Глава 2. Письма.В то лето Джеймс Поттер, ненавидящий писать письма, отправил рекордное количество сов. За то лето он вообще сильно изменился: он не только сильно прибавил в росте, но вырос и морально, начал по-другому смотреть на некоторые вещи и даже чаще стал читать газеты. На это, конечно, повлиял разговор, который мародеры завели в поезде. Они затронули тему Волдеморта, слухи о котором стремительно распространились по Англии почти полтора года назад, но, к сожалению, многие считали, что это были только сплетни. Сильный волшебник, пропагандирующий чистоту крови и ищущий сторонников, которые поддержали бы его идеи. Бред чистой воды — так считали многие, но не все. Некоторые волшебники видели в этом долю правды, а темные так вообще были уверены в правдивости слухов, потому что именно в кругах темных чистокровных вращался этот волшебник. И хотя людей, с которыми он плотно контактировал, на тот момент было очень и очень мало, этого хватило, чтобы слухи в определенных кругах закрепились как правдивые. Мародеры решили, что, к сожалению, его могло поддержать множество волшебников, таких, кто так же, как и он, ставили чистую кровь превыше всего. И, как еще прошлой весной с раздражением в голосе заметил Сириус, его родители будут одними из первых, кто ринется к Волдеморту с криками: «Мой Лорд!». С тех пор прошло много времени, и все наконец поняли: все это не шутка. Волдеморт еще не начал активных действий, но изредка в газетах уже можно было встретить сообщения о его выпадах в отношении полукровок, маглов и маглорожденных.
«Привет, Бродяга!
Ты обещал мне написать, как только приедешь, но от тебя нет вестей уже больше недели. Надеюсь, что твоя, как ты выражаешься, многоуважаемая мамаша в этом году ведет себя более или менее прилично. Если что, ты знаешь, у Поттеров ты всегда будешь желанным гостем.
Жду новостей,
Джеймс».
«Привет, Лунатик!
Как поживаешь, дружище? Тебе не приходили письма от Сириуса? Знаешь, я уже начинаю волноваться, от него ни одного сообщения за неделю. В прошлом году он писал чуть ли не каждый день.
Как прошло полнолуние? Как себя чувствуешь?
Джеймс.
P.S. Я тут умираю от скуки. Приезжай ко мне».
«Привет, Питер!
Как поживаешь? Сириус обещал мне написать, но от него до сих пор нет вестей. Тебе от него сова не прилетала? Не знаю, что и думать. Как у тебя дома дела?
Не хочешь ко мне приехать? Умираю от скуки.
Поттер».
«Сохатый,
Неужели ты пишешь письма?
Сириус мне ничего не присылал, я тоже начинаю волноваться. Без вас в полнолуние было совсем паршиво, но чувствую себя нормально. Решил, что мне с вами невообразимо повезло. И не смей морщиться! Я знаю, как вы не любите, когда я так говорю, но это правда.
Приехать к тебе не могу, уезжаем с родителями в Швейцарию до конца лета, напишу тебе, как туда приеду. Говорят, там очень красиво...
И нечего скучать, взялся бы за учебу! Нам много задали в этом году. И не морщься, в этом году я не собираюсь давать вам списывать в первый же день учебы, так что браться за учебники придется. И я не занудствую, просто предлагаю тебе действительно НУЖНОЕ дело, которое способно развеять твою скуку.
Если Бродяга даст о себе знать, сообщи мне.
Ремус Люпин»
«Бродяга,
Мы все волнуемся! Напиши хоть пару строк! Джеймс, по-моему, совсем испереживался и готов лично проверить, в порядке ли ты. Боюсь, что его визит только ухудшит твое положение.
Я спешу, так что не могу написать длинного письма. Уезжаю в Швейцарию с родителями.
Предотвращая твои вопросы: без вас полнолуние прошло отвратительно, но чувствую себя хорошо.
Напиши хотя бы Джиму!
Ремус Люпин».
«Привет, Джеймс.
Сириус ничего не писал. Может, он просто ленится? Ты же знаешь, что он, как и ты, ненавидит писать письма.
Дома ужасно. Мать совсем взбесилась, так что приехать не могу, боюсь даже спрашивать у нее разрешения.
Питер».
«Привет, Бродяга!
Ты обещал мне написать, как только приедешь. Но уже прошло немало времени. Твоя мамаша совсем вышла из себя? Дай знак, если все в порядке, иначе я сам приеду и проверю.
Мои родители будут рады тебя видеть.
Жду новостей,
Джеймс».
«Привет, Лунатик!
Швейцария — это здорово! Там Альпы, да? Я слышал, что маглы в горах катаются на палках, как же они называются? Кажется, лыжи! Вот бы и мне.
От Сириуса все еще нет ответа, и я погибаю от скуки. Не собираюсь садиться за учебники на третьей неделе каникул!
Слушай, вы с Хельгой, подружкой Лили с Рейвенкло, в прошлом году вроде обменивались чем-то по почте? Ты вроде забыл ей конспекты вернуть или что-то такое и увез их с собой домой? Напиши ее адрес. Фил, в смысле мой филин, уже старый, и ему нужны примерные координаты новых людей.
Джеймс».
«Сохатый,
Ты снова что-то задумал? Отстань от Лили хотя бы на время летних каникул. По-моему, ты перегибаешь палку с вниманием. Но я молчу.
