Глава 1Она всегда напоминала мне самый разгар жаркого августовского дня и - немного резковатый переход - начало осени.
Большие дерзкие глаза цвета ещё совсем недавно пожелтевших кленовых листьев, длинные густые волосы - совершенно лисья копна, золочёные заходящим солнцем верхушки высоких деревьев, - озорная решительная улыбка и лёгкий цветочный запах: девушка-весна.
Она всегда выглядела так, словно ощущала себя своим человеком среди абсолютно всех. Она редко терялась и постоянно способна была вытворить что-нибудь этакое.
Она не умела скучать и была искренне увлечена жизнью.
Для неё сложными были длительные паузы или просто перерывы.
Джинни Уизли предпочитала - всегда - что-нибудь необузданно-дерзкое, весёлое, так, чтобы быть в вечном стремлении куда-то и, в общем-то, даже не важно, куда именно.
Она - на редкость любопытна.
Не парадоксальный человек, но - умеющая быть разной и такой родной девушка.
А все потому, что она, - чуть ли не единственная - кто всегда может меня рассмешить.
И потому что рядом с ней - всегда лето.
***
Когда мы с Джинни прощались - тогда, на похоронах Дамблдора, я думал, что всё правильно: Герои должны быть одиноки.
Предполагал ли я, что Рон с Гермионой ринутся за мной? Я предпочитал об этом не думать.
Герои должны быть одиноки: непреложная истина?
Почему-то я никогда не задумывался, а что я получаю взамен этой войны? Это такой довольно слизеринский вопрос, но всё же...
Вот и выходит так, что получаю я только одиночество.
Одиночество и - пожалуй - малую толику сумасшествия.
Вот и всё.
Ах, да: осколки раздробленной ненависти.
И я уже просто жажду - возможность видеть не только моих лучших друзей, но и её. Но если она действительно умрёт, я не прощу себе этого.
Никогда и ни за что.
Но временами - возможно, это эгоизм - мне начинает казаться, что я попросту сглупил.
Что мне нужна концовка, как в маггловском кино: такая обычная чуть ли не для всех фильмов.
Последний кадр: ослепительная красавица-невеста в дорогущем и шикарном свадебном платье, неимоверно счастливый жених, со слегка ошарашенной физиономией, в чёрной идеальном костюме; на переднем плане: мать невесты, из глаз которой время от времени капают лёгкие слезинки.
Разумеется, это - слёзы счастья.
И лучшие друзья, которые наперебой рассказывают, какая вы великолепная пара, отец невесты, пожимающий руку жениху и... ну, дальше всё в таком же духе.
Хотя я точно знаю, что вряд ли у меня всё это будет.
Потому что Джинни всенепременно потащила бы меня на какое-нибудь цветущее поле, туда - где, может быть, реально существует свобода, туда - где можно не думать ни о чём, туда - где нет проблем, туда - где можно просто жить...
И не устраивали бы мы с ней никаких пышных торжеств.
Но хотелось бы мне подогнать собственную жизнь под эти фильмы...
И только сейчас мне начинает казаться, что я не просто ошибся, а совершил крупнейшую ошибку в своей жизни.
***
Потом была свадьба Билла и Флёр, потом - я всё пытался найти в себе силы понять и разобраться во всём этом.
Гермиона, специалист по взаимоотношениям, сообщила, что и не ожидала от меня чего-либо другого, но смотрела при этом довольно-таки осуждающе:
- Ты должен был не говорить с ней так резко, Гарри.
- Но Джинни сказала, что ничего иного и не ожидала от меня, - вяло возражал я.
- Какая разница! Ну, хотя бы видимость, что ты ей предоставляешь право выбора, можно было создать? По-моему, Гарри, ты не прав.
Вот и всё. Как будто я могу сделать что-то!
Герои одиноки. Да, именно так.
Но только в день свадьбы были ласковое неяркое солнце и огромное чисто-голубое небо.
Почему-то для меня всё странно отливало в золотистые лучи. Наверное, потому что Джинни была рядом и смеялась.
Я осторожно отошёл в сторону от основной массы и уставился, прищурившись, на небо. Через пару минут подошла она. Уже не улыбаясь, встала около меня. Наверное, ждала чего-то, а я боялся.
