Глава 2В какой-то момент оказалось, что двор Хогвартса опустел, профессор и Нана в гордом одиночестве стояли на просторном крыльце. Одно за другим в замке загорались окна. Волшебные фонари возле главного входа тоже начали подавать признаки жизни – замерцали бледным светом, постепенно усиливающим яркость по мере наступления темноты.
Дамблдор смотрел в по-взрослому серьезные глаза девочки и не мог отделаться от ощущения легкого дискомфорта от отражающихся в них уверенности и самостоятельности. Нане приходилось задирать голову, чтобы смотреть волшебнику прямо в лицо, но Дамблдору показалось, что они будут разговаривать на равных. Она действительно была другая, эта девочка, воспитанная на другом континенте, в другой культуре, возможно, более древней, чем здешняя.
Темнота сгустилась. На помощь осенней хмурости пришли вечерние сумерки. Дождь усилился, глухо стуча каплями по оставшимся на ветвях листьям и мощеным дорожкам двора. Погода явно портилась, казалось, специально нагнетая напряженную атмосферу, предчувствуя серьезный разговор.
- Ты выбрала себе странного друга, — повторил Дамблдор, оторвав взгляд от лица девочки и посмотрев вслед скрывшемуся за высокими массивными дверями Риддлу.
- Чем же он странный? – спросила Нана тоном, недвусмысленно говорящим, что у нее уже сформировалось мнение о мальчике, и переубедить ее будет совсем не просто.
- Я не могу гарантировать, что ему можно доверять, — начал профессор. — Ты не все знаешь о судьбе Тома и его родственников. Даже он сам всего не знает. Будь ты постарше, я рассказал бы о некоторых странностях в его поведении.
- Странностях? – в голосе девочки не появилось ни капли интереса.
- Том считает себя особенным.
- И он прав… Нужно считать себя особенным, иначе из тебя не будет никакого толка – так говорит моя бабушка. Я тоже считаю себя особенной.
Профессор слегка опешил, но, не придавая значения реплике девочки, продолжил:
- Он зачаровал всех преподавателей своей вежливостью, талантом и жаждой знаний.
- Разве это плохо?
- Плохо, когда в поступках нет искренности. Мне, как более умудренному опытом, ясно, что Риддл что-то скрывает.
- Он вам не нравится? – от такого вопроса, с детской непосредственностью заданного в лоб, Дамблдор растерялся.
- Еще не зная, что он волшебник, но почувствовав свое отличие от остальных, Том использовал свои способности для того, чтобы пугать, управлять, приказывать…
- Вы имеете в виду то время, когда Том жил в приюте?
- Ты знаешь, что Риддл воспитывался в приюте?
Нана энергично закивала:
- Том сам мне сказал.
- А что он еще тебе сказал?
- Ничего больше, но это не значит, что я не в курсе подробностей. Думаю, что в данный момент я знаю о нем больше, чем вы, профессор.
- И каково же твое мнение о Томе Риддле?
- Он не такой, как все. Он мне интересен. И к тому же он одинок.
- Ему не нужны друзья.
- Ему не нужны посредственности. Он — особенный, и надеется встретить таких же. Пока еще надеется…
Дамблдору впору было поразиться самому себе. Что он сейчас делает? Рассуждает на серьезные темы с маленькой девочкой, да еще и прислушивается к ее мнению, признает, что ее суждения разумны и в чем-то перекликаются с его собственными мыслями. Пожалуй, взрослому человеку в такой ситуации остается только почувствовать себя глупо и осадить не в меру заносчивого ребенка или же просто уйти. Но Дамблдор не испытывал желания совершить что-то подобное, поэтому он просто осторожно продолжил:
- Может, ты поделишься со мной своей информацией?
- Нет, — трудно было ожидать столь решительного и бескомпромиссного тона от ребенка.
- Почему?
- Это не моя тайна.
Дамблдор в который раз за время разговора с Наной внимательно посмотрел на нее. Разве можно ожидать от двенадцатилетней девочки подобной рассудительности и здравомыслия?
- Мудро, — одобрительно сказал волшебник.
