Слово для защиты автора Ratta    в работе   Оценка фанфикаОценка фанфикаОценка фанфика
Убита президент Альма Койн, Китнисс Эвердин арестована. Теперь Сойку ненавидят и свои, и чужие. Только несколько человек остаются на ее стороне... (В соавторстве с Bhanu).
Книги: Сьюзанн Коллинз "Голодные Игры"
Хеймитч Эберенетти, Гейл Хоторн, другие герои трилогии
Общий, Детектив, Драма || джен || PG-13 || Размер: макси || Глав: 5 || Прочитано: 13615 || Отзывов: 8 || Подписано: 18
Предупреждения: нет
Начало: 08.11.13 || Обновление: 24.12.15
Все главы на одной странице Все главы на одной странице
   >>  

Слово для защиты

A A A A
Шрифт: 
Текст: 
Фон: 
Глава 1


Настоящая мудрость и храбрость рождаются из сострадания. Когда человек наказывает кого-то или стремится к чему-нибудь, неся сострадание в своем сердце, то все, что он делает, будет правильным и обладающим безграничной силой.
Ямамото Цунетомо, «Сокрытое в листве»



Он в который раз оглядел полутемную комнату – как будто что-то могло измениться между двумя глотками виски. Нет, все осталось по-прежнему: вспоротые диваны, разбитые зеркала и пока еще целая, но совершенно бесполезная хрустальная люстра. Напряжения едва хватало на жидкий свет единственной аварийной лампочки, под которой ментор Двенадцатого дистрикта, победитель Вторых Юбилейных Игр Хеймитч Эбернети сейчас приканчивал очередную бутылку дорогого капитолийского пойла. Да, все возвращается на круги своя. Как бы ни зарекался, как бы ни клял тех, кто сверху, или задабривал тех, кто снизу – что тебе положено, то и получишь. Где назначено судьбой, там и окажешься – на коне ли, на плахе, на пьедестале или в мусорном ящике. Помнится, Цинна называл это кармой – воздаянием за содеянное. Вот она, его карма и его плаха - хотя теперь больше похоже на мусорный ящик.

Тренировочный центр.

Нет больше Сноу, нет Альмы Койн, нет прежнего Панема – и только он снова здесь. Можно было даже не думать, где его разместят в Капитолии, а он все равно сомневался. Да что там сомневался - надеялся. Но тем, кто оказался у власти в это смутное время, выше головы хватало забот с многотысячной, голодной и раздетой, раскуроченной повстанцами и разоренной мародерами столицей в разгар зимы - что уж говорить о Хеймитче Эбернети. После казни Сноу и гибели Койн – или казни Койн и гибели Сноу? – его и других повстанцев выселили из президентского дворца в двадцать четыре часа: в преддверии нового года резиденция спешно готовилась принять нового главу государства. Победителей устроили на одном из этажей уцелевшего Тренировочного. Без шика - мальчики направо, девочки налево. Хеймитч еще порадовался – зато будет, с кем выпить. В Тринадцатом ему было не до выпивки: во-первых, по причине полного ее отсутствия, во-вторых, по милости той хреновины, которую вшили ему под кожу в первую же неделю по прибытии. Тамошние медики делали страшные лица и пугали мучительной смертью в случае срыва. Он только смеялся - пообещай они Двенадцатому долгую жизнь в теплой компании его персональных чертей, он испугался бы больше. Да только где им понять…

Черт бы их всех подрал.

