Глава 3Спустя пару дней все вернулось в привычную серость и однообразность, в которой Дине совсем недавно было комфортно находиться: никто в классе решительно не обращал на нее своего внимания, а в уже сформировавшихся группах ей не было места. Неделю назад она бы сказала, что ее все устраивает, но сейчас она чувствовала себя одинокой до безобразия. Шумиха вокруг истории с Дубровским улеглась так же быстро, как и распространилась по всей параллели десятых классов. Одному Владу это до сих пор казалось забавным, впрочем, он сыпал желчью только из-за Сточевского. Старая Дина предпочла бы избежать любого к себе внимания, но после того, как с ней начали считаться, не могла не принять своей отверженности от коллектива.
В классе балом правили Влад и Вера, а остальные без вопросов подчинялись их мнению. «Стадо коров!» — с горечью подумала Дина. Одному Сточевскому было как-то все равно и на класс, и на параллель в целом. Придя домой в день после случая в коридоре, мама накричала на нее, но Собейская отчего-то не ощущала себя виноватой. Такое странное чувство несправедливости ко всему было у нее впервые.
— Алиса Леонидовна, ну, обязательно устраивать объявление именно сейчас! Мы все есть хотим, а большая перемена не резиновая! — пламенно сокрушался Дима Ложкин в то время, как остальные одноклассники, тихо бурча, усаживались на свои места. Он один не побоялся высказать мнение толпы, за что удостоился сурового взгляда классной руководительницы.
— А когда вас еще собирать, Ложкин? После уроков вы все сбегаете, на литературу и русский через раз ходите, нулевым вас тоже не собрать! — сурово ответила учительница, глядя однако не на Ложкина. Взгляд ее был устремлен на апатично спавшего на парте с наушниками в ушах Мишу Сточевского, да и слова относились лишь к одному нему. Лицо женщины стало еще более серым от того, что второгодник на них даже никак не отреагировал, словно пропустил мимо ушей.
— Вот только не надо обобщать, Алиса Леонидовна! — оскорбленно воскликнул Ложкин и сел на свое место. Он, как всегда, принимал все на свой счет.
Еще несколько минут Алиса Леонидовна потратила на уравновешивание дисциплины в классе. Она дождалась, когда гул окончательно стихнет, и ученики прекратят болтать, и только тогда заговорила. Новость эта никого не обрадовала, и в восторге от нее остались лишь единицы.
— Перед новогодними каникулами… Сточевский, достань из ушей наушники! Перед новогодними праздниками наша школа решила провести конкурс драматургии. Кто был в моем классе год назад, тот знает, что это такое. Со своими ребятами мы каждый раз принимаем участие и занимаем призовые места. В конкурсе несколько номинаций, и каждая школа имеет право представить сразу не один номер. В прошлом году девочка из десятого «Б» читала стихи и заняла вполне хорошее место.
Услышав это, десятый «А» зашелся недовольными воплями и ворчанием, больше всех сокрушались Ложкин и Ильин, которые рассказывать стихи не любили и не умели. Дина в общем-то была не против, в этом конкурсе она участвовала почти каждый год подряд с тех времен, как перешла в старшие классы. С запоминанием у нее не было проблем, а мама всегда гордилась, когда ее дочь приносила домой новую грамоту. К тому же своим примером, как утверждала Алиса Леонидовна, она убеждала одноклассников тоже принять участие.
— И что вы предлагаете? Сейчас же октябрь, до Нового Года полно времени! — Вера всегда была активисткой и соглашалась с идеями Алисы Леонидовны, несмотря на то, что некоторые из них ей не нравились. Нужно ли говорить, что именно Рюмина была старостой класса. Выслуживаться перед учителями она умела и любила.
- Ой, а давайте сказку какую-нибудь отыграем, весело будет! — Галька Леонова только предлагала, в активности и неутомимом участии ее уличить было довольно трудно.
— Десятый класс уже, вам не стыдно будет со сказкой-то выходить? — мама окинула ее взглядом, полным скепсиса, и уселась за учительский стол. Дина в какой-то степени была с ней согласна, а вот Леонова тут же утратила весь свой поддельный энтузиазм.
По классу опять пронесся невнятный гул. Все стремились обсудить навалившееся как снег на голову событие со своим соседом по парте, не заморачиваясь о громкости голоса. Влад с Верой были громче всех, хохот ее слышался на весь класс. Подняв руку, Ильин дождался того, чтобы Алиса Леонидовна успокоила класс, и заговорил после того, как все замолчали (внимание к себе он крайне любил):
— Тогда давайте ударимся в русскую классику! Отыграем «Дубровского»! Вон, Сточевский в роль уже вжился!
По классу прошелся хохот, а лицо классной руководительницы пошло пятнами. Внутри Дины что-то екнуло, что само собой заставило ее оглянуться на самую последнюю парту соседнего ряда, где и сидел Миша. Впрочем, сделала это не одна Собейская. Весь класс, хихикая и улюлюкая, обратился в его сторону. Сточевский, который до этого в классной беседе участия не принимал и всем своим видом показывал свое недовольство, поднял голову и показал Владу неприличный жест. Влад подначкой остался доволен, поэтому ссору продолжать не стал. Алиса Леонидовна сурово оглядела разгалдевшихся детей, ожидая тишины. Тратила она только их время, не свое.