- Скорее практично. Я никогда не рассказываю о мыслях одного человека другому, чтобы тот, другой, был спокоен, что и его мысли ни при каких обстоятельствах не станут достоянием общественности. Я могу многое прочитать даже в вашей памяти, хотя вы хорошо прячете свои воспоминания, но в моей голове никто и никогда не найдет ни единого намека на то, что мне удалось узнать от вас. Мой экран много прочнее, чем усилия всех, пытающихся заглянуть за него. Спасибо моей бабуле. Сейчас-то вам это все равно, но когда вы станете директором Хогвартса, то поймете, насколько все правильно, — Нана произнесла эту тираду тоном «дальнейшее обсуждение не допускается».
Какие-то зловещие интонации прозвучали в сказанных детским голосом словах, и как бы в подтверждение их правдивости внезапно раздался оглушительный раскат грома. Дамблдор готов был поклясться, что молнии сверкнули в черных глазах Наны. Профессор решился проверить слова юной собеседницы на счет щита, и убедился в реальности ее защиты. Ему был незнаком механизм экранирования мыслей девочки, и на мгновение Дамблдор почувствовал себя жутко. Он посмотрел вокруг и слегка поежился. Сумерки сгущались все больше. Нанауатцин по-прежнему смотрела на Дамблдора, прямо в лицо стоящему рядом мужчине, и в темноте ее глаза казались двумя дырками в пустоту, но не мертвую, а скрывающую множество тайн и загадок.
- Становится неуютно. Может, пройдем в Хогвартс? – спросил профессор.
Именно спросил, а не распорядился, как сделал бы с любым другим учеником. Он никак не мог заставить себя поступать с Наной так же, как с остальными детьми. Его останавливало совсем не то, что девочка не была обыкновенной учащейся Хогвартса, а являлась всего лишь вольнослушателем, гостем, просто Дамблдор все больше и больше осознавал особенность этой экзотической птички с ярким оперением. Причем яркости ей придавали отнюдь не наряд и уж тем более не внешность, а врожденные и довольно сильно развитые для ее юного возраста таланты. Пожалуй, над этим стоит подумать.
- Зачем? – спросила Нанауатцин, но ответа так и не дождалась, потому что профессор не слушал ее, а предавался собственным раздумьям, невидящим взором глядя на девочку.
- «А они, пожалуй, подружатся, обязательно подружатся. Двое особенных. Наверное, это к лучшему. Может быть, дружба с ней изменит Тома, изменит его нынешнюю скрытую от других сущность», — размышлял Дамблдор, совершенно не думая о том, что Нана может читать его мысли.
Когда же профессор, наконец, вспомнил об этом, то настороженно взглянул на Нанауатцин. Та ответила ему честным взглядом и непосредственно повторила:
- Зачем?
Дамблдор, отвлекшись на размышления о Нане и Томе, не сразу сообразил, что вопрос девочки является ответом на его предложение войти в здание, поэтому на пару секунд замер, собираясь с мыслями, а затем ответил:
- Чтобы посмотреть изнутри на школу, в которой тебе предстоит посещать занятия.
- Думаю, что и так могу довольно сносно в ней ориентироваться.
Брови Дамблдора взлетели вверх. Кто, как не он, знал, что девочка никогда не была в здании Хогвартса. Только ее отец был здесь один раз, летом, когда перед самым концом каникул приходил просить разрешения поселить своих тещу и дочь на территории школы и позволить девочке посещать занятия. Парадная лестница, пара коридоров, учительская… и экскурсия по школе – вот, что видел отец девочки. Нана озорно прыснула в ответ мыслям профессора и произнесла:
- Я видела школу в голове папочки, когда он рассказывал о том, как здесь замечательно. Коридоры, классы, гостиные и спальни с паролями – жуткая секретность.
Дамблдор осознал, насколько он был прав в оценке девочки. Правда, до сегодняшнего дня он видел ее только на колдографии, показанной отцом. Как же можно было распознать талант в том очаровательном ребенке, смотрящем смущенно и слегка испуганно, скромно сидящем на стуле и перебирающем пальчиками оборку платья? Отец упоминал о домашнем образовании под присмотром бабушки, об отличии в учебных программах, что давало пищу для размышлений. В частности предполагало присутствие каких-то особых способностей у юного дарования, но тогда Дамблдор был уверен в родительском преувеличении обыкновенных задатков. Сейчас же профессор удостоверился, что еще не встречал родителей, столь преуменьшающих способности своего чада.
- Я и не предполагал, что ты действительно хорошо умеешь проникать в мысли и воспоминания других людей, — признался профессор, а затем, вспомнив утверждение Наны «… когда вы станете директором…», уточнил. — А на счет предсказания будущего отец тоже был объективен?