Зато уж в Капитолии пойла было хоть залейся. В каждой брошенной лавочке, в каждом оставленном доме, бери – не хочу. Мародерство, даже по мелочи, каралось со всей строгостью, Хеймитч Эбернети сам был одним из тех, кто следил за этим, но тут… Прямо перед ним на улице перевернулся грузовик с самым настоящим первосортным виски. Сил не было смотреть, как драгоценный янтарный ручеек мешается под солдатскими ботинками с грязной снежной кашей - согрешил, и понеслось... Когда исчез отряд 451, когда снова объявился - он накатывал и накатывал после каждого телеролика, не зная, за что пьет: за здравие или за упокой. Никто его не трогал - не до него было. А несколько часов назад он увидел это в записи – и пылающую живым факелом Примроуз Эвердин в медицинской униформе, и обезумевшую Китнисс, и вспыхнувшие, как солома, светлые волосы Пита, без раздумий шагнувшего в огонь за ними обеими… Еще одни дети, которых он не уберег. Недели, пока его бывших подопечных вытаскивали с того света, пичкали морфлингом и заново наращивали кожу, утонули в галлонах алкоголя и исчезли из памяти напрочь. Даже позавчера, в день «икс», он ухитрился надраться, за что теперь клял себя последними словами. Кем надо быть, чтобы девчонке, у которой на глазах заживо сгорела сестра, брякнуть: «Что, солнышко, опять проблемы с мальчиками?» И был бы он трезв, разве позволил бы ей сделать то, что она сделала… или все-таки позволил бы?

Поздно сожалеть. Бухай дальше, старый осел. Заливай свой стыд.

Он и бухал. Первое, что он сделал на новом старом месте - пустился в рейд по барам общих гостиных, куда не добрались огонь и мародеры, и выгреб их дотла. Пойла набралось столько, что еле-еле уволок. Две бутылки оприходовал на том же месте, где нашел - кажется, в бывших апартаментах Шестого - и там же вырубился, уснув мертвецки-пьяным, разбавленным огненно-кровавыми кошмарами сном. К тому же вдруг оказалось, что пить ему не с кем. Бити сразу же исчез, крепко пожав ему на прощание руку – сказал, что отправляется раскапывать какие-то секретные лаборатории. Не сидится ему, гению, мать его… Пита заперли в Центральном госпитале, а Энни Одейр немедленно уехала домой – и правильно, нечего будущей маме делать в этом холоде и бардаке. Да и какие из них собутыльники, на что они способны? Разве что слушать его пьяный бред и не перебивать... Оставались Джоанна Мейсон да еще Энобария, - вот уж точно, дерьмо не тонет! - но он никогда не напивался ни с дамами, ни с дерьмом, и даже пробовать не хотел.

Плевать. Ему больше достанется.

К тому же теперь он снова зачислен в менторы. Хотя скорее в тюремщики – вот же срань господня! С сегодняшнего дня верхний этаж Тренировочного – тот самый, двенадцатый, который за последние четверть века он изучил вдоль и поперек, - стал запретной зоной. Клеткой для спятившей Сойки – тюрьмой для Китнисс Эвердин. Одному черту известно, чего ему стоило выбить у Плутарха и всей банды, оказавшейся на месте Койн и Сноу, чтобы убийцу президента – обоих президентов – оставили здесь, а не упекли куда-нибудь в психушку или, того хуже, в казематы под президентским дворцом. Да, одному черту, потому что сам он ничего не помнил. Высокие речи, убедившие руководство повстанцев, говорил его пьяным языком кто-то другой, умный и смелый. И того, другого, послушали: Сойку заперли в пентхаусе – под присмотром десятка солдат и под его ответственность.

Личную ответственность, головой.

Пожалуй, именно его девочка и не позволяла ему окончательно сойти с ума. Когда от количества спирта в крови у него начинались видения и слуховые галлюцинации, и повсюду мерещились тени и шорохи, спасаясь от которых, он в полный голос обсуждал с зеркалами и диванами безрадостное будущее, собственное и всей страны - или когда, срываясь в пьяном угаре, начинал крушить эти самые упрямо молчащие в ответ диваны и зеркала, вспарывая ножом шелковую обивку и обрезая осколками руки – остатки разума напоминали о растерзанной пигалице, маленькой птичке с обожженными и обглоданными крыльями. Сильная и отважная вчера, сегодня огненная девочка отчаянно нуждалась в защите – и единственным, кто еще мог постоять за нее, был он, отставной козы барабанщик. Да кто бы его самого защитил - от этого проклятого места, от темных углов, в которых теснятся тени погибших детей... сколько их тут, и какой это, черт возьми, этаж?