— Чтобы играть «Дубровского», — вкрадчиво произнесла она, раздражаясь от постоянного ора, — нам понадобится очень много костюмов, Ильин… Ложкин, успокой Оленьку Ветрову, уж больно она разгалделась! .. Лариса Ивановна и так у нас за каждое платье грудью ложится, а тут на целую «трупу» набрать придется!
— А давайте…- начала было Дина, но в таком шуме ее никто не услышал. Собейской пришлось поднять руку. Наконец, все замолчали, и Алиса Леонидовна кивнула Дине, чтобы та начала говорить. От всеобщих взглядов ей было слегка неловко. — Давайте тогда современного Дубровского сделаем, на новый лад. В постановках же кто как видит, плюс балы за оригинальность добавят. Вера у нас артистичная, слова легко учит — может быть Машей Троекуровой!
Такой вариант устроил почти всех, Вера Рюмина заодно искупалась во всеобщем внимании за счет Дины.
— А че Верка сразу-то? Ты, Динка, сама неплохо стихи читаешь, вон, тоннами их запоминаешь и рассказываешь! — вступился Ложкин, заставив Собейскую покраснеть и втянуть голову в плечи. Ей всегда доставались служанки, некрасивые сестры, мачехи, а вот главную роль она получала редко (вернее — почти никогда) и уже свыклась с этим.
— Дину мы запасной Машей поставим, а то у нашей Веры постоянно ближе к зиме что-то случается: не понос, так золотуха! — проговорила мама, вставая с места. От ее слов все засмеялись, однако решение оспаривать не стали. — Через несколько дней я принесу сценарий, там и разберемся с остальными. До Нового Года времени полно, но с уроками нам редко удастся порепетировать…Ладно, можете идти в столовую, а то Ложкин сейчас умрет от голода!
Десятый «А» с радостью подорвался с места и вскоре покинул кабинет истории. Алиса Леонидовна направилась по своим делам. Собейскую столовая не очень интересовала, поэтому она была в числе отставших от общей толпы. Она догнала Ложкина, почти поравнявшись с ним. Они вместе были в одном классе еще с начальной школы, поэтому общались более-менее между собой, хотя бывало это крайне редко. Иногда они ходили домой в одну сторону, и Дима начинал какую-нибудь бессмысленную беседу. Другом его считать Дина не могла, скорее отличным товарищем. Ложкин был единственный из всего класса, кто добровольно разговаривал с ней, не по причине того, что ему понадобилась помощь с уроками.
— Почему ты за меня заступился? — Собейской искренне было это интересно. — Вера лучше справится, ей не впервой.
— Просто бесит меня Рюмина, как будто у нас артисток в классе больше нет! А ты классно Дубровскому показала, не ожидал от тебя! — весело ей подмигнув, Ложкин скрылся за дверями столовой, а Дина отправилась мыть руки в женский туалет.
***
Профильные занятия по английскому отменили, и Собейская, быстро одевшись, отправилась домой. Ее ждала гора домашней работы и уборка. Вспомнив о том, что еще задолжала книгу в библиотеку, она развернулась и пошла в другую сторону. Придется подождать с уборкой, задерживать книгу не очень-то хочется. Она уже спускалась вниз по школьной аллее, как ее окликнул знакомый голос.
— Дина, стой! — тот факт, что Сточевский все-таки выучил ее имя, немало ее удивил. Она бы пошла дальше, даже не остановившись, если бы не любопытство.
Когда Миша ее догнал, в ушах его все так же были наушники. Выглядел он запыхавшимся, но вид принял гордый. Насколько это возможно в данной ситуации.
— Покажешь, где здесь библиотека? — разумеется, никаких надежд по поводу себя она не строила, однако разочаровалась, услышав эту нехитрую просьбу. Никто с ней иначе не разговаривал, если помощь не нужна.
Она и сама туда только что направлялась, поэтому, коротко кивнув, она рукой показала Сточевскому следовать за ней. Глупо было спрашивать, зачем он туда направляется, — все равно ничего не скажет. Как и в прошлый раз, Дубровский принял вид отреченный, молча следуя за ней. Тишина ее слегка напрягала. Так они миновали пару кварталов, пока Дине не надоело, и она все-таки спросила:
— Что ты слушаешь?
Музыка в наушниках играла так громко, что Дина слышала ее и так, однако песню разобрать не могла. Парни из ее класса слушали музыку агрессивную и пошлую, но эта совсем от нее отличалась. Сточевский коротко на нее взглянул, и девушке показалось, что он застрелит ее взглядом. Однако, все так же молча, Миша передал ей один наушник. Дина робко подошла и вслушалась. Группа была не русская, но английский она знала отлично. Песня на самом деле была очень спокойной, инструментальной. Голос солиста был приятным, иногда даже мелодичным и кого-то ей напоминал
— Что это за группа? — ей действительно было интересно.
— Не знаю, как правильно читается, — Сточевский забрал у нее наушник.
Собейская была искренне удивлена: этот спокойный стиль исполнения совсем не сочетался с грубым и невежественным Мишей. Не успела она высказать свое мнение, как они уже подошли к зданию библиотеки.
