отсюда комиссариат», - подумал Штоки. Он с растерянной улыбкой всматривался в лица прохожих, окрылённый внезапной надеждой встретить кого-нибудь знакомого, но люди или вовсе не поднимали взгляд, или смотрели с недоумением. «Значит, не судьба, - решил он. – Впрочем, я сюда и не собирался».
Раздался лай. Не успел Эрнст испуганно оглянуться, как что-то большое и пушистое с силой упёрлось в его спину, а прямо под его ухом раздалось радостное повизгивание. Он медленно оглянулся и увидел повиливающую хвостом крупную немецкую овчарку. Но ведь это же не…
-… Рекс? – ошарашено спросил Эрнст. Пёс радостно гавкнул, а в его тёмно-карих глазах промелькнула мысль-утверждение. Теперь не сомнений не оставалось: это мог быть только Рекс, хотя и выглядел он несколько неухожено. Штоки не любил собак, Штоки не разбирался в собаках, но он был готов поклясться, что эти умные глаза принадлежат одной-единственной в мире собаке.
- Рекс… - повторил Эрнст, уже растроганно, и, наклонившись, принялся неловко гладить пса. Рекс немедленно положил ему лапы на плечи и облизал лицо.
- Нет… Рекс… мы так не договаривались! – бормотал Эрнст, но вырваться не пытался. – Сколько лет, сколько зим!
Наконец Рекс удовлетворённо отступил от друга.
- Ты, наверное, спешишь? – спросил его Штоки. – Рабочий день ещё не завершился.
Пёс странно заворчал и лёгким неуловимым движением схватил Эрнста за край плаща.
- Рекс, отпусти плащ! Я помню дорогу!
Штоки медленно двинулся вслед за собакой. На сегодняшний вечер у него всё равно не было никаких планов, а увидеться с бывшими коллегами было бы неплохо.
В будке у входа в здание сидел молодой белобрысый вахтёр.
- Посторонним вход воспрещён! – рявкнул он, когда Штокингер попытался зайти внутрь.
- Извините, - сказал Эрнст чуть смущённо. – Я здесь раньше работал.
- А мне откуда знать, где вы раньше работали? – возразил тот. – И что вам здесь надобно, раз вы тут больше не работаете?
- Да я просто…- начал оправдываться Эрнст, когда к посту подошёл грузный, начинающий седеть мужчина с чашечкой кофе в руках.
- Герр Штокингер? – удивился он. – Какими судьбами?
- Герр Егер! – радостно воскликнул Эрнст. Хорошая от природы память, натренированная к тому же работой в полиции, сразу же позволила ему узнать Герхарда Егера. Они почти не общались между собой, когда Штокингер работал в венском комиссариате. Эрнст здоровался утром, когда приходил на работу, и прощался вечером, когда уходил с работы. Они могли обсуждать погоду, когда стояла жара или ожидалась гроза. Но в целом оба были чересчур заняты, чтобы поддерживать более личные и более частые беседы.
- Пропусти его, - сказал Егер, и его более молодой напарник с недовольной миной включил турникет. Штокингер выпалил «Спасибо», прижав руки к груди в знак благодарности, и отправился к лестнице. Он шёл медленно, оглядываясь по сторонам, стремясь найти признаки того, что прошло уже пять лет, но ничего не находил. В городе появились новые дома, открылись новые кафе и магазины (даже в самом центре), а в комиссариате ничего не изменилось. Отдел по раскрытию убийств всё так же находился на третьем этаже слева.
Рекс встал на задние лапы, надавил на дверь и вошёл. Эрнст подхватил готовую закрыться дверь и осторожно заглянул внутрь. Столы, лампы – всё осталось прежним. Только краска на стенах выглядела новее да из прежних игрушек Рекса ни одной не осталось. Несмотря на то что до конца рабочего дня оставался ещё час, в офисе никого не было, кроме толстого мужчины в толстом коричневом пиджаке. Он недоумённо поднял голову, увидев Штокингера.
- Вы по какому делу?
- Да я, знаете… просто так…
Мужчина тупо уставился на Эрнста.
- Я здесь раньше работал…
Рекс согласно гавкнул.
- Вот, Рекс подтверждает! – улыбнулся Штоки.
Мужчина продолжал смотреть так же тупо.
- Вы знаете Хелла? Петера Хеллерера? – с надеждой спросил Эрнст.
Мужчина покачал головой и начал смотреть уже с подозрением.
- Может, кто-нибудь из ваших коллег с ним до этого работал? – предпринял последнюю попытку Штоки.
- Не знаю, - ответил он. – Они уехали на выходные.
Повисло молчание.
- Значит, вы теперь хозяин Рекса? – спросил Эрнст. – Ну и как он…поживает?
- Нет, - меланхолично ответил его собеседник. – Его хозяин – начальник отдела. Он и другая наша коллега уехали отдыхать, а Рекса оставили мне.
Снова повисло молчание. Штоки бросил вежливое «Спасибо, до свидания» и вышел. Напоследок он услышал, как Рекс жалобно заскулил.
Проходя мимо поста, Штокингер услышал, как его окликает Егер.
- Что же вы так быстро?
- Да я никого из знакомых, кроме Рекса, не увидел.
Егер согласно закивал.
