1Посвящение: С., с которой мы столько беседовали о культе Мелькора, что я сочла необходимым об этом написать, и чудесной W, без которой не было бы Иштар.
Предупреждение: исключительно по мотивам Акаллабет. Автор вдохновлялся леди Морганой в версии BBC и коварными гаремными девицами "Великолепного века". География, хронология и логика танцуют в угоду авторским капризам. Не возмущайтесь.
***
Золотится край ладьи огненнооокой Ариен, неспешно вершащей свой путь по бескрайнему небосклону над диском, а ледяная дева западного моря подставляет лицо под обжигающие лучи и довольно жмурится, расчесывая лазурными пальцами спутанные пряди черных водорослей-волос. В порту идет разгрузка корабля, прибывшего с континента: головокружительная смесь запахов корицы, тмина и красного перца щекочет ноздри, и дева оглушительно чихает, ударяя рукой по деревянной корме, цепляясь за ярко-синие рыболовецкие сети, а от ее успокоенного выдоха по воде во все стороны расходятся дрожащие круги.
Деву моря Рун не перепутает с ней даже не обученный говорить на языке стихий: за день застывшие в своем безразличии, будто подкрашенные багрянцем воды, бывает, и не шелохнутся, вечный штиль, проклятие нуменорских моряков и благословение для ловцов жемчуга. Эрендис закрывает глаза и вспоминает нежный перламутровый блеск сваленных горкой на песке раковин, из которых они, вастакские девчонки, выкладывают венец из семи камней - зеркальное отражение далекого созвездия над сгинувшими горными пиками севера.
Наряды девы моря Рун всегда алые, не то от отблеска ранних южных закатов, не то от стекающей по черному жертвенному камню крови.
- В ушедшие времена, о которых ныне лишь бессмертные слагают свои песни, земли эти принадлежали вечному сумраку, - таинственным голосом заводит бабушка свою любимую сказку. - Не было ничего, ни косы на берегу, ни курганов, ни уходящих на юг пустошей, не странствовали в песках истерлинги со своими караванами, не манили шепотом бьющие из голых скал источники. Только огромный хрустальный шар на каменном столпе возвышался над бесплодной землей и лил на нее мертвый свет.
- Где же тогда были мы? - удивляется маленькая Хинд. - Если те земли не принадлежали никому, мы могли бы забрать их и пасти там свои стада.
Бабушка немного визгливо смеется, щипает внучку за щеку - и Эрендис невольно вскидывает руку к лицу, будто надеясь вновь почувствовать это почти стершееся из памяти прикосновение.
- Все мы тогда бродили в небесных чертогах за Вратами Ночи и пасли звездных овец на полях Владыки, - рассказывает она с такой подкупающей теплотой, что Хинд немедленно готова поверить в то, что и сама почти что помнит те неведомые поля и шелковистую каракуль руна под пальцами. - И красоты неслыханной была дева моря Хэлкар, что в одиночестве плела свой танец у подножия великого светильника, и хотя чары ее манили духов неиссякаемого пламени, не могли они к ней приблизиться из-за света хрустального шара, что был для них больнее острого клинка, - бабушка лукаво улыбается. - И на ладонях той девы покоился остров, краше которого во всей Арде не сыщется. И было там все, что душе угодно: густые леса, пресные воды, плодоносящие деревья и неслыханные богатства, и являла собой жизнь хозяев того острова вечный праздник.
- Я знаю, как он называется, - радуется Хинд, гордая тем, что может дополнить бабушкину историю - недаром она так внимательно прислушивается к разговорам, что ведет отец у колодца с другими кочевниками, если те делают привал на их стоянке, желая напоить своих верблюдов. - Ну-ме-но-рэ.
Старуха снова смеется, на этот раз с затаенной горечью.
- Ошиблась, моя серна, сказ этот о давно минувших днях, и не было тогда Нуменорэ и в помине, а остров тот назывался Альмарен, и жили на нем боги, вкусившие вечной жизни и юности. Некогда и они бродили нашими тропами, пока не пресытились и не позабыли об этой земле. И лишь один из них от доли вечного блаженства отрекся, и обрушил хрустальный шар на скалы, и навеки сгинул Альмарен, а земля наша для нас, людей, пригодной сделалась. И ушла в небытие великая праматерь всех озер и морей, трех дочерей оставив: деву моря Рун, что нам благоволит, и ее меньших сестер, деву озера Куивиэнен, что среди народа нашего проклята, и деву моря Нурнен, которой танцевать до конца Арды в земле Мордор.
