Узел
Почему-то ей никогда не приходило в голову завязать его галстук с помощью магии. Каждый вечер, когда время поджимало, оба понимали, что дома их уже ждут, она, пытаясь унять предательскую дрожь рук, завязывала его неизменно черный шелковый галстук замысловатым узлом. Он никогда не просил ее об этом, а она никогда не спрашивала позволения. Да и вообще, зачем оно ей было нужно? Она уже давно, очень давно поняла, что в некоторых случаях спрашивать разрешения, да и вообще говорить, не стоит.
А эти чертовы галстуки… Своеобразный ритуал, понятный только им двоим. Хотя нет, понятный только ей одной. Наверное, единственный способ забыть о последних годах и почувствовать себя снова восемнадцатилетней девчонкой.
Когда все это началось? Пожалуй, Панси сама не знала ответа на этот вопрос. Ей всегда казалось, что вся ее короткая жизнь переплетается с ним.
Семь лет школы. Она уже давно, причем совсем не безосновательно, считала себя невестой Драко Малфоя
Все ученики их курса были убеждены в том, что эти двое наверняка поженятся через пару лет после школы. Но Панси сама тогда все испортила.
Когда Паркинсон кричала, что необходимо срочно выдать Поттера Пожирателям, она искренне верила в правильность своих слов. Слишком уж много пришлось пережить ей, ее семье и Драко за последние два года, бессмысленная битва казалась ей сумасшествием. Кто бы мог подумать, что через десять часов уже весь волшебный мир будет праздновать победу над Темным Лордом, а ее слова окажутся роковыми.
Люциус Малфой никогда не был изгоем в обществе. После первой войны он, зная, что вокруг фамилии Малфоев витают злые слухи и сплетни, подрывающие его репутацию властного и влиятельного волшебника, всеми праведными и неправедными способами сумел отмыть грязь с древнего рода, оставив лишь холодящий кровь ореол тайны. Сейчас же, после второй войны, в которой он и Драко принимали непосредственное участие, история о том, что вся семья была под злополучным Империусом, уже не смогла бы вернуть им былое положение.
Тем не менее, Люциусу удалось и в этот раз избежать Визенгамота и Азкабана. Заслуга Нарциссы, которая, желая найти сына, спасла жизнь Поттеру, сыграла свою роль. А те галеоны, которыми щедрый Малфой-старший одарил знакомых судей, помогли сохранить семье поместья, имущество и счет в банке.
Все бы ничего, только вот с таким образом добропорядочных людей совсем не клеился тот факт, что единственный наследник собирается жениться на девушке, чья репутация запятнана словами в Большом зале. Разумеется, расчетливый Люциус мгновенно нашел для Драко невесту. Панси припоминала ее – Астория Гринграсс, младшая сестра Дафны, ее однокурсницы. Что в ней было такого особенного? Пожалуй, ничего. Ученица Когтеврана, тихая и скромная девушка. Довольно симпатичная. Только вот Паркинсон понимала, что Драко, ее Драко, нужна другая, совсем другая жена. Хотя уже хорошо, что это была не одна из его однокурсниц – их злорадства Панси бы не вынесла.
О помолвке они должны были объявить на Рождество – в поместье Малфоев как раз собирались почти все знатные люди. Как тогда Паркинсон оказалась среди них, она помнила с трудом. Просто хотелось своими глазами видеть, как мечта всей ее жизни разбивается на тысячи осколков.
Лучше всего она помнила, как Драко официально представил свою невесту – Асторию Гринграсс. Все слухи оправдались. Панси, пытаясь не потерять над собой контроль, кинулась прочь из зала. Ноги сами принесли ее в полутемный зимний сад, где она любила проводить время, бывая в гостях у Малфоев.
Сколько она там просидела? Полчаса? Час? Неважно. Ей казалось, что прошла целая вечность, до тех пор, пока она не услышала тихие шаги. Почему-то не было никаких вопросов, слез, криков… Как будто так и должно было быть, как будто все правильно. Она просто тихо шепнула: «Как ты?», точно зная о том, кто сейчас стоит за ее спиной, до боли сжав тонкие плечи.
Ответом послужил легкий поцелуй в макушку. И мир Панси вновь начал собираться из миллиона осколков в единое целое, где единственной важной вещью были небесно-голубые глаза и теплые губы Малфоя.