В Швейцарии очень красиво, вчера ходили на экскурсию в самый большой Гоблинский Банк Мира. Это что-то, по сравнению с ним Гринготс так — кукольный домик.
И, что бы ни случилось, не смей ездить к Сириусу! В конце концов, еще и месяца не прошло, как мы уехали на каникулы, да и вообще, не стоит к нему заявляться. Только хуже будет.
Ремус Люпин».
«Лунатик,
Я ведь адрес Хельги прошу, при чем тут Лили? Напиши мне его.
Вестей от Сириуса все еще нет.
Джеймс».
«Джеймс,
Я его куда-то задевал, так что не могу тебе его дать. Но, если тебе интересно, у меня есть адрес Лили. Потому что с ней мы тоже обменивались конспектами. Еще курсе на третьем.
Ремус Люпин».
«Привет, Лунатик!
Ты... Не могу подобрать слово... В общем, да, мне нужен адрес Лили.
Прошу, дай мне его! Обещаю несильно ей надоедать.
Почему Сириус все еще не пишет?
Джеймс».
«Джеймс,
Ей желательно писать по МАГЛОВСКОЙ почте! Но адрес я тебе пришлю только через несколько дней, когда вернусь в Англию.
А сейчас я спешу.
Ремус Люпин».
Увидев последнее письмо, Джеймс хлопнул в ладоши и улыбнулся. Адрес Эванс у него в кармане, теперь оставалось только выяснить, как работает магловская почта.
***
Это был худший день в году. На самом деле худший. Начало каникул, а она сидит в комнате, в одиночестве, и знает, что не будет гостей и веселья: она уже сказала друзьям, чтобы те не писали и не приходили. Позавчера оборвалась жизнь матери Лили. С той самой страшной минуты в доме повисло гнетущее безмолвие, которое рвало душу Лили на части. Ей было паршиво как никогда, но даже сейчас, глядя в густую ночную темноту, она не плакала. Почему вокруг все оставалось по-прежнему? Почему природа позволяла себе уснуть, затихнуть, когда душа Лили Эванс, маленькой шестнадцатилетней девочки, кричала? Сейчас она желала как никогда, чтобы эту тишину нарушило хоть что-то. Каникулы. Где же радостные возгласы гуляющей по вечерам молодежи? Она бы лучше приняла их, чем это невыносимое безмолвие. Лили чувствовала, что она не должна давать слабину, она знала: пока Петунья и отец видели ее невозмутимое лицо, ее спокойствие, у них оставалась надежда, что все еще не так изменилось, что для них еще существует будущее. Хотя порой Лили и сама переставала в это верить. Почему она не попросила приехать Хельгу? Почему не сидела сейчас с сестрой и отцом в гостиной? Хотела казаться сильной, а ведь ей так нужна была поддержка. Лишь связанные в неаккуратный пучок рыжие волосы и черная одежда говорили о том, что в жизни Лили Эванс что-то произошло.
Она уснула в кресле перед окном, а когда лучи солнца разбудили ее, она даже не взглянула на себя в зеркало. Как же тихо вокруг! Она просто негодовала от этой тишины! Почему никто не кричит? Почему все так? Нужно было развеять эту тишину, выбить стекло, закричать, но она не могла. На это не было ни сил, ни права. Она молча прошла в кухню, взглянув на широкий подоконник, на котором сидела ее сестра, тощая, с вытянутым лицом, темными волосами, перетянутыми черной лентой, под глазами у нее залегли темные круги. Неужели и Лили сегодня так плохо выглядит? Хотя какая разница? Лили, почти не задумываясь, не говоря ни слова, налила себе и Петунье чай и села вместе с ней за большой кухонный стол. Слишком большой для их маленькой семьи.
— Лили, завтра похороны, ты помнишь? — осведомилась Петунья, но, даже не дождавшись ответа, добавила. — К тебе приходил этот псих.
— Снейп? — без интереса в голосе спросила она. Какого черта он пришел к ней? Будто он не знал, что она не хочет видеть его, тем более сейчас.
Петунья кивнула.
Лили была уверена, что на этом их разговор будет закончен, но Петунья продолжила:
— И письмо пришло.
Лили нахмурилась.
— От кого?
— От Поттера какого-то... — раздраженно сказала сестра.
— От Поттера?! — воскликнула Лили, заметив в своем голосе неожиданно проступившие нотки чего-то непонятного. Радости?
Она подошла к подоконнику, на котором были сложены письма. Большинство с соболезнованиями от знакомых, но одно, яркое, выделялось на фоне других. Слегка улыбнувшись, Лили взяла письмо от Джеймса Поттера. Оказалось, он с его вечными выходками, шумными выкриками и выделыванием может развеять гнетущую тишину, даже находясь так далеко от нее. Она быстро удалилась в комнату, оставив на столе так и недопитый чай.
Лили улыбнулась. Откуда он узнал ее адрес? Откуда? И как смог он прислать письмо обычным магловским способом? Подвиг, настоящий подвиг... Нет, нельзя оставить это без ответа. Нельзя. И она обязательно ответит ему, ведь ей просто необходимо поговорить с кем-нибудь о своем горе.
Она не будет жаловаться, просто расскажет, и возможно, Поттер сейчас самая лучшая для этого кандидатура. Скорее всего, потом она будет жалеть об этом, но не сейчас, — сейчас ей это нужно.