Хинд широко раскрывает глаза: иногда странствующие вастаки говорят и о Мордоре, и в ее воображении земля эта вместе со своим зловещим правителем окутана ореолом неразрешимой загадки.
- Почему проклята? - быстро интересуется она, хотя знает ответ, и бабушка уже не скрывает негодования, поясняя:
- Потому что жизнь дала проклятым албаи, что зовутся квенди на языке сокрытых земель. Были у нашего народа почет и уважение, и крепкая сталь, и славная битва. А эти недостойные только и думали, что роптать против Владыки, и мы сражались под Его знаменами, и знавала дева моря Рун достойные жертвы, - она с ностальгией вздыхает. - А потом взревела земля, и небеса полыхали огнем, и на головы стражам севера сыпался дождь из камней и расплавленного железа, и все умерло: мудрые говорящие змеи, и великие воины вастакских племен, и все величие севера. И те из нас, кто уцелел, бежали искать защиты под алой дланью Рун, а по следам их гнались вырвавшиеся на свободу ужасные тени. И некоторые из нашего народа отстали в пути, и нашли страну себе под стать на юге, и стали их называть харадрим. Но многие сумели вернуться домой, и дева моря Рун даровала нам свою милость, и суждено нам жить в ее благой тени, пока Владыка вновь не призовет нас исполнить клятву.
- Разве Владыка не погиб вместе со своей цитаделью? - неуверенно осведомляется Хинд, и глаза старухи гневно сверкают.
- Глупости болтаешь, не таков Владыка, чтобы он мог умереть, - возражает она. - Я на огонь смотрела, и по воде читала, знаки о Его возвращении по всей Арде разбросаны, и меня мать учила, как их распознать. Вырастешь, и тебя обучу тому, что должно знать дочери вождя. Ан-нет, да и застанешь те благословенные времена, когда по земле нашей золотые реки побегут, а то и людей в бой поведешь, от братца-то твоего, уже сейчас вижу, не будет большого толку. В нашей семье извечно женщины сильнее рождались. Ты, знай, деву моря о заступничестве чаще проси, да добрыми жертвами ее воды орошай, чем сильней кровь, тем лучше, вода все поглотит без следа.
Хинд слушала бабушку, как зачарованная, и нестерпимо хотелось, чтобы дни, так соблазнительно описанные в ее сказках, наступили как можно скорее. Владыка неизменно представлялся ей могущественным воином в черных доспехах, в руках у которого меч мелькал подобно языку пламени. В детстве она нечасто задумывалась о том, что будет после, когда Он расправится с албаи и эдайн, отомстив за несправедливые гонения, которым подвергся их народ, - картина всеобщего счастья казалась такой незыблемой, что преступно было бы попытаться разобрать ее на детали.
- Бабушка, а расскажи об Ульфанге из Таргелиона и его сыновьях? - Хинд повернулась на другой бок, с трудом сдерживаясь от того, чтобы зевнуть: час был уже поздний.
Старуха ласково погладила ее по голове.
- В другой раз, дитя, сейчас отправляйся-ка спать. Завтра нас ждет много работы: пойдешь со мной к источнику, будешь помогать процеживать песок. Коли дядя твой уверяет, будто напал на золотую жилу, не стоит словами его пренебрегать. В прошлый раз мы славно выменяли золото на ткани. Ульрик, разбойник эдакий, уверяет, будто они из самого Нуменорэ. Сладим тебе наряд, будешь как принцесса щеголять!
- Не хочу как принцесса, - ужаснулась подобной перспективе Хинд. - Хочу быть вождем и сражаться с албаи, когда вернется Владыка!
- Да свершится это в скором времени, в наши дни, - бабушка склонилась над ее постелью, нежно целуя в висок. - Пусть духи из иных миров не тревожат тебя, и ни один сон не омрачит твой разум.