То ли он все-таки допился, то ли в углу и вправду что-то шевельнулось... этого еще не хватало. Ментор точно помнил, что дверь не хлопала - выходит, все-таки допился. Он снова схватился за бутылку: когда его вырубит, пускай тени делают, что хотят – это их территория.

- Брось соску, Эбернети, - послышался из угла знакомый насмешливый голос, – ты уже большой.

Одно дело, когда сам разговариваешь с темнотой - больше-то не с кем. Но когда темнота сама обращается к тебе, да еще голосом Гейла Хоторна… Ладно, раз это не черти и не тени, можно еще накатить. Хотя он и так собирался.

- Не дорос еще командовать, - огрызнулся Хеймитч, поспешно отхлебнув из бутылки. Таких, как этот Хоторн, надо сразу ставить на место.

- Однако дорос, - издеваясь, ответила темнота, и из нее шагнул незнакомый мужик в серой военной форме с командирскими нашивками, весьма отдаленно напоминающий прежнего мальчишку-охотника.

- Поздравляю с новыми погонами, - неприветливо бросил Хеймитч.

- Спасибо, - уже без насмешки ответил Гейл, выходя ближе к свету. - На мне эти погоны потому, что убили моего командира. Я им не рад.

- Надо выпить… за командира, - устыдился Хеймитч.

- Согласен, - Гейл подошел ближе. – Стаканы есть?

- Мне и так неплохо пьется, - буркнул ментор, снова хватаясь за бутылку.

Обнаружив, что даже «так» выпить нечего, он чертыхнулся и с трудом поднялся с дивана. Проковылял к бару, а когда вернулся с красивой граненой посудиной чего-то прозрачного - чем, по его мнению, не стыдно было и обмыть погоны, и помянуть командира, - на столе уже стояли два чистых пластиковых стакана и какие-то консервы. Хоторн знал, куда шел.

- Запасливый, - нехотя похвалил Хеймитч и привычно свинтил пробку с бутылки.

- Во Втором этому быстро учишься, - согласился Гейл, вскрывая консервную банку.

Из банки пахло вполне пристойно - кажется, морепродуктами. Не дрейфь, успокаивал Хеймитча внутренний голос - перед тобой уже не голодный щенок из Шлака, тянущий в рот что попало, и банка не вздутая… да и что тебе, проспиртованному, сделается?

- Чего приперся? – спросил он напрямую, разливая выпивку.

На самом деле ментор прекрасно понимал, зачем мальчишка приперся. Уж никак не новые погоны обмывать. Они оба отлично знали, о чем будут говорить – так же, как знали, что без ста грамм такие разговоры не начинают.

- Сначала выпьем, - Гейл поднял свой стакан. - За встречу.

Хеймитч еле удержался, чтоб не сказать сопляку, в полированном гробу какого дерева видал он такие встречи. Говорят же: не просите, а то получите. Искал собутыльника – и вот он, нарисовался, хрен сотрешь… К тому же вряд ли парень выучился пить всего за месяц, пусть даже на войне, так что тут они в разных категориях.

Но юный командир, похоже, уже неплохо усвоил, как, с кем и сколько: одним глотком осушив стакан, он загреб ложкой половину содержимого банки и немедленно слопал – не то, что Хеймитч, организм которого в последние дни работал на одном только жидком топливе.

- Где остановился? – спросил ментор, оттягивая начало разговора.

- О, это самое роскошное место в Капитолии, - Гейл оглядел разбитые зеркала и вспоротые диваны, - везде чистота и порядок… - он прицелился и швырнул обломок стула в темный угол, откуда тотчас раздался обиженный писк, - кормят трижды в день и белье меняют каждую неделю - и все, заметь, за казенный счет!

Хеймитч пригляделся: из-под рукава незваного гостя выглядывала одна повязка, из-под расстегнутого воротника – другая, а шею перечеркивал самый уродливый шов на свете.

- В госпитале, что ли? – ментор помнил, что Гейл огребал всегда, но и заживало на нем, как на собаке. – И где тебя снова угораздило?