***
Лили распахнула дверь, и ветер ворвался в комнату, растрепав ее волосы. Вечером на улице становилось холоднее, а сейчас к тому же шел дождь. К своему удивлению Лили увидела перед собой Поттера. На его куртке поблескивали капли дождя, а волосы по обыкновению были взъерошены.
— Привет, — неуверенно сказал он.
Девушка, пораженная такой неожиданной встречей, округлила глаза и приоткрыла рот.
— Поттер, какого... — раздраженно начала она, потом вышла на крыльцо и, захлопнув входную дверь, продолжила. — Какого черта ты тут делаешь?
— Тебе ведь нужна поддержка, я...
— Поттер, — оборвала она его, — не нужна мне никакая поддержка.
Джеймс поморщился.
— Вот только не надо геройствовать. Считай, что это мой подарок к успешной сдаче СОВ, отказов не принимаю.
Лили посмотрела на него, как на психа. Да, только Поттеру могло прийти это в голову, на то он и Поттер. И что теперь делать? Что скажут Петунья и папа?
— Эванс, ты сейчас закоченеешь и... — он осекся, глядя на Лили в легком летнем платьице, — я бы съязвил, но боюсь, это только ухудшит ситуацию. Может, пойдем уже в дом?
***
Он с интересом рассматривал стены, увешанные фотографиями. Он впервые оказался в доме у маглов, причем не в обычном доме, а в доме Лили Эванс. Он оставался спокойным и серьезным, позволяя Лили рассказывать о матери. Похоже, ей был нужен только слушатель, но не для того, чтобы жаловаться, а просто для того, чтобы говорить.
Джеймс удивлялся, почему она не говорила об этом с сестрой, почему вместо того, чтобы в обнимку плакать в гостиной, они холодно глядели друг на друга и хранили молчание? Хотя у Джеймса никогда не было ни брата, ни сестры, этого понять он не мог. Она не плакала и не жаловалась, она просто рассказывала. Рассказывала, как мать любила своих детей, как делала ремонт, как каждое утро готовила им завтрак, как украшала дом и обожала фотографии...
***
Белые цветы украшали гроб. Проститься с усопшей пришло множество людей: родные, друзья, знакомые. Отец Лили, впавший, кажется, в апатию, стоял у гроба, слушая речь священника, Петунья потерянно к нему прижималась. Да, она была прекрасным человеком, потому ее все и любили, но даже хорошие люди рано или поздно уходят. Лили поежилась. До нее еще не окончательно дошло осознание произошедшего за последние дни и того, что мамы больше нет. Но сейчас, когда она оказалась в этой атмосфере, ее вдруг пронизал ужас. Она не плакала, только душа ее кричала, разрываясь от боли, сковавшей ее так сильно, что Лили даже не могла ничего выплеснуть наружу, ни капли слез. Голос священника доносился будто издалека, и даже плач Петуньи, стоящей в шаге от нее, она слышала словно сквозь вату. Сейчас ей самой хотелось умереть от боли, от пустоты.
— Может, кто-то из присутствующих хотел бы что-нибудь сказать? — услышала она. Все молчали, боясь, что если начнут говорить, то сорвутся и разрыдаются.
— Позволите? — раздался ясный, звонкий голос справа от нее. Она совсем забыла о том, что Поттер тоже здесь, и непонимающе взглянула на него. То же сделали и все остальные, не знающие даже, кто это такой. Что он делает?
— Джим, — тихо сказала она, не узнавая свой голос.
Джеймс не смутился и сделал полшага вперед.
— Я имею меньше всего права говорить эту речь, — начал он, тщательно подбирая слова, — ведь я не только не знал миссис Эванс, но даже никогда ее не видел. Однако я без сомнений могу утверждать, что она была одной из самых лучших людей, из тех что когда-либо жили или будут жить на нашей планете. Очевидно, добрая, терпеливая и понимающая: ведь только такой человек мог так обустроить дом и держать его в таком порядке, так беречь письма, открытки и фото; только такая женщина могла произвести на свет и воспитать Лили Эванс, а я не понаслышке знаю, какая она чудесная, — Джеймс улыбнулся, а Лили, услышавшая в слове «чудесная» тайный смысл, почувствовала, как ее замерзшая душа отогревается, как крик медленно затихает. — Миссис Эванс удалось оставить самые светлые воспоминания даже в сердцах тех, кто лишь слышал о ней; ей удалось сделать невозможное — не дать своей душе обезобразиться в этом мире, полном лжи и жестокости. Словно ангел, она хранила свое окружение, своих друзей и родственников, делая их жизнь чуть светлее. А теперь, я уверен, она смотрит на нас с какого-нибудь облака, продолжая оберегать своих близких.
Гости с удивлением смотрели на незнакомца, а кое-кто утирал слезы. Как точно он описал ее! Разве возможно это? Лили удивленно взглянула на Джеймса, задаваясь вопросом, как он смог найти такие яркие, точные и красивые слова, не зная ее мать. Ее чуть согретая душа перестала вопить, и по щеке Лили скатилась слеза, которую девушка поспешила смахнуть, отвернувшись от Джеймса, стоящего в шаге от нее. Вдруг она почувствовала, как он обнял ее одной рукой за плечи и ободряюще прижал к себе. Тогда он показался ей очень взрослым. В тот момент ей показалось, что рядом с ней совсем другой человек. Взрослый и понимающий Джеймс Поттер. Он всегда искрился жизнью, а сейчас словно хотел через это прикосновение поделиться с ней своей жизнерадостностью, которой, как казалось Лили, он всегда был полон до краев.
