Величайшая ошибка

Глава 1

Мое имя — Марк Лу­пус. И я со­вер­шенно обыч­ный че­ловек. По край­ней ме­ре, ес­ли смот­реть со сто­роны. Мне пять­де­сят два, я ра­ботаю га­зов­щи­ком. Жи­ву в не­боль­шом го­род­ке, уны­лом и ти­хом, слов­но заб­ро­шен­ное бо­лото, в Нил­свил­ле. Мое лю­бимое за­нятие, рав­но как и хоб­би, пос­леднее вре­мя на­чав­шее при­носить ед­ва ли не боль­ше де­нег, чем ра­бота — резь­ба по де­реву и из­го­тов­ле­ние ме­бели из не­го же. Со­седи счи­та­ют ме­ня на­деж­ным, спо­кой­ным и ла­конич­ным.

Они вре­мена­ми при­ходят ко мне, что­бы ку­пить что-то из не­дав­но за­кон­ченной ме­бели или рез­ных по­делок, де­жур­но шу­тят, на что я от­ве­чаю ли­бо кив­ком, ли­бо па­рой слов, пос­ле че­го ухо­дят. По­кида­ют мой ста­рый де­ревян­ный дом на от­ши­бе, и, на­конец, ос­тавля­ют ме­ня од­но­го.

И толь­ко тог­да я чувс­твую се­бя сво­бод­ным. Я иду в лес ря­дом с до­мом, гу­ляю там, руб­лю де­рево на но­вую ме­бель, улы­ба­юсь и ду­рачусь так, слов­но мне шес­тнад­цать, и мои друзья все еще жи­вы, сос­тавля­ют мне ком­па­нию и шу­тят вмес­те со мной.

А ес­ли я вы­хожу поз­дним ве­чером, я обо­рачи­ва­юсь. Ста­нов­люсь тем, кто я есть на са­мом де­ле. Ог­ромным вол­ком, спо­соб­ным раз­ви­вать ско­рость до 45 км/час, силь­ным, вы­нос­ли­вым и… сво­бод­ным. От люд­ских пред­рассуд­ков, от глу­пос­ти, от лю­дей как та­ковых.

В этом об­ли­ке я — зверь, не­сущий­ся за до­бычей, но зверь ум­ный. Ник­то из со­седей не зна­ет, что в мо­ем ле­су жи­вут та­кие вол­ки. Ник­то не зна­ет, что по­головье ко­суль и оле­ней вре­мена­ми слег­ка умень­ша­ет­ся с мо­ей по­мощью. Ник­то не ви­дел, как я обо­рачи­ва­юсь. Ник­то да­же не по­доз­ре­вал во мне вол­ка. И то­го, что где-то здесь есть волк они то­же не по­доз­ре­вали.

До сих пор. По­тому что ме­ня уго­раз­ди­ло вспом­нить. Вспом­нить, ка­кую це­ну мно­го лет приш­лось зап­ла­тить за сущ­ность зве­ря и за свою не­ос­мотри­тель­ность и глу­пость. Это ле­жало в са­мых за­та­ен­ных угол­ках под­созна­ния трид­цать лет. Я поч­ти убе­дил се­бя, что ни в чем не ви­новат. Но это не так.

Мне был двад­цать один год, и я толь­ко-толь­ко на­чал поз­на­вать сущ­ность сво­его да­ра. Поз­на­вать, но не кон­тро­лиро­вать. Раз­ве же я по­нимал это? Нет, нет и еще раз нет! Я чувс­тво­вал се­бя на вер­ши­не ми­ра, счи­тал се­бя поч­ти Бо­гом по срав­не­нию с обыч­ны­ми людь­ми, ко­торым не­дос­тупно нас­лажде­ние тран­сфор­ма­ции. Не­дос­тупна эта ско­рость. Не­дос­тупно нас­лажде­ние от то­го, как клы­ки впи­ва­ют­ся в еще жи­вую плоть заг­нанной до­бычи.