- Нас там осталось трое из семнадцати… там же и командира убили, - просто ответил Хоторн, и ментор прикусил язык. Это ему-то тут хреново, на мягких диванах да с полным набором первосортного пойла?

- Помянем их всех, - он налил по второй.

Они выпили и некоторое время сидели в тишине, будто ждали ответа с той стороны - от тех, кого помянули.

- Ты же не пить сюда пришел, - решился Хеймитч и на всякий случай налил еще по одной.

- Где она? – только и спросил Гейл.

- Там, - Хеймитч указал наверх. - Да успокойся ты! – встрепенулся он, услышав, как хрустит стакан в руке побледневшего Гейла. – «Наверху» - не в царствии небесном, а на двенадцатом этаже. Там теперь ее место.

- Ей там не место. - Сквозь сжатый кулак Хоторна на стол капало содержимое его треснувшего стакана. – Я потому и пришел. Что можно сделать?

А вот это по-нашему, с неожиданным одобрением подумал Эбернети. Не «что с ней сделают», а «что я могу сделать».

- Найти хорошего адвоката, - начал ментор, злясь на себя за то, что первым этот вопрос задал не он, а чертов щенок, - и веские доказательства в ее пользу…

- А просто вытащить никак - например, через крышу? Ты думаешь, зачем я к тебе явился - пить за упокой? – завелся Гейл с пол-оборота. – Ты двадцать пять лет здесь околачивался, ты должен был выучить все лифты, все вентиляционные шахты, все крысиные ходы!

- Ты забыл, что мы не на войне, - осадил его ментор. - Ну, вытащим мы ее через крышу - а дальше что? Она станет беглой преступницей, а мы - пособниками. Ты готов дезертировать и скрываться с ней в лесах? – Не услышав ответа, он продолжил: - Здесь придется играть по правилам. Нам нужно официальное помилование или хотя бы смягчение приговора - иначе малышку сгноят в тюрьме... в лучшем случае.

- А в худшем по-тихому уберут. - Гейл по-хоторновски сверкнул глазами - совсем как его покойный отец. Хеймитч хорошо помнил, что у Хоторна-старшего за этим обычно следовало - кровь на стенах и зубы на полу.

- Пока я за нее отвечаю - не уберут, - возразил он, почти веря в то, что говорит.

- И что ты сделаешь? – снова сверкнул глазами Гейл. – Выставишь заслон из зеленых чертей? Задушишь противника перегаром нервно-паралитического действия?

- Не твоего ума дело! – рыкнул Эбернети и залпом осушил стакан – да что сопляк о себе воображает? - Прикрывать ее задницу – моя работа! – Гейл саркастически хмыкнул, покосившись на пустые бутылки. - И вообще, шел бы ты отсюда! У тебя своя война, у меня своя.

- Я никуда не пойду, пока мы не договоримся, - отрезал молодой командир. – А война твоя только с выпивкой, - он пнул пустую бутылку, - и побеждаешь в ней не ты.

- Во Втором умничать будешь, - вконец рассердился ментор, - а тут прекращай или проваливай!

- Можно и во Втором, - согласился Гейл, – но сначала договоримся - придется друг друга как-нибудь потерпеть.

- Тогда повторим, - и Хеймитч решительно взялся за бутылку – он еще не надрался до такой степени, чтобы терпеть Хоторна.

- Не вопрос, - кивнул Гейл, - только у меня, как видишь, посуды больше нет.

- Найдется, - Хеймитч потянулся под стол, поднял грязный завалившийся стакан, слегка ополоснул из бутылки и широким жестом выплеснул содержимое в сторону. По шелковой обивке стены поползли мокрые дорожки.

- Дай сюда, - поморщился Гейл. Хеймитч неожиданно для себя подчинился. - Где у вас вода?

Хеймитч махнул рукой в сторону единственного работающего туалета:

- Я тут не один живу, если что, - и многозначительно предупредил: – Постучи сначала.