- Да уж, время бежит – не остановишь. Не скажу, конечно, что всё изменилось. Вовсе даже нет, многое как было, так и осталось. Хотя, например, меня в звании повысили, - Егер приосанился, - правда, только потому, что мой начальник на пенсию вышел. И меня скоро…туда же. Возраст, как-никак, возраст. Но у нас, как видите, всё естественно, всё своим ходом и свои чередом. А ваш отдел за пять лет несколько раз сменил состав. Только Рекс и остался. Его уже давно начальником пора назначить! А вы теперь где-то в провинции работаете?
- Да, в Зальцбурге, - ответил Эрнст уклончиво. Издали могло показаться, что прошедшие пять лет не оставили на Егере своего отпечатка, но вблизи Эрнст увидел поседевшую шевелюру и пожелтевшую кожу. О тех же пяти годах свидетельствовала и прорезавшаяся старческая болтливость, добродушная, но чуточку навязчивая.
- А вы такой же молчун, как и прежде, - Егер в шутку погрозил пальцем. – Так что ж получается, вы зря проездили в Вену?
- Нет, - ответил Эрнст. – Я собираюсь встретиться с Хеллерером.
Переехав в Зальцбург, Эрнст в первые месяцы заваливал своих друзей длинными обстоятельными письмами, и те старались от него не отставать, если не по качеству, то хотя бы по количеству. Время бежало, и времени становилось всё меньше. У друзей – работа, у Эрнста – работа и семья. Поток корреспонденции сократился до писем на Рождество и день рождения. Но Рихард не застал этого периода. Обычно бывшие коллеги не звонили друг другу: услуги почты стоили дешевле, а Штокингер мог хранить переписку в одном из ящиков комода в спальне, перечитывая её, когда его грызла ностальгия, а Карин дома не было. Но в тот раз Хелл позвонил. Так Штокингер услышал, что Мозер мёртв.
Эрнст схватил шляпу и пальто и бросился к двери, но в это время из магазина возвращалась Карин. Она разрыдалась. Он бросает жену и их будущего ребёнка на произвол судьбы. Он всегда был легкомыслен и необязателен, но подобного предательства она от него не ожидала. Эрнст немного послушал и помог ей разгрузить сумки. Жена близко – Вена далеко. Он так и не побывал на похоронах Рихарда.
Зато получив два дня назад телеграмму, что Хелла положили в больницу, Эрнст уже не колебался. У Карин не нашлось достаточно веских доводов против, а Эрнст чувствовал, что это его долг не только по отношению к Хеллу, но и к Рихарду.
- Это тот флегматичный толстячок? – спросил Егер. – Говорили, что он получил в наследство не то гостиницу, не то ресторан.
- Да, это так.
Был ещё один человек, с которым Эрнст хотел повидаться и у которого даже остановился. Его звали Александр Фишер.
Их родители были соседями, просто соседями, без особой любви и особой вражды. Зато дети стали друзьями не разлей вода. Вначале их вместе, всегда в одно и то же время, чуть раньше, чем следует, водили в детский сад. Затем они подросли и пошли в школу, родители перестали их провожать, но мальчики продолжили ходить вместе – только теперь они выходили чуть позже, чем следует. В школе они сидели за одной партой, после школы обедали в столовой и шли делать уроки. Иногда – у Эрнста, иногда – у Александра. К сожалению, помочь друг другу они не могли, потому что по одним и тем же предметам они получали примерно одинаковые оценки. Ну разве что в старших классах выяснилось, что Александр был лучше в химии, а Эрнст – в литературе. Хотя бы потому, что он её читал.
После школы их пути начали стремительно расходиться. Александр, исходя из своих способностей, выбрал благородную профессию врача. Эрнст понимал, что одной только готовности читать для поступления на философский факультет недостаточно, а отставать от друга не хотелось, и он выбрал благородную профессию полицейского.
Теперь они не заходили друг к другу будними вечерами: это отвлекало бы каждого из них от его занятий. Зато по выходным они с удовольствием могли час-другой провести в одной из недорогих, но уютных кафешек. Но время шло, и с середины второго курса их встречи сократились до одной в две недели, поскольку одну неделю Александр ужинал с Эрнстом, а другую – с их бывшей одноклассницей Ангеликой. Александр чувствовал себя неловко перед другом и, чтобы чем-то занять его свободное время, познакомил с будущим врачом Карин.
До окончания университета они продолжали свои чередующиеся пирушки, а после окончания они женились (Эрнст – на Карин, Александр – на Ангелике), и их жёнам не захотелось поддерживать эту чисто холостяцкую, как им казалось, традицию.
Вместе с практикой в Зальцбурге Карин получила и маленький, примыкающий к больнице домик, так что им не пришлось покупать жильё. Нужно было только сделать ремонт, а на это требовалась меньшая сумма. У Фишеров было уже два ребёнка, такса Люпус и безымянные рыбки, так что места на всех не хватало. Штокингеры за минимально возможную цену продали им квартиру в Вене, и все оказались счастливы: Штокингеры – вырученными для ремонта деньгами, Фишеры – расширением жилого пространства.
Так что со стороны Александра было бы чёрной неблагодарностью, если бы он не приютил Эрнста. Но о таком и речи быть не могло. Он был рад другу детства.
Эрнст вернулся на вокзал, где в камере хранения оставались его вещи. Александр уже ждал его с машиной. За прошедшие годы бывший одноклассник слегка пополнел и отпустил короткую рыжеватую бородку. Остальные новости он рассказал сам: он защитил диссертацию, у них родился ещё один мальчик, а Ангелика стала готовить ещё лучше.