***
Джеймс пробыл у них несколько дней, пока не убедился, что Лили в порядке. Петунья рвала и метала, а отец после похорон принял Джеймса, как родного. Вечерами они о чем-то разговаривали с Джимом, и иногда Поттеру удавалось его рассмешить. Тогда в гостиной, совсем как прежде, раздавался раскатистый отцовский смех.
Лили и сама веселилась и часто заливалась смехом, наблюдая, как Поттер, чистокровный волшебник, удивлялся таким обыденным вещам как электричество, как он пытался справиться с тостером и газонокосилкой, как с интересом рассматривал ролики, на которых каталась их маленькая соседка.
И Лили была благодарна Поттеру, что он так отреагировал на ее незамысловатый ответ, в котором она как бы невзначай упомянула, что ее матери больше нет; что он приехал, вывел отца из неминуемой депрессии, а Лили помог справиться с болью утраты. Вот только понимал ли Джеймс, что эти два дня ничего не меняют? И только пока он здесь сдерживает себя, пока рядом с ним нет профессоров, старост и его вечной компании, она может выносить его. Здесь он был каким-то другим, будто настоящим, но она знала — в Хогвартсе все будет по-старому.
***
— Поттер, — начала Лили. На улице все еще моросило, и хотя девушка была в куртке, она мерзла. Обхватив себя руками, она глубоко вздохнула, глядя как Джеймс уже укладывает вещи в «Ночного рыцаря». Тот обернулся, ожидая, что скажет ему Лили.
— Ну? — спросил ее Джеймс, не дождавшись продолжения.
— Дамочка, побыстрее, — подхватил тощий кондуктор.
Бросив на него взгляд, самый презрительный из всех в ее арсенале, она продолжила.
— Слушай, я хочу сказать тебе спасибо, что ты поддержал меня и... — на секунду Лили замолчала, снова взглянув на кондуктора, чьи губы растянулись в противной улыбочке. — Слушайте, может, вы оставите нас попрощаться? — раздраженно воскликнула она.
С обиженным видом кондуктор удалился, а Джеймс, взглянув на Грэга, повернулся к Лили с сияющей улыбкой на лице. Девушка еще раз глубоко вздохнула, собираясь с духом.
— Я хочу сказать... Мы хорошо провели это время, но ты не должен думать, что теперь я буду благосклонно относиться к тебе в школе, мило болтать и потакать твоим вечным выходкам. Не знаю почему, но ведь в школе ты становишься совсем другим. Просто я надеюсь, что ты меня поймешь, и прошу, чтобы все это осталось между нами, а еще лучше — забудем это...
Джеймс ухмыльнулся, не отрывая заинтересованного взгляда от Лили, скрестившей руки на груди.
— Ну, я нисколько не удивлен, — ответил тот довольно весело.
Лили увидела в окне кондуктора, теперь он наблюдал за ними так. Ну, хоть не торопил. Девушка непонимающе посмотрела на Джеймса.
— Что?
— Ну, — продолжил Джеймс, засунув руки в карманы и вызывающе глядя на собеседницу, — ты же девушка, а это — ваша вечная благодарность.
Лили просто вскипела. Так и хотелось закричать: «Девушка? Значит вот какого ты мнения о противоположном поле, да?» Но вместо этого она, невозмутимо глядя в глаза Джеймсу, сказала:
— Ты становишься невыносимым уже сейчас, Поттер, поэтому я думаю, в Хогвартсе мое отношение к тебе не изменится. Я не знаю почему, но в школе ты просто не в состоянии вести себя как адекватный человек. Мы с тобой несовместимы, и ты всегда будешь действовать мне на нервы. Так что давай забудем.
Поттер сделал к Лили один большой шаг и остановился совсем близко от нее. Девушка не шелохнулась.
— Почему тебя так это волнует? Почему боишься, что в школе узнают о моем визите?
Лили опустила глаза: она и сама не знала почему.
— Поттер, ну ты же понимаешь, как странно это будет выглядеть.
— Нет, не вижу ничего странного, — Лили чувствовала, что Джеймс смотрит на нее, не отводя взгляда.
— Да уж, пусть все знают, что несколько дней мы мило общались, и ты утешал меня, жил у меня дома, а я как ни в чем не бывало тебя ненавижу, — злобно отозвалась она и подняла на него раздраженный взгляд, а, увидев его улыбку, заявила. — И только не говори, что я вполне могу тебя не ненавидеть, и тогда не придется ничего скрывать. Я уже сказала, что это невозможно.
Джеймс тихо рассмеялся.
— Я согласен. Но есть одно условие. Я не скажу никому ни единого слова, если ты меня поцелуешь.
Лили сузила глаза в порыве ярости и устремила испепеляющий взгляд на его лицо, светящееся лучезарной улыбкой. Да, он явно наслаждался выражением ее лица. Джеймс рассмеялся.
— Ты наглая, невоспитанная тварь, Поттер! Ты хочешь воспользоваться моим положением, да еще и смеешься надо мной! — резко сказала она.
— Я просто не понимаю, почему тебя заботит, что будут думать в школе, узнав об этом.
— Зачем просто так будоражить воображение сплетниц? — спросила она и тут же пожалела об этом.
Джеймс рассмеялся еще громче и взъерошил себе волосы.