Неплохо бы этому чистюле из окопа столкнуться там, например, с Джоанной Мейсон – прогуливалась она тут недавно в одном ярко-розовом нижнем белье... Сплетни про Джоанну и Хоторна ментор слышал не раз, но правды наверняка в них было столько же, сколько в любых сплетнях. О нем тоже когда-то чесали языки: как же, видный парень, Победитель, девки вешались не меньше, чем на этого забияку… правду знал он один. Со временем в бабьих пересудах женщины уступили место выпивке, а разгульная жизнь - циррозу печени и белой горячке, только и всего.

Тем временем со стороны туалета послышался шум воды, потом голоса, мужской и женский... о, какая удача! Может, Джоанна и в самом деле утащит этого красавчика к себе, размечтался ментор, и его наконец-то оставят в покое?

Тут раздался женский крик, а потом грохот - бурно же у них начинается! Но едва Хеймитч собрался выпить за любовь, как чертов щенок снова возник на пороге. В одной руке он держал чисто вымытый стакан, с другой капала кровь.

- Что там? – спросил ментор, зеленея от досады.

- Да нарвался на эту... как ее... с клыками... Энобарию, - объяснил Гейл, - а ей не понравились мои новые погоны.

Ментор присвистнул - об Энобарии он как-то подзабыл.

- И что, теперь будешь колоться от бешенства? – спросил он, показывая он на укушенную руку.

- Скорее, от бешенства будет колоться унитаз, - улыбнулся Гейл, распечатывая бинт. – Я ее всего-то макнул пару раз… после того, как она меня пнула по сломанным ребрам. - Да, мальчишка был копией своего отца не только внешне. Хоторн-старший тоже любил охлаждать горячие головы подобным образом.

- Ты не очень-то учтив с дамами, - слегка пожурив Хоторна-младшего, ментор залпом опустошил свой стакан.

- Если бы дамы видели, как ты за них пьешь, они бы тебя на руках носили, - насмешливо похвалил Гейл, заканчивая перевязку. - Давай-ка закусывай, ты ни ложки не съел.

- Закуска… для сла… слабаков, - отмахнулся Хеймитч и тут же, потеряв равновесие, грохнулся на пол.

Гейл словно того и ждал. Одним движением взвалив грузного Эбернети на плечо, – и куда делись поломанные ребра? - он поволок его вниз по лестнице, уже расписанной поверх дорогой отделки неприличными словами и картинками. Ментор вырывался, мыча что-то матерное - но мальчишка, кое-чему научившийся во Втором, невозмутимо тащил его вниз, пока не выволок на холодную и темную улицу.

- Помощь нужна? - рядом с ними притормозила машина.

- Человеку плохо, - коротко объяснил Гейл. - Подбросишь до госпиталя?

Разглядев хоторновские погоны, молоденький водитель в форме козырнул перед старшим по званию, распахнул заднюю дверцу и со всей учтивостью помог уложить «пострадавшего» на сидение.

- С-с-с-скотина... с-сейчас тебе… будет п-плохо... - бормотал Эбернети, подпрыгивая вместе с машиной и трезвея на холоде, но Гейл только похлопывал его по плечу:

- Ничего-ничего, пара капельниц - и будешь, как новенький!

Несколько кварталов два щенка – новоиспеченный командир и водила – успокаивали его, старого бывалого волка, а он только матерился сквозь зубы, не в силах вывернуться из неожиданно крепкого захвата. Но вот машина остановилась, и щенки в четыре лапы… то есть руки втащили его на крыльцо Центрального госпиталя. Придерживая ментора в вертикальном положении, Гейл набрал код на дверной панели.

- Миссис Эвердин, мы на месте, - сообщил он. Тяжелая дверь открылась с мелодичным звоном, как крышка музыкальной шкатулки. Хеймитч застонал и выругался: только миссис Эвердин ему сегодня и не хватало!

За дверью его уже ожидала каталка. Не успел ментор опомниться, как Гейл уже мчал его по длинному коридору, уставленному казенными койками. Их провожали полусонные взгляды раненых обоего пола, а в конце коридора дожидался открытый лифт.