- Так что тебя сегодня ждёт праздничный ужин, - рассмеялся Александр.
Эрнст с любопытством всмотрелся в квартиру, в которой так давно не был. Казалось, что в квартире к приезду гостя кто-то пытался навести порядок, но не очень в этом преуспел: на зелёных обоях фиолетовело «НЕХОЧУ УЧИТЬСЯ ХОЧУ ЖИНИТЬСЯ», из обувного комода торчала голова неизвестно как очутившегося там плюшевого зайца, а низ шторы казался потрёпанным, как если бы кто-то планомерно грыз его. Эрнст, конечно, не собирался инспектировать квартиру друга, но шестое чувство привыкшего к аккуратности человека моментально ухватилось за эти живописные детали. Буквально через несколько секунд раздался лёгкий гвалт, и в коридор высыпало младшее поколение семьи Фишер: девятилетняя Виктория, пятилетний Пауль и четырёхлетний Лукас. За ними, мягко улыбаясь, вышла низенькая блондинка с пухлыми щёчками, в которой Штокингер признал Ангелику. Откуда-то сбоку раздался тонкий, но агрессивный лай, и к ногам Эрнста бросилась маленькая юркая такса. Эрнст отшатнулся.
- Люпус, фу! – крикнул Александр. Люпус отбежал, но лаять не прекратил.
- Наверное, мы слегка погорячились, когда решили назвать его Люпусом, - сказал Александр задумчиво. – Правду говорят: как лодку назовёшь, так она и поплывёт.
- А ещё говорят, что собаки похожи на своих хозяев, - подколола его Ангелика. – Зачем ты его завёл, если тебе лень дрессировать?
- Он же отбежал от бедняги Эрнста, - парировал Алекс. – Значит, он меня слушается!
Столовую Фишеры устроили на бывшей половине Штокингеров.
Александр почти все основные новости успел поведать ещё в машине, и сейчас разговор перешёл к мелочам: как Ангелика любит свою работу в местной школе, какой Виктория сорванец, как Пауль учится в школе, как Лукас защищает Люпуса от соседских мальчишек, а Люпус Лукаса – от соседских собак, как вообще проходит среднестатистический день.
Говорил в основном Александр, остальные предпочитали шницель из индейки, картошку фри и вишнёвый пирог. Впрочем, Александр каким-то волшебным образом ухитрялся не только не отставать от их компании, но и вести вполне внятный рассказ.
У всякой вещи свой конец, и когда пирог его обрёл, Ангелика поднялась с места, собрала тарелки, положила их в раковину, а взамен достала из холодильника кувшин с яблочным соком, похожим на светлый янтарь.
- Алекс, не будь так невежлив, - сказала она, разливая сок по заранее выставленным стаканам. - Ты за весь вечер не дал Эрни и слова вымолвить. Эрни, расскажи нам, как у тебя дела? Как жизнь?
- Плохо же ты его знаешь, - заметил Александр. - Он ответит тебе "Хорошо, спасибо", и на этом всё закончится. Его нужно спрашивать что-нибудь более конкретное.
- Ну вот ты и спроси, - слегка обиделась Ангелика.
- А вот сейчас и спрошу. Эрни, рассказывай, да поподробнее: как у тебя дела? как жизнь?
Кто-то из детей захихикал.
- Как Карин, как Анна? Как новая работа? Почему ты так долго к нам не приезжал? Мы всё хотим знать. Соблюдать порядок необязательно.
Штоки вздохнул.
- Я не знаю, с чего начать… Пять лет назад я переехал в Зальцбург, потому что Карин мечтала о собственной практике, - но это вы знаете. Вначале меня перевели в отдел краж, потому что у отдела по раскрытию убийств не было нужды в ещё одном сотруднике. Ничего, там были хорошие ребята, хотя расследовать кражи не так интересно, как убийства.
- Почему?
- Да так… вещи – это одно, а судьба человека – другое. Но я не очень долго там оставался, примерно через год начальник отдела убийств ушёл, и меня перевели.
- Здорово! Начальник не достаёт?
- Начальник?
- Ну да, начальник. Какой у тебя начальник? Злой?
- Ну как злой… обычный, наверное… в общем, меня назначали главой отдела.
- Хо-хо! Эрни, да что ж ты молчишь-то? С такого начинать надо!
- Ну если ты считаешь это главным в жизни…
- Это следует отпраздновать, - радостно заявил Александр.
- Нет, не следует, - немедленно отозвалась Ангелика, до сих пор молчавшая.
Штоки словно не услышал их. Он сидел со стаканом в руках и смотрел куда-то вдаль.
- Да меня сделали начальником, потому что у меня больше опыта. А мои подчинённые, Андреас и Юрген, славные ребята, но очень молодые, один закончил академию год назад, другой - два. В целом в Зальцбурге хорошо. Убийств меньше, чем в Вене, и благодарение Небесам, и людям лучше, и нам хлопот меньше, но раньше бывало как-то интереснее, и сложных случаев было больше. И ощущения совсем другие. В Вене мы были в центре города, в старинном здании, и казалось – пускай это прозвучит чуть глупо - что мы в центре жизни... А в Зальцбурге мы вроде и недалеко от центра, но здание современное, и чувства, что ты рядом с центром, нет.
Штокингер отпил из стакана, но блеска в его глазах это не погасило, только взгляд скользнул чуть ниже.
- А как семья? - спросила Ангелика.
