Глава 27— И вот ещё что, Северус... Убедись, что одноклассники Поттера у тебя на виду. Будет нехорошо, если Гарри начнет менее ответственно относиться к занятиям.
Не удостоив это замечание ответом, Северус захлопнул за собой дверь и устремился вниз по вращающейся лестнице, словно пресловутая летучая мышь, с которой его нередко сравнивали. Бурлящий внутри гнев помешал ему заметить того, кто смотрел на него из тени.
Тайна шоколадных лягушек раскрылась, когда Гарри в библиотеке писал эссе по трансфигурации. До этого они с Тедди узнали все, что могли, про магические подписи и проверили те две загадочные конфеты, которые кто-то прислал Гарри в Больничное крыло. После того как они выявили свои подписи и подписи еще пары человек, осталась только одна неизвестная магическая подпись. Одна и та же на обеих коробках.
Единственное, что оставалось Гарри — расхаживать по Хогвартсу и проверять магические подписи всех людей, которые могли бы прислать ему конфеты. Для этого служило заклинание
Reveleo Quisnam, сопровождаемое поперечным движением палочки. Казалось бы, ничего сложного... Но почему-то мало кто соглашался, чтобы над ним колдовали, даже если заклятье вполне безобидное. Так что Гарри пришлось делать это тайком. Ну это-то не проблема. Всё-таки он из Слизерина, и одну вещь чётко усвоил за последние полтора месяца: слизеринцы всегда идут окольным путём, а не напрямик. Прямые пути зачастую опасны.
Сам Гарри, пока рос у Дурслей, привык всё делать тайком. Втихую таскать еду из буфета, украдкой делать домашнюю работу. Не настолько он глуп, чтобы нарушать их запреты открыто. Это была его маленькая месть — например, когда он очередной раз тонкой издёвкой ставил Дадли на место, или «случайно» обкорнал куст идеально шарообразной формы, гордость тёти Петунии, или надоумил (тоже без всякого злого умысла) кошку заняться любовью с окрестными котами на сидении служебной машины дяди Вернона.
О, да. Он умел действовать исподтишка.
Но он успел проверить заклинание только на троих — на Тедди, подозревая, что тот всё это время морочил ему голову, на Драко, потому что он был всегда под рукой, и на Панси Паркинсон, которая так нарочито презирала Гарри, что было бы забавно, если бы конфеты послала она — случаются же на свете странные вещи? — когда личность таинственного дарителя была раскрыта.
Гермиона Грейнджер, соседка по библиотеке.
Он удивился, хотя, по идее, и не должен бы был так удивляться — она всегда держалась с ним дружелюбно, и они неплохо проводили время в читальном зале, хотя он был слизеринцем, а большинство гриффиндорцев терпеть не могли его факультет. Гарри использовал каждую свободную минутку, чтобы позаниматься, а Гермиона помогала ему, если их задания совпадали. А еще она была спокойная. Как и он сам. Шумные люди слишком напоминали Дурслей. Только в чулане под лестницей бывало тихо, если Дадли не начинал нарочно прыгать у него над головой. Гарри ценил тишину. Это было одной из причин, по которым он любил заниматься в библиотеке.
Так что когда он в один прекрасный октябрьский день наконец понял, кто ему присылал конфеты, то смущённо улыбнулся.
— Не хочешь рассказать, что за чары ты сейчас на меня накладывал? — спросила Гермиона, не отрывая глаз от учебника.
Гарри изумлённо уставился на неё, потом рассмеялся:
— И как я мог подумать, что ты не заметишь?
— Да, магию я всегда замечу, — она, наконец, подняла голову, и их взгляды встретились. У неё было совсем не сердитое выражение лица, скорее любопытное.
— Спасибо за конфеты, — вместо ответа сказал Гарри.
— Какие конфеты? — щёки ее покраснели под стать гриффиндорскому галстуку.
— Те шоколадные лягушки, которые ты мне прислала, когда я лежал в больничном крыле. Два раза, — он усмехнулся. — Ты сэкономила бы мне и Тедди кучу времени, если б их подписала.