Довольно глупо: Герои не могут бояться. Зато должны всё время быть одиноки... Тогда мы так и не поговорили, а я не понял, чего, собственно говоря, хочу больше: быть рядом с ней или быть уверенным, что она выживет - не до конца, но с чуть большей долей убеждённости.
***
И только затем начались ежедневные нервотрёпки, усталость, неопределённость - и всё это навалилось сразу. Ещё не война, но явные предпосылки.
В один из вечеров мы сидели за круглым кухонным столом - атмосфера уюта абсолютно не вязалась с разговорами, которые здесь велись. Рон и Гермиона вскоре предпочли уйти во двор: ночь была чудесная - тёплая, а в небе - много-много звёзд. Конец августа.
Постепенно разошлись и остальные, Джинни сидела, устало подперев голову руками; пряди волос выбивались из заколки, глаза словно были обведены синим, как у панды - чёрным. Я подошёл к окну.
- Как будто это всё неправда. - Негромко сказала она, поднимая голову и глядя на меня. - На сон чем-то похоже. Никогда бы в жизни не подумала, что война - такая...
- Да, - согласился я, всё действительно было странным; ощущение - как будто тебя медленно затягивает зыбучими песками, а ты этого до сих пор не понял. Я подошёл к двери.
- Разбуди меня, когда всё кончится, Гарри.
Обернулся. Она только хмыкнула и, когда я уже взялся за дверную ручку, закончила:
- Если всё кончится...
А на следующее утро Гермиона обозвала меня дураком, потому что, я по её словам, совершенно не способен правильно оценивать ситуацию.
Очень хотелось спросить себя, что же я творю?! Разрушаю хрупкое равновесие моего счастья, которое, казалось, только-только начало устанавливаться.
Но по-другому, разумеется, было нельзя...
Может, эта влюблённость и способна помогать кому-то, для меня же всё это - совершенно известный конец.
Гермиона говорит, что всё можно изменить, если очень этого хотеть и приложить всё усилия. Нашу с Джинни историю нельзя переписать заново, добавив концовку маггловского кино. Она бы, наверное, хохотала, если бы увидела парочку таких фильмов. А потом озорно улыбнулась и сказала, что у нас будет другой конец. Да и вообще всё будет по-другому.
И оказалась бы совершенно права.
***
Кажется, это называется "упустить свой шанс". Надо было понять это ещё раньше.
До меня, естественно, не дошло.
Поэтому начались будни. Обычные, свинцово-серые давящие будни. Ярких красок не осталось совершенно - и пески затягивали меня всё больше и больше, мне становилось сложно дышать.
Глядя на счастливые пары этой тяжёлой войны, я устал спрашивать себя, почему для меня всё это - закрыто на огромный замок?
А, может, я просто потерял ключ в темноте. Потому что на этот раз огненные всполохи рыжих волос не разгоняли тьму.
Я почти разучился разговаривать: не с кем и не о чем.
Они были счастливы, и никакие зыбучие пески их не мучили.
Они могли дышать, в их жизнях были яркие краски.
А всё оттого, что я - Герой и Избранный. На таких, как я, законы справедливости не распространяются. Хотя Гермиона сказала бы, сердито нахмурившись, что я просто бегу ещё и от ответственности...
***
А потом всё на самом деле кончилось. Хотя известная неопределённость и изменчивость нашего постоянно изменяющегося будущего остались, но всё самое ужасное - действительно кончилось.
И был поздний август, когда тёплый вечерний воздух насквозь пропах цветами, на высоком огромном небе скоро должны были неуверенно зажечься лукавые звёзды, а верхушки самых высоких деревьев были чуть освещены почти севшим солнцем.
И я просто ждал. Лёгкий ветерок осторожно закружил казавшиеся золотистыми листья и подбросил вверх, к пушистым облакам.
Маленькая ладонь оказалась в моей руке, и Джинни потащила меня к полю.
Её волосы растрепал ветер, и я - впервые за последние несколько месяцев почувствовал, как зыбучие пески перестают меня затягивать.
- Здесь - свобода, - весело объявила она и звонко рассмеялась. А потом насмешливо прищурилась и тихо сказала: - А ведь я всё же проснулась. Ты меня разбудил...
И оказалось: хрупкое напоминание о Вечности нельзя сжечь в своих Воспоминаниях, потому что намного лучше - понять, принять, почувствовать и пережить это вдвоём.
Проснувшись от долгого сна чужих ошибок вместе.