- Что-что? А, семья... У Карин всё замечательно, она лучший дантист в городе. С Анной всё в порядке. Она такая красивая! И очень умная для своего возраста. И почти не болеет.
- А в кого она: в папу или маму? - поинтересовался Александр.
Штокингер замялся.
- Ну как сказать... Волосы у неё светленькие, как у мамы. Лицо треугольной формы, как у мамы. Наверное, она больше похожа на маму. Пусть она больше будет похожа на маму. Я всё-таки не эталон красоты.
- Эрни, если в доме будут две Карин, то они тебя съедят! - наставительно заметил Александр. - Заведи ещё ребёнка.
- Я подумаю. Если в доме будут два Эрни, то этого уже Карин не вынесет.
- А какого цвета у Анны глаза? - тихо спросила Ангелика.
- А глаза у неё, как у папы, - нежно ответил Эрнст.
Фишеры ложились поздно и вставали поздно. Эрнст проснулся в семь, полежал с полчаса. Понял, что в ближайшее время никто компании ему не составит. Ждать, ничего не делая, было скучно, и Эрнст решил уйти по-английски. Рядом с домом располагался недавно открывшийся магазин, в нём Штоки купил два бутерброда с сыром и штрудель. Возле магазина был установлен автомат с кофе. Эрнст купил себе капучино, попробовал, поморщился, но нужно же было чем-то запить бутерброды?
Через сорок минут он уже добрался до больницы. Кудрявая блондинка внимательно его выслушала и предложила подождать, пока она позвонит доктору. Эрнст сел на одно из кресел в холле и принялся покорно ждать. Когда она закончила разговор, Эрнст слегка приподнялся, но она махнула рукой, и он вернулся к этому не очень увлекательному занятию.
Прошло тридцать минут, и с каждой минутой его волнение увеличивалось в геометрической прогрессии. Было бы милосерднее сразу сказать «нет, сегодня вас не примут»…
Внезапно в дверях возникло сияющее лицо Петера Хеллерера.
- Хелл! – прошептал Штоки и попытался встать, но сел обратно, не в силах от удивления ничего больше ни сказать, ни сделать.
- Здравствуй, Штоки, - сказал Хелл. – Ты как раз вовремя.
- Но… как? – спрашивал Штоки, когда при выходе из больницы его ударило в глаза солнечным светом. – Ты писал, что серьёзно болен!
- Это была маленькая невинная ложь, чтобы помочь тебе вырваться из Зальцбурга. На самом деле я получил небольшой ожог, помогая на кухне.
- Как ты мог! Я так за тебя волновался, что у меня начались боли в желудке, и Карин не хотела меня отпускать! Но на самом деле я рад, старина, что с тобой всё в порядке.
Хелл подошёл к переходу и остановился.
- А куда мы теперь? – спросил Штоки.
- Ко мне домой, - ответил Хелл радостно. – Теперь ты видишь, как всё удачно устроилось? Ты прибыл как раз в день моей выписки, и мы сможем замечательно пообедать у меня дома и обсудить в спокойной обстановке всё, что захотим, а не ждать приёмного часа.
- Я купил штрудель, - сказал Эрнст извиняющимся тоном. – Булочки с колбасой больше не делают, они вышли из моды.
Хелл вздохнул.
- Я знаю, уже три года как я не видел их ни в одном магазине. Приходится самому делать. Впрочем, - не сердись на меня, Штоки, - теперь я чаще готовлю что-то более полезное.
Штоки и не думал сердиться.
Петер сменил место жительства. Работая в полиции, он жил отдельно от родителей, но после смерти отца переселился к матери, в квартиру возле гостиницы, чтобы поддерживать её и помогать ей. Поэтому на пороге квартиры их встретила счастливая фрау Хеллерер. Она обняла сына и расцеловала, снова расцеловала и снова обняла, задала множество вопросов, касавшихся лечения в больнице, на которые Петер едва успевал отвечать. Наконец они в последний раз обнялись и отступили друг от друга, продолжая улыбаться. Внезапно фрау Хеллерер увидела Штоки.
- Батюшки! Да у нас гости!
- Это мой друг с прошлой работы, мама. Эрнст Штокингер. Эрнст, это моя мама, Клара Хеллерер.
- Очень приятно… - начал было Эрнст, но фрау Хеллерер его перебила.
- Да что ж я тут стою! Вы же оба наверняка проголодались! Особенно ты, Петер, уж я-то знаю, что никогда больничной еде не сравниться с домашней!
- Ну что ты, мама, не утруждай себя, я сам всё сделаю…
- Ну уж нет, Петер, завтра я тебе, может, и разрешу «сделать всё самому», но сегодня обед и ужин точно готовлю я. Не зря же я всю неделю придумывала, чем бы тебя побаловать? К тому же к тебе приехал друг, и он требует внимания, и явно не моего. Всё, всё, даже не упрашивай.
Фрау Хеллерер решительно замахала руками, как если бы Петер продолжал активно протестовать, и заспешила куда-то, вероятно, на кухню.
- Пойдём пока на улицу, - сказал Хелл. – Сейчас здесь будет жарко. Мам, мы в скверик!
Друзья вышли на улицу, завернули за угол, и Эрнст увидел, что дома скрывали от проезжей части симпатичный дворик, в центре которого были высажены цветы, а по краям – деревья. Штоки и Хелл присели на одну из свободных скамеек.
- Как Анна? – спросил Хелл, взглянув на игравших неподалёку девочек.