Она вернула ему ухмылку.
— Разве вам не было весело? И вы выучили множество новых чар, заклинаний и всякого такого.
Гарри уставился на неё.
— Ты знала, что мы будем проверять коробки? Просто сидела и смотрела, как мы мучаемся!
Она с улыбкой пожала плечами.
— Тебя надо было распределить на Слизерин!
— Боже упаси! — её передёрнуло. — Это единственный факультет, который шляпа мне не предлагала.
Такая предвзятость если и задела Гарри, то совсем немного — он был прекрасно осведомлён о дурной репутации своего факультета, причем по большей части незаслуженной. Но сейчас был не самый подходящий момент спорить.
— Мне она все четыре предлагала.
— Но почему ты тогда выбрал Слизерин?
— Да я особо и не выбирал, — он вспомнил короткий разговор со старой шляпой полтора месяца назад. — Она считала, что я лучше проявлю себя в Слизерине. А я просто... просто хотел попасть туда, где люди примут меня таким как есть.
Гермиона понимающе кивнула:
— Иногда мне кажется, что лучше бы я попала в Рейвенкло. Они хоть в состоянии понять всё это, — она показала на стол, заваленный книгами, пергаментами и перьями.
— Почему же ты выбрала Гриффиндор?
Отчего-то Гермиона покраснела ещё сильней.
— По правде?
— Ага, хотелось бы.
— Я думала, тебя туда распределят, — выпалила она, избегая его взгляда.
— Из-за меня?!
Она кивнула и спрятала лицо в ладонях.
Гарри даже не знал, что сказать: никто раньше не жаждал его компании. Он всего лишь «псих», «идиот Поттер», a не человек, с которым хотят дружить. За десять лет он это усвоил как нельзя лучше. Ему нравилась Гермиона, но то, что она выбрала факультет из-за него, было невероятно.
— Почему? — это всё, что он смог придумать спросить.
Она что-то пробормотала сквозь пальцы.
— Я ничего не понял, — осторожно сказал он.
Гермиона подняла голову и поймала его взгляд, явно испытывая неловкость. Потом она прочистила горло и, собравшись с духом, сказала:
— Когда я увидела тебя в поезде, я подумала, что ты — как раз такой человек, с которым я могла бы подружиться. И мне захотелось стать твоим другом. Я видела, как ты поделился сладостями с Роном Уизли, и ты не смеялся надо мной, когда я... — она пожала плечами, — когда я донимала вас сведениями из книжек.
Гарри улыбнулся:
— Не думаю, что ты нас так уж сильно донимала.
— Вот видишь, — сказала она, — я знала, что ты был бы хорошим другом.
Ее слова заставили Гарри покраснеть.
— Спасибо, — сказал он и стиснул её плечо.
Гермиона нарочно отвела взгляд, пока он приходил в себя. Потом она сказала:
— Я всё ещё хочу знать, что это были за чары.
Гарри рассмеялся и продемонстрировал ей заклинание.
Близился Хеллоуин, и Гарри хотелось свободного времени, чтобы хоть немного отдохнуть. Его расписание было очень плотным: квиддичные тренировки (первая игра должна была состояться меньше чем через две недели), ежевечерние занятия со Снейпом (кроме тех дней, когда проходили тренировки, — тогда они занимались сразу после лекций), выполнение собственных домашних заданий и тех, что он делал с группой одноклассников, а также непременное трехразовое питание. Иногда он чувствовал, что для себя у него времени не остаётся, и даже когда он был один, это нельзя было назвать одиночеством. Где-нибудь рядом обязательно парил Кровавый барон, лицо которого всегда имело совершенно непроницаемый вид, — даже когда он утешал Гарри или обеспокоенно его расспрашивал.
Как-то раз, собираясь на очередные занятия у профессора Снейпа, Гарри подошел к кабинету и хотел постучаться, но вдруг услышал, что за дверью говорят на повышенных тонах. Раньше на его памяти Кровавый барон никогда не повышал голос. Хотя Гарри понимал, что подслушивать некрасиво, он не мог не насторожиться, когда уловил своё имя, произнесённое Снейпом.