— Ты боишься сплетен? Боишься, что напридумывают девчонки?
Ей нечем было крыть, и Лили готова была кричать и топать ногами.
— Отстань, Поттер! — сказала она, не находя других слов, и, развернувшись, пошла прочь.
Джеймс остановил ее за руку.
— Отстань, Поттер, иначе я нашлю на тебя порчу! — громко пригрозила она, и Джеймс тут же ее отпустил, потому что взгляд Лили ясно говорил о том, что она легко может претворить свою угрозу в жизнь.
— Садись в автобус и катись отсюда! — прошипела она и, развернувшись, пошла прочь.
Она даже не слышала, как уехал «Ночной рыцарь», и не обернулась до самого дома. Она быстро прошла по скользкой дорожке и была уже почти у ступеней, что вели к дому, как вдруг поскользнулась и рухнула бы, если бы ее не поддержал Северус, возникший из ниоткуда.
Лили удивленно взглянула на друга. Он казался еще бледнее, чем обычно.
— Спасибо.
— Лили, я соболезную, — сказал он.
— Сев, — поморщилась она, — не надо этих дурацких выражений, прошу.
Лили взглянула на Северуса и увидела, что на его лице появилась чуть заметная улыбка. В чем причина? А, да, они же поссорились, а она только что назвала его Севом. Ох, она так устала жить без Северуса, что и забыла об этом, потому что вспоминала его почти каждый день. Сейчас она не могла сделать невозмутимое лицо и одарить его холодным взглядом. Плевать на недостатки, на Слизерин и на друзей-пожирателей. Она так устала. Она должна попробовать еще раз.
— Слушай, Сев, эта история у озера, в общем... давай забудем? — спросила Лили.
Северус улыбнулся:
— Спасибо, Лили.
Она бросила на него быстрый взгляд.
— Откуда у тебя новое пальто? — поинтересовалась она. Это было отличное новое пальто черного цвета, сидящее точно по фигуре Северуса.
— Я работал, вот и приобрел. Чтобы болеть поменьше.
— Ох, Сев! — невольно вырвалось у Лили. — Где ты работал? Ты же бледнее снега! Ты, наверное, уже успел простудиться! Давай по домам, иначе ты окончательно заболеешь, и толку от этого пальто не будет...
Она уже хотела уйти, но поняла, что Снейп все еще держит ее за руку. Он выпустил ее, но приостановил.
— Лили, — начал он, — к тебе приезжал Поттер?
Черт! Вот только разборок после примирения им не хватало! Сердце у Лили забилось быстро-быстро. Какого черта? Будто на экзамене. Это ведь всего лишь Сев, что с того?
— Да. Он сам приехал. Я не смогла его выставить, — быстро бросила Лили.
Внешне Северус остался спокоен, ни одна эмоция не выразилась на его лице, но Лили знала, что внутри у него творится, что-то похуже, чем МакГонагалл в гневе.
— Я пойду, — ответила она. — Увидимся.
***
— Сириус! — закричал Джеймс, бросая сумку с вещами на пол и крепко обнимая друга. — Я уже начал волноваться. Почему ты не писал?
— Расскажу, только если ты скажешь, где пропадал три дня, — ответил Блэк, чье лицо приняло невозмутимое выражение, но глаза его горели любопытством.
Джеймс сощурился, глядя в лицо друга. Неужели он серьезно?
— Ладно, — ответил он наконец, — только поздороваюсь с родителями, и пойдем прогуляемся, я тебе все расскажу.
Он быстро шмыгнул в гостиную и обнял мать. Сириус медленно и расслабленно шел следом.
— Как съездил, сынок? — спросила Дорея, с нежностью глядя на единственного ребенка.
— Хорошо, — улыбнулся он. — Вы с Сириусом, наверное, уже познакомились?
— Он приехал три дня назад, как сам думаешь, Джейми? — поддел отец, сидящий в кресле у камина.
Джеймс и Сириус как-то одинаково улыбнулись.
— Мы с Сириусом пойдем прогуляемся, — сказал юный Поттер, глядя на отца.
— А поесть? Ты же только с дороги! — спохватилась мать.
Джеймс нахмурился и протянул:
— Мам....
— Не переживайте, мистер и миссис Поттер, я не дам ему влезть в какую-нибудь передрягу, — хмыкнул Сириус, выглядящий представительно даже в выправленной белой рубашке с закатанными до локтей рукавами и в потрепанных джинсах.
Самодовольно улыбаясь, Сириус покинул гостиную следом за Джеймсом.
— На редкость вежливый мальчик, — сказала Дорея, глядя Сириусу вслед.
— Да уж, у Блэков этого не отнять, — ответил мистер Поттер, спрятавшись за газетой.
Они вышли на залитую солнцем лужайку, и Джеймс толкнул друга в плечо.
— Чертов аристократ! И как это только у тебя выходит? — воскликнул он, глядя, как Сириус заливается смехом.
— Это в крови, Джейми. Очарование и манеры, — сказал он, как-то особенно растягивая слова и приподнимая брови.
Джеймс прыснул.