- Угу, — ответила Нана без тени ложной скромности.
- Тогда первое, что я сделаю, когда стану директором Хогвартса, это предложу тебе место преподавателя Прорицания. Согласишься? – полушутливо полусерьезно сказал Дамблдор.
- Только если не будет более достойных претендентов, — ответила Нана, и было непонятно, приняла ли она предложение профессора за чистую монету или же за шутку.
- Скажи, Нанауатцин, ты уже определилась, с каким домом вместе будешь посещать занятия?
-Мне бы хотелось заниматься не с конкретным домом, а конкретными предметами. Бабушку очень интересуют местные зелья. Она говорит, что здешние эликсиры и настойки сильно отличаются от наших по составу ингредиентов и способам приготовления, и настоятельно просила меня прослушать курс Зельеделия хотя бы первого года обучения, самой-то ей уже несолидно посещать лекции. Можно сказать, я приехала сюда ради уроков Зельеделия. С выбором остальных предметов я повременю до завтра. Гербология и История магии мне не слишком интересны, а вот Защита от Темных Сил, пожалуй, может пригодиться даже дома, за океаном. И, конечно же, как будущему преподавателю Прорицания, мне было бы интересно пройти курс и этой дисциплины, но вряд ли мне будет позволено заниматься с третьекурсниками, будучи прикрепленной к первому курсу.
Дамблдор снова забылся и был в очередной раз наказан за свою неосмотрительность, услышав из девичьих уст дословную цитату из своих раздумий по поводу посещения уроков Прорицания.
- Даже не знаю, что ответить на это. Ты просто начинаешь меня пугать. Во всяком случае, могу обещать, что представлю тебя преподавателю, как молодую способную ведьму, и, возможно, ты почерпнешь что-то нужное из вашей беседы. Что же касается Зельеделия, то профессор Слизхорн — крупный специалист в этой области, думаю, бабушка останется довольна полученными тобой знаниями.
Нана улыбнулась, и небо улыбнулось ей в ответ. Дождь прекратился, тучи в момент рассеялись, и яркие звезды окружили тоненький серп нарождающегося месяца.
- Ответь-ка мне, девочка, а погодой ты случайно не умеешь управлять? – хитро прищурился Дамблдор.
- Нет, не умею. Это все действительно случайно.
Нана посмотрела в небо, и отразившиеся в ее глазах звезды веселыми искорками заплясали во взоре. Она перевела взгляд на Хогвартс и пару минут разглядывала его в свете звезд.
- Никогда не видела ничего, более впечатляющего. Даже мексиканские пирамиды не в счет.
Дамблдор прислушался к отдаленному бою часов.
- О, я и не предполагал, что уже так поздно. Тебе пора возвращаться домой. Пойдем, я провожу тебя.
- Спасибо, но я способна дойти и сама. Ой, папа и бабушка просили поблагодарить директора за позволение жить в Запретном лесу. Вы можете сделать это от их имени, или я должна сама?..
- Мне вполне по силам передать директору благодарность твоего отца, — ответил Дамблдор и, сделав паузу, продолжил. — Хогвартс ждет вас завтра на занятия, мисс Салливан. А сейчас – до свидания!
- До свидания, сэр! – произнесла Нана, сделав акцент на слове «сэр». — Думаю, с завтрашнего дня мне уже не будет позволено обращаться к вам так же запросто, как сегодня?
- Если нас никто не слышит, то почему бы и нет?
Нана еще раз улыбнулась, помахала прощально рукой и сделала шаг в темноту.
Дамблдор повернулся, чтобы войти в здание, но, словно что-то вспомнив, обернулся. Он не разглядел в темноте маленькой девичьей фигурки, чтобы окликнуть ее. Вокруг не было ни души, кроме большой черной кошки, внимательно следящей за каждым движением профессора.
- Все же не нужно было отпускать девочку одну идти через Запретный лес, это может быть опасно, — мысли Дамблдора вслух, похоже, заинтересовали кошку.
Она привстала и подалась вперед.
- Иди на кухню, эльфы тебя накормят, — обратился мужчина к животному.
Зрачки кошачьих глаз расширились, затем снова сузились. Животное чинно, с достоинством удалилось.
Массивные двери главного входа захлопнулись за Дамблдором.