- О, Анна? Она просто чудо, маленькое чудо! Она умница, почти не шалит. И она очень красивая… даже красивее Карин!
Хелл засмеялся.
- Я приглашу тебя в гости, когда она подрастёт, вот приедешь и увидишь!
- А как Карин?
- И у неё всё хорошо. Она преуспевает. И постоянно мне говорит, что если бы мы не переехали, то и у неё бы так хорошо дела не шли, и меня бы начальником отдела не назначили.
- Нет худа без добра, и нет добра без худа, - утешительно заметил Хелл.
- Расскажи лучше о себе, - попросил Штоки.
Хелл широко улыбнулся:
- Да ты ведь и сам всё знаешь. Разве что гостиницу тебе ещё показать. Она небольшая, но уютная, почти все постояльцы в восторге.
- А почему «почти все»?
- На всех, к сожалению, не угодишь. А может, к счастью, а не к сожалению, иначе было бы не так интересно работать.
- А с Рексом что? – спросил Штоки. Хелл ничего не ответил, только поправил очки.
- Я вчера случайно его увидел, - пояснил Эрнст. – Я случайно проходил мимо комиссариата, и мы встретились.
- Как же ты его узнал? – удивился Хелл.
- А это не я его, это он меня, - улыбнулся Штоки. – Он меня ещё помнит!
Хелл печально склонил голову набок.
- Милый Рекс! – сказал он. – Я тоже был бы не прочь с ним встретиться.
- Разве его хозяин не пускает тебя к нему?
- Я с ним не знаком.
- Как же так? - поразился Штоки.
- Он пришёл в наш отдел уже после того как я ушёл.
- А вдруг Рексу с ними плохо? – забеспокоился Штокингер. – Когда я сегодня зашёл, в офисе сидел какой-то неприятный мужчина, который сказал, что хозяева Рекса уехали отдыхать, а он за ним присматривает. Ты бы видел, как мрачно смотрел на него Рекс, когда он это говорил. Словно хотел сказать: «Мы ещё посмотрим, кто за кем присматривает».
Хелл долго не отвечал. Наконец он поднял голову и сказал только:
-Давай поговорим об этом вечером.
Обед удался. Пока они сидели в парке, открылось одно из окон третьего этажа, и раздался громкий, хотя и немолодой женский голос: «Петер, пора домой»! Хелл усмехнулся и сказал: «Она меня так и в детстве звала. Только шёл я тогда с куда меньшей охотой, чем сейчас».
Обед получился более пышным и обильным, чем у Фишеров: было видно, что для фрау Хеллерер приготовление еды было не суровой жизненной необходимостью, как для Карин, и даже не хобби, как для Ангелики, а почти страстью. Тем более в этот день у неё был особый повод приготовить всё самое вкусное.
После обеда фрау Хеллерер загрузила вещи в посудомоечную машинку, а сама пошла в гостиницу, чтобы проверить, всё ли в порядке. Сыну она велела отдыхать и набираться сил, но не забывать приглядывать за машинкой.
- Она надолго ушла, - сказал Хелл. – Она всегда тщательно всё проверяет, и если что-то не так, то не уходит, пока при ней не исправят. А после иногда заходит к одной из подружек-соседок. И я уверен, что сегодня она так и поступит. Она деликатный человек, не захочет нам мешать, хотя наверняка и хотела бы провести этот вечер со мной. Пойдём ко мне в комнату.
Штоки осторожно открыл дверь и зашёл внутрь, следом за ним – Хелл с кувшином лимонада в руках и двумя стаканами.
Комната была очень большая, но ничего необычного в ней не было: справа – большая, аккуратно застеленная кровать, слева – два шкафа, спереди – окно и цветы на подоконнике, посередине – письменный стол. Хелл выдвинул стулья, стоявшие за столом, и пригласил Эрнста сесть. Эрнст молчал. Хелл налил лимонад себе и другу и сел.
- Я начну с самого начала, ты не против?
Штоки не был против.
- Всё началось пять лет назад, когда ты ушёл из отдела.
Глаза Штоки слегка расширились.
- Да, прости. Я понимаю, что тебе неприятно это вспоминать, но по порядку легче рассказывать. На твоё место взяли парня из отдела по работе с молодёжью, Бёка. Я даже как-то раз тебе о нём писал. Симпатичный парнишка, хотя и несерьёзный. Вскоре умер Рихард, они не очень много проработали вместе. Но он помогал мне с Рексом. Рекс после смерти Мозера…не знаю, как это назвать. Впал в депрессию? Он тосковал. Он не шутил и не играл. Он даже не ел, не прикасался к самой вкусной еде. Мы с Бёком попеременно дежурили в дом Ричи, пытались как-то поддержать Рекса, но нам это не удавалось. Ричи был его лучшим другом, тем, ради кого стоило жить, и мы не могли его заменить.
Не знаю, что было бы дальше, но нам повезло. В отдел пришёл Алекс Брандтнер, бывший кинолог, чья собака погибла при выполнении задания. Это было похоже на судьбу: словно две половинки нашли друг друга. Мы все выдохнули с облегчением. Но после смерти Рихарда жизнь шла уже по-другому. Бёк и Алекс быстро стали лучшими друзьями, а я остался немного в стороне. Нет, вы с Рихардом всегда были чуть ближе между собой, чем со мною, но здесь было что-то другое. И вы, и они были моложе меня. Я был и вашим, и их другом, ни с кем не чувствуя себя изгоем. Но с вами я почему-то чувствовал себя гораздо лучше. Рядом с молодыми, энергичными, полными задора Алексом и Бёком я чувствовал себя мастодонтом, оставшимся с минувших времён. Нет, мне не было плохо. Временами я испытывал почти что гордость: я единственный остался в отделе, я единственный поддерживаю связь времён. Меня уважали. Мне было грустно уходить. Я знал, что после меня наш старый добрый отдел по раскрытию убийств перестанет существовать, и будет новый, тоже хороший, но уже другой.