Около десяти минут они медленно шли по переулку и просто молчали. Невероятное спокойствие чувствовал Джеймс, когда Сириус был рядом. Они могли говорить ни о чем или просто молчать, обсуждать какие-то глубоко философские проблемы или спорить — все это было неважно, важно было то, что рядом с ним был Сириус Блэк. Ему давно казалось, что они с ним были словно братья, и Сириус, как ни странно, был в этом полностью согласен с Поттером. Только Сириус мог сказать Джеймсу правду, не получив при этом в глаз, только Сириус мог заставить Джеймса не паясничать. Изредка эти вещи удавалось сделать и Ремусу, но не всегда, а Эванс, которую Джеймс боготворил, это вообще никогда не удавалось.
— Так что там у тебя стряслось-то? — спросил Джеймс.
Он взглянул на Сириуса и увидел, как тот самодовольно улыбается, а уже после заметил, что блондинка, читающая книгу на скамейке, не сводит с Блэка взгляда.
— Черт возьми, Блэк, — прошипел он, — пойдем, найдем место, где не будет блондинок, родителей и вообще...
Они забрались на старый полуразрушенный мост и, спустив ноги в воду, молчали до наступления темноты.
Потом Блэк лениво вынул из кармана брюк сигареты и, взяв одну себе, протянул пачку другу. Сириусу нравилось курить, он увлекся этим делом назло родителям, а Джеймс, что называется, просто составлял другу компанию. Они курили магловские сигареты и прикуривали от магловских же зажигалок. Этого не одобрял даже Люпин, но им нравилось, а Сириус смотрелся с зажатой в зубах сигаретой невообразимо органично. Серые глаза, отросшие черные волосы, гордо вздернутый подбородок, руки в карманах и обаяние истинного аристократа. В этом был весь он, хотя общей картине не доставало озорного блеска в глазах, потому что без него он оставался просто Блэком, а с ним он становился особенным Сириусом Блэком, который был гриффиндорцем, нелегальным анимагом, курил, хулиганил в школе и носил кличку — Бродяга.
— Ты получал наши письма? — спросил Джеймс в который раз, пытаясь узнать, что стряслось.
Сириус улыбнулся.
— Получал, но ответить не мог, — сказал он и вытащил из нагрудного кармана какой-то сверток. — Вот, читай.
Джеймс пробежал по бумаге взглядом и улыбнулся.
— Мать его порвала дважды, наговорила мне кучу гадостей, — сказал он. — В общем, мое терпение окончательно кончилось этим летом. Мало того, что с Регулусом невозможно стало общаться, так еще и мамаша каждый день промывала мне мозги. После того как Волдеморт начал набирать силу, они вообще все помешались. В конце концов, маман швырнула в меня вазой, а я сел на метлу и улетел. Разумеется, заявив перед этим, что когда-нибудь собственноручно прикончу их обожаемую Беллатрису, а Регулус сам повесится через пару лет, когда осознает, кто такой Волдеморт на самом деле. Да, и еще меня, похоже, лишили наследства.
— Жестоко, — протянул Джемс.
— А им и этого мало. Чертовы ублюдки... Ненавижу! — злобно прошептал Сириус. Несколько минут они молчали.
— Хорошо, что ты приехал, — сказал наконец Джеймс, взглянув на Сириуса. Как тот вообще умудрялся жить все эти годы в этом аду? Джеймсу, избалованному мальчишке богатых родителей, единственному позднему ребенку в семье, этого было не понять.
— Да. У меня уже создалось ощущение, что лето не пройдет впустую, — улыбнулся Сириус, окинув взглядом водную гладь.
— Это точно.
— Кстати, что там насчет твоего трехдневного отсутствия? — хмыкнул Сириус, отбросив окурок и повернувшись к другу.
***
Они вернулись домой заполночь и просидели до самого утра на широком подоконнике в комнате у Джеймса.
— Слушай, — сказал Сириус, туша очередную сигарету, — а ты знаешь ту блондинку?
Джемс ухмыльнулся и взъерошил себе волосы.
— И чего она тебе в душу запала? В Хогвартсе на тебя половина девчонок так пялится, но ты им улыбаешься, только если тебе от них что-то нужно. Чем они тебя не устраивают? Или они нужны для того, чтобы тешить твое самолюбие?
— Ты что, завидуешь? — рассмеялся Сириус.
Джеймс улыбнулся.
— Мне бы и одной хватило.
— Эванс... — протянул Блэк и продолжил трагическим тоном. — Но ее сердцем, похоже, никто не завладеет, ни ты, ни я, ни Рем, ни Питер, — Сириус улыбнулся. — И Нюнчик тут бессилен, и даже Гордон с Дэвисом и Фрэнком Лонгботтомом, и Ретт Уильямс, и твой капитан команды по квиддичу... как его, Брукс? Мне, кстати, кажется, что она ему нравится...
— Все, Сириус, я понял, и, кстати, слова «никто» было достаточно, — улыбнулся Джеймс. — А с чего ты взял, что она нравится Бруксу?
— Не знаю, он на нее смотрит так...
— Как?
— Почти так же, как ты. Но у тебя взгляд помощнее, конечно.
— Серьезно? И когда ты это заметил? — нахмурился он.
— Джеймс... — протянул Сириус, посмеиваясь, — это было давно... А ты вновь перевел разговор на другую тему.
— Я? Ты мне так и не ответил, почему эта блондинка запала тебе в душу, а хогвартские девчонки тебя не интересуют.
— У хогвартских нет таких длинных ног, — хмыкнул он.
— Некоторым это не требуется.
— У Эванс, кстати, довольно длинные ноги. Да и вообще она ничего...