Вот тогда-то, пожалуй, и начались эти истории с галстуками. Драко должен был возвращаться к гостям, а Панси, стараясь не смотреть ему в лицо, пыталась совладать с галстуком.
«Смотри», – он отстранил ее от себя и медленно, чтобы она запомнила, завязал красивый узел.
«Зачем мне это?» – девушка недоуменно посмотрела в лицо парню.
«Будешь завязывать галстук любовнику, когда он будет уходить к жене», – Драко пожал плечами, а Панси, наконец, потеряла терпение.
«Я не хочу быть ничьей любовницей!»
«А что плохого? Пять лет с одним, пять с другим…Ты красива, ни в чем себе не будешь отказывать и ни к чему не будешь привязана».
«Нет!!!» – Тихо, почти шепотом, но так яростно, что позже она сама не узнала в этой девушке себя. – «Пойми, ни одна женщина не захочет делить любимого мужчину с кем-то еще».
Паркинсон хлопнула рукой по небольшому резному столику. Малфой исподлобья смотрел на нее, отступив на шаг.
«Если люди действительно любят друг друга, то им будет все равно, делят они любимого с кем-то или нет», – резко развернувшись, он буквально вылетел в коридор, оставив Панси медленно сползать по стеклянной стенке и, впервые за десять лет, плакать навзрыд.
В ту ночь Панси, заплаканная, еле стоящая на ногах аппарировала прямо в дом лучшей подруги – Миллисенты Булстроуд. Та как могла, успокаивала девушку, пока, наконец, миссис Булстроуд, беспокоясь за подругу дочери, не дала девушке успокоительного зелья и не уложила спать.
И понеслось…
Каждая и встреча с Драко заканчивалась этим глупым галстуком, который Паркинсон никак не могла завязать нормальным узлом. Это продолжалось до тех пор, пока в один промозглый весенний день Малфой не нарисовался на пороге спальни Панси. Он выглядел жалко, безо всякого показного спокойствия и высокомерия. Парень просто зарылся лицом в мягкие волосы бывшей слизеринки и пробормотал, что завтра у него свадьба.
А тем утром Панси наконец смогла сама завязать ему галстук. Элегантный, одетый с иголочки, Малфой стоял у окна, наблюдая за Паркинсон, молча сидящей на широком подоконнике.
Черт возьми, они же еще вчера были детьми. Да и сейчас ими остаются – что за возраст девятнадцать лет? Но если они еще дети, то откуда у них, черт возьми, это ужасное чувство безысходности?
«Панс… Прости меня…»
Девушка подняла голову, недоуменно разглядывая парня.
«Я…» – но девушка не дала ему договорить.
«Молчи! Так только хуже. Возвращайся в Малфой-мэнор, будь с женой и… будь счастлив».
Он ушел, не оглядываясь. Просто вышел из дома и сразу же аппарировал. Она молча смотрела из окна на то место, где секунду назад стоял самый дорогой ей человек и сдерживала слезы. Она справится. Она сильная.
Ее выдержки хватило ровно на три дня. Или это он не удержался? Они встретились, не сговариваясь, в зимнем саду Малфой-мэнора. Панси пришла туда по приглашению Нарциссы, которое не принимала уже несколько месяцев. А Драко… А он просто сидел на том же месте, где и она в тот проклятый день помолвки.
«Спасибо, что пришла».
Они находились там уже более часа, молча разглядывая друг друга, как будто виделись в последний раз.
«Я трус, Панси. Трус».
Девушка молчала. Она знала, это, но впервые не останавливала его, не пыталась убедить в обратном.
«Я ведь мог пойти против воли отца. Мог, черт возьми, быть сейчас женат на девушке, которую люблю уже столько лет! Я ведь люблю тебя, Панс…»
Паркинсон вновь прервала его, мягко дотронувшись ладонью до губ. Пусть он трус, который не был готов биться за свое счастье и совершил роковую ошибку. Пусть. Главное, что она любит его таким, какой он есть. Их судьбы уже очень давно переплелись, образовав такой узел, что его не смогли бы распутать даже другие, что тут говорить о двух молодых людях, запутавшихся во всем этом.
Вспомнив разговор, происходивший здесь на Рождество, Панси решилась.
«Знаешь, Драко… А я ведь научилась завязывать галстуки».