Среди вастаков бытовало множество разных поверий - согласно одному из них, сны почитались за проклятие, и страдавший от этого недуга, по-видимому, слишком мало трудился и с недостаточным рвением возносил молитвы деве моря.
Их клан среди кочевых считался одним из самых независимых и самодостаточных в окрестностях Рун, а возможно, даже и в Хараде. Не задерживаясь дольше нескольких недель на одном месте, они бродили среди пустынь и солончака, стараясь, все же, не удаляться от моря. Говорили, что другие племена все чаще избирают оседлый образ жизни и даже возводят подобия городов - отец презрительно сплевывал, называя их поселения жалким подражанием эльфам. Говорили, что во мраке Барад-Дура Властелин Мордора призывает вастаков на службу под черным знаменем из бабушкиных сказок - но Мордор лежал слишком далеко от Рун, а предстать перед взором Саурона, которого, по тем же слухам, не мог выдержать ни один человек... - Хинд даже передергивало от такой перспективы. Нет, они не нуждались ни в лидере, ни в государстве - их королевство подобно перекати-полю и, казалось, будет существовать вечно, пока не высохнет последняя капля в море Рун.
На следующее утро Хинд с бабушкой не отправились к золотоносному ручью. Сказать по правде, Хинд больше никогда не видела таких источников - зато ей довелось свести близкое знакомство с девой западного моря, и она с первого взгляда поняла, что лучшими подругами они не станут.
Прозрачные воды вокруг Нуменорэ отражали в себе нежно-голубое небо и солнечный свет - но они потребовали от Хинд куда более серьезных жертв, чем родная с детства Рун. Для начала, они приказали ей отречься от собственного имени.
- Принцесса Эрендис, - зовет ее служанка, что следует повсюду неотлучной тенью. - Мы здесь уже второй час прогуливаемся. Если вы не желаете посетить базар, отчего бы ни вернуться во дворец? Вы же знаете, его величество не одобряет эти ваши прогулки по нижнему городу. Только потому что вы так любите море...
Эрендис мило улыбается и кивает, не слишком вслушиваясь в чужую болтовню. Уж прислуге точно ни к чему подозревать, что это море она ненавидит настолько, что с радостью окрасила бы его в регулярно являвшийся в грезах о детстве багрово-красный.
Слишком много проклятий посылали вастаки этим землям - с тех пор, как Эрендис была доставлена во дворец короля Ар-Фаразона и его супруги, королевы Ар-Зимрафель, сны беспокоили ее почти каждую ночь. В племени бы ее давно сочли отмеченной перстом рока.
Если бы, конечно, кто-то из племени уцелел.
- Еще немного, и пойдем, - спокойно отвечает она. - Нужно ведь подбодрить королеву, пока его величество не вернулся с войны. Она так беспокоится в ожидании гонцов...
- Понятное дело, - разводит руками служанка. - Отправиться в Мордор! Страх-то какой! Сохрани нас Уйнен от его черной длани!
Эрендис улыбается. За собой дева западного моря оставила право на имя, и нуменорцы, особенно простолюдины и прислуга, почитают ее порой едва ли не больше Эру и валар.
Эрендис веселят местные суеверия. Она, воспитанница короля Ар-Фаразона, получила блестящее образование - хотя ни в одной из книг не нашла подтверждений мудрости, которой обучали ее бабушка и старейшие женщины клана. В действительности, накопленные нуменорцами трактаты содержали в себе полностью противоположный вздор.
Она невозмутимо идет вдоль пристани, по направлению к докам, где обычно не встретить любопытствующих зевак, и, убедившись, что служанка смотрит в другую сторону, незаметно бросает в воду небольшой сверток из ткани, с ошибками и, должно быть, ужасным произношением повторяя полузабытую молитву. В тени деревянных свай вода кажется почти черной, и крови не рассмотреть, да и жертвы Эрендис выглядят, скорее, насмешкой над ритуалом, но ничего лучше предложить своей далекой покровительнице она не может.
Пока не может.
Да и так ли это важно, если верить бабушке?
Эрендис аккуратно, чтобы не повредить сложную прическу, в которую сейчас уложены ее иссиня-черные волосы, набрасывает капюшон и медленно поднимается по лестнице на мостик.