Джеймс толкнул Блэка в плечо, а тот только громко рассмеялся:
— Ладно-ладно, я молчу. Больше не будем затрагивать тему святой Эванс, я уже понял, она неприкасаема, — хмыкнул Блэк и многозначительно улыбнулся. — Что там насчет блондинки?
— Ее зовут Элизабет, ей семнадцать, и в прошлом году она закончила академию для девочек с уклоном в темные искусства. Живет напротив.
— Она не выглядит как темная.
— Ты тоже, когда строишь аристократическую мину, не выглядишь как тот, кто сбегает в шестнадцать из дома и ненавидит все, что касается Слизерина.
Сириус взглянул на друга, приподняв бровь, и они рассмеялись.
***
«Привет, Лунатик.
Джима теперь не заставишь написать и строчки. Прости, что не отвечал.
Не волнуйся, со мной все в порядке, то есть, уже в порядке. В общем, я сбежал из дома, думаю, останусь у Джима до конца каникул. Как ты там? Может, и ты к нам приедешь?
Сможешь написать это Хвосту?
Бродяга».
Это было лучшее лето в их жизни. Сириус и Джеймс перевернули дом с ног на голову, а жители тихой Годриковой Впадины были готовы выть от терроризирующей их покой парочки. Они не спали ночами, отсыпаясь днем, и то и дело проводили какие-нибудь эксперименты, а однажды, когда их шутка зашла слишком далеко, и они спохватились, что до совершеннолетия им запрещено использовать магию вне школы... В общем, в тот день им пришлось убегать от старшей сестры той самой Элизабет. Тогда они решили, что им стоит передохнуть, и два дня провалялись на лужайке перед домом, иногда играя в квиддич с соседскими мальчишками. А через несколько недель Элизабет, каждый день наблюдавшая за мальчишками, не смогла больше выносить того, что Блэк ее игнорирует.
Она облокотилась на калитку и, разглядывая парней, лежащих на газоне, подперла подбородок рукой и звонким голосом довольно громко крикнула:
— Эй, сосед!
Блэк и Поттер лениво приоткрыли по глазу, но, увидев очаровательную блондинку, синхронно сели. Они переглянулись и расплылись в улыбках. Сириус приподнял бровь.
Элизабет улыбнулась и, разглядывая парней своими серо-зелеными глазами, сказала:
— Соли не найдется?
Джеймс и Сириус звонко рассмеялись.
В тот вечер Сириус вернулся в комнату Джеймса около трех часов ночи и заявил другу, который впервые за полтора месяца ночью спал в своей кровати, что на ноги он уже налюбовался. Их приключения продолжились с прошлым азартом и драйвом, а Элизабет только обиженно смотрела в след Сириусу.
***
Прошел почти месяц с тех пор, как уехал Поттер, и Лили начала скучать по его шуткам и шуму, который он вечно распространял. Она боялась учебного года, потому что знала, что непременно вновь разочаруется в Джеймсе, а летом он казался таким взрослым, понимающим и заботливым. И в то же время она желала скорейшего наступления первого сентября: еще никогда на каникулах ей не было так скучно и грустно. Она постоянно думала, перебирала в уме многочисленные темы, начиная смертью матери и заканчивая ее отношениями с Северусом. Пару раз она видела, как тот проходил мимо, один или в компании своей матери, худой черноволосой Эйлин Принц. Северус никогда не называл ее фамилией отца, он вообще ненавидел все, что было связано с его отцом, и даже себя частенько называл Принцем. И за все лето она обмолвилась с Северусом не больше, чем тремя фразами. Ее последнее утешение — Тунья — после отъезда Поттера окончательно перестала обращать на сестру внимания. Она ее игнорировала, и их «напряженные» отношения превратились в ничто. Лили с грустью вспоминала их детство до того, как она познакомилась со Снейпом: тогда они были словно сиамские близнецы, понимали друг друга и почти не разлучались, даже несмотря на то, что были совершенно разными.
Отец не слишком заботился о душевном состоянии дочерей и был занят своим любимым делом — обустраивал их маленький садик.
«Прости, что не писала тебе, Хельга. Это лето далеко не лучшее в моей жизни. Подробности я расскажу тебе уже в поезде. В общем, у меня мама умерла. Хм, на бумаге это выглядит как-то совсем просто. Это случилось в самом начале лета, так что со мной все в порядке. Свою роль в этом сыграл и Поттер, конечно. Не имею ни малейшего понятия, где он взял мой адрес, но его письмо пришло за день до похорон. Писал он чушь, но я решила ответить. Сама не понимала, как мне нужно выговориться. Тунья и отец не могли мне в этом помочь, сама понимаешь. Не знаю, как благодарить Поттера, он сделал невозможное. Представляешь, приехал в тот же день! И... он просто спас нас. Он был так не похож на себя, был таким понимающим, взрослым... Я попросила его не рассказывать его об этом, ведь в Хогвартсе он станет прежним. Это сложно понять, но ты сможешь, я знаю. Я по нему скучаю. И... он был таким... знаешь, я и сама боюсь себе в этом признаться, но он мне нравился.
С Северусом мы почти не общаемся, отец занят садом (они с Джеймсом подружились, кстати), а Тунья после отъезда Поттера совсем стала меня игнорировать.
Я устала. Я так устала от мыслей, от того, что нечем заняться. Я устала от всего. Я скучаю, Хельга. Скучаю по прежней жизни, по тому Поттеру, который мне нравился, по Петунье, по матери, по Хогвартсу, по делам и прогулкам и по тебе.