— Я просто не могу поверить, что он может быть таким равнодушным! — раздражённо говорил профессор. — А ведь дело касается Поттера, всеобщего любимца! Мальчика-который-выжил! И он мне не поверил!
— Северус Снейп, — протяжно проговорил Барон, — успокойся. Твои крики ничего не изменят.
— Мне хотя бы станет легче.
Кровавый барон хмыкнул:
— Так что же он сказал?
Профессор ходил туда-сюда, словно читал лекцию, но шаги были тяжелее, чем обычно. Он помолчал, а потом сказал:
— Он с лёгкостью поверил, что Поттер мошенничает на занятиях, зато убедить его, что Квиррелл представляет опасность для мальчика, мне не удалось.
— Мошенничает?! — взвыл Барон и невнятно забормотал: — Только у мальчика появилось время... мальчик наконец-то... я покажу ему мошенничество!
Гарри сжал кулаки от обиды. Мошенничает? Он понятия не имел, кто этот «он», который его обвиняет, но очень захотелось кому-нибудь как следует врезать.
— Он верит каждому слову старой кошки, — прорычал Снейп, печатая шаги.
— Так это Макгонагалл его подозревает?
Профессор Макгонагалл? Гарри окаменел. Он знал, что заместитель директора и глава Гриффиндора его не особо любит, но она всегда была с ним корректна. Казалось, она довольна тем, что он стал лучше учиться. Недавно она ему даже улыбнулась и сказала, что его отцу тоже хорошо давалась трансфигурация, и если Гарри будет продолжать в том же духе, то скоро догонит отца.
— Да, он мне так сказал. Как всегда, больше ничего конкретного — одни намёки:
«Северус, будет нехорошо, если Гарри начнёт менее ответственно относиться к занятиям». — Тут Гарри услышал, как по столу ударили чем-то тяжёлым. Кулаком? Или книгой? — Чокнутый старик! Хочет, чтобы я следил, как Поттер ведёт себя на уроках.
— Вот как? — протянул Барон. — Понятно.
Снейп резко развернулся — Гарри услышал шуршание его мантии.
— Ты что-то знаешь. Скажи мне.
— Я полагаю... — призрак вздохнул, и Снейп издал нетерпеливый звук. — Я полагаю, старик хочет, чтобы у тебя был убедительный предлог продолжать присматривать за мальчиком. Если Квиррелл опасен для Гарри и связан с Тёмным лордом, тогда любые твои взаимоотношения с юным Поттером поставят тебя под подозрение, если только...
— ...если только я не делаю это по прямому распоряжению директора, — закончил за него Снейп. — Старый хитрец!
— Совершенно верно, — согласился Барон. — К тому же, он пытается создать впечатление, что не полностью доверяет тебе. И это очень хорошо — на тот случай, если Тёмный лорд вернётся.
— И что мальчику тоже не доверяет, — заметно спокойнее сказал Снейп.
— И мальчику, — подтвердил Барон, — который как раз сейчас стоит за дверью.
Короткая шокированная пауза и окрик:
— Поттер!
Гарри скользнул в комнату, опустив голову. Он буквально чувствовал тяжесть их взглядов.
— Простите, — пробормотал он.
— За наглость, с которой вы расположились за дверью подсушивать личный разговор, я полагаю? — прошипел Снейп.
— Да, сэр, — ответил Гарри и рискнул поднять голову. — Но вы же
говорили обо мне, так что я просто... — он пожал плечами, — я просто хотел узнать, что вы скажете. Профессор Макгонагалл на самом деле думает, что я мошенничаю?
Темные провалы глаз Снейпа ровным счетом ничего не выражали. Опять эта бесстрастная маска, которую Гарри больше всего у него не любил. Он и сам делал такое лицо, когда не знал, как реагировать на ситуацию, или опасался, что его засмеют или обругают, если он проявит свои чувства. Маска безопаснее... но, с другой стороны, никакого шанса, что тебя кто-нибудь поймёт.
— Вряд ли, — Снейп наконец заговорил.