И я ре­шил, что мо­гу явить мо­им друзь­ям свою волчью суть и сдер­жать тя­гу хищ­ни­ка при ви­де дву­ногой до­бычи. Смо­гу по­казать — и не на­пугать. Сде­лать их та­кими же. Соз­дать свою стаю из них, из тех, кто был мне до­роже собс­твен­ной семьи и при­ят­нее зна­комых, кол­лег, од­ноклас­сни­ков и со­кур­сни­ков.

— Мэ­ри, Ник, Дэйв, — поз­вал я од­ним лет­ним ве­чером, ког­да мы гу­ляли в по­хожем на лес ог­ромном на­ци­ональ­ном пар­ке. — Я мо­гу пос­по­рить, что вы не зна­ете обо мне все­го. Вы, все трое. А хо­тите уз­нать?

Дэйв рас­сме­ял­ся. За­дул каш­та­новую чел­ку, веч­но па­да­ющую ему на яр­ко-го­лубые гла­за, по­тянул­ся, умуд­рившись зас­та­вить зат­ре­щать ткань клет­ча­той ру­баш­ки, вы­тер пот­ные ла­дони о ткань про­тер­тых джинс, и па­риро­вал, как ему ка­залось.

— Брось, Марк, я знаю те­бя, как об­луплен­но­го. Что но­вого ты мо­жешь рас­ска­зать?

Мэ­ри же толь­ко скеп­ти­чес­ки под­ня­ла смо­ляную, как и ее гус­тые длин­ные во­лосы, бровь, слов­но спра­шивая ме­ня: «Да, Марк, что еще ты мо­жешь рас­ска­зать? Ты же прост, как пен­ни, и всег­да та­ким был».

Ник, ка­залось, и вов­се не об­ра­тил на мой вы­зов вни­мания, как всег­да за­дум­чи­во улы­ба­ясь сво­им мыс­лям.

— Я мо­гу по­казать. Толь­ко не пу­гай­тесь, лад­но? Я не при­чиню вам вре­да.
— Эм… Лад­но. Но это ка­кая-то дур­ная шут­ка, при­ятель, — за­мети­ла Мэ­ри, слег­ка рас­те­ряв свой скеп­ти­цизм. Ос­таль­ные двое пос­мотре­ли на ме­ня с ин­те­ресом.

И тог­да я со­вер­шил са­мую боль­шую ошиб­ку в сво­ей жиз­ни. Я обер­нулся. При них, при обыч­ных лю­дях, не не­сущих в се­бе ни кап­ли волчь­ей кро­ви. Мо­лодой, мож­но ска­зать, но­во­об­ра­щен­ный. Толь­ко-толь­ко ос­во­ив­ший кон­троль над прев­ра­щени­ями. И-ди-от.

Ес­ли для ме­ня-че­лове­ка эти ре­бята бы­ли всем, бы­ли жизнью, са­мыми близ­ки­ми и са­мыми луч­ши­ми друзь­ями, то для вол­ка во мне они бы­ли до­бычей. Мя­сом. Су­щес­тва­ми, год­ны­ми толь­ко для то­го, что­бы на­бить ими брю­хо. И ведь я да­же не до­думал­ся по­охо­тить­ся пе­ред тран­сфор­ма­ци­ей!

Я ски­нул май­ку и шта­ны, ак­ти­виро­вал про­цесс, и пос­ле трех­ми­нут­ных кор­чей бо­ли от ло­ма­емых кос­тей и пе­рес­тра­ива­юще­гося ор­га­низ­ма пе­ред ре­бята­ми сто­ял волк. Ог­ромный го­лод­ный волк с го­рящи­ми гла­зами, в хол­ке дос­та­ющий Дэй­ву до пле­ча. Хо­тя Дэйв был са­мым вы­соким из нас. Я так и не спро­сил его, дос­ти­га­ет ли его рост 6,5 фу­тов.