Напиши мне.
Лили».
***
— Сириус, хотел тебя спросить, — начал Джеймс, многозначительно хмыкнув, — тебе ведь понравилась Элизабет, почему ты от нее так легко отказался?
— Отказался? Я ведь сказал, что на ее ноги я налюбовался.
— И все? Но она ведь тебе понравилась! И тебе плевать на ее лицо, на ее голос, предпочтения, характер?
— Джеймс, — протянул Блэк, — в ней нет ничего особенного. Она совершенно обыкновенная. Все, что хотел, я получил: налюбовался на ноги, потешил свое самолюбие, провел неплохой вечер, поцеловался под луной с хорошенькой девчонкой старше меня. Все.
— Нет-нет... Подожди... — нахмурился Джеймс, — то есть, она тебе понравилась, и ты ее использовал?
— Ну, можно сказать, это было взаимное использование.
— Но ты ведь ей нравишься! Я думал, и она тебе нравится.
— Ну, я ведь сказал, она совершенно обыкновенная симпатичная семнадцатилетняя девчонка.
— Да ты циник!
— А что ты хотел? Чтобы я на ней женился?
— Но мне казалось, что ты... влюбился.
— Джеймс... — рассмеялся Сириус, снисходительно глядя на друга.
— Тебе плевать, что она чувствует? Посмотри, как она на тебя смотрит! Ты что, считаешь, что любви вообще не существует?
— Сохатый, все эти сентиментальные речи не по мне.
— Ответь.
— Знаешь, любовь — это нечто возвышенное. Как говорится, один раз и на всю жизнь. А когда на тебя с обожанием пялится пол-Хогвартса, а на День святого Валентина заваливают открытками с признаниями в вечной любви, в этом возвышенном чувстве начинаешь сомневаться. Так что думаю, любви нет, по крайней мере, я ее не видел.
— По-твоему получается, и я Лили не люблю?
— Раньше я думал, что это со временем пройдет...
— Я тебе сейчас врежу.
— ...но теперь понимаю, что это безнадежно.
— Так значит, любовь есть?
— Может, у кого-то она и есть, но не у меня. Меня и родители в отличие от всех не сильно жалуют. Вместо слов любви — постоянные речи о том, что я позор древнейшего и благороднейшего семейства Блэков.
— А мы?
— Что, мы?
— Ну, дружба это ведь тоже своеобразная любовь.
Сириус остановился и резко обернулся к другу, пристально посмотрев на него.
— Дружба — это дружба, и, по-моему, она гораздо сильнее.
Джеймс победно улыбнулся.
— А я уж боялся, что в тебе больше от Блэков, чем я предполагал.
Сириус вздернул бровь и так взглянул на друга, что они рассмеялись.
***
Они быстро вскрывали письма. Руки дрожали от нетерпения. Когда в разные стороны полетели куски от конверта, и лист был вытащен, Джеймс быстро пробежал глазами столбик с оценками. Почти все «Превосходно».
• Трансфигурация — Превосходно
• Защита от Темных Искусств — Превосходно
• Заклинания — Превосходно
• Зельеварение — Превосходно
• Травология — Превосходно
• Астрономия — Превосходно
• История магии — Удовлетворительно
• Прорицания — Удовлетворительно
• Уход за магическими существами — Превосходно
После полминуты восторженных воплей он перегнулся через плечо друга и обнаружил, что различий в их аттестатах немного: у Блэка по Прорицаниям было Слабо, а по Истории Магии — Выше Ожидаемого.
— Похоже, я завалил Прорицания, — с наигранной грустью промолвил Сириус, и они рассмеялись.
***
Лили не верила своим глазам.
• Трансфигурация — Выше Ожидаемого
• Защита от Темных Искусств — Превосходно
• Заклинания — Выше Ожидаемого
• Зельеварение — Превосходно
• Травология — Превосходно
• Астрономия — Выше Ожидаемого
• История магии — Выше Ожидаемого
• Нумерология — Выше Ожидаемого
• Уход за магическими существами — Превосходно
Ни одного «Удовлетворительно». Она получила пять П и четыре В.
Ей срочно хотелось поделиться радостью, но ни отец, ни Петунья не собирались радоваться ее счастью. Она села на кухонный подоконник у открытого окна и еще раз просмотрела оценки. Она училась хорошо, но так сдать экзамены она и не надеялась. Ни одного У!
Лили подняла взгляд к окну и чуть не выпала из него. По улице шел Северус.
— Северус! Сев! — закричала она, размахивая листком с оценками. Свесившись с окна, она взглянула на подошедшего к дому парня.
— Привет, Сев.
— Привет, — сказал он.
Кухня была на первом этаже, но окно было высоко, и Лили, привыкшая, что Северус не доставал до окна и макушкой, была удивлена, увидев, что он почти облокотился на подоконник. Как же он вырос за это лето.
— Ты уже читал письмо с результатами СОВ?
— Нет, уже пришло?
— Только что, — улыбнулась она.
— И как экзамены?
Лили протянула ему бумагу и он, пробежав по ней взглядом, улыбнулся.
— Поздравляю с успешной сдачей СОВ, — ответил он, протягивая ей листок.
— Может, и тебе уже результаты пришли. Пойди посмотри, — улыбнулась она.