— Почему тогда она это сказала? Вы же знаете, я никогда ничего такого не делал!
Снейп опять долго изучал его лицо, потом сказал:
— Всё не так просто, Поттер. Вы взяли с собой учебники?
Подняв бровь, Гарри продемонстрировал ему тяжелую сумку. Он не стал говорить что-нибудь типа «А что, не видно?» — ляпнуть такое означало бы подписать себе смертный приговор, нет уж, спасибо.
— Да, сэр. Сегодня чары, — сказал он вместо этого.
— Тогда принимайтесь за работу.
Гарри насупился и открыл было рот, чтобы возразить: они же еще не закончили разговор, далеко не закончили!
Но Снейп не дал ему ничего сказать, холодно проговорив:
— Сначала дело, потом разговоры. Посмотрим, на что вы способны.
Поджав губы, Гарри выдал короткий сердитый кивок, но потом, прихватив с собой учебники и пергамент, отправился к столу, за которым обычно занимался. Он ненавидел оставаться в неведении, когда дело касалось лично его. Кем они себя воображают? Просто отодвинули его в сторону, словно его чувства вообще не имеют никакого значения!
Дрожа от злости, он с шумом швырял перья и пергаменты на стол, не замечая, что Кровавый барон парит у него над плечом, пока тот не сказал:
— Тише, Гарри Поттер.
От неожиданности Гарри подпрыгнул и, обиженно выпятив подбородок, сказал:
— Мне не нравится, когда меня обсуждают за спиной.
— Понимаю.
— Неужели? — Гарри повернулся, чтобы посмотреть на призрака. — Десять лет подряд они врали обо мне и обсуждали меня, эти ненормальные... — он замолчал, не желая говорить о Дурслях.
— Магглы? — осторожно спросил Барон.
Короткий кивок.
— Они наговаривали на тебя?
— Они говорили, что я мошенник, потому что оценки у меня были выше, чем у
двоюродного брата. Конечно, я всех обманываю — как ещё я могу учиться лучше него?! Он же весь такой исключительный! — Гарри с силой выдернул пробку из чернильницы, не обращая внимания на то, что забрызгал пергамент.
— А ты никогда не обманывал.
— Никогда! Да мне этого и не требовалось. Дадли такой идиот — чтобы быть хуже него, надо сильно постараться. — Гарри упал на стул и стал тереть дурацкий шрам, выделявший его среди других. — Короче, они говорили, что я обманщик, и школа принимала их сторону. Всегда.
— Это несправедливо, — заметил Барон.
Гарри выразительно глянул на него.
— Конечно, несправедливо. Жизнь вообще несправедлива. Я же не ребенок!
Он ожидал, что Барон начнет возражать и скажет то, что Гарри слышал миллион раз: Гарри ещё ребенок, несмотря на то, что он вырос практически сам по себе, и выжил у Дурслей, не говоря уже о нападении маньяка, одержимого манией величия, который собирался с особой жестокостью его прикончить.
Так что он был удивлён, когда Барон только кивнул и сказал:
— Как скажешь.
Гарри, обескураженный тем, что Барон не стал с ним спорить, уставился на собственные руки, сцепленные в замок.
— Мне… мне надо писать эссе.
— Пиши, Гарри Поттер, — прошелестел Барон. — И, пожалуйста, когда будешь разговаривать со своим профессором Снейпом, помни, что он на твоей стороне.
Он не раз слышал это от учителей и от директора в начальной школе, и даже когда по глупости втянул в конфликт школьную медсестру. Одно плохо: всё это было сплошным враньём. Поэтому он пожал плечами в ответ и занялся своим эссе.
— Как много вы успели подслушать, пока прятались в коридоре? — спросил Снейп, когда Гарри закончил сочинение по чарам, а профессор прочитал его и исправил несколько ошибок.
— Я же попросил прощения, — вспыхнул Гарри.
— Это не ответ на мой вопрос, — Снейп пристально уставился на него.