На нужном этаже их встретила миссис Эвердин в белом халате и колпаке, которые шли ей куда больше, чем серая солдатская форма.

- Здравствуй, Хеймитч, - она шагнула к каталке и крепко обняла ментора, мимоходом похлопав Гейла по плечу. – Идем, у меня уже все готово.

Обалдевший Хеймитч даже не стал спрашивать, что у нее готово. И правда, не инструменты же для кастрации… Он безропотно позволил завезти себя в какой-то чулан под лестницей, выгрузить на одинокую койку, воткнуть капельницу в сгиб локтя – и опомнился лишь тогда, когда заметил, что проклятый щенок возится с ремнями.

- Ты чего? – взревел он. – К кровати меня привязываешь?

- Все правильно, Хеймитч, - Эль ласково погладила его по руке, - с тобой сейчас может случиться всякое… Гейл, вот шприц, если начнет заговариваться – ты знаешь, что делать.

- Да вы настоящая банда! - бессильно взвыл ментор. – У-у-у, земляки называетесь…

- Ты нам нужен живым, - кротко улыбнувшись, Эль проверила, хорошо ли затянуты ремни, - и трезвым. Ты в хороших руках, я за тебя спокойна. А мне пора на пост.

Едва за миссис Эвердин закрылась дверь, ментор дал себе волю. Судя по озадаченному виду Хоторна, таких проклятий он не слышал ни в Котле, ни в шахте, ни на передовой. Хеймитч крыл его вдоль, поперек и по косой, стараясь не срываться на крик, чтобы не подвести Эль - а не сорваться было тяжело: чертов щенок молча таращился на капельницу, как будто глухой, и это бесило хуже всякой ответной ругани.

Когда опустел первый флакон, Гейл отработанным движением воткнул иглу во второй. Ментор покосился на тумбочку, где стояли еще четыре, и ощутил нарастающее давление в мочевом пузыре. Он дернулся раз, другой – ремни держали крепко.

Гейл посмотрел на него, вышел и вернулся с очень подозрительным пакетом. Распечатав его, вынул прозрачный шланг с раструбом, один конец которого погрузил в пластиковое ведро, а второй… большего унижения Хеймитч Эбернети не испытывал еще ни разу в жизни! Он цедил сквозь зубы проклятия, одно виртуознее другого, но деваться было некуда – как в прямом смысле, так и в переносном.

- Все нормально, - успокаивал его Гейл, - после укола ты уснешь, а в тебя еще вливать и вливать… да что ты в самом деле, - прикрикнул он в ответ на особо замысловатое пожелание, - я сам с такой штукой на конце неделю провалялся, и ничего!

- Погоди, засранец, я тебе клизму поставлю, - рычал Хеймитч, будто связанный лев, - с битым стеклом… и с негашеной известью…

- Ага, уже заговаривается, - Гейл шустро воткнул шприц в прозрачную трубку капельницы и выпустил ярко-красную жидкость.

За сорок с лишним лет еще ни одно живое существо так нагло не пользовалось беспомощностью ментора - даже тараканы, которые ему, пьяному, иногда залезали в рот. Но сказать об этом вслух он уже не мог - вокруг творилось что-то невероятное. По стенам, откуда ни возьмись, поползли пауки - сначала черные мохнатые, за ними белые пушистые, за ними ярко-розовые с чистыми голубыми глазами Пита Мелларка. Пауки дружно залезли на одеяло, устроились поудобнее, поджали лапки, хором запели колыбельную - и ментор Двенадцатого дистрикта, победитель Вторых Юбилейных Игр Хеймитч Эбернети провалился в спасительный наркотический сон.

   >>  


Подписаться на фанфик
Перед тем как подписаться на фанфик, пожалуйста, убедитесь, что в Вашем Профиле записан правильный e-mail, иначе уведомления о новых главах Вам не придут!

Оставить отзыв:
Для того, чтобы оставить отзыв, вы должны быть зарегистрированы в Архиве.
Авторизироваться или зарегистрироваться в Архиве.




Top.Mail.Ru

2003-2024 © hogwartsnet.ru