Хелл отпил лимонад.
- И Рекс себя вёл по-другому. С Рихардом они были полноправными партнёрами. Рекс мог над ним подшучивать, но лишь слегка, он никогда не забывал, кто хозяин, и всегда исполнял то, что ему приказывал Рихард, пусть и не сразу. А с Алексом было не так. Мне временами казалось, что Рекс вертит им, как хочет.
И вот я ушёл. Не знаю точно, что было дальше, я почти не поддерживал связи с Бёком и Алексом, только с Лео Графом.
- С доктором Графом? – изумился Штоки.
- Да, с ним, - подтвердил Хелл. – Оказалось, что с ним очень приятно встречаться раз или два в месяц за чашечкой кайзер-меланжа и говорить о том о сём, хотя во время работы мы чаще общались с ним по телефону. Он рассказал, что вместо меня в отдел пришёл некто по фамилии Кунц и что он быстро сдружился с остальными. Больше я ничего про него не стал спрашивать.
Хелл приподнялся.
- Подожди минутку.
Хелл подошёл к одному из шкафов, открыл и очень быстро, почти не ища, что-то достал.
- Вот, посмотри.
Штоки посмотрел и увидел фотографию в простой деревянной рамке. На ней можно было увидеть Хелла, стоявшего посередине, и двух незнакомых Штоки людей, справа – низенького, ярко-рыжего, с полным лукавства взглядом, слева – высокого атлетичного брюнета с широкой улыбкой. Брюнет гладил Рекса. Сбоку фотография была обвязана чёрной лентой.
- Что это? – спросил Штоки, хотя и догадывался об ответе.
- Моя прощальная фотография. Справа – Бёк, слева – Брандтнер. Лео сказал мне, что после моего ухода отдел просуществовал недолго и исчез в одно мгновение. За один месяц ушли и Бёк, и Алекс. Алекс сделал предложение итальянскому прокурору Карле… не вспомню, как её фамилия. Они познакомились во время его первого дела. Она приехала, чтобы получить важную информацию от журналистки, собиравшей досье на мафию, и на них готовилось покушение. Брандтнер их спас. Карла и Алекс уже тогда понравились друг другу, и поэтому неудивительно, что, встретившись потом на какой-то конференции, они внезапно обнаружили, что влюблены. Он даже решил сменить гражданство ради неё. К тому же на работе не всё было гладко, они из-за чего-то повздорили с Бёком… Но незадолго до отъезда Алексу пришлось раскаяться. Бёка убили.
Штоки содрогнулся.
- Это была месть наркоторговца, которого Бёк ещё до работы с нами помог отправить за решётку. Его задержали по горячим следам, но Бёка уже было не спасти… Алекс сильно переживал, я с ним разговаривал, но из-за смерти Бёка он ещё сильнее устремился в Италию. Он хотел забрать Рекса с собой, но руководство не разрешило. Рекс числился штатным сотрудником, и нужно было собрать множество справок, чтобы подтвердить его увольнение. Алекс не желал ждать. Может быть, скучал по Карле, а скорее всего, что не мог каждый день видеть пустой стол Бёка. И в результате он уехал без Рекса. И в отдел, по словам Лео, пришли новенькие, мужчина и женщина, я не помню их имена. Рекс сейчас с кем-то из них. Я мало про них спрашивал. Я мог интересоваться Алексом и Бёком, ведь мы вместе работали, но интересоваться незнакомыми людьми было бы попросту невежливо.
Хелл повернулся к шкафу и, немного повозившись, достал фотографию в такой же рамке, такого же размера и с такой же чёрной лентой.
- Это ты, конечно, узнаешь, - сказал Хелл, улыбаясь больше глазами, чем ртом.
Штоки, естественно, сразу узнал свою прощальную фотографию. Он, Хелл, Рихард и Рекс.
Хелл взял фотографию обратно и поднёс её к другой.
- Забавно, - сказал он. – Смотри, Штоки. Это словно летопись нашего отдела.
Штоки взглянул и понял, что не может не согласиться с другом. Это чем-то напоминало радугу, когда один цвет плавно перетекает в другой, красный – в оранжевый, синий – в фиолетовый. Он перетёк в Бёка, а Рихард – в Брандтнера, и только Хелл и Рекс не менялись и не исчезали, словно тихие стражи маленького мира. «Если бы всё на свете менялось и не было бы хоть чего-нибудь постоянного, - подумал Эрнст, - жизнь была бы хаосом».
- А как поживает Макс Кох? – спросил Штоки.
- Не знаю, - честно ответил Хелл. – Он перестал к нам заходить после смерти Рихарда. Я пытался ему позвонить, но он не стал со мной разговаривать.
Штоки опустил взгляд и скрестил пальцы. На несколько секунд повисло молчание. Наконец он торопливо спросил:
- А они были похожи на нас? Я имею в виду Бёка и Брандтнера.