И они не бо­ялись. Нас­толь­ко до­веря­ли мне, что вмес­то то­го, что­бы в ужа­се убе­жать, друзья с ин­те­ресом смот­ре­ли на хищ­ни­ка. Мэ­ри, как са­мая сме­лая, да­же по­пыта­лась по­дой­ти, что­бы пог­ла­дить ме­ня. Но не ус­пе­ла. Все слу­чилось бук­валь­но в те­чение нес­коль­ких се­кунд. Вот она роб­ко пы­та­ет­ся по­дой­ти к боль­шо­му и страш­но­му зве­рю вмес­то то­го, что­бы бе­жать без ог­лядки. А вот она — уже на­бор из лос­ку­тов ко­жи, шма­тов мя­са и раз­гры­зен­ных кос­тей.

Дэйв по­пытал­ся от­бить­ся. Он бил ме­ня, по­ка я тер­зал те­ло Мэ­ри. Бил сво­ими ог­ромны­ми ку­лака­ми, ка­кими мог раз­бить мо­ей че­лове­чес­кой ипос­та­си ли­цо или сло­мать нос. Но волк — силь­нее. Вол­ку эти уда­ры бы­ли, что уку­сы ко­мара. Неп­ри­ят­но, но не бо­лее то­го. По­это­му Дэйв был вто­рым, чьи киш­ки «ук­ра­сили» этот парк по во­ле зве­ря во мне.

И толь­ко Ник по­вел се­бя пра­виль­но. Меч­та­тель­ный улыб­чи­вый ху­дож­ник прак­ти­чес­ки сра­зу по­нял, что на­до уди­рать, и уди­рать сроч­но. Ско­рее все­го он сде­лал это ин­стинктив­но. По­бежал, по­тому что чувс­тво­вал, что у не­го нет шан­сов, сде­лай он хоть что-ни­будь дру­гое.

Проб­ле­ма в том, что он сде­лал это слиш­ком поз­дно. Ес­ли бы он бро­сил­ся бе­жать, по­ка волк жрал Мэ­ри, у не­го бы­ла бы фо­ра. А так… Где-то 15 км/час меч­та­тель­но­го бо­тани­ка про­тив 45 зве­ря. У не­го не бы­ло шан­сов убе­жать. Ни-ка-ких. Так же как у но­во­об­ра­щен­но­го вол­чонка, ка­ким я был, не бы­ло ни еди­ного шан­са осоз­нать, что он тво­рит. До прев­ра­щения об­ратно, ра­зуме­ет­ся.

А ког­да ут­ром я сно­ва стал че­лове­ком, с ног до го­ловы вы­мазан­ным в кро­ви са­мых близ­ких, я прос­то не поз­во­лил се­бе осоз­нать, что нат­во­рил. Зап­ре­тил се­бе ду­мать об этом. Да­же не уз­нал, как ме­ня ок­рести­ли СМИ. И сбе­жал в лес, на­ходив­ший­ся очень да­леко от то­го прок­ля­того пар­ка. Там я тре­ниро­вал­ся в са­мокон­тро­ле до по­тери соз­на­ния не да­вая се­бе вспо­минать. Я пот­ра­тил на это де­сять лет, и толь­ко по­том выб­рался к лю­дям, и за­кон­чил кол­ледж на свар­щи­ка.

А по­том пе­ресе­лил­ся сю­да, да­же сам не от­да­вая се­бе от­че­та, по­чему ста­ра­юсь дер­жать дис­танцию со все­ми со­седя­ми. По­чему мол­ча­лив, ла­кони­чен и уг­рюм. Я прос­то за­пер эти вос­по­мина­ния в са­мом даль­нем угол­ке соз­на­ния. А те­перь, по­чему-то, рас­терзан­ная ко­суля и за­пах со­роди­ча, не­из­вес­тно от­ку­да взяв­ше­гося в мо­ем ле­су про­будил вос­по­мина­ния. Вскрыл ста­рую ра­ну.

На­вер­ное, в тот день, ког­да это про­изош­ло, мои со­седи впер­вые за двад­цать лет слы­шали тос­кли­вый вол­чий вой. Плач вол­ка по собс­твен­ной мо­лодос­ти, глу­пос­ти и по вре­мени, ко­торое не вер­нуть. Плач вол­ка, ко­торый от­кла­дывал то, что дол­жен был сде­лать с са­мого на­чала в те­чение трид­ца­ти лет.