Зыркнув на него в ответ, Гарри проворчал:
— Ладно. Я слышал, как вы сказали, что профессор Макгонагалл обвиняет меня в мошенничестве. А потом Барон что-то такое сказал, из-за чего вы назвали кого-то старым хитрецом. Но я никогда не мошенничал, нет!
— Я знаю, что нет, Гар... Поттер. Я же видел ваши домашние работы.
Гарри прищурился и посмотрел на Снейпа. Неужели профессор чуть не назвал его по имени? Он помотал головой, от несправедливого обвинения внутри всё болезненно сжалось.
— Тогда почему она так сказала?
— Я сомневаюсь, что это было на самом деле. — Снейп предупреждающе поднял руку, когда Гарри открыл рот, чтобы задать вопрос. — Думаю, что директор сказал мне это, чтобы заставить меня... — его губы скривились, словно он попробовал что-то кислое, — чтобы я ринулся защищать вас, как несправедливо обвинённого студента моего факультета.
Гарри некоторое время внимательно смотрел на Снейпа. Затем сложил руки на груди, неосознанно копируя позу профессора. В голове вертелась тысяча вопросов, но задал он только один:
— А какое отношение к этому всему имеет Квиррелл?
Снейп угрожающе взглянул на Гарри поверх своего длинного носа, и Гарри быстренько исправился:
— Я хотел сказать,
профессор Квиррелл.
Снейп коротко кивнул. Долго не сводил с Гарри взгляда, словно оценивая его. Гарри сел ровнее, желая соответствовать ожиданиям декана. Снейп снова кивнул.
— Я, как и Кровавый барон, считаю, что профессор Квиррелл, — Гарри заметил лёгкую усмешку, когда Снейп назвал должность Квиррелла, — работает на Тёмного лорда. Мы думаем, что он снова попытается вас убить. По моему мнению, директор хочет, чтобы я ещё пристальнее следил за вами — во избежание новых происшествий.
У Гарри задрожали руки, и он сцепил их в замок перед собой. Он знал, что от Квиррелла не приходится ждать ничего хорошего и что он подчиняется какому-то маньяку, который убил родителей Гарри и пытался убить его самого, маленького. Но всё это, сказанное вслух, воспринималось иначе. Страшнее. Не в последнюю очередь из-за того, что Гарри не ожидал услышать такого рода правду. И, кажется, Снейп не привык её говорить. Тем не менее, профессор не стал скрывать свои мысли или делать вид, что Гарри ничего не угрожает. За это Гарри был ему благодарен, но всё никак не мог прийти в себя.
— Но сэр, почему тогда он прямо об этом не сказал?
Какое-то непонятное чувство мелькнуло в глазах Снейпа, и он резко отвернулся, взмахнув полой мантии.
— А вот это вас не касается.
— Но сэр!
—
Нет, Поттер. Я уже сказал всё, что вам нужно знать. Остальное несущественно.
Гарри нахмурился и взглянул на профессора, которому всё же пришлось повернуться к нему лицом. Руки Снейпа были сжаты в кулаки, а тело так напряжено, что, казалось, профессор вот-вот взорвётся. Гарри не понимал подоплёки, но странный способ, который выбрал Дамблдор, чтобы заставить Снейпа приглядывать за Гарри, очевидно, причинил профессору боль. И хотя Гарри очень не хотелось признавать, но это действительно его не касалось.
— Простите, сэр, — сказал он мягко. — Я не хотел лезть в чужие дела.
Снейп снова повернулся, на его лице мелькнуло удивление, перед тем как он справился с чувствами и его лицо снова превратилось в бесстрастную маску. Он некоторое время смотрел Гарри в глаза, затем, чуть наклонив голову, сказал:
— Скоро ужин. Идите и поешьте перед тренировкой.
— Хорошо, сэр. — Гарри поднялся, собрал книги в сумку и перекинул ремень через плечо. — Спасибо вам, — сказал он, оглянувшись на профессора у самой двери, — что заступились за меня.
Снейп отрицательно покачал головой, но выражение его глаз стало мягче, и он
махнул рукой, отпуская Гарри.
Гарри улыбнулся и выскользнул в коридор.