- Они были моложе… а так – да, похожи.
На следующий день Штоки и Хелл договорились съездить на кладбище. Штоки не хотел причинять неудобств фрау Хеллерер, но Хелл его успокоил, сказав, что он уже получил одобрение матери. «В конце концов, тебя только что выписали», - решила она. Хелл подъехал на машине и забрал Штоки и его багаж: вечером Штоки предстояло возвращение в Зальцбург. Александр обнял старого друга, Ангелика помахала рукой, Фишеры-младшие, которым понравилось играть (или, точнее, доставать) с «дядей Эрни», надули губы. Трогательных речей не произносилось, потому что перекричать лай Люпуса было невозможно.
- Да, вы были очень похожи, - говорил Хелл, пока они продирались на машине сквозь унылый серый дождик – первый значительный предвестник осени. – Но всё-таки вы были разными людьми. Бёк, как и ты, часто попадал в забавные ситуации, подстроенные Рексом, но Бёк был хитрее тебя. И Рихард, и Алекс были умны и отважны, но Рихард смотрел на жизнь пессимистичнее. И Алекс обожал занятия спортом.
У входа на кладбище Штоки ждал, как бы парадоксально это ни звучало, приятный сюрприз.
- Доктор Граф! Здравствуйте! – воскликнул Штоки. Он сразу его узнал, хотя доктор поседел и потолстел.
- Здравствуй, Штоки, - ответил доктор и пожал Эрнсту руку. – Как жизнь?
- Замечательно. Вы заранее с Хеллом договорились?..
- Естественно. Он позвонил мне вчера вечером.
Могила Мозера находилась от входа не очень далеко, но и не очень близко: с одной стороны, он погиб, спасая жизни, и это нельзя было не учитывать, с другой стороны, у него не было ни высокого звания, ни хотя бы мало-мальски приличной суммы, отложенной на чёрный день.
- Мы пришли, - шепнул Хелл Штокингеру.
Штоки приподнял голову, оглядывая место, посетить которое он хотел ещё несколько лет назад. Дождь утих, из-за побледневших туч выглянуло сонное солнце, и это немного скрашивало унылую местность, заросшую высокими деревьями с тёмно-зелёной листвой и грубой корой. Когда-то они были посажены людьми, но затем садовники почти перестали заходить в эту часть сада, и теперь деревья больше напоминали дикарей-отшельников, чем цивилизованных граждан. А может быть, дело было вовсе не в том, что за ними дурно ухаживали садовники, а в том, что в таком печальном месте не могло вырасти ничего радующего глаз и напоминающего о полноценной жизни.
Друзья по очереди возлагали цветы. Штоки был последним. Когда он возлагал цветок, ему внезапно показалось, что в разросшейся сирени что-то промелькнуло. Они ещё немного постояли в молчании, а затем, не сговариваясь, одновременно развернулись и медленно пошли обратно.
- Ты не обидишься, Штоки? – спросил Хелл. – Мы хотели навестить Бёка, он здесь недалеко…Если тебе неприятно, то я могу дать тебе ключи от машины, ты можешь вернуться к ней.
- Нет-нет, я немного погуляю, - отказался Эрнст. Доктор Граф кивнул ему, и они с Хеллом свернули на одну из дорожек. Штоки дождался, пока они не скрылись за деревьями, и обернулся. Сзади стоял Рекс.
- Я так и подумал, - едва слышно пробормотал Штоки. – Привет, Рекс!
Рекс склонил голову и тихо заскулил.
- Ты всё ещё навещаешь Ричи? А я только сегодня вырвался…Плохо, конечно, с моей стороны. А мог ли я придти раньше? Должен был.
Рекс подбежал к Эрнсту и просунул голову под руку. В первую секунду Штоки слегка отшатнулся, но сразу же присел на корточки и обнял Рекса за шею.
- Да, Рекс, я знал, что ты меня поймёшь, но мне всё равно совестно. Я не приезжал, когда он был жив, я не приезжал, когда он был мёртв, я…
Рекс положил голову ему на плечо.
- Ты, наверное, скучаешь по нему больше меня. Для меня он был лучшим другом, но для тебя он был всем.
Эрнст хотел говорить дальше, вспомнить, как Ричи бросила жена, как Ричи и Рекс впервые встретились, как ему сложно было смириться, что в отделе появилась собака, как жалко ему было уезжать, как это страшно прозвучало, когда он услышал в трубке «Рихард погиб». Как Рекс тосковал после смерти Рихарда. Как, должно быть, было одиноко Рексу, когда его новый хозяин навсегда уехал. Но Эрнст всего этого не сказал. Он почувствовал, как глубокая грусть, с которой он боролся эти пять лет, загоняя её на задворки сознания, овладевает им, упругой холодной волной растекаясь по телу, и смолчал. Всё равно он чувствовал, что Рекс знает, что он хотел сказать.
Сзади подошли вернувшиеся Хелл и доктор.
- Рекс! – воскликнул Хелл, забыв, что он на кладбище. – Что ты тут делаешь, дружище?
Рекс осторожно, почти деликатно отошёл от Штоки и подбежал к Хеллу.
- Ты тоже навещаешь Рихарда? – спросил Хелл, поглаживая пса по голове. Рекс заворчал.
- Очевидно да, - заметил доктор Граф. – Но это странно. Ведь Рекс не навещал предыдущего хозяина, когда жил с Ричи и с Алексом?
- Может быть, ему плохо с новыми хозяевами? – встревожился Штоки.
- Я вижу их только на вызовах и в морге, так что не могу сказать ничего определённого, - ответил доктор. – Рекс не казался мне недовольным или запущенным. Его хозяин, Марк Хоффман, - приятный молодой человек, мой бывший ученик. Он, правда, совсем не похож на Рихарда или Алекса, а скорее на вас, Штокингер. Он нормальный человек и нормальный полицейский. Есть только одна причина, по которой Рекс может быть недоволен, но я не знаю наверняка…
- Доктор, скажите!
- Я не хотел бы сплетничать…
- Доктор Граф!
- Ну ладно…Мне временами кажется, что он тайно влюблён в свою напарницу, Ники. Они иногда так…переглядываются. – Доктор Граф даже слегка покраснел. Штоки и Хелл невольно улыбнулись. – Учтите – я ничего не знаю и знать не хочу.
- Но это прекрасно объяснило бы поведение Рекса, - вставил Хелл. – Вы же помните, насколько Рекс ревнив.
Пёс глухо зарычал.
- Ты не согласен, Рекс?
Он ничего не ответил, только понурил голову и ушёл по одной из тропинок. Мужчины отправились за ним, ничего не говоря. Они так и шли в молчании, когда хвост Рекса неожиданно пропал за одним из поворотов.
- Это Бёк, - сказал Хелл. – Он не был хозяином Рекса, но они были очень привязаны друг к другу.
Штоки машинально кивнул и опустил взгляд вниз. Ему не нравилось здесь стоять, хотя ради Рекса он и был на это готов. Он чувствовал себя неловко. Он понимал, что это не могло не произойти, но, когда Рихард и Хелл сообщили ему, что в отдел перевёлся новый сотрудник, Штоки не сумел сдержать огорчения. Было и обидно, и тоскливо представлять себе, как за его столом сидит неизвестный ему человек, разговаривает с его друзьями и работает над тем, над чем мог работать и Эрнст. Узнав вчера, что это человек убит, он испытал прилив стыда. Он всегда знал, что был несправедлив, осуждая его лишь за то, что тот пришёл на его место, но никак не мог прогнать от себя эту лёгкую зависть. Сейчас зависть исчезла сама собой, растёртая в прах тяжёлой могильной плитой, и вместо неё пришло новое, более благородное, но столь же необоснованное чувство под названием «на этом месте должен был быть я», и Штоки продолжал разглядывать землю и чувствовать себя неловко.
Он не знал, долго ли они ждали Рекса. Когда Рекс вернулся, все думали, что он свернёт направо по главной аллее, к выходу. Но вместо этого Рекс перебежал на другую сторону аллеи.
- И куда… - хотел спросить растерявшийся доктор Граф, но Штоки его перебил:
- К Михаэлю.
Они медленно приблизились к могилам на той стороне.
- Я пойду с Рексом, - сказал Штоки. Хелл и доктор ничего ему не ответили. Штоки выбрал одну из дорожек и пошёл по ней. Он не очень хорошо помнил, где именно расположена могила Михаэля, но примерно представлял, где это может быть. И всё же стоит признаться, что ему повезло, когда он вышел на то самое место, с которого когда-то вместе с Ричи наблюдал за похоронами. Церемония была мрачная, но торжественная и почти пышная. Время стёрло следы былого изобилия. Было видно, что за могилой ухаживали: разравнивали песок, убирали опадавшие ветки. Но на могиле не было ни цветов, ни свечей. Она выглядела опрятно, но пустынно. Единственная роза, которую Рекс, вероятно, позаимствовал из чужого венка, не скрашивала общего впечатления, а скорее добавляла меланхоличную нотку.
Рекс услышал шаги Штоки и повернул голову. Штоки чуть приподнял руки.
- Рекс, извини меня, если я тебе мешаю, тебе, наверное, хочется побыть одному…Я просто пришёл сказать, что… - Эрнст замолчал, пытаясь подобрать слова, – мне жаль, что так всё получилось. Что столько хороших людей умерло, и мы не можем вспоминать их каждый день, потому что это было бы неестественно. Что я уехал из Вены. Что ты остался один. Или не один? Не знаю, тебе лучше знать. Что-то я заговорился. Не буду тебе мешать.
Эрнст развернулся и пошёл обратно. Ему сильно хотелось оглянуться, но он не делал этого, не желая потревожить Рекса. Он уже почти дошёл до главной дороги, он уже видел лица Хелла и доктора Графа, как вдруг почувствовал, что сзади на него прыгнуло что-то очень большое и сшибло с ног. Раздался лай, и…
- Нееееееет, Рекс!!! Я тоже тебя люблю, но я не люблю, когда меня облизывают!!! И зачем ты меня уронил?..
Доктору Графу было не по пути. Он пожелал друзьям доброго пути и уехал. Хелл, Штоки и Рекс сели в машину Хелла.
- Штоки, ты точно уверен?
- Да, Хелл, я более чем уверен.
- Ты хорошо подумал?
- Я отлично подумал.
- А жена? Как ты ей объяснишь, что ты уехал один, а вернулось вас двое?
- Рекс что-нибудь придумает. Правда, Рекс?
Он залаял, выражая полное согласие.
- Ты же не любил собак?
- А Рекс для меня не собака. Рекс – мой друг.
Рекс громко гавкнул. Хелл, улыбаясь, покачал головой и повернул ключ зажигания.